На этот раз телефон звонил достаточно долго, чтобы он смог ответить. Алло?
Рэнс? Женский голос. Он приподнял бровь. Ему не так уж часто звонили женщины. Это ты, Рэнс?
Кто это?спросил я. Кем бы она ни была, она приехала не из Техаса. В ее голосе звучали ровные, резкие нотки фермерского пояса Среднего Запада. А потом, хотя он не слышал его больше пятнадцати лет, он узнал его или подумал, что узнал. Господи!сказал он, и на его лбу выступил пот, который не имел ничего общего ни с жарой, ни с больюво всяком случае, не с физической болью. Пенни?
Это не Пасхальный кролик, Рэнс; я скажу тебе это прямо сейчас, - ответила она. Теперь, когда Ауэрбах услышал от нее больше четырех слов, он задался вопросом, как он узнал, кто она такая, по ее голосу. Это говорило о большом количестве сигарет, большом количестве выпивки и, вероятно, о многих трудных временах. Она спросила: Как у тебя дела, Рэнс?
Не слишком хорошо, черт возьми, - ответил он. Телефон дрожал в его руке. Если бы не Пенни Саммерс, он, возможно, не выжил бы после того, как Ящеры застрелили его. Они знали друг друга еще до последнего крупного наступления Ящеров на Денвер. Раса подобрала ее в Ламаре, штат Колорадо, до того, как они ранили и захватили его в плен. Наряду с тем, что она помогала ему выжить, она нашла способы улучшить его моральный дух, которые не смог бы использовать ни один мужчина-медсестра. Они оставались вместе некоторое время после того, как закончилась драка, а потом В какие неприятности ты вляпалась, Пенни?
У нее перехватило дыхание. Как, во имя всего святого, ты узнал, что я в беде?
Он снова рассмеялся, одновременно вырывая из груди боль и веселье. Если бы это было не так, дорогая, ты бы точно мне не звонила.
Это тоже должно было показаться ей забавным, но не показалось. Ну, я был бы лжецом, если бы сказал, что ты ошибаешься. Каждое произнесенное ею слово казалось высеченным из камня. Ауэрбах очень привык к ленивым звукам техасского английского. Снова услышав эти канзасские "р", волосы у него на затылке встали дыбом.
Он знал, что должен что-то сказать. Откуда ты звонишь?спросил он. Вопрос был достаточно безобидным, чтобы ему не пришлось иметь дело с более серьезным вопросом о том, ненавидит ли он ее за то, что она помогла ему выжить.
Я в Форт-Уэрте",ответила она.
Я так и думал, - сказал он. Связь слишком хорошая для междугороднего звонка. Что ты хочешь, чтобы я сделал?
Я не знаю. Ее голос звучал измученно и измученно. Я не знаю, может ли кто-нибудь что-нибудь сделать. Но я не знал, кому еще позвонить.
Это очень плохо, - сказал Рэнс. Если бы по прошествии стольких лет она не смогла найти никого, на кого могла бы положиться Ты такой же большой неудачник, как и я, - выпалил он. Он бы не сказал этого многим людям, какими бы жалкими они ни казались, только не после того, как познакомился с пулеметом Ящерицы. Но Ящерицы превратили ее отца в красные тряпки прямо у нее на глазах, и с тех пор она не говорила так, как будто пошла в гору.
Может быть, так оно и есть, - сказала она. Могу я тебя увидеть? Я не хотела просто стучать в твою дверь, но Она замолчала, затем продолжила: Господи, я ненавижу это. Она прошла долгий путь от фермерской девушки, которой была до того, как Ящерицы пронеслись по западному Канзасу, и большая часть этого по дорогам, о которых она тогда и не мечтала путешествовать.
Больше, чем что-либо другое, эта горечь решила Ауэрбаха. Да, давай вперед", сказал он: "нравитсязначит нравится". Ты знаешь, где я остановился?
