Но это я узнал и понял позже, а в тот момент не мог взять в толк, чего он добивался, вновь спросив:
Может быть, мистер Хокинс, вам хотя бы проездом доводилось бывать во французских портах? Во время вашего известного морского путешествия?
Ни в один континентальный порт «Испаньола» после Бристоля не заходила, и на обратном пути тоже, ответил я и решил, что пора изменить ход разговора, начинавшего напоминать допрос.
Спросил сам:
А Франция имеет какое-то отношение у делу о наследстве, ради которого вы посетили нашу глушь?
Говорил я, опустив руку в карман камзола и поглаживая давний подарок Ливси, небольшой двуствольный пистолет. С некоторых пор появилась у меня такая привычка. Тогда казалось, что она придает уверенности мне, по сути мальчишке, в беседах с людьми более опытными и значимыми. Сейчас всё видится иначе: заряженное оружие в кармане добавляло мне лишь щенячьей наглости.
Гэрсли ответил после недолгой паузы:
Имеет, мистер Хокинс. Но очень, очень опосредованное отношение. Однако коли уж вы во Франции не бывали, то и говорить не о чем.
Говорить нам было не только не о чем, но и некогда: бричка свернула на подъездную дорожку, ведущую к Трелони-Холлу. Давненько я там не появлялся.
* * *
Обширная гостиная, хорошо мне памятная, была заполнена людьми.
Здесь собрались, что называется, «сливки общества», насколько это выражение можно применить к нашим глухим провинциальным местам.
Присутствовал судья Майнинг, в партикулярном платье он смотрелся не менее величественно, чем в мантии, и восседал в кресле с таким неприступным и важным видом, словно собирался вынести кому-то очередной приговор. В соседнем кресле устроился мистер Шусберри, владелец «Гостиницы короля Георга» и чуть ли не половины недвижимости в округе, этот держался более непринужденно: закурил трубку и прихлебывал вино из большого бокала.
Еще несколько джентльменов, чьими именами мне не хотелось бы утомлять читателей, устроились вокруг большого стола, и среди них сразу же привлекал внимание полковник Блюменфельд. Ни одно мероприятие в округе из тех, что можно отнести к «светской жизни», не обходилось без его участия. На похоронах и на крестинах, на венчаниях и отпеваниях можно было увидеть его красный камзол военного покроя и услышать его звучный голос, рассказывающий желающим послушать очередную историю из богатой приключениями жизни полковника.
Бен Ганн выглядел на фоне собравшихся белой вороной. Он надел свой лучший костюм и дешевый парик из конского волоса но все равно бывший пират казался здесь совершеннейшим чужаком. Он и сам это понимал и чувствовал себя не в своей тарелке, забился в угол, ни с кем не вступая в разговоры.
Впрочем, внимания на бедолагу Бена никто не обращал. Все взгляды приковывал Трелони-младший, которому в самое ближайшее время предстояло стать официальным владельцем и усадьбы, и окружавших ее земель.
* * *
Человек, которого многие называли «молодой сквайр Трелони», был не так уж молод, прилично за тридцать, а ровесников своей матери я в те времена считал людьми уже пожилыми. Лицом он не походил на «старого сквайра», но в остальном сходство имелось: Трелони-младший был такой же высокий, дородный, багроволицый, шумный.
Он не приходился ни сыном, ни хотя бы племянником покойному владельцу Трелони-Холла. Дальний родственник, седьмая вода на киселе. Но фамилию носил ту же самую.
Наследник появился в наших краях пару месяцев назад. Официально вселиться в Трелони-Холл он пока не мог, и квартировал неподалеку, заняв весь верхний этаж «Гостиницы короля Георга» три смежных номера. Там не прекращались шумные пирушки, привлекавшие со всей округи юных и не очень джентльменов, любивших угоститься на дармовщинку. Трелони-младший быстро завоевал у них непререкаемый авторитет своей щедростью (хотя ходили слухи, что и квартирует, и гуляет он в кредит, охотно предоставляемый мистером Шусберри в видах грядущего богатого наследства).
И сейчас Трелони сопровождала свита из пяти или шести прихлебателей, хотя я очень сомневался, что они упомянуты в завещании.
Наш совместный с мистером Гэрсли приход вызвал среди присутствовавших оживление. Я отметил пару весьма недоуменных взглядов, наверняка вызванных тем, что появились мы со стряпчим вместе, чуть ли не под ручку.
