Алаис изящно закинула руку за спину. Фараон поразился. Очевидно, человеческие руки не были такими гибкими, как ангельские, и подобное движение могло показаться человеку неестественным. Нужно быть осторожнее, чтобы не сойти в его глазах за простую фокусницу. Почему-то ей было небезразлично мнение этого человека о ней и об ее подданных. Вероятно, потому что он был первым, в ком она увидела земное отражение себя. Она пала, он пал, только по-своему, но им обоим пора поднять свои армии кому из пепла, кому из смерти и земли, чтобы снова ринуться в бой.
За спиной между крыльями Алаис носила меч, оставшийся после битвы в небесах. Его рукоять могла показаться причудливым украшением, размещенным между лопаток. Но за этим украшением в форме солнца и крыльев, таилось смертоносное лезвие. Оно больше не было огненным. Алаис это не понравилось. Сталь шипела, но не пылала в ее руках. И всё равно, чтобы совершить ритуал этого достаточно. Она провела лезвием по ладони Менеса, раскрытой для дружеского приветствия. Менес сжал зубы, чтобы не закричать от боли. Порез был таким глубоким, что почти отсек ему часть руки. Выступила кровь и закапала в песок. Кровь осталась и на клинке. Кровь то, что надо.
Алаис вонзила меч в землю почти по самую рукоять. Вот теперь он вспыхнул пламенем. Пора читать заклинание. Но она не помнила слова. Не беда! На ангельском языке любые пожелание, высказанные вслух, становятся магией. Человеку ее шипящая речь разрывала слух. Он зажимал уши, а буря в пустыне всё усиливалась. Песок поднялся. В свете пламени он стал казаться ярко-красным, как кровь.
Мертвые воины фараона встали из земли и песка, отряхивая их с себя, как пыль. Они были чудовищными, но сильными. Духи погибших ангелов вошли в их тела, чтобы они поднялись. Сам фараон о духах пока не знал, хотя ему, вероятно, было всё равно. Проигравшие не выбирают, с кем вступить в союз или в какую область пасть. Алаис знала это по собственному опыту.
Громадная армия маршировала по пустыне и ждала за пустыней. Восставшим из смерти воинам несть числа. Менес точно победит.
Ты не будешь участвовать в этой битве? Ремий витал рядом с Алаис. От его черных крыльев ложились тени на ее лучезарный облик. Он привык видеть в ней полководца, естественно его смущало, что на этот раз она не рвется в битву.
Пусть воюют они. Те, кто в телах его воинов. Они заполонят страну, а мы придем потом. Вслед за ними по расчищенному пути идти будет легко.
Путь и так чист для тебя, голос Ремия стал вкрадчивым.
Люди строят храмы. Я чувствую. Много храмов для поклонения.
Храмы тебе?
Они сами еще не знают. Мы должны занять эти храмы раньше, чем это сделает бог, против которого мы воевали. Ему здесь не должно остаться места, лети и вели им гнать всех его слуг из земных храмов раньше, чем они туда забредут. Пусть люди поклоняются лишь мне и моим воинам. Бог, на которого мы подняли мечи, остался далеко в небесах, а земля отныне принадлежит только нам.
Ремий ее понял. Клуб черного смерча закружился на том месте, где он витал. Его скорости можно было лишь позавидовать. Он придет в страну раньше, чем туда дойдут армии.
Цивилизация! Алаис смотрела на красные смерчи в пустыне, из которых поднимались мертвые армии. Кто додумался построить ее на земле, по которой до этого бродили ишь животные?
Люди были лишь животными, а теперь в них вдруг проснулся интеллект. Уж не ее ли ангелы занесли разум на землю и заразили им этих существ? Без разума они были более легкой добычей, а теперь с ними приходится заключать сделки. Не легче ли сразу всех передавить?
Алаис просыпала на ладони кровавый песок, и он превратился в огромный рубин, по форме напоминавший слезу.
Возьми! она подозвала к себе царя, который всё еще не мог поверить, что его армии встают из мертвых. Даже его погибший от вражеских стрел конь восстал из песка и прибежал назад к хозяину в окружении песчаной бури. Когда-то он был белым, теперь стал черным, как ночь. Глаза коня сияли зловещим красным светом. Раздавленная им змея застыла чем-то вроде браслета на ноге чуть выше подковы.
