Это лекарство на основе высушенного сока разных лечебных трав, пояснил он, следящему за его действиями, Вагнеру, и добавил, способом, известным лишь нескольким докторам на всей земле.
Даже ещё не видя результатов от лечения Штанца, Абелард Вагнер уже был в восторге от всего того, что доктор при нём сделал. От наблюдающего за его реакцией на свои действия, доктора, это, конечно, не ускользнуло. Казалось, он, словно ждал момента, когда восхищение Вагнера достигнет своего апогея, чтобы, наконец, задать ему нужный вопрос:
Сможете ли вы завтра быть дома в это же время, чтобы принять меня? спросил он, Абеларда.
Конечно, смогу, ответил тот, не задумываясь.
Тогда, если меня отпустят, я постараюсь не опоздать, сказал Штанц, посмотрев на Вагнера.
А кто же вам может помешать? с нескрываемым волнением, поинтересовался, тот.
Ну, как же, ведь меня могут вызвать в полицейский участок, ответил, Штанц.
Поясните? потребовал, Вагнер.
Видите ли, сегодня, перед моим приездом к вам, мой дом посетил инспектор Леманн. Он был очень откровенен в своих подозрениях на счёт меня; задавал много вопросов о моём временном проживании в доме убитой семьи Хорьх, интересовался, когда и в какое время я от них съехал. Его наводящие вопросы и подозрительный взгляд, вызвали у меня опасения, что я у вашего инспектора, первый подозреваемый. Он бы ещё долго мучал меня своими расспросами, если бы я не сослался на то, что меня очень ждут. И пока я не сказал ему, что еду к вам, он от меня не отстал. А когда я садился в свой экипаж, пообещал, что наш разговор не закончен, и в ближайшее время, мы с ним ещё встретимся.
После высказанного недовольства, доктор вновь внимательно посмотрел на реакцию, герр Вагнера. Как только, Штанц закончил говорить, Абелард встал с кресла, и заходил по комнате, сложив за спиной руки.
Ах, да что же это он себе позволяет! наконец, воскликнул в сердцах, Вагнер. Можете не переживать, доктор, сказал первый советник подходя к Штанцу, делающему вид, что он наблюдает за процессом поступления жидкости в руку больной женщины, и затягивающему в этот момент узел на трубке, больше он вас не побеспокоит. Я сегодня же переговорю с начальником полиции. Я уверен, что такой человек как вы, просто не может быть замешан в чём-то непристойном, и уж тем более в истории с убийством.
Никоим образом, уверяю вас, чуть кланяясь, в знак благодарности, сказал Штанц.
Только прошу об одном вас, доктор, обратился к нему Вагнер, вылечите мою жену. Помогите ей встать на ноги.
Я сделаю всё, что будет в моих силах, торжественно пообещал, Штанц.
Вагнер пристально посмотрел на него, и понял, что доктор говорит искренне. Его это успокоило и он сел обратно в кресло.
Штанц тем временем подошёл к женщине, и вынул из её вены проводящую жидкость трубку. Затем он собрал своё приспособление, свернул подсумок и вновь обратился к Вагнеру:
Теперь, пусть ваша жена отдыхает, сказал он. Сейчас она спит, но когда проснётся, пусть поест говяжьего бульона, на хорошо и долго проваренных костях. После приёма пищи дайте ей это, и он положил на стол, вытащив из саквояжа, несколько бумажных пакетиков.
Что это, доктор?
Это толчёный древесный уголь с кое-какими растительными добавками, объяснил, Штанц, закрывая саквояж и направляясь к дверям. Завтра, после завтрака, пусть примет ещё один пакетик. Достаточно его содержимое высыпать в тёплую воду и выпить.
Спасибо, доктор, поблагодарил его, Вагнер, и тут же спросил, а сколько я вам должен за приход?
Рассчитаетесь, когда ваша супруга поправиться, ответил Штанц, и предупреждаю вас, я не всегда беру за лечение деньги.
После последней фразы, доктор загадочно улыбнулся, широко растянув свои щёки, и вышел из комнаты, оставив герр Вагнера в полном недоумении.
9 глава
Трактир «Weiser Main», что обозначало не что иное, как Белый Майн (часть реки протекающей по землям Баварии) располагался на самой окраине Вюрцбурга, недалеко от западных, мало заселённых на то время районов.
Сюда любили заходить фермеры, лавочники и ремесленники всех мастей. Открываясь рано утром и закрываясь поздно вечером, трактир приглашал всех желающих зайти в него и выпить кружку свежего пива или же отведать вкусных местных блюд, придающих заведению особый колорит.