Майор Аксон, помещик, чьи земли граничили с севера с владениями Трелони, бросил взгляд на каминные часы, те показывали без двадцати два. И предложил, обращаясь к Гэрсли:
Давайте начнем пораньше? Я собирался сегодня в Мидборо на петушиные бои, а в гонг там ударят в три пополудни.
Опасаюсь, дорогой мистер Аксон, что вам придется выбирать между двумя развлечениями, невозмутимо ответил солиситор. Процедура предстоит отнюдь не быстрая.
Его помощник тем временем выставил на стол письменный прибор и теперь выкладывал документы из объемистого портфеля. Мне показалось, что их многовато для обычного завещания.
* * *
Чтение документа тянулось и тянулось, и, казалось, не закончится никогда.
В какой-то момент в гостиной стало очень тесно: из соседней комнаты пригласили слуг тех, кого не рассчитали душеприказчики, оставили приглядывать за усадьбой. Люди сквайра выслушали, чем напоследок отблагодарил их за службу покойный хозяин, и вновь удалились. Меня в этом списке не оказалось, чему я лишь обрадовался, Бена Ганна тоже.
Далее следовали распоряжения, касавшиеся джентльменов, друзей покойного. Оказалось их, и распоряжений, и друзей, множество. Далеко не все упомянутые в завещании люди присутствовали в гостиной. Многие жили в Бристоле, в Лондоне, в других местах, и приехать не смогли или не захотели. Ничего существенного своим друзьям сквайр не завещал. Мне запомнилась коллекция курительных трубок, отошедшая «капитану Спейду либо его наследникам».
Некоторые распоряжения могли вызвать смех, если бы не серьезность момента. Например, майор Аксон получил пожизненное право удить рыбу в пруду сквайра, но если карпы и лини переходили при этом в собственность майора, то при поимке форели в количестве двух и более штук, Аксону доставалась лишь одна, другие должны были отправиться на кухню Трелони-Холла. Мне этот пункт завещания показался смешным, но Бен Ганн отнесся к нему серьезно: достал из кармана восковую табличку, сделал пометку. Ведь он был главным смотрителем парка сквайра, заведовал несколькими акрами рощ и лужаек, двумя полуразрушенными павильонами и большим проточным прудом.
Список друзей, казавшийся бесконечным, завершился. Наши с Беном имена вновь не прозвучали. Сквайр приготовил для нас нечто особенное, понял я, когда мистер Гэрсли объявил, что переходит к следующему разделу завещания.
Угадал, речь пошла уже не о линях с карасями, не о коллекции курительных трубок. Бен Ганн и его потомки по прямой мужской линии получали в пожизненное неотчуждаемое владение дом, где сейчас проживал Бен, вместе с прилегающим участком земли.
Я понял, что угадал. И сейчас, скорее всего, получу на тех же условиях землю, на которой стоит «Бенбоу». Успел подумать, что невозможность продать землю не столь уж важна в моем случае, и тут меня ошарашила следующая фраза мистера Гэрсли. Оглушила, как удар вымбовкой по затылку.
Сказал он вот что:
Главную же часть принадлежавшего мне имущества, усадьбу Трелони-Холл и все земли, прилегающие к ней согласно межевым планам, утвержденным в Палате, за исключением отдельно упомянутых выше, я завещаю и отдаю во владение
Гэрсли выдержал драматическую паузу. Трелони-младший выпрямился на стуле, приосанился и расправил плечи.
Джеймсу Милзу Хокинсу, эсквайру, проживающему ныне во владении, именуемом «Адмирал Бенбоу».
* * *
Тишина в гостиной воцарилась гробовая, нарушал ее лишь голос солиситора. Смолкли перешептывания джентльменов. Не доносились голоса слуг из соседней комнаты, туда успела как-то просочиться новость. Даже муха, с громким жужжанием бившаяся о стекло, прекратила это делать, до глубины своей насекомьей души потрясенная последней волей сквайра.
Мистер Гэрсли зачитал последние слова завещания: имена свидетелей, удостоверивших, что сквайр находился в здравом уме и твердой памяти, дату составления документа, как я ни был ошарашен, но отметил, что она совпадает с последним появлением Ливси в наших краях, и многое стало мне понятнее.
