Это будет сделано, - сказал Эстебан, и эту фразу на языке ящериц поняли почти все. Он закричал по-испански. Когда подросток просунул голову в дверь, он отослал его. Затем, к облегчению Рэнса, он немного заговорил по-английски: Хотите пива?
О, Господи, да!воскликнул Рэнс. Он проглотил Дос Эквис с температурой крови, как будто это был нектар богов.
Вскоре подросток вернулся с Ящерицей на буксире. Я приветствую тебя, Каханасс",сказала Пенни. У меня есть вещи, которые вы, возможно, захотите увидеть, если у вас есть вещи, которые вы можете мне дать.
На Каханассе была раскраска оператора радара. Правда?спросил он, еще одно слово ящерицы, широко распространенное среди людей. Я не ожидал, что ты вернешься сюда с вещами, чтобы я мог их увидеть, но я посмотрю на них. Если они мне понравятся, у меня может быть, что тебе подарить. Он повернул глазную башенку в сторону Ауэрбаха. Кто этот тосевит? Видел ли я его раньше? Я так не думаю. Могу ли я доверять ему?
Ты можешь доверять ему, - сказала Пенни. Он и я соединились. Он убил моих врагов".
Это хорошо, - сказал Каханасс. Тогда принеси мне эти вещи, чтобы я мог на них взглянуть. Если они мне понравятся Его голос затих. Люди, которые покупали и продавали имбирь, говорили окольными путями. Если кто-то слушал, если кто-то записывал, это усложняло доказательство того, что они задумали.
Это будет сделано. Пенни вышла и открыла багажник "Форда", вернувшись с парой чемоданов.
Каханасс отпрянул от них. Фу! Что это за ужасная вонь?
Жидкость для зажигалок", ответила она по-английски. Ящерица, очевидно, поняла, потому что он не попросил ее объяснить. Она продолжила: Это не дает животным чувствовать запах того, что еще находится внутри. Ничто из этого не попало на то, что еще находится внутри. Она открыла чемодан. Вы можете сказать это сами, если хотите.
Каханасс попробовал на вкус. Он зашипел от удовольствия. "да!" Он выразительно кашлянул. Да, у меня будут вещи. Я действительно так и сделаю. Ты подожди здесь. У Эстебана есть весы. Он взвесит все это и взвесит плату".
Это будет сделано, - сказала Пенни, когда Ящерица поспешила из таверны. Она повернулась к Ауэрбаху. Ты видишь, милая? Вообще никаких проблем.
Да." Рэнс кивнул. Впервые Таити начал казаться ему реальным. Он подумал об островных девушках, не слишком обремененных одеждой. Человек мог бы привыкнуть к этому, даже если бы он ничего не делал, кроме как наблюдал. А если бы он это сделал что ж, если он будет осторожен, то, скорее всего, ему это сойдет с рук.
Эстебан достал из-под стойки весы и положил их на стойку. Это было похоже на весы, которые Рэнс использовал на уроках химии в Вест-Пойнте. Пенни кивнула на это. Мы задержимся ненадолго, взвешивая все, что у меня есть, на этих крошечных весах.
Все в порядке, - экспансивно сказал Рэнс. У нас нет ничего более важного, чем мы должны быть. С деньгами, золотом или чем там Ящеры заплатили прямо вперед, все, что им нужно было сделать, это вернуться через границу и снова попасть в США. И это было самой легкой частью; как правило, люди не ввозили контрабандой вещи в Соединенные Штаты из Мексики, а скорее наоборот.
Пенни выглянула в окно. Вот он снова возвращается", сказала она. Парень, он не терял там времени даром, не так ли? Он хочет немного для себя, а остальное продаст.
По-моему, звучит неплохо, - согласился Ауэрбах.
Вошел Каханасс. Я заплачу золотом по обычному курсу",сказал он. Это хорошо?
Превосходный сэр, это очень хорошо", сказала Пенни.