Вы есть в телефонной книгеесли я нашла ваш номер, я тоже нашла ваш адрес, - ответила Пенни, отчего он почувствовал себя глупо. Спасибо, Рэнс. Я буду там через некоторое время". Линия оборвалась.
Ауэрбах несколько секунд слушал гудок, затем повесил трубку. Иисус Христос, - сказал он с большим почтением, чем привык использовать. В том же тоне он продолжил: Что, черт возьми, я сделал и сделал?
Он медленно, со скрипом вышел в гостиную, где остановился и огляделся. Это место было не в самом плохом состоянии в мире. Однако это было не лучшим образом и даже близко к тому. Он пожал плечами. Судя по голосу Пенни, она тоже была не в лучшей форме. И если ей не нравится, как он ведет хозяйство, она, черт возьми, может уйти.
Доковыляв до кухни, он заглянул и туда. Хлеб на прилавке, мясное ассорти в холодильнике. Он умел делать сэндвичи за пенни. Если это означало, что он какое-то время жил на овсянке, пока у него не выдался жаркий день за покерным столом или не пришел его следующий пенсионный чек, то так оно и было, вот и все. И у него было виски. У него было много виски. Ему не нужно было проверять, чтобы убедиться в этом.
Он ждал. Поторопись и подожди", пробормотал он фразу из своих армейских дней. В нем все еще была правда. Его сердце бешено колотилось в груди: больше нервов, чем он знал за последние годы. Он сел. Может быть, она не придет. Может быть, она заблудится. Может быть, она передумала, или, может быть, она разыгрывала какую-то розыгрышную шутку.
Шаги в коридоре: резкие, быстрые, властные. Все здание слегка дрожало; его разбирали после того, как прекратились боевые действия, и разбирали так быстро и дешево, как только возможно. Он сомневался, что это были ее шаги. Она не ходила так, когда он знал ее. Но он не знал ее уже давно. Шаги остановились перед его дверью. Последовавший за этим стук был таким же резким, отрывистым.
Ауэрбах приподнялся и открыл дверь. И действительно, Пенни Саммерс стояла в холле, нетерпеливо постукивая ногой по потертому линолеуму и посасывая сигарету. Он уставился на нее с удивлением, которое, как он понял, было совершенно абсурдным. Конечно, она не была бы той свеженькой фермерской девушкой, которую он более или менее любил в молодости.
Ее волосы были коротко подстрижены и выкрашены в медную версию того блондина, которым они были раньше. Ее кожа туго натянулась на скулах и на лбу. Пудра не скрывала гусиные лапки в уголках ее глаз и не могла скрыть резкие морщины, которые, как овраги, тянулись от носа к уголкам рта. Плоть под ее подбородком обвисла. Ее светлые глаза были выцветшими и настороженными.
Она в последний раз затянулась сигаретой, бросила ее на землю и раздавила подошвой туфли. Затем она наклонилась вперед и чмокнула Рэнса в губы. Во рту у нее был привкус дыма. Ради Бога, дорогой, принеси мне выпить, - сказала она.
Вода?спросил Ауэрбах, хромая обратно на кухню. Она уже не была молодой. Она больше не была милой. Он тоже не был таким, но это не имело никакого отношения ни к чему. Он знал, кем он был. Она только что разрушила некоторые из его воспоминаний.
Просто лед",сказала она. Диван заскрипел, когда она села. Он протянул ей стакан, держа один из своих в другой руке. Ее юбка была короткой и обтягивающей и довольно сильно задралась. У нее все еще были красивые ноги, длинные, гладкие и мускулистые.
Грязь в твоем глазу",сказал он и выпил. Она залпом опрокинула свой виски. Он посмотрел на нее. Что происходит? И что, по-твоему, я могу с этим поделать? Я ничего не могу с этим поделать.
