Он тихонько присвистнул и включил рацию. Перегрин" вызывает Космическую станцию. Перегрин на Космическую станцию. Конец.
Мгновение спустя сигнал вернулся: Продолжай, Перегрин. Конец.
Эта штука действительно поднимается туда, не так ли? Джонсону пришлось не забыть добавить: Прием.
Он снова рассмеялся. Конечно, Перегрин. Со дня на день мы открываем наш собственный супермаркет.
Будь я проклят, если не верю тебе",сказал он. Во время моего последнего полета ты вообще не был чем-то особенным на моем радаре. На этот раз первое, о чем я подумал, было то, что ты принадлежишь к колонизационному флоту.
Это вызвало у него еще больше смеха. Довольно забавно, Перегрин. Нам еще многое предстоит здесь сделать, вот и все, так что это место должно стать больше.
Вас понял", ответил Джонсон. Но что Ящерицы думают о тебе? Им не нравится, когда сюда приходит кто-то, кроме них.
О, они не беспокоятся о нас, - сказал радист на космической станции. Мы отличная, большая, жирная мишень, и мы слишком чертовски тяжелы, чтобы много маневрировать. Если начнутся настоящие неприятности, вы можете называть нас Легкой добычей".
Хорошо",сказал Джонсон. Он не спросил, какое оружие имеется на космической станции. Это было не его дело, и еще меньшедело того, кто мог следить за этой частотой. Конец и конец.
Легкая добыча, да? он подумал и покачал головой. Скорее всего, Сидящий Дикобраз. Если бы этот радист не был мешочником с песком, он был бы дядей обезьяны. США не отправили бы в космос ничего такого большого и выдающегося, не дав ему возможности позаботиться о себе. Даже Ящерицы не были настолько наивны. Они думали, что столкнутся с рыцарями в сияющих доспехах (или ржавых доспехахон вспомнил некоторые фотографии из их исследования), но они пришли заряженными на медведя.
Что больше всего впечатлило его в космической станции, так это не ее вероятное вооружение, а, как он сказал радисту, то, как быстро она росла. Ужасно много катеров должно было перевозить туда людей и припасы. Насколько он понимал, такого рода космические полеты были работой водителя автобуса, но для того, чтобы станция так быстро расширялась, требовалось много работы водителя автобуса.
Он почесал подбородок, размышляя, сможет ли он сам добраться туда, чтобы своими глазами увидеть, что происходит. Через мгновение он кивнул. Это не должно быть трудно устроить.
Радарная станция Ящерицы позвонила с земли, чтобы сообщить ему, что его орбита была удовлетворительной. Я благодарю вас", ответил он на языке Расы. Ящерица по радио звучала раздраженно, как это обычно бывает у ящериц. Если бы его орбита не была удовлетворительной, Ящерица бы орала во все горло.
Джонсон внезапно рассмеялся. Вот в чем дело!воскликнул он, говоря вслух, чтобы больше насладиться шуткой. Там, наверху, тысячи тонн порошкообразного имбиря, и они собираются сбросить его на головы Ящериц. Разве это не привело бы к появлению нескольких довольных клиентов?
Он знал, что очеловечивает. Когда у ящериц его не было, они не скучали по нему так, как скучали бы люди. Но когда они были заинтересованы, они были гораздо более заинтересованы, чем мог надеяться понять кто-либо старше девятнадцати лет.
Привет, американский космический корабль. Конец. Звонок был сделан на четком, гортанном английском языке. Кто ты такой?
Перегрин слушает, Джонсон слушает", ответил Джонсон. Кто ты, немецкий космический корабль? Немецкие эквиваленты его корабля имели орбиты примерно с тем же периодом, что и его собственный, но, поскольку Пенемюнде находился намного севернее Китти Хок, они отклонялись дальше на север и юг, чем он, и встречались лишь периодически.
Друкер здесь, в Кате", ответил летчик из Рейха. И я хотел бы быть сейчас в Кэти, а не здесь, наверху. Правильно ли я говорю по-английски?
Если ты имеешь в виду то, что я думаю, ты имеешь в виду, то да, именно так ты это говоришь, - ответил Джонсон со смешком. Жена или девушка, Друкер? Я забыл.
Жена",ответил Друкер. Я знаю, что мне повезло, что я все еще люблю женщину, на которой женился. У тебя есть жена, Джонсон?