Вот тогда-то все и полетело к черту. Пара Ящеров с винтовками ворвалась в таверну позади Каханасса. Вы заключенные!кричали они сначала на своем родном языке, а затем по-английски. Еще трое ворвались через черный ход за баром. Они также кричали: Вы заключенные! Не двигайтесь, или вы мертвые пленники!
Каханасс в ужасе вскрикнул. Рука Рэнса начала скользить к поясу брюк. Она не продвинулась больше чем на дюйм или два, прежде чем замерзла. В отличие от громил в его квартире, Ящерицы не воспринимали его как должное. Если бы он вытащил пистолет, они бы его заткнули.
Он задавался вопросом, что пошло не так. Наблюдали ли Ящерицы за Каханассом? Или кто-то из бывших друзей Пенни предупредил их, что она, возможно, собирается заняться бизнесом для себя? Он взглянул на нее. Ее лицо было застывшим и напряженным. Как и он, она искала возможности подраться и не видела ни одной. Он пожал плечами, и это было больно. Ну, детка, вот тебе и Таити, - сказал он, и это было еще больнее.
Когда в эти дни у нее зазвонил телефон, Моник Дютурд вздрогнула. Звонки, скорее всего, были от людей, с которыми она не хотела разговаривать. Но она все равно должна была ответить, на случай, если на этот раз все будет по-другому. Алло?
Привет, Моник",раздался тихий, ровный голос на другом конце провода. Она вздохнула. Как будто она не знала этот голос лучше, чем хотела, он продолжал: Ici Дитер Кун. У меня есть интересная история, которую я хочу тебе рассказать. Я не хочу это слышать, - отрезала она. Я вообще не хочу ничего от тебя слышать. Неужели ты этого не понимаешь?
Это имеет отношение к делу", сказал эсэсовец. Вам было бы хорошо посоветовать выслушать меня. Тогда продолжайте, - натянуто сказала Моник. Кун мог бы поступить гораздо хуже, чем он сделал. Она постоянно напоминала себе об этом. Без сомнения, он хотел, чтобы она напомнила себе об этом. Если она терроризировала себя, то делала за него его работу. Она понимала это, но ничего не могла поделать со страхом.
Спасибо", сказал Кун. Я хочу рассказать вам об изобретательности одной Ящерицы. Моник моргнула; это было не то, чего она ожидала. Немецкий офицер продолжил: Похоже, что одна женщина недавно согласилась попробовать имбирь и вступить в сезон, чтобы мужчины могли спариваться с нейпри условии, что они сначала переведут средства со своих кредитных балансов на ее.
Ему потребовалось мгновение, чтобы осознать это. Когда это произошло, Моник выпалила: Черт возьми! Ящерицы изобрели проституцию!
Вот именно",сказал Кун. И то, что задумал сделать один, скоро придумают другие. Это сделает проблему, с которой они сталкиваются из-за имбиря, еще хуже, чем она уже есть. Это усилит давление на вашего брата еще больше, чем оно уже есть. Ты же знаешь, он по-прежнему отказывается сотрудничать.
Я ничего не могу с этим поделать, - ответила Моник. Если ты этого не знаешь, то должен знать. Ему все равно, буду я жить или умру. В каком-то смысле эти слова ранили ее. По-другому, ее слова были похожи на оплаченный полис страхования жизни. Если бы Пьеру было все равно, что с ней случилось, и если бы эсэсовцы знали, что ему все равно, у них не было бы никакого стимула начинать отрезать от нее куски.
К сожалению, я верю, что у вас есть на то причины, - сказал Дитер Кун. В противном случае, мы могли бы уже провести эксперимент.
Она не дала, она не дала бы ему понять, что он напугал ее. Если это все, что ты хочешь сказать, ты зря потратил время на звонок, - сказала она ему и повесила трубку.