Наверное, джентльмены, нам стоит поздравить нового хозяина Трелони-Холла, произнес Гэрсли.
Из всех присутствовавших отреагировал на эти слова лишь Трелони-младший. Но поздравил меня на свой манер.
Завещание подложное! вскочив на ноги, завопил он так, что в окнах задребезжали стекла. Я оспорю его в суде!
Очень не советую вам это делать, произнес Гэрсли, не повышая тона. Зря потратите время и деньги.
Любой суд встанет на сторону законного наследника! В этой стране нет законов, позволяющих безродным нищебродам захватывать земли, дарованные Богом и королем благородным людям! Ясно вам, господин крючкотвор?!
Хорошо, обращайтесь в суд, пожал плечами Гэрсли. Но учтите, что для начала вам придется объяснить судьям, по какому праву вы носите фамилию Трелони. Да, я знаю, что церковь, где венчали ваших родителей, сгорела вместе со всеми метрическими книгами. Но вот что интересно: еще до пожара на процесс «Мак-Треворы против Лейтона» были предоставлены обширные выписки из этих книг, нотариально заверенные. Они до сих пор хранятся в архиве суда в Солсбери. Мне продолжать?
Продолжать мистеру Гэрсли не потребовалось. Удар угодил не в бровь, а в глаз. Трелони буквально рухнул обратно на стул. Он покраснел еще сильнее, беззвучно открывал и закрывал рот, словно рыба, извлеченная из воды.
Мистер Хокинс имеет полное право принять наследство, заговорил адвокат, обращаясь уже к остальным присутствовавшим, и по своему происхождению, и по родственным связям с покойным. Обратите внимание на этот документ
Он говорил и говорил, демонстрировал старые документы либо заверенные копии с них, и я с удивлением узнал, что роды Хокинсов и Трелони роднились через брак, причем дважды: первый раз еще в позапрошлом веке, второй раз относительно недавно, при Карле Втором. Не меньшее удивление вызвал тот факт, что мой давний, но прямой предок Хокинс во времена королевы Бесс был адмиралом, имел титул и герб Отчего же мой отец никогда, ни словом не упоминал свое благородное происхождение? Наверное, отчаянно стыдился, что потомок таких славных предков принужден стечением жизненных обстоятельств к низкому ремеслу трактирщика
Я не успел завершить свои мысли, а Гэрсли краткий экскурс в историю рода Хокинсов. Помешал нам Трелони: вновь вскочил на ноги, опрокинутый стул загремел по полу, а несостоявшийся наследник ринулся на меня. Мы с ним сидели на разных концах стола, но пять футов полированного палисандра не помешали Трелони он прыгнул, завершив прыжок тем, что проехался животом по столешнице, сбросив на пол бумаги и опрокинув письменный прибор, и двумя руками стиснул мне горло.
Воздух тут же перестал попадать в легкие. Я задыхался. Попытался разомкнуть смертельную хватку, но тщетно, Трелони был крупнее и много сильнее. Джентльмены смотрели изумленно, что-то кричали, но ни один не помешал мерзавцу убивать меня.
В глазах темнело. В ушах гремел набатом пульс. Я понял, что погибну сейчас очень глупой смертью, если не предпринять самых решительных мер для спасения.
В отчаянии я схватился за пистолет, взвел оба курка большим пальцем, но не успел выстрелить прямо сквозь камзол, как намеревался. Другая моя рука, слепо шарящая по столу, натолкнулась на что-то небольшое, твердое и увесистое. Позже оказалось, что то была бронзовая песочница, откатившаяся от упавшего письменного прибора. Но в тот момент я не выяснял, что именно подвернулось под руку покрепче стиснул ниспосланное Господом оружие и с размаху обрушил его на висок Трелони.
* * *
На следующий день, ближе к полудню, ко мне в «Бенбоу» прикатил полковник Блюменфельд (я отложил переезд в Трелони-Холл, решив, что сделаю это позже, избавившись от вещей, напоминавших о прежнем владельце).
Поначалу я удивился визиту полковника, но тут же сообразил, что теперь птицы такого полета станут у меня частыми гостями. Надо привыкать к новому положению в обществе.
Блюменфельд не стал подбираться окольными путями к цели своего визита, заявил сразу с военной прямотой и решительностью:
Мистер Хокинс, вчера между вами и мистером Трелони имел место м-м-м имел место некий инцидент. И я прибыл для того, чтобы помочь упомянутый инцидент уладить без малейшего ущерба для чести его участников.
