Наши рабочие не имели многих социальных проблем, которые были у старой Европы. Сейчас у русских трудящихся один из самых коротких рабочих дней в мире (третье место после Австрии и Швейцарии), а по количеству выходных Россия занимает первое место. Вы это прекрасно знаете. Вы же были за границей, да и знаете вы всё, только притворяетесь, что не знаете. Посмотреть можно здесь. https://cyberleninka.ru/article/n/polozhenie-rabochih-v-germanii-v-posledney-treti-xix-nachale-xx-vv-i-otnoshenie-politicheskoy-elity-strany-k-resheniyu-rabochego-voprosa/viewer
Поэтому так называемая «русская социал-демократическая рабочая партия» состоит из кого угодно, но только не из рабочих. Среди делегатов учредительного (формально второго) съезда РСДРП в 1903 году представители «пролетариата» составляли в ней всего десять процентов. Несмотря на все усилия и даже грубые окрики наших союзников, русским социал-демократам так и не удалось найти рабочих для своей «рабочей партии». Вплоть до 1917 года рабочий-партиец был диковинкой.
Те немногие, кто был в их рядах, целиком и полностью относились к старообрядцам. Эти люди, являясь русскими по духу и облику, тем не менее, ненавидели всё русское. Они мыли чашки после того, как из них пили русские, но не старообрядцы. Выкалывали глаза портрету императора. В общем, развлекались, как умели, или как их научили предки. Я могу только констатировать, месье Керенский, что у вас плохие друзья, отчего-то в конце речи обратился к нему по-французски Климович.
Керенский лишь пожал плечами в ответ на этот пассаж.
Ви! Что есть, то есть. Нет у меня друзей, господин Климович. Только коллеги по интересам. Весьма интересным интересам. А что поделать, как говорят в Ташкенте: «Хочешь жить, умей вертеться».
Как, как вы сказали, господин министр?
Я имел в виду, что надо быть в курсе всего происходящего, а потому, давайте закруглять нашу встречу, а то вы и так слишком много мне всего наговорили.
Но вы же сказали, что ещё хотите задать вопросы?
Да? Действительно. Вот тогда ещё один.
Вы работали с черносотенцами?
А что вы имеете в виду под работой, господин Керенский?
Что? Да всё.
Я не курировал их деятельность. Единственное, я знаю, что их деятельность спонсировалась из бюджета только на просветительские цели. Если вам необходимо узнать больше, я смогу подобрать материал по их деятельности.
Да, спасибо. Особенно меня интересует господин Пуришкевич.
А Дубровин вас не интересует?
Дубровин? Нет. Именно Пуришкевич и его друг Юскевич-Красковский.
Юскевич. Гм.
Валентин Николаевич, обратился Керенский к генерал-майору Брюну, Вам, как бывшему Начальнику Департамента полиции предстоит набрать в кратчайшее время себе людей. Взаимодействуйте вместе с Кирпичниковым. На начальном этапе его уголовный сыск, названный мною уголовным розыском, будет подчиняться мне. Впоследствии, если ваш Совет общественной безопасности наберёт силу, он будет подчиняться снова вам, но в разумных пределах, а не полностью. Его задачаэто поиск преступных элементов.
Ваша жегораздо шире. Мы обсудим это позже. А пока вам предстоит много работы. Ищите людей. Для этого можно набирать раненых с госпиталей из числа выздоравливающих. Тех, кто снова поедет на фронт. Само собой, они туда не рвутся. А тут прекрасная перспектива получать хорошие деньги и жить в тылу, а не сидеть в холодных окопах. Многие, если не все, согласятся. Это люди обстрелянные, но, прошу, не берите распропагандированных. Впрочем, зачем вам объяснять прописные истины. Удачи!
Керенский снова перевёл взгляд на Климовича.
Евгений Константинович, Юскевич-Красковский согласился работать на меня, но в несколько ином качестве. Вы должны найти несколько человек, которые смогут войти в его ближайшее окружение. А, кроме того, пора подбирать людей, готовых на всё. Вы меня понимаете?
Пардон! Не совсем.
Бескровная революция нанесла некоторым гражданам весьма чувствительные раны. Они болят и требуют выхода и мести. Нужно найти таких людей и организовать их. Идеально, чтобы это были юнкера или офицеры. Ещё лучше, если это будут женщины. Любые, от институток до весьма пожилых. Главное, чтобы они горели огнём мести и умели держать оружие в руках. И не только держать, но и умело им пользоваться. Вы в состоянии найти, обучить и организовать подобную группу.