Но вернуться к работе после такого звонка было почти невозможно. Латинские надписи могли быть написаны на аннамском, несмотря на весь смысл, который они имели для Моник. И все, что она собиралась сказать о них, напрочь вылетело у нее из головы. Она проклинала Куна как на стандартном французском, так и с богатыми галехадами марсельского диалекта.
Сделав это, она некоторое время проклинала своего брата. Если бы он выбрал более уважаемую профессию, чем контрабандист, у нее сейчас не было бы проблем. Вздохнув, она покачала головой. Вероятно, это было не так. Возможно, сейчас у нее нет такой особой проблемы. У нее, вероятно, были бы какие-нибудь другие неприятности. Беда, утверждала вся ее жизнь, была частью человеческого состоянияи притом слишком заметной частью.
Она вернулась к надписям. Они все еще мало что значили. Ящерицы считали людей очень странными, потому что прошлое менее чем за две тысячи лет до этого было достаточно иным, чтобы представлять интерес. Почти вся их история была современной историей: историей хорошо известных существ, которые думали так же, как они.
Стук в ее дверь раздался две ночи спустя. Она чистила зубы, готовясь ко сну. При этом резком, повелительном звуке ей пришлось отчаянно схватиться, чтобы не уронить стакан. Нацисты не допускали, чтобы ночные стуки появлялись в книгах, фильмах, телевизионных или радиопередачах. Такое молчание не обмануло никого из знакомых Моники. Стук раздался снова, громче, чем раньше.
Моник возблагодарила небеса за то, что еще не переоделась в ночную рубашку. Все еще в дневном наряде, она сохранила остатки достоинства, которое могла бы потерять. Тем не менее, она пошла к двери так медленно, как только могла. Если бы она не была уверена, что эсэсовцы снаружи взломают его, она бы вообще не пошла.
Она открыла его. Конечно, никто из соседей не вышел посмотреть, что это за шум; они были бы рады, что это не их шум. К ее удивлению, в коридоре стоял не Дитер Кун и не его друзья в полевой серой униформе и черных ботинках, а коренастый француз средних лет в мешковатых брюках и берете, который сидел на его голове, как ковбойская шляпа.
Это заняло у тебя достаточно времени, - проворчал он с акцентом, идентичным ее собственному.
Несмотря на это, ей понадобилось мгновение, прежде чем она поняла, кем он был, кем он должен был быть. Пьер!прошептала она, схватила его за руку и втащила внутрь. Что ты здесь делаешь? Ты что, с ума сошел? Боши будут наблюдать за этим местом. У них здесь могут быть микрофоны, и
Я могу узнать об этом. Ее брат достал из кармана небольшой инструмент, явно изготовленный Ящерицей. Кончиком карандаша он ткнул в утопленную кнопку. Через мгновение огонек в конце загорелся янтарным светом. Если немцы не придумали что-то новое, они не слушают, - сказал он. Ради всего святого, Моник, как насчет вина?
Я принесу", сказала она ошеломленно. Она налила стакан и себе тоже. Когда она принесла вино из кухни, то уставилась на брата, которого не видела две трети жизни. Он был ниже ростом, чем она помнила, всего на несколько сантиметров выше ее. Конечно, когда она видела его в последний раз, она была ниже ростом.
Он тоже оглядывал ее с улыбкой, которую, как ей показалось, она помнила. Ты похожа на меня, сказал он почти обвиняющим голосом, но на тебе это хорошо смотрится. Он оглядел квартиру. Так много книг! И вы прочитали их все?
Почти все",ответила она. Многие люди, видевшие переполненные книжные полки, задавали один и тот же вопрос. Но потом она собралась с духом и задала свой собственный вопрос: Что ты здесь делаешь? Когда мы разговаривали по телефону, ты не хотел иметь со мной ничего общего.
Времена меняются",ответил он решительно невозмутимо. Он, без сомнения, видел много перемен. Пожав плечами, он продолжил: Вы, должно быть, знаете, что имбирь делает с самками ящериц, не так ли?