Урей! царь не верил, что снова видит своего любимца, но рубин понравился ему еще больше. В камне явно проступило лицо одного из потерянных знаменосцев Алаис. Оно чем-то стало напоминать женское. Вместо многих пар крыльев его окружали множество рук и ног. Бывший херувим стал походить на монстра внутри камня. Души меняются, как и тела. Имя этого знаменосца когда-то было Кали. Она узнала лицо, как бы чудовищно оно не изменилось. Значит, потерянные духи спят в песках, и их как-то можно вернуть.
Алаис вложила рубин в руку царя.
Когда я приду, он растечется кровью. Тогда ты поймешь, что я близко.
Менес поклонился ей. В отличие от Ремия он не был поражен тем, что она не идет воевать вместе с ним. Он ожидал, что она придет, едва он утвердится на троне, и их разлука не будет долгой. Пески в пустыне напоминают время. Они текут, складываясь в песчаные бури. Они плодят демонов. Алаис увлеклась разглядыванием кружащихся кровавых песчинок еще до того, как восставшие из смерти армии ринулись в решающий бой.
Времена песков
Ремий летал над полем боя и принес весть о победе Менеса.
Верхнее и Нижнее царства объединены, с поклоном доложил он.
Жаль, что нам не удалось победить так же легко! Алаис разбила рукой миниатюрный дворец, который построила из песка. Ей ничего бы не стоило увеличить его до грандиозных размеров и обитать в нем. Путников удивил бы целый дворец из песка в пустыне. Ангелу в такой дворец залететь просто, но зашедшего туда человека, скорее всего, погребут под собой осыпавшиеся арки и потолки.
Песочные дворцы не шли ни в какое сравнение с небесными чертогами. Алаис ощутила тоску по родине. На небесах всегда было светло, а на земле часто наступали вечер и ночь. До того, как ангелы упали на землю, на ней всегда царила ночь. Света, занесенного в пустыни Алаис, хватало лишь на часть суток.
Солнце следует за мной непостоянно с тех пор, как мы пали сюда. Думаешь, оно от меня отказалось?
Больше похоже, что его лучам не под силу дотянуться здесь до вас, сделал вывод Ремий. Вы оказались слишком далеко.
Часть солнца упала на землю, раньше погруженную в вечный мрак. Надо же! Алаис засмеялась, и ее крылья задрожали. По телу прошел озноб.
Солнце там, где я!
Ремий согласно кивнул. Тело Алаис сияло в ночи так, что разгоняло мрак.
В песке под ступнями хрустели драгоценные камни. Их можно было собирать руками. Некоторые люди откуда-то узнавали о том, что пустыня полна драгоценностей и приходили, чтобы их раздобыть. Тут-то они и попадали в когти к армиям монстров.
Как-то так вышло, что кровь и слезы ангелов, упавшие в песок, обратились в драгоценные камни. Ангелы, пав на землю, стали называться демонами.
Демонами? Алаис нахмурилась. Слово оказалось незнакомым. Кажется, так их всех обозвал Михаил, когда после поражения их пытали. Еще недавно здесь было море кольев и раскаленных лезвий, а сейчас один песок.
Свет солнца достигал землю, преодолевая расстояние. Солнечные лучи тянулись к Алаис. Они касались ее лица, скользили по коже и застывали чем-то вроде золотой пластины.
Это маска! объяснил Ремий. Я слышал, как Михаил назвал масками наши срезанные лица. Он летал вокруг кольев, на которых распинали твои армии, и срезал лица поверженным ангелам. Из срезанных лиц он зачем-то сделал маски.
Я этого не помню, Алаис отодрала золотую пластину со своей кожи. Так ты называешься маской!
Маска полностью скопировала черты ее лица. Смотреть на нее было тем же самым, что смотреть в зеркало. Единственная разница была в цвете. Белый сменился на золотой.
Михаил хочет с тобой говорить, пропела маска, округлив губы.
Это первая живая маска, которую я вижу, изумился Ремий и потрогал золотое лицо кончиком когтя. Те маски, которые снял с нас всех и унес на небеса Михаил, были мертвы.
Золотая маска кривилась и корчилась в руках Алаис.
Передай ему, что я не хочу его видеть и не хочу с ним говорить.
Я не могу ему ничего передать, шипела маска, двигая ушами, подобными крыльям. Моя функция заключается лишь в том, чтобы передавать донесения тебе. Он хочет, чтобы ты вернулась. Все хотят, чтобы ты вернулась.
Алаис отбросила маску в песок. Пусть лежит тут. Маска пыталась ползти за ней какое-то время, но потом отстала.