Разведен", коротко ответил Джонсон. Я думаю, что провел слишком много времени вдали от нее. Ей это надоело. Она сбежала с коммивояжером, вот что сделала Стелла, но Джонсон не афишировал это. Если только кто-нибудь не спрашивал его о ней, он не думал о ней дважды в месяц. Он был не из тех, кто склонен зацикливаться на своих ошибках.
Мне жаль это слышать, - сказал Друкер. За мир между нами и за смятение ящериц.
Да, я выпью за это в любой старый день и дважды в воскресенье, - сказал Джонсон. Я имею в виду, каждый день, когда меня здесь нет.
Они думают, что все, что у меня здесь есть, это вода, эрзац-кофе и ужасный порошок, который превращает воду во что-то, что должно быть на вкус как апельсиновый сок, - сказал Друкер. Они ошибаются". Он казался счастливым, что они ошиблись.
Кто-то тебя слушает, - предупредил Джонсон.
Они не будут стрелять в меня за то, что я сказал, что мне не нравится привкус их апельсинового напитка, - ответил немец. Им нужна причина получше, чем эта.
В кои-то веки Джонсон пожалел, что динамик радиоприемника в "Сапсане" не был таким жестяным. Ему показалось, что в голосе Друкера прозвучала резкость, но он не был уверен. Вероятно, ему все это мерещилось. Космонавты были частью нацистской элиты. Гестапо не стало бы преследовать их. Он выбрал бы каких-нибудь бедных, избитых иностранцев, которые даже не могли бы пожаловаться.
После затянувшейся паузы Друкер продолжил: Вы, я и даже большевики в их летающих жестяных банкахесли бы нас здесь не было, Ящеры могли бы делать все, что захотят.
Это так",согласился Джонсон. Но это не значит, что мы ладим друг с другом.
Достаточно хорошо, чтобы не использовать ракеты и бомбы, которые мы все создали", сказал Друкер. Это достаточно хорошо, если подумать о том, как устроен мир.
Его сигнал начал ослабевать, когда траектория полета унесла его к югу от "Сапсана". Глен Джонсон обнаружил, что кивает. Я не собираюсь говорить тебе, что ты ошибаешься, приятель. Счастливой вам посадки.
Безопасно Взрыв помех заглушил последние слова немца.
Остальная часть тура Джонсона прошла без происшествий. Он одобрил это. События в космосе означали, что что-то пошло не таклибо в Перегрине, что могло его убить, либо за пределами корабля, что могло означать, что весь мир и большинство космических кораблей на орбите вокруг него превратятся в дым.
Он добрался до Китти Хок целым и невредимым. После обычного допросапочти как если бы он был захваченным пленным, а не офицером Корпуса морской пехоты СШАяркий молодой капитан, который допрашивал его, спросил: А у вас есть какие-нибудь собственные вопросы, сэр?
По большей части это был ритуальный вопрос. Помимо последних спортивных результатов, что хотел бы знать вернувшийся пилот о том, что произошло во время миссии, которую он только что выполнил? Он знал это лучше, чем кто-либо другой.
Но на этот раз Джонсон сказал: Да, на самом деле, я знаю. Глаза капитана расширились; Джонсон застал его врасплох. Но он быстро пришел в себя, грациозным жестом подтолкнув пилота "Сапсана" идти вперед. И Джонсон спросил: Что они бросают на эту космическую станцию, чтобы она росла так быстро?
Извините, сэр, но я действительно ничего об этом не знаю, - ответил капитан. Это не моя сфера ответственности.
Хорошо, - сказал Джонсон с улыбкой и пожал плечами. Он поднялся на ноги. То же самое сделал и молодой капитан, который отдал ему точный салют. Он повернулся и вышел из комнаты для допросов. Как только он вышел на улицу, то почесал в затылке. Если только все, что он узнал о человеческой природе за множеством столов с фишками для покера, не было неправильным, этот яркий молодой капитан лгал сквозь свои блестящие белые зубы.
Джонсон снова почесал в затылке. Он мог придумать только одну причину, по которой капитан мог солгать: все, что происходило на борту космической станции, было секретным. Это тоже должно было быть довольно пикантным секретом, потому что капитан вообще не хотел, чтобы он знал, что он там был. Если бы парень просто сказал: "Извините, сэр, засекречено", Джонсон пожал бы плечами и пошел по своим делам. Теперь, однако, его шишка от любопытства зачесалась. Что они прятали там, наверху, в нескольких сотнях миль?