Да, я знаю это, - сказала Моник. Если вы помните, она не смогла удержаться, чтобы не придать своему голосу сардонические нотки, Я была здесь, когда эсэсовец предупредил вас, что Ящеры у власти будут больше расстроены вашей торговлей, чем вы думали".
Так ты и был. Нет, Пьера нелегко было выбить из колеи. В этом, хотя Моник так об этом не думала, он был очень похож на нее. Он продолжал: Кун не глуп. Если бы нацисты были глупы, они были бы гораздо менее опасны, чем они есть. Если бы они были глупы, мы бы победили их в 1940 году. Вместо этого мы были глупы, Франция была глупа, и посмотрите, к чему это нас привело. Почти вскользь он добавил: Беда нацистов не в том, что они глупы. Беда нацистов в том, что они сумасшедшие.
И в чем же, спросила Моника, если вы будете так любезны сообщить мне, проблема с Ящерицами?
Проблема с ящерицами, моя дорогая сестренка? Пьер Дютурд допил вино и поставил бокал на стол перед собой. Я думаю, это было бы очевидно. Проблема с Ящерицами в том, что они здесь.
Пораженная, Моника рассмеялась. Так оно и есть. Но было бы нам лучше, если бы их не было? Нацистысумасшедшие нацистымогли бы уже завоевать весь мир, и тогда где бы мы были?
Пытаюсь поладить, так или иначе",ответил Пьер. Это все, что я когда-либо хотел сделать. Я не собирался становиться контрабандистом. Кто вырастает, говоря: "Я, я стану контрабандистом, когда стану мужчиной"? Я работал в кафе в Авиньоне, когда стало ясно, что ящерицы-самцы без ума от имбиря. Я помог им получить это, иклассическое галльское пожатие плечамиодно привело к другому.
Чего ты хочешь от меня?спросила Моник. Ты все еще не сказал мне этого.
Если я пойду домой если я отправлюсь в любое из мест, которые я мог бы назвать домом, я думаю, что в конечном итоге буду слегка мертв, - ответил ее брат с похвальным в данных обстоятельствах апломбом. Как вы, должно быть, поняли, Ящерицы сейчас не очень довольны мной и другими людьми в моей профессии. Если они поймут, что я продаю, тогда они будут счастливы, но это совсем другое дело.
Значит, вы хотите помощи от немцев?спросила Моник. Я не знаю, как много я могу сделать. Я не знаю, смогу ли я что-нибудь сделать".
Даже несмотря на то, что ты так любишь этого Куна?сказал Пьер. Он говорил серьезно, черт бы его побрал.
Моник тоже была серьезна и всерьез разъярена. Если бы ты не был моим братом, я бы вышвырнула тебя отсюда на твоей заднице, - огрызнулась она. Я все равно должен это сделать. Из всего, что ты мог бы сказать
Может быть, у меня здесь нет причин", сказал Пьер. Если я ошибаюсь, я могу только извиниться".
Прежде чем Моник успела ответить, кто-то еще постучал в ее дверь. Этот стук был мягким и небрежным. Это могло исходить от друга, даже от любовника. Моник так не думала. Судя по тому, как он напрягся, Пьер тоже. Его рука метнулась в карман брюк и осталась там. Моник сказала: Возможно, впервые в истории рейха я надеюсь, что это СС.
Да, это любопытно, не так ли?согласился ее брат. Ну, тебе лучше это выяснить, не так ли?
Она подошла к двери и открыла ее. Совершенно точно, там стоял Дитер Кун, смелый, как дьявол. За ним стояли трое эсэсовцев в форме, все с автоматами в руках. Могу я войти?мягко спросил он. Я знаю, кто ваша компания. Уверяю вас, я не буду ревновать.
Слишком многое происходило слишком быстро. Моник отошла в сторону. Эсэсовцы ворвались в ее квартиру и закрыли за собой дверь. Один из них обратился к Куну по-немецки: Теперь нам не нужно выглядеть так, как будто мы захватили вас в плен, герр штурмбанфюрер. Разговорный немецкий Моники был ржавым, но функциональным.