Вы знаете людей в Королевских ВВС. Это был не вопрос; она говорила уверенно. Я был вовлечен в деловую сделку, которая обернулась не совсем так, как предполагалось. Некоторые люди злятся на меня. Она выразительно кашлянула. Может быть, у некоторых из тех, кого она имела в виду, была чешуя, а не волосы.
И что я должен с этим делать? Но на самом деле Ауэрбах хотел спросить не об этом. Он не стеснялся говорить об этом открыто. В эти дни он ничего не стеснялся. "Да ладно, Пенни, почему мне должно быть на это наплевать? Ты бросил меня давным-давно, помнишь?
Может быть, я была не так умна, как следовало бы, - сказала она. Может быть, она и сейчас подлизывалась к нему, но он ничего не сказал. Он просто ждал. Она продолжала: Однако, как только я это сделала, я не смогла сделать так, как будто этого никогда не было. Итак, не могли бы вы сообщить паре своих друзей в Англии, что я пытаюсь все исправить? И ты позволишь мне остаться здесь ненадолго, пока жара в Детройте не спадет?
Он не знал, что она была в Детройте. Ты знаешь, кому ты хочешь, чтобы я написал?спросил он и не удивился, когда она кивнула. Она знала о нем, независимо от того, знал он о ней или нет. Хорошо, я могу написать письма, сказал он, если ты мне не лжешь, и ты действительно все исправишь. Он высунул язык на ладонь, как будто он был Ящерицей, пробующей имбирь.
Хорошая догадка",сказала Пенни. Все, что мне нужно, это немного времени, чтобы все уладить. Клянусь Богом, это правда.
Когда-то давно она много читала Библию. Сейчас теперь он рассудил, что она будет клясться в чем угодно, как и большинство людей. Он пожал плечами, что было немного больно, затем снова перешел к делу: В спальне только одна кровать.
Все в порядке, - сказала она. Это то, за что я плачу, не так ли? я имею в виду, просторно и широко? Ее улыбка была намного тверже, намного более понимающей, чем в прежние времена. Ауэрбах все равно рассмеялся.
Я ненавижу это, - сказал Фоцев. Как мы должны найти одного Большого Уродливого самца среди всех, кто здесь живет? Насколько нам известно, этот жалкий фанатик здесь больше не живет. Если у него и есть хоть капля здравого смысла, то у него его нет.
Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он не был бы жалким фанатиком, - заметил его друг Горппет, с чем Фоцев вряд ли мог не согласиться. Если уж на то пошло, если бы у него была хоть капля здравого смысла, он не был бы тосевитом.
Фоцев тоже не мог с этим не согласиться и не стал. Его глазные турели осматривали улицу Басры, по которой он и его небольшая группа продвигалисьузкую, вонючую, грязную дорожку между двумя рядами зданий, некоторые побеленные, другие нет, сделанные из грязи. В них были только прорези для окон, и они выглядели, хотя и не очень прочно, как крепости.
Он сумасшедший Большой Уродец за то, что проповедует так, как он это делает, сказал Фоцев, и остальные Большие Уроды такие же сумасшедшие за то, что слушают его. И я могу назвать вам еще кое-кого, кто тоже сумасшедший.
Кто это?спросил я. спросил Горппет.
Прежде чем Фоцев успел ответить, внезапное движение из-за угла заставило его повернуть дуло своего личного оружия, чтобы прикрыть его. Мгновение спустя он расслабился. Это было всего лишь одно из четвероногих волосатых существ, наполовину падальщик, наполовину компаньон, которого Большие Уроды держали в качестве симбионтов. Он сел на задние лапы и тявкнул на него и его товарищей.
Жалкое создание",сказал Горппет. Я вообще не люблю собак. Там, в СССР, их учили бегать под "лендкрузерами" со взрывчаткой на спине. Противно так использовать животных. Они не ведают, что творят. Он сделал паузу. Но ты собирался сказать мне, кто еще сумасшедший. Это всегда стоит услышать".
Правда",сказал один из их товарищей. Кто еще сумасшедший, Фоцев?