Запах жареного мяса разносился далеко за пределы трактира и тем самым привлекал не только завсегдатаев, но и тех, кто просто оказывался неподалёку. Особенно если учесть, что стараниями его хозяина, именно в этой части города, больше не было ни одного питейного заведения. Герр Шумахер, владелец кнайпа, просто всех выжил, в прямом и переносном смысле.
Но сейчас был день, и большинство людей ещё находились либо на работе, либо решали какие-то свои дела. Ажиотаж как всегда ожидался только к вечеру.
Герр Шумахер спокойно стоял за стойкой и большим полотенцем протирал глиняные пивные кружки. Вдруг входная дверь скрипнула, и в его заведение зашёл совсем незнакомый ему человек. По внешнему виду посетителя было видно, что он военный. Глаз у Шумахера на это дело был хорошо намётан. К тому же, скорей всего посетитель был не только военным, но и приезжим. У него за плечами висел большой и, судя по оттянутым лямкам, увесистый рундук. На вид мужчине было не больше тридцати лет. Довольно рослый и широкоплечий, с прямым выдающимся носом и глубоко посаженными большими глазами, правильно очерченным ртом и овальным подбородком, он выглядел бы довольно привлекательным для многих представительниц женского пола, не будь так скромно одет.
Из-под старомодной шляпы с высоким цилиндром, охваченным пряжкой над широкими полями, торчали коротко стриженные светлые волосы. Сам же человек, был одет в поношенное, но чистое пальто военного образца, через не застёгнутые пуговицы которого, виднелся солдатский мундир.
Похлопав замёрзшими от холода руками, человек огляделся. В заведении было сумрачно и серовато. Посмотрев на Шумахера, посетитель прошёл к ближайшему столику, и, скинув с себя рундук, уселся на деревянный, скрипучий стул.
А что, любезный, обратился он хрипловатым простуженным голосом к хозяину заведения, неплохо было бы согреться доброй кружкой тёплого пунша.
Извините, но могу предложить только пиво, вино и жаркое из курицы, сказал Шумахер, откладывая своё занятие и подходя к посетителю. Ни чего другого у нас нет, пояснил он, видя вопросительный взгляд гостя.
Скинув шляпу на стол и разгладив взъерошенные светлые волосы, человек на секунду задумался, а потом сказал:
Ладно, приятель, давай всё то, что ты перечислил. Да только смотри, чтобы пиво было свежим, а обед горячим. Я, видишь ли, жутко промёрз, а мне ещё необходимо будет найти место для ночёвки. Кстати, я был бы признателен тебе, если бы ты подсказал мне такое.
Могу посоветовать поискать в самом городе, пожимая плечами, ответил Шумахер.
Оставлять у себя незнакомца, который не имел респектабельного вида и явно напрашивался на ночлег, он не захотел. Тем более что от опытного взгляда трактирщика не ускользнул и весьма длинный фиолетовый шрам в верхней части лба незнакомца, чуть прикрытый короткой чёлкой волос, который мог говорить о его ранении в голову и вследствие этого возможной контузии. А от подобного контингента можно было ожидать чего угодно.
Ну, хорошо, махнул небрежно рукой посетитель, поторопись тогда с обедом. Вдруг мне повезёт, и я не только найду кров на ночь, но и наймусь куда-нибудь на работу. Надоело путешествовать, пора найти своё место в моей новой гражданской жизни. Ну, корми же меня!
Сейчас всё будет, сказал Шумахер разговорчивому гостю, и направился за стойку.
Там была дверь, ведущая в кухню, где готовились обеды, и варилось пиво. Главными помощниками хозяина, была его жена и их сын подросток.
Пока человек ждал свой заказ в заведение зашёл ещё один посетитель. Он не стал ни чего рассматривать, а обывательской свободной походкой, направился сразу к стойке. Как раз в это время с кухни вышел мальчуган лет одиннадцати, нёсший первому посетителю его заказ. Вслед за ним вышел и сам хозяин.
А, Хейн! воскликнул Шумахер, обращаясь к человеку возле стойки. Что-то ты сегодня пришёл раньше обычного.
Просто у меня полно ещё и других дел, ответил тот, шмыгая носом. Надеюсь всё готово?
Да, конечно, сказал Шумахер, посмотрев на то, как посетитель за столиком, накинулся на принесённый ему обед. Провиант стоит у внутренних ворот, можешь подъезжать к ним и забирать свои заказы, обратился он к своему собеседнику.