Да",согласился Кун. Но если бы я пришел сюда в форме, репутация профессора Дютурд среди ее соседей пострадала бы. Он снова перешел на французский и повернулся к Пьеру Дютуру: Наконец-то мы встретились. Твои чешуйчатые друзья сейчас менее дружелюбны, чем раньше. Разве я не предсказал это?
Иногда любой может быть прав",ответил Пьер. Но да, есть ведущие Ящерицы, которые хотят, чтобы я ушел из бизнеса, которым я занимался.
Мы не хотим, чтобы вы выходили из бизнеса, - сказал Кун. Мы хотим, чтобы вы продолжали делать то, что вы делали. Разве это вас не устраивает?
Делаю это под вашим покровительством, - мрачно сказал Пьер.
Но, конечно. Эсэсовец был сердечным, добродушным.
Должно быть, ты не понимаешь",сказал брат Моники. Я привык быть свободным. Я один из немногих людей в рейхе, кто был таким.
Вы были одним из немногих людей, которые были, - ответил Кун, все еще добродушный. Но есть разница между тем, что вы называете несвободой, и тем, что Рейх может назвать несвободой. Если вы хотите испытать это, уверяю вас, я могу это устроить. Он кивнул своим крепким на вид приспешникам. Сердце Моники подскочило к горлу.
Но Пьер вздохнул. Каждый делает то, что может сделать. Человек делает только то, что он может сделать. Без тебя и без Ящериц я не смогу жить дальше. Поскольку Ящерицы, похоже, в настоящее время немного не в духе, я должен отдать себя в ваши руки. В его голосе звучало что угодно, только не радость.
Закрыв герметичную дверь в свою каюту, Томалсс чувствовал себя в безопасности. Гонка включала такие двери в посольство в Нюрнберге, потому что немцы были настолько опытны в производстве ядовитых газов. Но, когда двери были закрыты, они также не пропускали женские феромоны, которые привели Расу в такое замешательство.
Томалсс хотел бы остаться там и никогда не выходить. У него была психологическая подготовка; он понимал концепцию желания вернуться в яйцо. В большинстве случаев такие желания были патологическими. Здесь, однако, у него были веские практические причины рассматривать внешний мир как источник опасности.
Если бы он так захотел, он мог бы подойти к компьютеру, чтобы узнать, сколько сотрудников посольства были женщинами. Компьютер, к сожалению, не мог сказать ему, сколько из этих женщин пробовали имбирь. Тем не менее, все больше людей делали это каждый день; он был уверен в этом. И когда они попробовали, и через некоторое время после того, как они попробовали, они вошли в свое время.
А феромоны, которые они выделяли, оставались в воздухе и возбуждали любого самца, который их нюхал. Томалсс, едва не подравшийся с послом Расы в Рейхе, не хотел снова ввязываться в драку. И ему было наплевать на то полусумасшедшее чувство, которое вызывала у него даже небольшая доза феромонов. Его глазные башенки продолжали раскачиваться из стороны в сторону в поисках зрелых самок, которых, к сожалению, там не было. И у него были проблемы с ясным мышлением; желание спаривания продолжало затуманивать его разум, отвлекать его, дразнить его.
Его рот открылся в горьком смехе. Веффани сказал, что брачный сезон будет сладким, еще в самом начале, когда Томалсс и посол впервые соединились с Феллессом. Веффани был умным, образованным мужчиной, но редко кто из представителей Расы совершал большую ошибку на Тосеве 3.
За компьютером Томалсс снова боролся с проблемой, которую немцы поставили перед Расой: не столько в смысле физической угрозы, хотя эта не-империя была опасна, сколько в идеологическом плане. Он не мог понять, как и почему умные, способные люди подписались под тем, что казалось ему такой очевидной бессмыслицей. Раса боролась с этим с момента прибытия флота завоевания, и боролась напрасно.