Что-то, что не понравилось бы Ящерам. Ему не нужна была степень в Лиге Плюща, чтобы понять это. Однако он не мог видеть, как Раса вспотела из-за того, что это было, не тогда, когда у них были звездолеты из двух разных флотов, практически покрывающие Землю.
Безопасность, - пробормотал Джонсон, превратив это в ругательство. И при этом у него все было хорошо. Он бы не поменялся местами с нацистом на верхней ступени этого А-45, даже за весь чай в Китае он бы этого не сделал. И Россия была не лучшим местом для жизни, чем Германия, даже если половина того, что говорили люди, была правдой.
Давайте послушаем это за последнюю свободную страну в мире, подумал он, направляясь к бару, чтобы купить себе выпивку, чтобы отпраздновать то, что он жив. Даже Англия в эти дни буксовала. Джонсон печально покачал головой. Кто бы мог подумать, что в те дни, когда лаймы сражались с Германией в одиночку, они в конечном итоге будут продвигаться к Рейху по дюйму за раз?
Он снова пожал плечами. Кто бы мог подумать много чего произошло за последние двадцать лет? Если Соединенным Штатам нужно было получить секрет, чтобы остаться на свободе, он не видел в этом ничего плохого во всем мире.
Он уже пил второй стакан виски, когда до него дошла ирония происходящего. К тому времени, как он начал свой третий, он совсем забыл об этом.
Атвар был рад вернуться в Австралию. В этом полушарии сейчас был конец лета, и погода стояла прекрасная по любым стандартам, в том числе и по домашним. Однако даже в Каире погода была более чем сносной. Что радовало его больше, так это то, как далеко продвинулась колония со времени его последнего визита.
Тогда все, что у нас было, это звездолеты, - сказал он Пшингу. Теперь смотри! Целый процветающий город! Улицы, транспортные средства, магазины, электростанция, трубопровод к опреснительному центруподходящий город для Гонки".
Истина, возвышенный повелитель флота, - ответил его адъютант. Пройдет совсем немного времени, и он будет похож на любой другой город, вернувшийся домой.
Действительно, так и будет, - сказал Атвар, выразительно кашлянув. Все идет по плану. Когда мы действуем в соответствии с планом, мы можем двигаться по крайней мере так же быстро, как Большие Уроды. И здесь, в центре Австралии, у нас не будет Больших Уродов, мешающих нашим проектам, за исключением случайных дикарей, подобных тому, которого я видел в последний раз, когда был здесь. Но это есть и навсегда останется нашим местом на Тосев-3.
Как скажете, Возвышенный Повелитель Флота, - ответил Пшинг. Меня беспокоит только то, что в некоторых районах мы все еще уязвимы для саботажа со стороны тосевитов. На ум приходят опреснительная установка и трубопровод.
Я уверен, что планы обеспечения безопасности хороши", сказал Атвар. Им лучше быть хорошими; мы получили достаточно болезненных уроков от Больших Уродов о том, как их создавать и в чем заключаются наши уязвимые места.
Он не хотел думать о планах безопасности и саботаже, не сейчас. Он хотел пройтись по тротуарам растущего города, понаблюдать за мужчинами и женщинами, мирно занимающимися своими делами и живущими своей жизнью. Через слишком много поколений, если все пойдет хорошо, они будут править всей планетой, а не только чуть более чем половиной. И Империя могла бы продолжить работу по цивилизованию другого мира.
Если бы все прошло хорошо
Очень слабо он чувствовал запах феромонов, означавший, что самка где-то с подветренной стороны созрела для спаривания. Он попытался не обращать внимания на запах. Он не мог совсем. Во-первых, это делало его немного более раздражительным, чем он был бы в противном случае. Даже здесь, в самом сердце убежища Расы на Тосеве 3, появилась трава Тосевита. Он вздохнул. Беды, которые приносил этот мир, казались неизбежными.
По всему городу зашипела сигнализация. Усиленные голоса кричали: Ракетная атака! Приближающаяся ракетная атака! Укрыться от ракетной атаки!