То есть, я так понял, вы хотите получить в своё распоряжение отряд убийц?
Убийц? Вы шутите? Нет, не убийц. Всего лишь людей, которые смогут нам помочь избавиться от предателей в наших рядах и в рядах тех, кто готов нас предать. Это разные разности. К сожалению, на сегодняшний день обстановка имеет тенденцию только к ухудшению. Мы все ждём приезда Ленина и его тезисов. Вот тогда вы узнаете, что такое хаос. А пока всё идёт, как идёт.
Да, больше у меня вопросов пока не осталось. Впрочем, осталось вот ещё что! Подготовьте мне справки по всем большевикам и начинайте работу. Вот вам счета для финансирования.
И Керенский протянул несколько бумаг, достав их из внутреннего кармана френча.
Вот это статья бюджета министерства внутренних дел, а этот вексель моего личного счёта. Набирайте людей. Советую взять их с фронта. И чем они будут злее, тем лучше. Кроме того, мне необходимо создать боеспособный и хорошо вооружённый отряд. Он должен быть небольшим, человек двести-триста, не больше. Желательно, состоять из казаков-пластунов. Я слышал, есть такой казачий офицер Шкуро. Вы слышали о таком?
Смутно, но это не проблема. Найдём.
Так вот. Данный отряд будет называться отрядом быстрого реагирования вашего Бюро по особым поручениям.
Зачем же так длинно его называть?
Да, чем сложнее и витиеватее будет название, тем меньше будут понимать окружающие его настоящую функцию. Можете назвать его ещё сложнее и путанее, будет только лучше.
Нет уж, увольте. Это название вполне подойдёт.
Ну, как хотите. Неволить не буду. Тогда, до встречи.
Когда нам приступать к работе?
Завтра. Вам нужно создать свои службы не позднее шестнадцатого апреля, то есть до приезда Ленина. Дальше будем только расширяться. Я надеюсь на вас и на себя. Либо я, либо вы со мной, но поплывём мы вместе, и на одном корабле. Всего хорошего, господа.
Честь имею! и оба генерала и полковник поднялись со своих мест. Прощаться с ними за руку Керенский не стал, а, развернувшись, быстро вышел из квартиры.
До автомобиля его проводил тот же господин и, ни слова не говоря, оставил в том же парадном, где и встретил. Больше в этот день Керенский никуда не ездил. А вернувшись в министерство, в очередной раз оказался на вечернем заседании Временного правительства.
Горло на нём он не драл, ничего не доказывал, а дремал с открытыми глазами, не обращая внимания ни на реплики своих коллег по правительству, ни на горячо обсуждаемые ими темы. Пока благополучно не заснул, прямо за столом.
Александр Фёдорович! толкнул его Коновалов. Мы закончили, можно уходить.
Но вот и славно, Александр Иванович. Тогда, до завтра.
Глава 7. В плену эмоций
"Я не поручусь за надежность и стойкость в борьбе тех женщин, у которых личный роман переплетается с политикой, и за мужчин, которые бегают за всякой юбкой и дают себя опутать каждой молодой бабенке. Нет, нет, это не вяжется с революцией." В.И. Ленин
Как ни хотелось Керенскому встать как можно позже, этого всё равно не случилось. Десятое апреля нагло вторглось в его безмятежный сон смертельно уставшего человека назойливой телефонной трелью. А так как он спал в служебном кабинете, то и трель издавал служебный телефон.
Возьмите трубку, хриплым после ночи голосом попросил Алекс пустоту. Ему никто не ответил. Девушка-телефонистка продолжала подавать питание на телефон, отчего тот нещадно верещал пронзительной трелью.
Да что же это такое! Спросонья Керенский не понимал ни где он, ни кто он. Судорожно обшаривая возле дивана руками, он искал телефон или подушку, чтобы придушить трель этого дикого аппарата. Ничего не находилось. Пальцы скользили по дорогому паркету, ничего не захватывая. А телефон всё не унимался.
В Мариинском дворце на службе ещё находились прежние лакеи, до сих пор получая жалованье. Но ни один из них не явился ни на крик министра, ни на телефонную трель. Все они сидели по домам и только изредка, да и то днём, а не ранним утром, спешили на работу, одевшись не в блестящие, как раньше, ливреи, а в кургузые пиджачки и косоворотки. Дабы не выделяться.
