Время жжет пятки. Угрожающе тикают минуты на пути к взрывоопасной задержке: опаздываем почти на час. С Морфеусом договорились встретиться в центре города, в одном незапамятном переулке. Промаявшись в ползучем хвосте автомобильной пробки на шоссе, мы барахтаемся в паутине центральных проулков.
По ходу, сегодняшняя встречатипа ритуального момента, посмеивается Онже. Одно дело досье читать, другое прямо в глаза нам взглянуть, в душу слегка подзабраться. Симкаэто предлог, понимаешь? Сегодня Полкан нас либо конкретными инструкциями нагрузит, либо определит общее направление нашей работы.
Свернув с оживленной, забитой пешеходами и сияющей разноцветными гирляндами вывесок и реклам улицы, мы проникаем в едва освещенный тупик. Звуки городской жизни отсекаются от нас завесой глухоты, как если бы в доме закрыли окна и накрепко захлопнули ставни. Куцый неприметный дворик-колодец словно отделен от мегаполиса невидимой гранью, преступить за которую можно только имея на руках специальную карту искателя приключений либо по чистой случайности.
Сумеречная двухэтажка тускло зияет во тьму единственным освещенным подъездом. Окна казенного здания отражают беспросветную темень. На узкой стоянке погрузились в сон несколько автомобилей. На смерзшемся пятачке двора, ссутулившись под тяжестью туч, чернеют одинокие корявые деревца. На противоположной стороне «колодца» белеет во тьме густо повапленная крепость монастырской ограды. Вонзив увенчанный крестом купол в черноту неба, покоится в неоновых отсветах вывесок корпус православного храма. Где-то по ту сторону монастыря, за несколькими переулками, должна раскинуться Лубянская площадь.
Напротив входа в здание, к обочине тротуара припаркован лимузин похоронного цвета. Одновременно с нами из «мерина» выгружаются трое. Морфеус беззаботен и несколько возбужден. Посверкивая черными веждами, он издали протягивает нам руку в приветствии. Второй, улыбчивый румяный блондин в длинном пальто, накинутом поверх шелковой рубашки с расстегнутой верхней пуговицей, смотрит на нас с издевательской снисходительностью. Третийшироколицый крепыш, косолапая медвежья походка, в борцовской стойке нависает над нами. Подведенные жирными пролежнями, его глубоко посаженные зверьи глаза пусты и железны как два дула тэтэшника. Мощный торс под распахнутой кожанкой обвязывает лямка перевязи для пистолетной кобуры.
На фоне хорошо разодетых фигур, блистающих золотыми часами и кольцами, затянутых в дорогую кожу и кашемир, появившихся из шикарного автомобиля, мы с Онже, одетые кое-как и приехавшие на раздолбанной «волге» с тудымскими номерами, выглядим провинциальными овощеводами.
Морфеус принимается расспрашивать Онже о ходе наших мероприятий. Унимая возникшее из ниоткуда ощущение экзаменационного дискомфорта, я слушаю их беседу вполуха и стараюсь исподтишка осмотреться. На переднем пассажирском сидении мерина остался недвижно сидеть светловолосый верзила. Вперив тяжелый взор в наше общество, он не подает признаков жизни. На углу неживой двухэтажки вмерз в заиндевевший к ночи асфальт начерно затонированный джип-амфибия с такой же как у «мерина» серией номеров. Буквально на секунду приоткрылось боковое окошко, и оттуда, разбрасывая по ветру искры, выскользнул смятый окурок. В грудь мне вползает чувство томительной гадости: словно я проглотил за обедом динамитную шашку, а потом по забывчивости закурил.
Морфеус что-то объясняет Онже насчет встречи с Полковником. Тот будет нас ждать в районе Нагатинской улицы. Нам следует подъехать к кинотеатру «Бухарест», а дальше мы получим инструкции по телефону. Отвлекаясь на какие-то малозначащие детали, Морфеус достает из кармана пухлую пачку долларов и принимается шелестеть купюрами. Вертит и раскладывает одна к одной, разглаживает, переворачивает, подравнивает сотенные зеленые бумажки. Пока я пытаюсь сообразить, зачем он мусолит деньги, тот отсчитывает мне в руки двадцать пять франклинов с напутствием поскорее решить наши финансовые затруднения.
Ну, мы в конце недели наскребем и сразу же тебе звякнем! находится Онже.