Вскоре выброшенных масок стало много. Солнечный свет, достигавший пустынь, словно пытался создать копию потерянного ангела. Его лучи застывали на лице Алаис и превращались в говорящие маски. Однажды лучи солнца создали нечто вроде золотой статуи, которая силилась ожить. Статуя копировала крылатую фигуру Алаис и ее кудрявую голову.
Алаис глянула на нее, как в зеркало. Золотые кудри змеились по плечам, а на затылке складывались в подобие нимба, черты лица поражали красотой. Крылья были самым большим органом тела, они высились над головой, кидали тень на плечи.
Мне бы снова в бой! Алаис любовно погладила рукоять меча. Но еще не время. Мы слишком истощены.
Мне собрать маски? осведомился Ремий.
Нет, пусть ползут куда хотят.
Но они могут унести часть вашей силы.
Они бесполезны, Алаис отшвырнула в бархан последнюю маску. Та задвигалась, будто ящерица.
Маски могли ползать и даже летать, передвигая насечками в виде крылообразных ушей, шипов или рогов. Но Алаис было на них наплевать. Это же просто маски. У них нет личности. Они это слепок с нее.
Вот бы отнять у Михаила те маски, которые он срезал с лиц моих легионеров, Алаис прикрыла веки. Ей вспомнились душераздирающие крики. Армии, которые пошли за ней в бой, были обречены. Их пытали, их уничтожили. Они хуже, чем мертвы.
Алаис подняла одну золотую маску и внимательно разглядывала безупречные черты.
Я была самым красивым ангелом небес и осталась им. Кто бы подумал, что моя свита чудовища!
Брошенная маска полетела в песок, успев что-то пропеть. Эти маски были слишком певучими. Голова болела от их предложений и пророчеств.
Как там Менес? Доволен ли он, что получил свое царство с помощью демонов? Об этом маски не знали. Бесполезно их было даже спрашивать.
Можно было навести визит Менесу самостоятельно, но еще не время. Он победил лишь недавно. Ему нужно освоиться в роли правителя, и лишь затем ангел из пустынь явится к нему. Спешить некуда. Алаис привыкла к тому, что время течет неимоверно медленно.
Ее терзала легкая зависть к Менесу. Он слишком быстро достиг победы. А вот ей приходится ждать и копить силы.
Алаис села на белого коня, пришедшего из мрака вместе с лучами зари. Это же ее бывший друг и соратник! Она узнала его по глазам и по осанке. Странно, что он стал конем. Но конь, как оказалось, мог оборачиваться в обожженное существо с черными обвисшими крыльями. Он просто побывал у смертных и заметил, что у их вожаков в моде иметь коней, вот и стал конем для своей госпожи. Госпожи, а не господина! Это всё еще звучало непривычно. Алаис сжала свои невероятно сильные руки в кулаки и снова разжала. Сила не ушла, но внешность чуть изменилась. Она стала еще красивее, чем была. Но пол Такое ощущение, чего-то не доставало. Мужественности, тьмы Ее более сильная часть словно дремала где-то, обращенная в одушевленный мрак. И жить без нее дальше почему-то было скорбно. Алаис готова была носиться по пустыне весь день, чтобы отыскать то, чего недостает, но как найти то, о существовании чего лишь предполагаешь, а на самом деле его может и не быть? Но она чувствовала. Оно было. Золотая пустыня дышала мраком. Ее часть, слитая целиком из тьмы, покоится где-то здесь. Возможно, в недрах земли. Ее нужно найти. Только объединившись с ней, можно снова ринуться с войной на небеса.
Щит за ее спиной сохранил в себе, как картинку, изображение головы ангела, который погиб в бою. Ее знаменосец стал щитом, защищавшим ее по сей день. Орвелин! Его отражение в щите, казалось, видит ее. У него были змеящиеся локоны, холодное, прекрасное лицо, и золотые шипы на крыльях и когтях. Жаль, что он теперь всего лишь щит. Его общество всегда было ей приятно.
Пустыня стала живым существом, подобным монстру. И этот монстр теперь служил ей. Алаис оглядела просторы своего нового царства в песках. Можно было бы на столетия залечь здесь, накопить силы, и снова ринуться с войной на небеса. Но Ремий сказал, что пора завоевывать царство людей, и она решила попробовать.
Зеркало мироздания
Первое зеркало, в которое посмотрел Денница после падения и увидел там свое преобразившееся девичье лицо, было всего лишь лужей на песке. Лужа застыла слюдой, а затем обратилась в стекло с амальгамой. По краям стекла протянулась вязь золотых символов. Драгоценные камни в орнаменте мигали, как смотрящие глаза. Глазами они и были. В зеркале заключалась особая сила и особая тайна.