Командир корабля колонизационного флота, - ответил Фоцев. Когда все Большие Уроды в этой части планеты вскипели до кипения, почему он думает, что ему нужно приводить сюда какие-либо корабли колонизационного флота?
Чтобы не дать Большим Уродам, которые знают, что они делают, взорвать еще кого-нибудь из них? Предложил Горппет.
Потому что погода здесь лучше, чем в большинстве мест на Тосеве 3?добавил другой мужчина.
Фоцев раздраженно зашипел; оба эти ответа были хорошими. Однако, по его мнению, они были недостаточно хороши. Он сказал: Эта сумасшедшая Хомейни все еще будоражит местных Больших Уродов. Сколько вы хотите поставить на то, что им удастся разбить один или два колонизационных корабля? Они настолько сбиты с толку, что многим из них все равно, жить им или умереть.
Это значит думать, что они получат счастливую загробную жизнь, если умрут, сражаясь с нами, сказал Горппет. В последнее время мы дали достаточному количеству из них шанс выяснить, правы они или неправы, и это правда.
Самец-тосевит вышел из своего дома. Говоря на языке Расы с хриплым гортанным акцентом, он сказал:
Его здесь нет. Уходи.
Вы не указываете нам, что делать, - сказал Фоцев. Мы говорим вам, что делать. У Больших Уродов было много лет, чтобы понять это. То, что они этого не сделали, было, по мнению Фоцева, красноречивым доказательством их глупости.
Его здесь нет, - повторил Большой Уродец. Закутанный в мантию, он был так же похож на кучу тряпья, как и на разумное существо.
Если Большой Уродец говорит, что что-то не так, это повышает вероятность того, что так оно и будет, - сказал Горппет.
Вы, конечно, правы, - сказал Фоцев. Нам лучше обыскать этот дом".
Большой Уродец издал протестующий вой. Фоцев и другие мужчины Расы проигнорировали это. Фоцев, как того требовал приказ, передал по рации в казарму, что он и его товарищи входят в здание. Если бы им нужна была помощь, они бы получили ее в спешке. Если бы им понадобилась помощь, они, скорее всего, получили бы ее слишком поздно, как бы быстро она ни прибыла. Фоцев решил не зацикливаться на этом.
Он направил свое личное оружие на тосевита. Открой дверь и войди впереди нас, - приказал онесли местный житель говорил на его языке, он собирался воспользоваться этим. Если у вас там есть друзья с оружием, вам лучше сказать им, чтобы они не стреляли, иначе они и мы обязательно застрелим вас.
Против Расы это было бы идеальной угрозой. Против Большого Уродца это было хорошо, но, как знал Фоцев, не идеально. Слишком много Больших Уродов по всему Тосеву 3 доказали, что готовы умереть за то, что они считали важным.
Не говоря больше ни слова, тосевит повернулся и широко распахнул дверь. Только после того, как он вошел внутрь, он обернулся и сказал: Вот, видишь? Здесь нет никакой опасности. И мужчины, которого ты ищешь, здесь нет, как я уже говорил тебе раньше.
Рот Фоцева открылся в горьком смехе. Никакой опасности? Он подвергался опасности каждую минуту с тех пор, как спустился на поверхность Тосева-3, и он не участвовал в худших боях. Но он никогда не ожидал узнать другое мгновение, в которое он не смотрел бы то так, то этак, всегда беспокоясь о том, чтобы беда не увидела его раньше, чем он ее увидит. Император призвал к Солдатскому Времени, и солдаты у него были. Фоцев не думал, что даже Император обладает властью превратить солдат обратно в обычных мужчин Расы. Он и его товарищи слишком много видели, слишком много сделали, слишком много сделали с ними для этого.
Такие мрачные размышления не мешали ему выполнять свою работу. Осматривая дом, он повернул одну глазную башенку обратно к Горппету и спросил: Ты можешь представить себе такую жизнь?