Да не парьтесь, отмахивается Морфеус. Сочтемся. На выходных меня не дергайте, а в понедельник встретимся, и тогда все финансовые вопросы обговорим разом!
Раскисшие в улыбке румяные щеки молодца трескаются от вальяжного снисхождения. Увалень, отвесив основательное рукопожатие, одаривает нас на прощание дружелюбным медвежьим оскалом. Не дожидаясь, пока они докурят и погрузятся в свой лимузин, мы с Онже запрыгиваем в машину и наскоро отъезжаем.
Ну и как думаешь, зачем эта демонстрация нужна была? лицо Онже отсырело, голос охрип. Нахуя нам этих големов показали?
Стараясь отбросить эмоции, я перечисляю несколько вариантов. Первое: нам продемонстрировали, что, включившись в Матрицу, мы играем только по ее правилам, иначе. Второе: нас самих показали людям, которым, в случае чего, нужно будет свернуть набекрень наши дурные головы. Третье: быть может, мы слишком близко к сердцу все принимаем, и вовсе это не быки, а наши будущие коллеги, соратники и сподвижники.
Гонишь, братиша, беззлобно ругает Онже. Какие, на хер, сподвижники? Ты глаза этого кекса видел? Мокрушник голимый, я тебе отвечаю!
Возражать не приходится: с медведем все совершенно понятно. Да и с лосем, что в кабине остался, тоже более или менее. Но третий, каплун недожаренный с румянцем, он-то вообще на «торпеду» не тянет!
А это тот самый парнишка-юрист, за которого я тебе прикалывал, с жадностью затягиваясь сигаретой, сообщает мне Онже. Он мне наколку дал на наш сервис, а потом с морфием свел, понимаешь?
Вползшее в нутро чувство томительной гадости начало вдруг стремительно разрастаться вширь и втолщь как бактериальный полип, отыскавший идеальную среду обитания. Математическими конечностями уперся в череп раскоряченный икс, новая переменная сложносочиненного уравнения нашего знакомства с Матрицей.
И с номерами у них несрастуха, поразмыслив о чем-то, говорит сам с собой Онже. Е-КХэто фэсэошные номера, понимаешь? У Конторы, насколько я в курсе, В-МС.
Я проваливаюсь в молчание. Бортовой компьютер требует максимума оперативной памяти, чтобы проанализировать внезапно поступивший объем информации. Моисеевым змеем согнулся в моей голове знак вопроса: зачем?
На полпути к назначенной точке нам звонит Морфеус. Сообщает, что место встречи меняется: нам следует возвратиться обратно в центр и подъехать к памятнику Героям Плевны. Почти услышав натужное скрипение мозгов, я откидываюсь на сиденье: нужен тайм-аут. Перекур, остановка, ледяная бутылка пива и кратковременный отдых.
Что, братиш, тоже погнал кубовать? видя мою кататонию, справляется Онже.
Кубоватьто самое слово. С чавкающим гидравлическим звуком в голове неспешно прокручивается царапающая череп головоломка. Неповоротливый куб с острыми углами и разноцветной поверхностью. Детали пока вразнобой, но растет ощущение, будто грани уже на подходе к одному цвету. Так бывает, когда напрочь вылетает из головы нужный термин: зациклившись, можно часами, днями, неделями проводить в его безуспешных поисках. Слово, казалось бы, так и вертится на языке, но всякий раз норовит соскочить, едва прихватишь его хвостик зубами. Единственный способ избавиться от болючей занозыВСПОМНИТЬ.
***
Да нет, родной. Ты наверно ошибся. Онже скептически морщит лоб и по-наркомански нещадно расчесывает небритые щеки. Меня эта тихость смущает, понимаешь? Ты хоть раз его таким видел?
Именно тогда и видел, ровно полгода назад. Из-за неприметного его поведения, я не нашел в себе наглости разглядывать незнакомца вплотную, хотя факт его появления меня чем-то смутил, если не сказать большенасторожил.
Это мог быть просто похожий фраер. Разве что имя совпало, понимаешь?
У Морфеуса достаточно редкое имя, такое сегодня встретишь не часто. Тем более, что лицо его я видел достаточно близко: все недолгие тридцать минут, что тот был на празднике, он сидел бок о бок со мной, по левую руку. Встретившись со Злой Таней почти месяц спустя, я, помнится, одолел ее расспросами насчет неизвестного гостя. «Да откуда я знаю, кто он и чем занимается?» злилась на меня Злая Таня. Благородный мотоциклист, которым она так удачно козырнула перед подругами на своем дне рождения, с того дня пропал и больше не появлялся на горизонте.