А телефон всё не умолкал и не умолкал. Наконец, Керенский встал, и в этот момент совсем не музыкальные трели заглохли.
Слава тебе договорить Керенский не успел потому, как телефон зазвонил снова. Громко чертыхаясь и выговаривая бранные слова сквозь сжатые зубы, он прошлёпал босыми ногами до телефона и снял с рычагов трубку новомодного аппарата.
Керенский!
В трубке послышался знакомый голос.
Александр Фёдорович, это Кирпичников, у меня проблемы.
Какие? рухнул в рядом стоящее кресло Керенский и сразу поджал под себя ноги, заледеневшие от стояния на холодном полу.
Большие.
Выражайтесь яснее, господин начальник УГРО, я не понимаю вас! сразу же взбесился Алекс.
Ко мне в управление сегодня ночью завалилась толпа милиционеров и стала требовать повышения зарплаты.
Так гнали бы их в шею, вы-то тут при чём?
Не было у меня такой возможности, господин министр. Да и не только в них дело. На моих подчинённых стали совершаться нападения. Патруль милиции вызывает моих специалистов на расследование очередного уголовного дела, кражи или убийства, а когда они добираются туда, на них нападают бандиты. А милиции рядом либо нет, либо они бездействуют. У меня уже один убитый и трое раненых. Ни я, ни мои люди не знают, что делать в таких случаях. Прошу вас помочь решить проблему с Крыжановским.
А вы ему звонили?
Звонил. Дмитрий Андреевич сказал, что его люди не могли так поступить. Это были переодетые негодяи. А вообще, он тоже возмущён вашим решением урезать им зарплаты и добавить нам.
Почему у вас такие большие потери? не обращая внимания на остальные слова, спросил Керенский, Вы же получили оружие.
Мои люди морально ещё не готовы стрелять по своим, и они просто не ожидали подобного развития событий.
Ну, а теперь ожидайте! разозлился на эти слова Керенский. Вы же не думаете, что обстановка будет улучшаться? Вы же сами мне говорили, что в милицию идут все подряд, в том числе и уголовные элементы. Пусть не уголовные, но обитатели Петербургского дна. Чего от них ожидать?
Я прикладываю все усилия, чтобы не допустить усиления грабежей и разбойных нападений, немного обиженно произнёс в трубку Кирпичников.
Я это знаю, господин коллежский асессор. Прекрасно знаю. Я буду говорить с Крыжановским, но очевидно, что он бессилен. Впрочем, потерпите пару недель. Я создаю вам в помощь ещё одну структуру, и она будет намного сильнее, чем милиция.
А как же растерянно проговорил динамик голосом Кирпичникова.
А милиция себя изжила и не проявила никаких положительных качеств. Петросовет ещё бы туда комиссаров вёл, чтобы они все вместе патрулировали город в поисках преступников. Вот это было бы дело. И познавательно и интересно.
Ощутили бы все прелести городского дна, послушали бы разговоры у ночных очередей за хлебом. Прониклись уголовным духом воровских малин. Романтика! Заодно бы постреляли по мракобесам и преступникам, красота, но нет. Господин Гучков назначил и отправил этих людей в войска. Наблюдать и контролировать. Контролёры, кругом одни контролёры! А работать, кто будет?
Керенский еле сдержался от нецензурного высказывания, потому как очень не любил надзорные органы. Все эти Роспотребнадзоры, службы судебных приставов, пожарную инспекцию, санитарную и эпидемиологическую службы и множество других бюрократических организаций.
На том конце провода замолчали, пережидая гнев начальства.
Я понял вас, Аркадий Аркадьевич. Помощь будет, помощь придёт. У меня есть резервы. Попробую прислать вам в помощь военную милицию. Всё, до встречи! и Керенский бросил трубку.
Эх, Аркаша, Аркаша Чип и Дейл поспешат на помощь, а я, пожалуй, поеду к своей Гаечке, то бишь, Ниночке Оболенской, подумал он и стал натягивать на тощие бледные ноги шерстяные брюки от полувоенного костюма.
Через два часа Алекс уже ехал в сторону Васильевского острова, принимать смотр военной полиции, назначаемой из инвалидов. Дорога проходила мимо особняка Нины Оболенской, дочери бывшего градоначальника Петрограда. Шофёр знал к нему дорогу и, весело крутя руль автомобиля, насвистывал при этом неизвестную Керенскому мелодию.