Я бы предпочел этого не делать, - ответил его друг.
Никаких компьютеров. Никаких телевизионных экранов. Даже радиоприемника нет. Никакого электричества; на стенах висели кронштейны для факелов, а над ними были черные пятна сажи. Фоцев видел только одну книгу, напечатанную извилистыми закорючками используемого здесь алфавита. Он тоже знал, что это будет за книга: руководство по местным суевериям. У большинства Больших Уродов в этой части Тосева 3, которые вообще умели читать, была эта книга и никаких других.
Пара женщин-тосевитовеще более тщательно закутанных в матерчатые обертки, чем мужчины, завизжали, когда мужчины этой Расы вошли в кухню. Фоцев посмотрел на котелок, булькающий над огнем. Он мог видеть на нем следы ударов молотком; он был сделан вручную. Тушеное мясо внутри вкусно пахло. Однако, что бы в него ни попало, оно заранее не было охлаждено, и тосевитские вредители могли свободно ходить по нему и откладывать в нем свои яйца. Неудивительно, что так много Больших Уродов умирают раньше, чем могли бы, подумал он.
Его обонятельные рецепторы уловили острый запах имбиря в рагу. Это была просто кулинарная приправа для Больших Уродов, а не наркотик. Фоцев жалел их за это, как и за многое другое. Он не был фанатом имбиря; он видел слишком много мужчин, подвергающих опасности себя и своих товарищей, потому что они не могли держать свои языки подальше от банки с имбирем. Трава и долг просто не сочетались. Но, когда ему какое-то время не нужно было никуда идти или что-то делать
Он заставил себя не обращать внимания на этот соблазнительно восхитительный аромат. Пара других самцов, казалось, искали предлоги, чтобы подойти поближе к кастрюле с тушеным мясом. Одна из Больших Уродин женского пола подняла большую железную ложку в явно предупреждающем жесте; у тосевитов было не так много еды, чтобы легкомысленно относиться к мысли о ее потере.
Фоцев сказал: Мы здесь не для того, чтобы воровать. Мы здесь не для того, чтобы высовывать языки. Мы здесь для того, чтобы посмотреть, нет ли где-нибудь поблизости этого жалкого самца Хомейни. Запомни это, иначе тебе будет что вспомнить еще.
Его небольшая группа проделала настолько тщательную работу, насколько это было возможно, по обыску дома. Он не думал, что мужчина этой Расы мог спрятаться от них, не говоря уже об одном из более крупных тосевитов. Они не обнаружили волосатого Большого Уродца, который вызвал столько ненависти и волнений против Расы.
Вы видите?сказал Большой Уродец, который утверждал, что Хомейни там не было. Я сказал правду. И что я получил за это? Ты разнес мой дом на куски".
Вы, тосевиты, много сделали для нас, - ответил Фоцев. Вы не можете винить нас, если мы хотим помешать вам сделать больше.
Не могу винить тебя? Тосевит разразился смехом своего вида. Конечно, мы можем винить тебя. Мы будем винить тебя тысячу лет. Мы будем винить тебя в течение десяти тысяч лет. Он добавил выразительный кашель.
Каким бы решительным он ни был, он говорил так, как будто тысяча летэто очень долгий срок, десять тысяч летневероятно долгий срок. Даже если годы, на которые они рассчитывали, были вдвое длиннее, чем у Расы, Фоцев прекрасно знал, что это не так. Через двадцать тысяч лет, сказал он, ваши потомки будут довольными подданными Империи.
Маленькие, глубоко посаженные глазки Большого Уродца расширились так широко, как только могли. Он сказал несколько слов на своем родном языке, которые не походили на комплименты. Затем он вернулся к языку Расы: Вы так же ошибаетесь, как ошибались, когда думали, что здесь был великий Хомейни.