А какой понт Матрице на тебя в тот момент выходить? Ты же на своей журналистской волне сидел, и толку им от тебя было как дырок с гондона, понимаешь? Разве что присмотреться хотели поближе, «в личке», так сказать, пообщаться? Давай-ка на будущее с тобой замажем: если на нашем горизонте какие-то незнакомые личности всплывать будут, сразу друг друга в курс ставим, чтобы потом непоняток не возникало, добряныч? И Семыча курсанем, пусть тоже нос по ветру держит.
Умолкнув, Онже прикуривает новую сигарету от предыдущей. По обе стороны припаркованной у тротуара волжанки разрослись уже две груды бычков: томясь в ожидании встречи, к началу второго часа мы выкурили почти пачку.
Как давеча в банке парились, помнишь? поморщившись, Онже шумно отхаркивается в раскрытую форточку. В двадцатый раз набирает Морфеусутишина.
На усыпанную землистой теменью старую площадь выползает мохнатой, заросшей каштаном рептилией малолюдный бульвар. Его округлая плешивая морда скалится редкими зубьями фонарей и торчащим посередь бледным клыком одинокой часовенки. Вокруг памятника истории лениво булькает подозрительное людское варево. То скрываясь в гуще деревьев, то вновь выплывая под свет фонарей, маячат по тротуару неясные силуэты с похабными лицами. Когда прямо перед бампером проходят два юнца, с вызывающими ухмылками поглядывающие сквозь лобовое стекло, мне стоит трудов удержать Онже от намерения выйти и проверить, как будут смотреться их кровавые слюни на фоне бордюра.
Наконец, раздается звонок. Онже несколько раз дакает и агакает, жестом просит меня найти на заднем сиденье конверт с левым телефонным контрактом, давит отбой. Внутренне подобравшись, он сгребает с приборной доски сигареты, записную книжку, конверт, и сливается с улицей, кашлянув на прощание дверью.
В машине звенит опустелая тишина. Только в сумрачной комнате меркнущего сознания шумно роятся стайки бессвязных оборванных мыслей. Каждая пытается отыскать свое место в Большом Каталожном Шкафу, освещаемом лампой тщетно пытающегося расставить все по полочкам разума. Мое сознание переходит в состояние искаженной трансовой логики, в процессе которой переход от предыдущих звеньев к последующим происходит интуитивными скачкамисо столь же паранойяльной уверенностью, сколь и с шизофренической бездоказательностью.
Прорезая синие сумерки, густо облепившие конус часовни, перед моим взором очерчиваются, наконец, две фигуры. С черным дипломатом на фоне расхристанного одеяния и сутулой приблатненной походки, Онже выглядит разительно неуместно. Рядом с ним уверенным шагом чеканит асфальт грузноватый мужчина предпенсионного возраста. Видя, что они направляются к машине, я выбираюсь наружу. Упругий и плотный, словно вылитый из цельного каучука, Полковник походя бросает взгляд на госномер волжанки, после чего энергично встряхивает мне руку.
Держась на почтительном расстоянии друг от друга, мы создаем равнобедренный треугольник подле машины. Блуждающие неподалеку фантомы с любопытством присматриваются к нашей троице. Самые отвязные демонстративно проходят вплотную и ищуще заглядывают в глаза.
Это пидорасы, заявляет Полковник.
Да мы уж допетрили! Онже вновь начинает вскипать. Вообще, честно говоря, удивились, что вы нам в таком месте встречу назначили. Неприятно как-то, понимаешь?
А как они мне глаза ежедневно мозолят, ты сам понимаешь? шутливо передразнивает Полковник. Прямо под окнами кабинета шуры-муры крутят, гниль такая.
Не дожидаясь, пока прозвучит увиденный в моих глазах вопрос, Полкан оборачивается всем туловищем и указывает на здание на противоположной стороне площади. Вновь повернувшись лицом к улице, указывает на другой дом: здесь тоже Контора. И вон там, за музеем, еще один «филиал».
Мимо первого здания, указанного Полковником, я проходил множество раз, даже не подозревая, что могут скрывать за собой крепкие, отдающие салатовой прозеленью каменные стены, высокие окна и дубовые ворота подъезда. В окнах едва теплится свет, парковка у лицевой стороны особняка забита солидными иномарками с блатными госномерами, подле входа висит табличка, из которой ничего не понять. Одиноким пеньком сереет на углу милицейская будка с внимательным часовым.