"нет! Атвар завизжал. Колонисты вокруг него глупо таращились на него. Каждое мгновение было на счету, но они, казалось, не осознавали этого. Они не были обучены этому. Атвар и сам не знал, с чего начать. Ракеты могли лететь с любого направления. Если бы они были запущены с одного из проклятых подводных кораблей, которые разработали Большие Уроды, они были бы здесь слишком скоро.
Объекты противоракетной обороны окружали город, как они окружали всю территорию поселения здесь, в Австралии. Но они не были непогрешимы. Они не были непогрешимы даже против грубых ракет, которые были у Больших Уродов во время боевых действий. И тосевитская технология сейчас была лучше, чем тогда.
Атвар повернул свои глазные турели в сторону Пшинга. Если мы погибнем здесь, Кирел отомстит так, как этот мир никогда не видел.
Конечно, Возвышенный Повелитель Флота. Пшинг звучал так спокойно, что Атвар позавидовал ему. Повелитель флота не хотел падать здесь. Он хотел продвинуть ассимиляцию этого мира в Империю как можно дальше вперед. Насколько вселенная заботилась о том, чего он хотел, могло быть другим вопросом.
Сигнализация продолжала шипеть. Атвар огляделся в поисках места, где можно было бы укрыться от ядерной ракеты, которая, как он предполагал, на мгновение разорвется над головой. Он не видел места, где можно было бы спрятаться. Повернувшись к Пшингу, он сказал: Мне жаль, что вам пришлось прийти сюда со мной в рамках ваших обязанностей. Если он собирался умереть, он не хотел умирать с невысказанными извинениями.
Прежде чем Пшинг успел ответить, противоракеты с ревом взлетели со своих стартовых платформ. Они сделают все, что в их силах, но Атвар знал, что некоторые из их целей, скорее всего, ускользнут от них.
Взрывы на севере, северо-западе и над головой поразили его слуховые диафрагмы. Обломки падали с неба, обрушиваясь вокруг и в городе, который строила Гонка. Большой кусок вырыл яму в земле недалеко от Атвара. Из-под него торчали нога и обрубок хвоста самца или самки. Эта нога все еще слабо подергивалась, но никто не смог бы выжить после того, как на него упало столько металла.
Тем не менее, несмотря на вспышки над головой, ни одно новое временное солнце не вспыхнуло над городом. Возвышенный Повелитель Флота, мы можем жить! Пшинг плакал.
Мы действительно можем",сказал Атвар. Противоракеты работают превосходно. Они действовали лучше, чем он себе представлял, не говоря уже о том, чтобы надеяться. Эти продолжающиеся взрывы над ним должны были быть тосевитскими ракетами, перехваченными и сброшенными с неба. Если бы это было что-то другое, одна из этих ракет гарантировала бы, что он никогда больше ничего не услышит.
Он открыл рот, чтобы ликующе рассмеяться. Когда он вдохнул, все странные, чужеродные запахи австралийской пустыни прошли мимо его обонятельных рецепторов и проникли в легкие. Среди них был пряный аромат, который он не помнил со своего предыдущего визита. Он никогда раньше не чувствовал ничего подобного. Это был, подумал он, самый восхитительный запах, который он когда-либо знал, за исключением, возможно, женских феромонов. На самом деле, это напомнило ему об этих феромонах.
Что это за великолепный запах?спросил он вслух.
Не успел спросить, как уже ответил. Ответ сформировался в его голове, как только Пшинг произнес слова: Возвышенный Повелитель Флота, я не знаю наверняка, но я думаю, что это, должно быть, джинджер.
"да. Истина,сказал Атвар. Он мог видеть правду, которая почти висела у него перед глазами. Это было так же очевидно, как теорема Вентефа о соотношении квадратов сторон прямоугольного треугольника и квадрата гипотенузы. Все вдруг показалось ему очевидным. Он никогда не чувствовал себя таким блестящим, никогда с того дня, когда использовал яичный зуб на конце своей морды, чтобы пробить скорлупу, отделявшую его от остального мира.
Я никогда раньше не пробовал имбирь", сказал Пшинг.
Я тоже, - Сожаление наполнило Атвара. Если бы он использовал траву Тосевита во время боя, Большим Уродам наверняка пришлось бы уступить Гонке. Он чувствовал себя уверенным, быстрым и сильным, очень сильным.