Он изучил записи Феллесс о ее разговоре с Эйхманом и его собственное интервью с Большим Уродом по имени Хосс. Они соответствовали другим данным, собранным Расой о Рейхе. Немцы, несмотря на все свидетельства обратного, оставались убежденными, что они генетически превосходят других тосевитов; что немецкое слово Herrenvolk, переведенное как Раса Господ, вызывало бесконечное сардоническое веселье среди Томалсса и его собратьев.
То, что немцы применили свою теорию на практике, пытаясь уничтожить тех, кого они считали генетически неполноценными, озадачивало и приводило в ужас Расу с тех пор, как она прибыла на Tosev 3. Правительство рейха также не изменило своей политики за все это время. Единственной причиной, по которой его уничтожение замедлилось, была растущая нехватка в пределах его границ членов запрещенных групп.
Томалсс продиктовал компьютеру записку для записи: Недавние интервью подтверждают, что одной из причин, по которой немецкие власти смогли добиться успеха в своей политике уничтожения, является столь же безжалостная политика эвфемизма, которую они используют в связи с этим. Большие Уроды склонны сосредотачиваться на словах, а не на действиях в большей степени, чем это принято среди представителей Расы. Если они считают себя "осуществляющими окончательное решение", а не "убивающими собратьев-тосевитов всех возрастов и полов", они делают это, не беспокоясь об истине за ширмой слов. Мужчина или женщина этой Расы, столкнувшись с такой перспективой, скорее всего, сошли бы с ума.
"Но тосевиты с самого начала сумасшедшие", подумал он. Тем не менее, он оставил записку без ответа. Никтои уж точно никто из представителей Расыне мог возразить против безумия немецкой империи. К сожалению, никто также не мог поспорить с успехом немецкой не-империи во время непосредственно до и после прибытия Гонки.
Что означало это сочетание успеха и безумия? Самым очевидным ответом было быстрое завершение успеха. Ученые мужи среди Расы предсказывали это для Великого Германского рейха с тех пор, как его пагубная природа стала очевидной. До сих пор они ошибались. Любой, кто выбрал что-то очевидное, относящееся к Tosev 3, казалось, был обречен на разочарование.
Он как раз придумал, что добавить к записке, когда дверь зашипела, требуя внимания. Какой бы ни была эта мысль, она исчезла навсегда. Он выругался с легким раздражением, затем включил внешний микрофон, чтобы спросить: Кто это?
Я: Феллесс",последовал ответ из коридора.
Томалссу захотелось выпрыгнуть из окна. К сожалению, вместо этого он бы отскочил от него; он был сделан из заменителя бронированного стекла. Превосходная женщина, ты пробовала имбирь за прошедший день?
Я этого не делал, - сказал Феллесс. Я клянусь Императором.
Очень хорошо. Томалсс опустил глаза в автоматическом уважении, не омраченном столь долгой жизнью на Тосеве 3. Вы можете войти. Он нажал на кнопку, открывающую дверь. Если ты лжешь, мы оба пожалеем об этом.
Как только Феллесс вошла в комнату, Томалсс закрыл за ней дверь. Не так много воздуха из коридора могло проникнуть вместе с ней, но он все равно почувствовал запах феромонов. В какой-то неприятный момент он подумал, что они принадлежат ей и что она солгала ему. Затем он понял, что не чувствует их запаха достаточно сильно, чтобы погрузиться в полное безумие сезона, достаточно, чтобы заставить его нервничать, нервничать и остро осознавать, что она женщина, тогда как в обычное время он бы проигнорировал разницу в поле.
Я приветствую тебя, превосходящая женщина", сказал он так бесстрастно, как только мог.
Я приветствую вас",ответил Феллесс. Затем она указала пальцем. Чешуя твоего гребня пытается подняться. Сейчас я не в своем сезоне.