А почему эту шваль отсюда не разгонят? сплевывает сквозь зубы Онже, с отвращением поглядывая на геев.
Гоняем, что вы думаете! весело отзывается Полковник. Время от времени наши сотрудники наводят здесь порядок. После работы, конечно. Полностью убрать пока не торопимся: успеем еще. Всему, как говорится, свое время!
Сделав акцент на слове «свое», Полкан многозначительно втыкает палец в непроглядное небо, будто именно оттуда в Контору должна поступить высочайшая санкция на очистку страны от неблагонадежного элемента. Возвышенный жест довольно некстати портит зажатый в кулаке длинный цветастый конверт с логотипом оператора сотовой связи.
Так, это дело надо бы убрать, отследив снова мой взгляд, Полковник принимает из онжиных рук дипломат и кладет его на капот. Кейс небрежно зевает, демонстрируя внутренности: папки, документы, диски в коробочках без этикеток, непроницаемые взгляду пластиковые футляры и болотного цвета оборонительную гранату Ф2 с вывинченным и лежащим рядом запалом. Словно давая возможность полюбопытствовать содержимым, Полковник не спеша упрятывает конверт в одно из отделений. Плавным жестом захлопнув крышку, оставляет дипломат лежать на капоте.
Ну, как там Рублевка, жирует?
Лопается просто от денег, Анатолий Никитич! с готовностью признает Онже.
Пора придушить эту свору, с внезапной суровостью произносит военный. Что, ребята, запустим в этот гадюшник наше пролетарское щупальце?
Анатолий Никитич! собрав на лбу все морщины, Онже вешает на лицо юридический вид. Хотелось бы с вами посовещаться: присмотрели нотариальную контору на районе, имеем представление как под нашу схему ее подвести.
В общих чертах Онже выкладывает наш стратегический план по рейдерскому захвату коммерческих предприятий в районе Николиной Горы. Уловив мои позывные, справляется о возможностях для бизнеса в Абхазской республике, вскользь отрекомендовав меня специалистом по данному направлению. Слегка наклонив голову, Полковник вслушивается и сухо кивает. По завершении монолога резюмирует:
Не торопитесь. От вас сейчас требуется эффективная работа по тем объектам, которые мы вам определили для разработки на текущий момент. Со следующего месяца берете под себя второй автосервис, а пока вплотную занимаетесь созданием техцентра. Меня проинформировали, что заявка на финансирование будет предоставлена на следующей неделе, так? Остальные ваши делаклубы, центры, сельское хозяйствопланируйте на следующий год. Наберитесь терпения и действуйте последовательно, по нашим инструкциям.
Как бы глядя со стороны, я вдруг замечаю, что уже второй раз подряд бесцеремонно перебиваю Полковника, влезая со своими идеями о безграничных возможностях и светлом будущем абхазского бизнеса. Тот будто не замечает моей горячности. Лишь мягко осадил, пояснив: южное направление Контору более чем интересует, но нам следует выждать, пока не будет урегулирован вопрос политического влияния в республике, решающийся в данный момент на самом федеральнейшем уровне.
Устыдившись своей несдержанности, я возвращаюсь к роли пассивного партнера по бизнесу и молча наблюдаю за беседующими. Облаченный в неброский но дорогой ткани костюм, Полковник напоминает мне партийного бонзу «из бывших». Со стороны, их с Онже общение выглядит как разговор начальника советского горисполкома с личным водителем. Полковник то и дело резко переводит разговор на новые темы, негаданно возвращается обратно, будто и не было никаких отступлений, иногда ошарашивает совсем уж не относящимися к теме вопросами и замечаниями. Глядя на его крутой лоб и энергичные рубящие жесты ладонью, слушая как умело Полковник интонирует по всей гамме звуковых красок, я отчетливо понимаю, что разговор по существу для него всего лишь одна из текущих задач, причем далеко не самая важная. Дать нам инструкции, выяснить положение дел, узнать о проблемах можно было и через Морфеуса.
Разжирели на народных харчах! Но власти у них больше не будет. Кто Родину не любиттого Родина накажет, а со временем и на свое место поставит: к стенке. Правильно я говорю? По действующей программе, вся рублевская инфраструктура должна оказаться под нашей рукой в течение ближайших трех-четырех лет. Так что готовьтесь к напряженной работе и ничего не бойтесь. На нашей стороне государство, а вы теперьс нами.