Наши потомки узнают. Фоцев повысил голос: Большого Уродливого мужчины, который проповедует, нет в этом доме. Давайте пойдем и посмотрим, сможем ли мы найти его в другом месте. Он сомневался, что они это сделают. Но у них была некоторая надежда на поддержание порядка в Басре, что тоже было важно.
Когда он и его небольшая группа вышли на улицу, над головой загрохотали вертолеты. Тревога пробежала по немучто эти Большие Уроды сделали и сделали сейчас? Затем он услышал и увидел корабли-убийцы, некоторые из которых ревели низко над городом, другие были достаточно высоки, чтобы оставлять следы пара в верхних слоях атмосферы.
Что теперь?потребовал Горппет. Они уже давно не нуждались в убийствах в этой части Tosev 3.
Прежде чем Фоцев успел ответить, его слуховые диафрагмы наполнил новый и непохожий гул: огромный бесконечный рев раздвоенного воздуха. Он не слышал ничего подобного уже много лет. Он посмотрел в небо. Конечно же: то, что он думал увидеть, он увидел. Сначала эти пятнышки были на самом краю видимости, но они быстро увеличивались. Вскоре, даже если они никогда не подходили слишком близко к Басре, они раздулись достаточно, чтобы он мог оценить, насколько они действительно огромны.
А, сказал Горппет.
Да. Фоцев наблюдал, как шары опускаются к голой земле к югу и западу от города. Мудро это или нет, но колонизационный флот начинает высадку.
6
Дэвид Голдфарб изучал экран радара с чем-то средним между восхищением и ужасом. Конечно, он знал, насколько огромен колонизационный флот Ящеров; он видел отголоски этих кораблей с тех пор, как они впервые начали выходить на орбиту вокруг Земли. Но он привык к ним на высокой орбите: они создавали своего рода фоновый шум на его съемочной площадке. Когда они начали сходить с орбиты, по одному отделению за раз, они снова активно вторглись в его сознание.
Ты посмотришь на эти кровавые штуки?воскликнул он, когда еще одна эскадрилья, направлявшаяся в Польшу, пролетела над его станцией в Северной Ирландии. Сколько Ящериц они упаковали в каждый из этих кораблей? Достаточно, чтобы они наступали друг другу на пятки, я не удивлюсь.
Да, без сомнения, вы правы, сэр, - ответил сержант Джек Макдауэлл. И если они не наступят на собственные пятки, то они наступят на нацистов.
Это разбивает мне сердце, - сказал Гольдфарб. Сержант усмехнулся; нет, он не имел ничего против Гольдфарба за то, что тот был евреем. Если бы то же самое относилось и к начальству Гольдфарба, он был бы более счастливым человеком. Однако, поскольку Британия все больше сближалась с рейхом, это не входило в планы. По крайней мере, его не выгнали из королевских ВВС и не отправили в концентрационный лагерь.
Они тоже будут низко над немецкой территорией, прежде чем приземлятся, - сказал он с некоторым сардоническим удовлетворением. Я надеюсь, что Генрих Гиммлер прячется под кроватью.
Макдауэлл кивнул. Он был не так уж далек от возраста Гольдфарба: достаточно взрослый, чтобы помнить Блиц, помнить дни, когда нацисты были злейшими врагами Британской империи. Для новобранцев Великий Германский рейх, возможно, всегда был большим и сильным братом на континенте. У них не было никакого представления о прошлом или о том, каким мерзким парнем все еще был большой, сильный брат.
Конечно, изрядное число новобранцев были так же увлечены ящерами, как и немцами. Гольдфарб вздохнул. Все было по-другому, когда он был ребенком и вступил в Королевские ВВС. Он снова вздохнул. На протяжении скольких поколений люди жаловались на младшую группу? Без сомнения, достаточно для внушительной древности даже по меркам Ящериц.
Макдауэлл сказал: Они там, где должны быть, там, где они и обещали быть. У немцев нет никакого оправдания для того, чтобы бросить в них ракету".