Усилием воли Томалсс смог заставить оскорбительные весы лечь ровно. Он сделал все возможное, чтобы подавить смятение, которое не мог не испытывать. Тогда, без сомнения, я чую чьи-то чужие феромоны, превосходная женщина, - сказал он. И чем я могу вам помочь сегодня?
Отчасти он имел в виду следующее: не могли бы вы отправить мне сообщение и не беспокоить меня, придя лично? Феромоны не совсем одурманили его настолько, чтобы заставить сказать это вслух.
Если Феллесс и поняла подтекст вопроса, то никак этого не показала, что, вероятно, было и к лучшему. Она сказала: Я хочу обсудить с вами идеологию немецких Больших уродов, поскольку она связана с их политикой уничтожения других групп тосевитов, которых они по каким-то неясным причинам не одобряют.
А",сказал Томалсс. Так получилось, что я как раз записывал несколько заметок на эту самую тему. Она тоже заставила его забыть, что он собирался сказать дальше, но он не был настолько одурманен феромонами, чтобы сказать ей об этом.
Я должен быть благодарен вам за ваши идеи", сказал Феллесс, звуча больше как работающий член Расы и меньше как женщина в течке, чем в течение некоторого времени. Может быть, она действительно боролась с желанием попробовать имбирь.
Озарения? Томалсс пожал плечами. Я далеко не уверен, что у меня есть что-то важное. Я не претендую на то, чтобы быть экспертом по немецкому языку, всего лишь изучаю тосевитов в целом, который с ограниченным успехом пытается применить эти общие знания к конкретной ситуации, более необычной, чем большинство.
Вы делаете себе слишком мало чести",сказал Феллесс. Я слышал, как мужчины говорили о тосевитах с необычным пониманием Расы. Я думаю, что ваш опыт в выращивании Больших Уродливых детенышей делает вас противоположностью этим.
Это может быть и так. Я надеялся, что так оно и будет, ответил Томалсс. Но я должен признаться, я все еще озадачен реакцией Кассквита, узнавшего, что мы с тобой спарились. Он потратил много времени после того злополучного телефонного разговора, пытаясь восстановить связь, которую он ранее установил с воспитанником тосевита. Он по-прежнему не был уверен, насколько ему это удалось.
Феллесс сказал: Спаривание, как мне насильно напомнили в последнее время, не является рациональным поведением среди нас. Вещи, связанные с этим, должны быть еще менее подвержены рациональному контролю среди Больших Уродов.
Вот это, превосходная женщина, стоит понять", с энтузиазмом сказал Томалсс. Это показывает, почему вас выбрали на вашу нынешнюю должность. На самом деле, это было первое, что он заметил, показывающее, почему Феллесс была выбрана на ее нынешнюю должность, но это была еще одна вещь, о которой он не упомянул.
Вы мне льстите",сказал Феллесс. На самом деле, Томалсс действительно польстил ей, но она произнесла это предложение как обычную фразу в разговоре, и поэтому ему не пришлось подниматься на нее.
Он только что закончил записывать замечание Феллесса, когда компьютер объявил, что ему позвонили. Он начал инструктировать его записать сообщение, но Феллесс жестом велел ему принять его. Пожав плечами, он так и сделал. На экране компьютера появилось знакомое лицо. Кассквит сказал: Я приветствую вас, господин начальник.
Я приветствую тебя, Кассквит, - сказал Томалсс и подождал, пока небо упадет: она увидит не только его изображение, но и Феллесса.
Что еще хуже, Феллесс добавил: И я приветствую тебя, Кассквит.
Я приветствую вас, превосходящая женщина, - сказала Кассквит тоном, указывающим на то, что она скорее приветствовала бы женщину-исследователя в качестве пилота истребителя, оснащенного тактическими ракетами из взрывчатого металла.
Чего ты хочешь, Кассквит?спросил Томалсс, надеясь, что ему удастся сохранить разговор коротким и мирным.
В этом не было ничего особенного, верховный сэр, - ответил тосевит, которого он вырастил из детеныша. Я вижу, что вы заняты более важными делами, и поэтому перезвоните в другой раз.