Подкатив к самому входу в особняк, автомобиль резко затормозил и громко вякнул клаксоном. Через пару десятков секунд к окнам первого и второго этажа сразу же прилипли любопытные носы прислуги и хозяек. Сплющившись о стекло и щурясь, они старались рассмотреть приехавшего к ним гостя. И, видимо, узнали.
Началась суматоха. Керенский неторопливо вышел из автомобиля и, задумчиво глядя на окна, тихо защёлкнул за собой дверцу. Немного постояв, направился к воротам, где его уже встречал дворник.
Сняв с себя тёплый треух, дворник произнёс, Добро пожаловать, господин министр.
Угу. Хозяева дома, товарищ?
Да-да! И хозяйка, и дочери, все дома, разоткровенничался дворник. А некуда идтить-то с утра. Учатся обе дома, а без хозяина, Ляксандра Николаевича, которого на войну упекли, и по городу ходить страшно.
Всё так, всё так, пробормотал Керенский. А что же ты тогда не ведёшь меня.
Так это, специально и вышел. Сейчас проведу, и хозяйка вас встретит. Со всем нашим почтением и благодарностью. А как же. Саломея Николаевна ждёт-с. И совсем давно, уж, вас в гости.
Сняв с головы мерлушковую шапку, Керенский вошёл в приоткрытую для него дворником дверь. За ней оказался небольшой холл с гардеробной, где у него приняли верхнюю одежду и откуда он сразу же шагнул в гостиную.
Здесь гостя уже ожидало всё благородное семейство. Вот, как ни крути, а на женщин дворянского рода было приятно посмотреть, по вполне объективным причинам. Красивые, в основной своей массе, ухоженные, получившие прекрасное домашнее или институтское образование, они были желанным подарком для любого мужчины.
Впереди всего семейства стояла хозяйка, грузинская княжна Саломея Николаевна Дадиане, происходившая из старинного рода мегрельских князей. За ней стояли дочери: старшая Нина и младшая Саломея. Обе девушки были тонкокостными и белокожими, выше среднего роста, с тёмными, почти чёрными волосами.
От отца им достались светлые глаза. Особенно яркими они были у Нины. Младшая была ещё подростком. Она с любопытством смотрела на Керенского, но не осмеливалась задать вопросы, которые просто физически были видны на её губах.
Господин министр, чопорно начала хозяйка. Я благодарю вас за ту помощь, что вы оказали нашему семейству в эти дни и фактически спасли моих дочерей. Я успела пожить, но мои красавицы, и мать с нежностью взглянула на обеих сестёр, Ещё только вступили на нелёгкий жизненный путь и уже успели столкнуться с его чёрной изнанкой. Слава Богу, всё закончилось хорошо!
Мой муж приезжал и выделил нам охрану по своим знакомствам. Ныне моя жизнь и жизнь моих дочерей вне опасности. Но, если бы не вы, мне страшно представить, что могло бы произойти с нами.
Керенский, всё это время молча слушавший речь благодарной матери, счёл нужным вставить слово.
Не стоит благодарностей. Революция свершилась и принесла нам свободу, но вместе с ней она принесла и много грязи. А мой долг, как министра юстиции и как министра МВД, оградить добропорядочных граждан от её побочных эффектов.
Я поняла. Прошу вас разделить с нами завтрак, раз вы к нам заехали так неожиданно. Для вас я бы приготовила гораздо более благодарную встречу, но вот всё так неожиданно.
Не стоит беспокоиться! Керенский устремился за княжной. На хозяйку дома он больше не обращал внимания. Он смотрел на объект своих мечтаний. Нина Оболенская, скромно опустив голову с фигурной причёской, шла впереди матери. Шурша длинным платьем и держа за руку младшую сестрёнку, она устремилась вперёд, опережая гостя.
Прошу вас, господин министр. Мы приготовили для вас весьма скромный завтрак. Но что тут поделать. В Петрограде ужасная дороговизна и большой дефицит продуктов. Очень трудно что-либо достать, а ещё труднее принести это в целости и сохранности домой. Всё происходящее вокруг насэто просто ужасно. Просто ужасно.
Не сумев сдержать слёз, дама закрыла лицо шёлковым платком, зажатым в руке, и зарыдала, судорожно всхлипывая. Обе сестры встали и стали утешать мать.