На тебе даже пепла не осталось, суетился рядом Ремий, воистину бог любит тебя, раз даже пав, ты осталась так же прекрасна, как была. Или же он бессилен причинить тебе зло? Тогда ты воистину наш полководец, потому что сильнее тебя никого нет.
А как же темнота? Алаис ощущала нечто в пустыне более сильное, но отделившееся от нее же. Моя тень!
Твоя! Значит, и руководить ею тебе, Ремий парил вокруг нее, на его выжженных до пепла локтях появились кровавые мясные подтеки и червленые золотые украшение. Он будто из разверзшейся земли их достал, где их выковали огненные карлики. Алаис сперва не признала их за солдат из своей армии. Уж слишком низкорослы, но затем узнала их голоса, доносившиеся из толщи земли. Как они так уменьшились?
Лишь ты может управлять собственной тенью, настаивал Ремий, хоть тоже ощущал мрачную силу, сгущавшуюся над пустыней, как черное облако.
Что-то здесь не так!
Пока источника силы не было видно, но она ощущалась, как нечто сокрушительное, готовое смести мир, в котором они оказались, одним дуновением. Ее желание сделать это тоже чувствовалось. Так почему же дело до сих пор еще не сделано? Что сдерживает тьму?
Твое нежелание воссоединиться с ней!
Ты это сказал? Алаис обернулась, но Ремия уже рядом не было.
Твое нежелание разделить ее ожоги и ее боль, голос бормотал снова уже над ухом, мрачный, как ночь. Твоя боязнь обжечься о то, что люди называют страстью и чего ты вообще не знаешь. Твой страх вернуться на небеса и снова обнаружить там всесокрушающий огонь. Твое нежелание лишиться самостоятельности, но вместе нам было бы лучше. Ведь мы всё еще одно.
Так говорит джин из лампы в людских сказках. Так действуют ее духи, завидев смертных путников. И в лампу вселиться они вполне могут. Одну такую лампу, сделанную подземным карликом из золота, Алаис забрала себе. В ней поселилось сразу много духов, вырывавшихся наружу серебристым туманом. Двенадцать или тринадцать. Все они верно служили ей. Даже находясь в лампе, они легко наблюдали за событиями по всему миру и обо всем могли узнать, чтобы доложить ей. Но откуда и главное от кого исходит мрачный голос, не знали даже они.
Мы созданы единым целым, как солнце и тень. Как огонь и порожденный им пепел. Как красота и уродство, соединенные в твоей армии. Нашей армии! Мы должны снова быть вместе.
Голос начал сводить ее с ума. Должно быть, это нападки бога. Он хочет, чтобы она вернулась, бросив своих обожженных слуг на земле.
Не сравнивай меня с ними и с ним. Свергнув его, я стал бы лучше. Нам просто не хватило сил и единства. Лишь вместе мы сильны.
Знамя ада огонь. Алаис чувствовала тех, кто сошел в ад пропасть разверзшуюся под землей. Голос говорил оттуда. И он не принадлежал ни одному воину из ее войска. Он будто говорил с ней из ее же собственного разума. Он был темной частью ее самой. У ангелов нет тени, как у людей, но после падения она, похоже, появилась.
Мы прошли сквозь огонь, чтобы быть вместе, продолжал увещевать голос. Бог не может нас разделить.
Но разделил!
Зачем она это сказала? Мрак издал вопль ярости, от которого содрогнулась пустыня.
Ты мое отраженье, а я твое, и мы будем вместе снова.
У ангелов нет отражений, но у нее оно появилось. Сначала в лужице, выплюнутой водяным существом, заползшим в пустыню, затем в зеркале.
Ты больше не ангел, как и все, кто с тобой, продолжал шептать мрачный голос.
Алаис глянула через плечо на крылья. Да, они стали черными. Вероятно, так кажется из-за темноты. Еще днем они были золотыми. Но у ангелов-то они должны быть белыми. Золото цвет порока, занесенного на землю падшими ангелами. Золото это застывшая субстанция солнца. Мертвое солнце! А оно должно быть живым. Золото в виде металла противоречит первозданной божественной природе, может поэтому люди так часто убивают друг друга из-за него. Не менее часто они убивали друг друга из-за самой Алаис, ставшей источником рождения, как света, так и золота. Пустыня полнилась кровью путников и их трупами, которые пожирали ее вечно голодные слуги. Они ели плоть, пили кровь, но их раны почти не заживали. Что же можно для них сделать?