Другие мужчины и женщины, должно быть, чувствовали то же самое, потому что они бросились на кусок металла, который раздавил одного из их товарищей, и оттащили его. Некоторые из них восклицали от ужаса и отвращения, потому что они были колонистами, а не мужчинами из флота завоевателей, и раздавленные останки, которые они обнаружили, были за пределами их опыта. Но они действовали быстро и решительно, без обычных для Расы долгих пауз для размышлений.
Они хорошо поработали, - сказал Пшинг. На данный момент имело значение действие, а не то, что из него вышло.
Правда",снова сказал Атвар. Он задавался вопросом, какая тосевитская нотемп-империя предприняла эту атаку против Расы в своей цитадели на Тосеве 3. Кто бы это ни был, у него определенно были какие-то странные представления о том, что такое нападение. Если бы не горстка мужчин и женщин, пострадавших от падающих осколков ракеты, остальные представители Расы, на которых Большие Уроды решили облить таким количеством имбиря, если уж на то пошло, наслаждались больше, чем раньше.
Он сделал паузу и огляделся, то здесь, то там, его глазные башенки двигались независимо друг от друга. Запах имбиря был не единственным чудесным запахом, доносившимся теперь до его обонятельных рецепторов. Вместе с этим он почувствовал запах женских феромонов.
"Да, конечно", подумал он. Я помню. Имбирь приносит их в их сезон. Большие Уроды потратили все годы, прошедшие с момента его прибытия на Тосев-3, на то, чтобы вызвать его гнев; ни разу эректильная чешуя на его голове не поднялась вместе с ним. Они предназначались только для одного вида демонстрации, такого, какой он устроил сейчас.
Пшинг также демонстрировал свой герб. Как и другие самцы, насколько хватало глазной башни. А самки опускали головы и поднимали задние конечности в позу спаривания. Возможно, всего несколько мгновений назад они были бы неинтересны, но имбирь, парящий в воздухе в прекрасном, восхитительном облаке, сделал с ними то, что наступление сезона сделало бы Дома.
Атвар двинулся к ближайшей женщине, которую увидел. С каждым шагом, который он делал, его собственная поза становилась все более прямой. Но он был не единственным мужчиной, приближавшимся к ней. Ярость наполнила его, чтобы другой самец не оказался там раньше него. Возвращайся!" крикнул он. Яповелитель флота! Он показал свои когти в угрожающем жесте.
Другой самец тоже продемонстрировал свои когти. Мне все равно, кто ты!крикнул он в ответ, демонстрируя шокирующее отсутствие приличий в любое время, кроме сезона. Тогда каждый мужчина был сам за себя. Я собираюсь спариться с этой самкой.
"нет! Атвар бросился на мужчину из колонизационного флота. Он был старше, но он также знал, как сражаться, не только как командир, но и как личность. Вскоре другой самец убежал, шипя и завывая в смятении.
Женщина, из-за которой они дрались, повернула глазную башню обратно к Атвару. Быстрее!" сказала она. Это неудобно.
Он сделал все возможное, чтобы услужить. Это не было неудобно, пока это продолжалось: скорее наоборот. Как только он закончил, самка унеслась прочь. Но он, как и другие мужчины в городе, продолжал чувствовать запах феромонов от других женщин, которые объявили, что они все еще восприимчивы.
На самом деле это было очень похоже на то, как прошел бы день в течение сезона, вернувшись домой. Другими словами, ни одна проклятая вещь не была сделана. Самцы искали самок и дрались между собой. Самки останавливались и ждали самцов там, где стояли. Иногда одного спаривания было достаточно, чтобы удовлетворить их. Иногда, возможно, в зависимости от того, сколько имбиря они вдохнули и попробовали, им хотелось большего.
Лишь постепенно Атвар осознал разницу между "здесь" и "Дома": из-за имбиря и феромонов он был гораздо более рассеян, чем следовало бы. Вернувшись домой, все ожидали начала сезона. Это было частью ритма года, а не нарушением.
Здесь, в Австралии, все было наоборот. Этот город только что вылупился из своего яйца. Большая его часть, на самом деле, все еще оставалась внутри скорлупы. Самцам и самкам было чем заняться, не беспокоясь о том, что их отвлекает спаривание, как будто они были такими Большими Уродцами. Сейчас кое-что из этой работы было бы сделано неправильно. Кое-что из этого вообще не было бы сделано. По всему городу от внезапного наступления сезона могло пострадать больше мужчин и женщин, чем от падающих с неба обломков.