Я не хотел ничего улаживать с Трелони. Я хотел его застрелить. Следы от пальцев краснорожего негодяя на моей шее превратились в синяки, а сегодняшний завтрак показал: глотаю еду и напитки я с трудом и с болезненными ощущениями в горле. Теперь я жалел, что не проломил мерзавцу голову, что череп у него оказался слишком толстым песочница лишь рассадила кожу на виске и слегка оглушила Трелони, но до поджидавшего во дворе экипажа он добрался на своих ногах.
Однако быстро выяснилось, что слово «уладить» мы с полковником понимаем по-разному. Он привез мне вызов на дуэль, не больше и не меньше, и добровольно вызывался исполнить обязанности моего секунданта, если я соглашусь принять его услуги.
Я согласился, не имея близких знакомых, хоть что-то понимавших в дуэлях.
В иных обстоятельствах я советовал бы уладить дело миром, говорил полковник. Но вчера имело место оскорбление третьего рода, самое тяжкое, связанное с физическим насилием. И письменные либо устные извинения не смогут исчерпать конфликт без пятна на чести его участников. Вы ведь совершеннолетний, мистер Хокинс?
Да. Уже целый месяц.
Значит, отклонить вызов по этой причине не получится
Я не собираюсь ни извиняться, ни отказываться от поединка. Но я мало что понимаю в дуэлях, полковник. Вообще ничего не понимаю. Что от меня требуется?
Сейчас? Выбрать оружие и условия поединка. Место и время выберет вызывающая сторона.
Каким должно быть оружие?
Любым. Но безусловно смертоносным. Фехтовать, к примеру, дамскими веерами дуэльный кодекс не дозволяет.
Тогда я выбираю плотницкий топорик. Условия по очереди метать его друг в друга с пятнадцати шагов до первого попадания.
Полковник воззрился на меня изумленно, подозревая шутку или издевку. Но я не шутил. Мальчишкой, наслушавшись рассказов об индейцах Виргинии, я потратил немало времени и сил, но обучился их искусству метать небольшие топоры. И до сих пор иногда упражнялся, окончательно испортив стену ветхого сарая, стоявшего у нас на задворках.
Неплохо придумано, одобрил полковник, сообразив, что я не шучу. Дуэльный кодекс нигде прямо не запрещает такое оружие, и можно держать пари, что Трелони владеть им не учился. Но я вынужден посоветовать (всего лишь посоветовать) выбрать что-то иное.
В чем причина, дозвольте спросить?
В судье Майнинге. Как вы помните, он стал очевидцем вчерашней ссоры, и, если прольется кровь, историей о несчастном случае на охоте судью не обмануть. А как относится закон к дуэлям, вы, очевидно, знаете.
И полковник рассказал, что утром успел посетить судью, обсудил с ним щекотливую ситуацию и получил заверения: закон посмотрит на наш поединок сквозь пальцы, но лишь если участники ни на йоту не отступят от дуэльных правил. Если же один будет убит топором, то Лучше не рисковать и если выбирать холодное оружие, то классическое: шпагу, рапиру или короткий меч.
Тогда я выбираю пистолеты.
Разумно. Полет пули зависит от многих случайностей, что несколько уравнивает шансы искусных и начинающих стрелков. А Трелони, должен заметить, заядлый охотник и стреляет изрядно. Какую дистанцию выбираете? Я посоветовал бы тридцать шагов, максимально возможную. Больше шансов отделаться легкой раной либо вообще обойтись без кровопролития.
В этот момент нас прервали.
Мастер Хокинс! в дверь просунулась рыжая голова Джея, до вчерашнего дня единственного моего слуги. Приехал и желает с вами
Исчезни! рявкнул я. Даже если приехал король Георг, пусть подождет, пока я закончу говорить с полковником!
Джей испуганно ретировался, а я спросил у Блюменфельда:
Какая наименьшая дистанция допускается кодексом?
Шесть шагов.
Я выбираю ее.
Хм Уверены? Я был секундантом, когда в Хайд-Парке капитан Кларк уложил на шести шагах Иннеса. Первой же пулей, сэр! Наповал!
Мне это подходит. Хочу закончить дело раз и навсегда.