Это верно",сказал его отец. Рувим удивленно покачал головой; он даже не думал об этом убежище в течение многих лет. Его отец посмотрел через стол на Голдфарба. И Ящеры пытались вывести Дютурда из бизнеса, в то время как вы пытались снова подставить егои нацисты тоже поймали своих людей.
Если ты засунешь голову в пасть льву, ты знаешь, что есть шанс, что он укусит, - сказал Гольдфарб, пожимая плечами. Я так понимаю, вы тоже вытащили американцев из их камер?
Да, мне это удалось, - сказал Мойше Русси. На самом деле заполучить их было проще, чем заполучить тебя. Немцы больше беспокоятся о том, чтобы оскорбить Расу, чем о том, чтобы оскорбить Англию.
Я могу это понять, но мне не повезло, - сказал Дэвид Голдфарб. Единственным, кто остался позади, был Дютурд. Я думаю, он бы разобрался со мной. Я надеюсь, что у него не будет из-за этого слишком больших неприятностей. Он сделал паузу. Ящерицы начали задавать мне вопросы в ту минуту, когда я сел в их самолет в Марселе. И знаете что? Я ответил на каждый из них. Если моим друзьям дома это не понравится, чертовски плохо". "Молодец",сказал Рувим.
Его отец кивнул и заметил: Я думаю, что француз этого не сделает. Он полезен нацистамон не просто еще один проклятый еврей".
Гольдфарб наклонил голову. Как один проклятый еврей другомуцелой семье, полной других людей, я благодарю вас. Он налил еще вина в свой бокал, затем высоко поднял его. Л'чайм!" громко сказал он.
За жизнь!эхом отозвался Реувен и был горд тем, что ответил на удар раньше своего отца, матери и сестры. Он выпил свое вино; оно стало сладким и мягким, как мед.
Феллесс чувствовала себя лицемеркой, сопровождая посла Веффани в Министерство юстиции рейха в Нюрнберге. Она также чувствовала себя еще меньше, чем обычно, входя в здание, которое Большие Уроды построили для себя. Министерство юстиции, как и многие общественные здания рейха, было намеренно спроектировано так, чтобы свести к минимуму важность личности, независимо от того, был ли этот человек тосевитом или принадлежал к Расе.
Они не знают Императора, поэтому им приходится строить так, - сказал Веффани, когда Феллесс заметил об этом стиле. Они надеются, что ложное великолепие заставит их не-императора и его приспешников казаться их подданным такими же впечатляющими, какими поколения традиций заставляли Императора казаться нам.
Это очень проницательное замечание, господин начальник,сказал Феллесс. Я видел подобные рассуждения, но редко выраженные так содержательно. На мгновение интерес заставил ее забыть о своей тяге к имбирюно только на мгновение. Жажда никогда не оставляла надолгои теперь она и Веффани посещали министра юстиции Германии, чтобы просить о более суровом обращении с пойманным контрабандистом имбиря. Если это не ирония судьбы, то эта дрянь так и не вылупилась из своей скорлупы.
Немецкие солдаты в стальных шлемах застыли, когда Веффани и Феллесс достигли верха широкой каменной лестницы, ведущей ко входу. Они щелкнули каблуками в сапогах друг о другавежливость, скорее похожая на принятие уважительной позы. Один из них доказал, что говорит на языке Расы: Я приветствую вас, посол, и вашего коллегу. Чем я могу вам служить?
У нас назначена встреча с министром юстиции Дитрихом, - ответил Веффани, соблюдая протокол. Пожалуйста проводите нас к нему".
Это будет сделано. Разворот немецкой гвардии не имел той плавной элегантности, которую придал бы ему представитель Расы, но обладал собственной жесткой внушительностью. Через плечо Большой Уродец добавил: Следуйте за мной.
Последовали за ним Веффани и Феллесс по коридорам, которые казались карликами Большим Уродам, не говоря уже о них двоих. Немецкие функционеры, некоторые в деловой одежде, которую предпочитали тосевиты, больше в униформе, которую дойче использовали, чтобы показать статус вместо краски для тела (и, как понял Феллесс, чтобы внушить благоговейный страх тосевитам, не завернутым подобным образом), суетились тут и там. Как и в случае с Гонкой, они, казалось, чувствовали, что чем более занятыми они выглядят, тем важнее они на самом деле.
У министра Дитриха был дверной проем еще больше и выше, чем у любого другого. Негодяй-тосевит, представший перед ним, наверняка почувствовал бы, что совершил какое-то преступление, которое никогда не сможет искупить. Феллесс чувствовал, что Большой Уродливый архитектор совершил нарушение вкуса, которое он никогда не сможет искупить. Большая часть немецкой монументальной архитектуры внушала ей то же чувство.
Охранник, сопровождавший Феллесса и Веффани, переговаривался с секретарем Дитриха на немецком языке. Феллесс уловил несколько слов из этого, но не мог следить за разговором. Это всего лишь формальность, не имеющая большого значения", прошептал ей Веффани.