Умно, подумал Атвар через некоторое время. Большие Уроды, которые сделали это, могли быть более умными, чем он был в данный момент. Его разум работал гораздо менее четко, чем следовало бы, и он задался вопросом, можно ли расу подстрекать к спариванию как акт войны. Разве это не было ближе к тому, что тосевиты без всякой видимой причины называли розыгрышем?
И все же, если бы они решили сделать это снова, разве они не нарушили бы здешнюю жизнь еще раз? Если после разрушения жизни они предпримут атаку, которая действительно включала ядерное оружие или ядовитый газ, что тогда? "Тогда у нас были бы неприятности", подумал Атвар.
Он никогда не думал, что может пожалеть о том, что не испытал радости спаривания.
Феллесс жаждала имбиря. Она боролась с желанием с мрачной интенсивностью, подобной которой никогда не могла себе представить. Дело было не столько в том, что она беспокоилась о непосредственных последствиях самого имбиря. Но что это сделает с ней, что это сделает с мужчинами вокруг нее
Всякий раз, когда она пробовала, она входила в свой сезон. Она делала это достаточно часто, чтобы убедиться, что это был рыжий. Она не хотела делать это снова. Это превратило ее в животное, чьи желания были ей еще более чужды, чем желания тосевитов, которых она должна была изучать. Она все это знала. Она понимала это до глубины души.
Она все еще жаждала имбиря.
Время от времени на улицах Нюрнберга или в коридорах посольства Расы в Рейхе она встречала совокупляющихся мужчин и женщин. Новые правила мало что сделали для того, чтобы остановить это. Время от времени самец, наполненный похотью от феромонов какой-нибудь другой самки, надвигался на нее с приподнятой чешуей на голове и прямой осанкой.
Когда в ней не было имбиря, когда она не была химически стимулирована, чтобы соглашаться с такой ерундой, ей нравилось говорить этим мужчинам, что она о них думает. Большинство из них выглядели удивленными. Одна была так пьяна от феромонов, что ей пришлось укусить его, чтобы заставить оставить ее в покое.
И один, умный парень, предложил ей имбирь. Попробуй, - сказал он, и эти вертикальные чешуйки на его голове задрожали. Тогда тебе захочется спариваться.
Я не хочу чувствовать себя спаривающейся!крикнула она в порыве ярости, который все еще удивлял ее. Если бы мой сезон наступил сам по себе, это было бы одно дело. Накачивать себя наркотиками ради твоего желания спариватьсяэто опять что-то другое.
Портит настроение, - прошипел он и ушел в раздражении. Он был первым секретарем посла Веффани, важным человеком в посольстве. Феллесс оставалось надеяться, что он не затаит на нее обиду, как только женские феромоны перестанут раздражать его рецепторы запаха.
Проблема была в том, что самцы оставались в состоянии низкопробной похоти в течение нескольких дней подряд. Та или иная женщина в посольстве пробовала имбирь и заводила их. Время от времени Феллесс сама оказывалась неспособной устоять перед искушением. Один из мужчин, который спаривался с ней во время промаха, был первым секретарем. Может быть, это заставило его перестать обижаться на нее за ее прежний отказ.
Даже Большие Уроды заметили беспорядок, который произошел во время Гонки. Один из них, мужчина из немецкой химической фирмы, пожаловался ей на это: Раньше мы могли договариваться и полагаться на них. Теперь ничему из того, что говорят ваши мужчины и женщины, нельзя доверять изо дня в день. Это нехорошо".
Если бы не трава с этой планеты, если бы не тосевиты, которые поставляют нам эту траву, у нас не было бы таких трудностей, - ответила она, не желая, чтобы вся вина лежала на ее спине.
Ей не удалось произвести впечатление на Большого Урода. У нас, тосевитов, тоже есть наркотики, - ответил он. Они не делают всех нас ненадежными. Когда мы ловим тосевитов, употребляющих наркотики, мы относимся к ним как к преступникам. Мы наказываем их. Иногда мы сурово наказываем их.
То, что немецкий мужчина подразумевал под суровым наказанием, было либо смертью, либо чем-то таким, что заставило бы жертву жаждать этого. Феллесс не хотелось представлять себя на месте такого наказания. Она сказала: Мы также наказываем тех, кто употребляет имбирь.
Вы недостаточно наказываете их, иначе они не посмели бы использовать это, - сказал ей тосевит.