Кроме кровожадности",сказал Гольдфарб. Никогда не забывай о чистой кровожадности, особенно когда имеешь дело с немцами.
Они дорого заплатят, если на этот раз станут геями, - сказал Макдауэлл. Ящеры ясно дали понять Рейху, СССР и США: любое нападение на корабли колонизационного флота во время их высадки приведет к началу боевых действий, которые бездействовали в течение восемнадцати лет. Гольдфарб не думал, что они блефуют. Его мнение мало что значило. Однако, по всем признакам, Гиммлер, Молотов и Уоррен согласились с ним.
Ящеры не потрудились публично предупредить Британию или Японию, чтобы они оставили свой колонизационный флот в покое. Они формально не обращались ни с одним островным государством как с равным, даже если у них были разбиты морды, когда они вторглись в Англию.
Гольдфарб следовал по следу кораблей колонизационного флота, пока изгиб Земли не скрыл их от любопытного ока его радара. Не похоже, что Рейх доставит этим людям какие-либо проблемы, - сказал он.
Хорошо, сэр. Это хорошо, сказал Макдауэлл. Если снова начнутся бои, ни от кого из нас ничего не останется, когда все закончится.
Истина",сказал Гольдфарб на языке Ящериц. Макдауэлл кивнул; он понимал эти шипения, хлопки и кашель. Для него, как и для Гольдфарба, изучение их означало возможность лучше выполнять свою работу. Многим людям вдвое моложе их нравился язык ящериц сам по себе. Никакого учета вкуса, подумал Гольдфарб.
После тревоги, вызванной спуском отряда колонизационного флота, остальная часть экскурсии Гольдфарба на экране радара прошла без происшествий. Он предпочитал такие дни; когда он был моложе, у него было достаточно волнений, чтобы хватило на всю жизнь. Он сделал свой доклад летному лейтенанту, который заменил его на радаре, а затем сбежал со вздохом облегчения.
Сигарета в бледном солнечном свете снаружи сняла его напряжение. Пинта горького, он знал, сделала бы это еще лучше, или, может быть, Гиннесс из Ирландской Республики. Он направлялся к своему велосипеду, чтобы позволить специалисту ввести надлежащую дозуи, возможно, даже повторить ее, когда крик заставил его резко обернуться: Голдфарб!
Он удивленно уставился на нее. Прошло много лет с тех пор, как он видел это красивое румяное лицо, но единственное изменение, которое он мог заметить, заключалось в том, что усы, украшающие верхнюю губу, были с проседью. Он вытянулся по стойке смирно и отдал честь. Да, сэр!громко сказал он.
О, во имя кровавого неба, как и вы", сказал Бэзил Раундбуш, отвечая на приветствие. Я хочу купить тебе чертову пинту пива, а не ставить тебя в известность.
Спасибо, сэр", сказал Гольдфарб и протянул руку. Раундбуш пожал ее; у него все еще была хватка, как в медвежьем капкане. Гольдфарб посмотрел на четыре нашивки на каждом рукаве его серо-голубой униформы. Большое вам спасибо, капитан группы.
Раундбуш небрежно помахал рукой, как будто званиеэквивалент полковника королевских ВВСничего для него не значило. Может быть, это действительно ничего для него не значило. У него был правильный акцент; он ходил в правильную государственную школу и правильный университетГольдфарб не мог вспомнить, был ли это Оксфорд или Кембридж, но это вряд ли имело значение. И, улыбнувшись своей улыбкой кинозвезды, он сказал: Вы сами отлично справились, летный лейтенант. Он не добавил "Для еврея из лондонского Ист-Энда", как мог бы сделать. Он даже не выглядел так, как будто думал об этом, что было довольно примечательно. Вместо этого он продолжил: Вот почему я пришел сюда, чтобы поболтать с тобой.
Глаза Гольдфарба снова расширились. Вы приехали в Белфаст, чтобы увидеть меня, сэр?медленно произнес он, задаваясь вопросом, правильно ли он расслышал.