Повозка уже там, сказал тот, опять шмыгая носом и утираясь, позволь пройти через кухню.
Да что с тобой? вновь задал ему вопрос Шумахер.
Ах, похоже, я простыл, ответил собеседник, махнув рукой. Эта странная сырая погода, которой я не припомню в нашем городе с самого моего рождения, кажется, окончательно доконала меня.
Так обратись к своему хозяину, доктору, посоветовал ему Шумахер. Неужели он откажется вылечить своего управляющего.
Доктор всё время занят. Да и не досуг ему до меня. Ни чего, как-нибудь выхожусь, отмахнулся собеседник. Просто надоело заниматься всеми делами сразу. Ведь весь дом почитай на мне. И ремонт какой, и уборка, и прислуга, и кухня, и ещё доставка продуктов, будь она не ладна, раздосадовано пожаловался он.
Так скажи доктору, чтобы нанял тебе помощника, посоветовал своему собеседнику Шумахер, смотря на посетителя, доевшего свой обед и выпившего одним залпом кружку пива.
Будучи весьма прижимистым и жадным, как все лавочники, он переживал, чтобы посетитель не оставил его без оплаты за съеденный обед и выпитое пиво. Но опасения Шумахера оказались напрасными. Посетитель вынул толстый кошель из расстёгнутого мундира и подозвал мальчика, чтобы расплатиться.
Сын Шумахера, зная все расценки, озвучил сумму и тут же получил долгожданную оплату за поданный обед. Наблюдающий за всем этим хозяин, вдруг вскинул свои кустистые брови и толкнул в плечо своего собеседника.
Да вот же сидит, указал он ему кивком головы на бывшего военного, готовый наняться на любую работу и желающий обрести кров, клиент, и добавил, если, конечно, ты договоришься на счёт него со своим хозяином.
Да с ним проблем не будет, махнул рукой собеседник трактирщика. Просто в агентстве, в которое я обращался за поиском рабочих по найму, больше не осталось свободных людей. Один из них уже пошёл к доктору домашним лакеем, другаякухаркой, ну а я, управляющим. Хотя в итоге совмещаю работу слесаря, истопника, и вообще всей прислуги дома. Правда у доктора есть ещё свой личный слуга, но он выполняет только личные поручения хозяина, да и видел бы ты его; мерзкий, горбатый и хромой доходяга. Что с такого толку-то?
Эй, дружище, окликнул собирающегося покинуть кнайп, посетителя, Шумахер, ты, кажется, искал работу и кров?
Искал, ответил тот, оборачиваясь.
А работа привратника вам подойдёт? задал ему вопрос, собеседник Шумахера, обратившись к посетителю на «вы».
Подойдёт, если в придачу к ней, я получу крышу над головой и пропитание, ответил человек, оглядывая задавшего ему вопрос посетителя с ног до головы.
Это был высокий, худой мужчина, лет сорока пяти, с вытянутым лицом, напоминающим английскую пони. Но одет он был довольно прилично.
Всё это будет у вас приятель, заверил его мужчина. Как ваше имя?
Моё имя, Маркус Фабер, представился посетитель, не сняв шляпы. А кто вы?
Я управляющий одного господина, живущего здесь неподалёку. Меня зовут Хейно Грин. Если вы готовы поступить на службу к моему господину, то должны быть готовы к любому физическому труду, и исполнению поручений не только хозяина, но и моих.
Идёт, сразу согласился человек, назвавшийся Маркусом. Я хоть в прошлом и военный, но могу практически всё. Тем более что у меня всё равно нет ни собственного дома, ни семьи.
Пройдите тогда на задний двор заведения, и помогите мне загрузить на повозку продукты, сказал ему Хейн. А затем мы отправимся к месту вашей новой службы.
Маркус Фабер не задавая больше вопросов, развернулся и вышел из заведения. Хейн поблагодарил Шумахера за столь внезапную находку долгожданного помощника, и, попрощавшись, вышел вслед за Фабером.
Когда они подъехали к особняку доктора Штанца, Фабер ахнул. Такого красивого дома и большой усадьбы, он не ожидал увидеть.
Стояла осень и все деревья в округе, окрасились ядовитой, но чарующей желтизной. Место было уединённое, окружённое красивыми ландшафтами, призывающими любого смотрящего на них человека к чтению поэзии и написанию этюдов.