Его слова звучали логично. Он также казался уверенным в себе. У Deutsche был способ делать обе эти вещи одновременно. Иногда это делало их очень эффективными. Для других это просто означало, что они пошли более впечатляюще неправильно, чем могли бы в противном случае. Ваши методы слишком суровы для нас, - сказал Феллесс.
Тогда вы будете страдать из-за этого, сказал Большой Уродец, и те из нас, кто имеет с вами дело, к сожалению, тоже пострадают. Он встал и чопорно поклонился в поястосевитский эквивалент почтительной позы. Затем он повернулся и вышел из кабинета Феллесса.
Встревоженная, она отправилась на встречу с послом в Дойче. Господин настоятель, сказала она, мы становимся посмешищем для тосевитов. Нужно что-то сделать, чтобы свести к минимуму воздействие имбиря на нас.
В принципе, старший научный сотрудник, я согласен, - ответил Веффани. После имбирных бомб над нашим новым городом в Австралии я едва ли мог не согласиться. Везде, где у нас есть как мужчины, так и женщины, Большие Уроды могут вывести нас из строя. Это опасность, с которой мы не сталкивались даже во время боевых действий".
Что нам делать?спросил Феллесс.
Я не знаю",сказал посол. Это все еще обсуждается ведущими должностными лицами как флота завоевания, так и флота колонизации. Одной из частей появляющегося решенияили появляющихся усилий по поиску решенияявляется введение более суровых наказаний для тех, кто виновен в дегустации имбиря .
Это решение понравилось бы Большим Уродам, - сказала Феллесс и объяснила разговор, который она только что имела с немецким мужчиной. Должны ли мы подражать их варварству?
Возможно, у нас нет выбора, - ответил Веффани. Если мы не будем подражать их варварству, мы, похоже, движемся в направлении подражания их репродуктивным привычкам, как вы должны понимать. Феллесс слишком хорошо это понимал; он соединился с ней в тот первый раз, когда она попробовала имбирь, когда она еще не знала, что это с ней сделает. Посол продолжал: Что бы вы предпочли?
Ни то, ни другое, высокочтимый сэр, - сразу же ответил Феллесс. Я бы предпочел, чтобы все вернулось на круги своя.
Чувство, достойное Расы",сказал Веффани. Тогда скажи мне, как сделать так, чтобы эта конкретная ситуация вышла из-под контроля и вернулась в свое яйцо.
Я не могу",тихо сказал Феллесс. Я бы хотел, чтобы я мог. И, кстати, о яйцах
Она чувствовала, как внутри нее растет пара, хотя они еще некоторое время не будут готовы лечь. Она думала, что успешное спариваниекаким бы оно ни былоостановит ее желание и выработку феромонов. Это был разумный способ, которым все работало Дома.
Как снова и снова говорили мужчины флота завоевания, ничто на Тосеве 3 не работало так, как Дома. Джинджер замкнула конец своего цикла. Несмотря на то, что она была серьезной, она все еще выделяла феромоны и хотела спариваться каждый раз, когда пробовала. Она знала, что совокупления были не более чем бессмысленным ощущением, подобным бессмысленному ощущению, наполняющему так много сексуальности тосевитов. Это не означало, что она не жаждала их.
Имбирь также не производил ничего, кроме бессмысленных ощущений. Это не означало, что она тоже не жаждала этого.
Веффани сказал: Если у вас есть немного имбиря, старший научный сотрудник, я настоятельно рекомендую вам отказаться от него. Штрафы за хранение и опьянение будут увеличиваться. Они также будут увеличиваться больше для женщин, чем для мужчин.
Это несправедливо!воскликнул Феллесс.
Возможно, в каком-то смысле так оно и есть. Однако в другом смысле это, безусловно, не так, - ответил Веффани. Подумайте: мужчина, находящийся под воздействием травы, скорее всего, разрушит только свою собственную жизнь. Если он опытный пользователь и не слишком жадный, он даже не делает этого в какой-то степени. Но самка разрушает не только свою собственную жизнь, но и жизнь всех самцов, которые нюхают ее феромоны. Разве это не делает более суровым наказание для женщин?
Возможно", неохотно согласился Феллесс. Но также должно быть наказание, и суровое, для самцов, которые дают самкам имбирь, чтобы побудить их к спариванию, когда они не сделали бы этого иначе.