Я действительно это сделал, - ответил Раундбуш для всего мира, как будто поездка в Северную Ирландию, чтобы поговорить с младшим офицером-евреем, была самой нормальной вещью в мире. Так вот, у меня есть припаркованный автомобиль, и ты знаешь этот город, чего я, черт возьми, не знаю. Иди, брось свой велосипед в багажник, а потом скажи мне, где мы можем взять пинту пива.
Протестантский паб или католический?спросил Гольдфарб. Для меня это не имеет большого значения, но Он позволил своему голосу затихнуть. Может быть, после стольких лет Раундбушу нужно было напомнить о его вере.
Он этого не сделал. Я знаю, кто ты, - сказал он. Если бы это было не так, ты бы не поймал эту свою очаровательную леди. На самом деле, я мог бы поймать ее сам. Ему всегда феноменально везло с женщинами. Гольдфарб взглянул на свою левую руку. Он все еще не носил обручального кольца. Может быть, это не имело значения, но, может быть, это тоже имело значение: может ли кот сменить свои полосы? Он ухмыльнулся Гольдфарбу. Я не привередливый. То, что ты считаешь лучшим местом.
На Грейт-Виктория, сэр, есть ликеро-водочный салон "Корона", недалеко от университета, или "Робинзоны" по соседству. По-моему, у Робинсонов лучший Гиннесс в городе.
Значит, это робинзоны, произнес Раундбуш с решимостью, подобающей старшему офицеру. Гиннесс близок к тому, чтобы оправдать существование Ирландии, и я не могу придумать много других вещей, которые оправдывают это. Давай, старина.
Устроившись в уютном уголке с пинтой крепкого пива перед собой, Гольдфарб задал, как он знал, очевидный вопрос: А теперь, сэр, чему все это помогает?
Крутить маленькие мерзкие хвостики Ящерицчто еще?ответил Раундбуш, высасывая пену из своих идеально навощенных усов. Знаете, одна из вещей, которые мы делаем потихоньку, это поощряем их засовывать языки в банку с имбирем. Одурманенная наркотиками Ящерица далека от того, чтобы быть Ящерицей в своих лучших проявлениях.
Нет, я не думаю, что он был бы, согласился Гольдфарб, но это крикет?
Прекрасная старая традиция",сказал Бэзил Раундбуш. Можно сказать, восходит к Опиумным войнам. Это сработало тогда и работает сейчас. О, это работает не идеально; у нас были небольшие проблемы с кем-то в Штатах, но я действительно думаю, что это исправляется. И у нас есть надежда вернуть что-то свое от Великого Верховного Панджандрума Атвара и его чешуйчатых приятелей.
Гольдфарб вообще ничего на это не сказал. По его мнению, выживание Британии было достаточным чудом. Мечты о возрождении старой Британской империи могли быть только мечтами. Он действительно спросил: Как я вписываюсь в это, сэр? Если его голос звучал осторожно, то это было потому, что он чувствовал себя осторожным.
У вас есть связи в Польше, и у вас тоже есть связи в Палестине, - ответил Раундбуш. В последнее время у нас было несколько неудачных поставокзаметьте, это не считая того бизнеса в США. Все, что вы можете сделать, чтобы выяснить, почему, послужит королеве и стране, а также может неплохо набить ваши карманы. Он сделал движение, отсчитывая деньги, а затем, как будто внезапно заметив, что его стакан пуст, подал знак барменше.
Прямо сейчас, дорогуша, - сказала она и добавила что-то дополнительное в свою походку. Гольдфарб ошеломленно покачал головой; что бы ни было у капитана группы, он все еще сохранял это.
Но это не имело значения. Это дело Королевских ВВС, сэр, или это частное дело? он спросил. Я был здесь достаточно счастливболее чем счастлив. Я не горю желанием переворачивать свою жизнь с ног на голову и наизнанку.