Неужели он научил ее таким образом терзать его чувством вины? Если он этого не сделал, то где она этому научилась? Она потянулась к выключателю, который должен был прервать связь. Подожди! Сказал Томалсс. Скажи мне, чего ты хочешь. Только позже, гораздо позже, он задастся вопросом, не двигалась ли она медленнее, чем могла бы, чтобы заставить его умолять ее остаться на линии.
Будет исполнено, господин настоятель", сказала она теперь, и даже ее послушание было уязвлено. Мне было интересно, можете ли вы, в столице немецкой не-империи, надеяться оказать какое-либо влияние на контрабанду незаконной травы имбиря через территорию Великого Германского рейха.
Я не знаю",сказал Томалсс. У дойче, как и у других тосевитов, есть привычка игнорировать такие просьбы. Они, несомненно, захотят чего-то от нас в обмен на то, что мы будем действовать иначе, и вполне могут захотеть чего-то, чего мы не хотим им уступать.
Тем не менее, эту идею, возможно, стоит обдумать, - сказал Феллесс. Томалсс долгое время изучал Кассквит. Он знал выражение ее лица так же хорошо, как мог бы знать любой представитель другого вида. Это было, подумал он, первое одобрение, которое Феллесс получил от нее.
Подполковник Йоханнес Друкер перевел взгляд со своего отчета о физической форме на лицо генерал-майора Вальтера Дорнбергера. Сэр, если вы можете объяснить мне, почему мои оценки снизились с отлично" до "адекватно" в прошлом году, я был бы признателен".
То, что это было все, что он сказал, то, что он не кричал на Дорнбергера об ограблении на шоссе, показалось ему сдержанностью, превышающей служебный долг. Он прекрасно знал, что был одним из лучших и самых опытных пилотов в Пенемюнде. В отчете о физической подготовке, подобном этому, говорилось, что он останется подполковником до девяноста двух лет, каким бы хорошим он ни был.
Дорнбергер ответил не сразу, вместо этого сделав паузу, чтобы закурить сигару. Когда комендант базы откинулся на спинку стула, тот заскрипел. В отличие от некоторыхв отличие от многихвысокопоставленных лиц рейха, он не использовал свое положение для самоутверждения. Этот стул, его стол и стул перед ним, на котором сидел Друкер, были обычным служебным предметом. Единственными украшениями на стенах были фотографии Гитлера и Гиммлера и А-10, прадеда А-45, возносящегося к небесам на огненном столбе, который вскоре должен был обрушиться на головы Ящеров.
После пары затяжек и резкого кашля генерал-майор Дорнбергер сказал: Вы должны знать, подполковник, что мне настоятельно рекомендовали оценить вас как неадекватного" прямо по линии и вышвырнуть вас из вермахта".
Сэр? Друкер тоже закашлялся, не оправдываясь табачным дымом в легких. Ради всего святого, почему, сэр?
Да, ради всего святого", сказал Дорнбергер, как будто в рассказе Эдгара Аллана По. Если вы на мгновение подумаете в этом направлении, вам придет возможное объяснение.
Мгновениеэто все, что нужно было Друкеру. Кэти, - мрачно сказал он, и Дорнбергер кивнул. Друкер вскинул руки в воздух. Но с нее сняли эти нелепые обвинения! Они были не так уж нелепы, поскольку он знал это лучше, чем ему хотелось бы. Он выбрал другой путь атаки: И именно благодаря вашим добрым услугам она тоже была оправдана.
Так оно и было, - сказал комендант Пенемюнде. И я вызвал множество маркеров, чтобы выполнить эту работу. У меня оставалось достаточно сил, чтобы не вышвырнуть тебя на улицу, но недостаточно, чтобы позволить тебе продолжать расти, как ты должен. Извини, старина, но если ты до сих пор не понял, что жизнь не всегда справедлива, то тебе повезло больше, чем большинству людей твоего возраста.