Повозка въехала в распахнутые ворота, объехала расположенную в центре переднего двора клумбу с увядшими цветами, проехала парадный вход с крытой колоннадой и широкой лестницей, и завернула за особняк, где остановилась возле маленького, расположенного сзади дома, крыльца. Это был вход на кухню. Рядом с крыльцом, прямо в основании дома, располагалась ещё одна дверь, за которой находился огромный подвал, где и хранились продукты.
Фабер скинул рундук и помог разгрузить повозку, занося продукты в этот самый подвал. Затем из дома вышла кухарка. Женщина пожилого возраста, и средней комплекции спустилась со ступенек маленького крылечка и, нырнув в подвал, осмотрела привезённые продукты. Хейн тут же познакомил её с новым привратником и предупредил, что обед для прислуги добавился ещё на одну порцию.
После этого он приказал Фаберу следовать за ним. Пройдя по живописной аллее большого парка, они остановились возле двухэтажного домика, построенного из таких же камней, что и особняк.
Здесь, располагается вся прислуга дома, сказал Хейн, указав на строение.
А почему не в особняке? поинтересовался Фабер. Или у вашего хозяина в таком большом доме нет для своих слуг места? У него что, такая большая семья?
Такого пожелание хозяина, сухо ответил ему Хейн, и дело ни в свободных местах. Тут есть свои правила, и вы их скоро все узнаете и выучите. Пройдёмте же в дом, я покажу вам вашу комнату.
Послушай, приятель, обратился к нему, Фабер, следуя позади, ты можешь обращаться ко мне на «ты». Я не твой хозяин, и человек достаточно простой.
Здесь так не принято, пояснил Хейн. И я не хочу, чтобы вы называли меня на «ты». Это одно из наших правил.
Зайдя в дом, Фабер почувствовал, как здесь тепло.
Похоже ваш хозяин не жалеет дров для своих слуг, заметил он.
Дом был изнутри совсем небольшой. Маленькая лестница вела на второй этаж почти сразу от входа. Там располагались четыре комнаты. Все они были миниатюрными и без излишеств. Скорей всего когда-то, один большой чердак, был поделён перегородками, и так и составил эти четыре помещения для прислуги.
Внизу, за лестницей, стояла большая, во всю стену печь, с огромной топкой и с каменной трубой, проходящей через чердак и составляющей таким образом часть стены. Справа и слева от печи располагались два помещения. Одно было завалено хламом, оказавшимся вещами слуг, второе было более или менее свободным. Его-то Хейн и предоставил Фаберу для житья.
Здесь вам будет удобно, сказал он, заходя в комнату.
А чьи это вещи? спросил Фабер, ставя свой огромный рундук по центру.
Мои, ответил, Хейн. Сейчас я их заберу. Просто я был единственным, кто был способен топить печь, поддерживая в этом доме тепло. Теперь, это будет ваша обязанность. Есть несколько правил, которые вы должны соблюдать. Первоени когда не заходить в дом хозяев, без их личного приглашения или просьбы. Второеследить за доставкой в подвал дома дров. Я покажу, где они хранятся. Камины в особняке топит лакей хозяина, Гвидо. Он итальянец, и вы навряд ли найдёте с ним общий язык. Он сам спускается за дровами в подвал из дома. Вечером, он, как и все мы, уходит ночевать сюда.
Ваш новый хозяин доктор, и его часто посещает самый разный народ. В основном, это знатные и богатые люди города. У хозяина есть одно но; ни кому, кроме него самого, нельзя заезжать на своём экипаже или вольнонаёмном фиакре во двор усадьбы. Это понятно?
Понятно, ответил, Фабер, крутя головой. Только когда я лично познакомлюсь со своим хозяином?
Я доложу ему о вас, сказал, Хейн, собирая в один большой мешок, свою одежду.
Взвалив мешок на плечи, и направляясь к выходу, он добавил:
До вечера, можете располагаться и отдыхать. Вечером я покажу вам, что делать. Остальное узнаете со временем. И советую с ближайшего жалования, приобрести себе другую одежду, молодой человек. Более подходящую для этого места.
Когда Хейн вышел из комнаты, Фабер вздохнул, и, подойдя к окну, отдёрнул грязную кружевную занавеску, создающую полумрак. Вид из окна был шикарен. Вся усадьба была, как на ладони. Несколько парковых тропинок, петляли и уходили в золотую даль. Слева располагался прудик с перекинутым через него деревянным полуразрушенным мостиком. Летом может это и выглядело неэстетичным, но сейчас, мостик вписывался в радужные краски осени.