Она сделала жест рукой в знак согласия. Секретарь говорил на языке Расы примерно так же хорошо, как мог бы тосевит: Пойдемте со мной, посол, старший научный сотрудник. Министр Дитрих будет рад услышать все, что вы можете сказать, хотя, конечно, он не может обещать выполнить все ваши желания.
Я понимаю, - сказал Веффани. Как всегда, я с нетерпением жду встречи с ним.
Веффани тоже лицемер, подумал Феллесс. Лицемерие посла, к счастью для него, не имело никакого отношения к траве. Ему просто нужно было притвориться, что Большие Уроды, с которыми он имел дело, не только были, но и заслуживали того, чтобы быть ему равными. Феллесс все еще находил эту концепцию возмутительной. Она прибыла на Тосев-3, предполагая, что мир будет полностью завоеван, подчинен воле Расы. Этого не произошло, но она по-прежнему была убеждена, что так и должно было быть.
После более формальных любезностей секретарь, который также будет выполнять функции переводчика, сопроводил мужчин и женщин этой расы в присутствие министра юстиции Дитриха. Его седые волосы и дряблое лицо выдавали в нем пожилого мужчину. Я приветствую тебя, Веффани", сказал он на языке Расы. Его акцент был намного сильнее, чем у его секретарши.
Я приветствую тебя, Сепп",ответил Веффани. Сепп, как он дал понять Феллессу, был прозвищем Джозефа. Большие Уроды, уже имевшие слишком много имен с точки зрения Расы, усугубляли путаницу, используя их неофициальные версии всякий раз, когда им этого хотелось. "Еще один пример неэффективности тосевитов", подумал Феллесс. Веффани продолжал: Я представляю вам старшего научного сотрудника Феллесса, который также обеспокоен проблемой, которую джинджер представляет для Расы".
Я приветствую вас, старший научный сотрудник", сказал Дитрих.
Я приветствую вас, министр юстиции, - ответил Феллесс; использование его титула позволило ей избежать обращения к нему "превосходящий сэр", почетного звания, которое она не хотела давать ни одному тосевиту.
Дитрих говорил на немецком языке. Секретарша перевела: И вас глубоко волнует проблема джинджера, старший научный сотрудник? Он сделал чрезмерное ударение на слове "интимно". И он, и его начальник издавали тявканье, которое Большие Уроды использовали для смеха.
Не увидев никакой шутки, Феллесс ответил: Да, это так, что, казалось, снова позабавило тосевитов.
Может быть, мы начнем?спросил Веффани, и Зепп Дитрих, похоже, вспомнив о своих манерах, махнул ему рукой и опустился на стулья. Они были построены для тосевитов и поэтому неудобны для мужчин и женщин этой Расы, но отказаться было бы крайне невежливо.
Итак, сказал министр Дитрих, мы снова возвращаемся к вопросу об этом Дютурде, не так ли? Министерство иностранных дел уже сообщило командиру флота, что он не будет выдан.
Так оно и есть, - сказал Веффани. Для Феллесса его тон свидетельствовал о сильном неодобрении. Понимали ли это Дитрих и его секретарша, она не могла сказать. Посол продолжил: Однако то, что вы стремитесь использовать его в своих собственных целях и против интересов Расы, неприемлемо для нас.
Как ты можешь говорить такие вещи?спросил Дитрих. Он у нас в тюрьме. На данный момент мы держим его в тюрьме. Если он может что-то сделать против вас, находясь в тюрьме, то он действительно грозный персонаж, не так ли?
Вы не держите его в тюрьме из-за того, что он сделал против Расы", сказал Веффани. Вы держите его в тюрьме, потому что он хотел продолжать делать это самостоятельно, а не для вас. Он в тюрьме, - сказал Дитрих, не потрудившись опровергнуть это утверждение. Вы не можете просить большего, так как торговля имбирем не является преступлением по законам рейха.
Господин начальник, могу я говорить?спросил Феллесс. Когда Веффани сделала утвердительный жест рукой, она повернула обе свои глазные башни в сторону Зеппа Дитриха. Министр юстиции, если по вашим законам торговля имбирем не является преступлением, мы можем и будем пересматривать наши законы, чтобы торговля наркотиками, которые нравятся тосевитам, не считалась преступлением, и чтобы сделать законным и действительно поощряемым контрабанду этих наркотиков в независимые тосевитские не-империи.
В качестве одного из украшений на обертке вокруг туловища Дитрих носил маленькую серебристую булавку с изображением Большого Уродливого черепа с парой скрещенных костей позади него. Его собственные черты застыли в выражении не более живом, чем у этого черепа. Если вы хотите поиграть в эту игру, мы можем в нее поиграть, - сказал он через своего переводчика. Ни один наркотик, который вы можете ввезти в Рейх, не подействует на нас так сильно, как джинджер на вас.
Истина. Феллесс признала то, что едва ли могла отрицать. Но ты уже делаешь для нас с Джинджер все, что можешь. Она знала правду в этом до такой степени, что Дитрих этого не осознавал. Если ты продолжаешь пытаться сделать все возможное для нас с джинджер, почему мы должны делать с тобой что-то меньшее?
Она подождала, пока переводчик переведет это на немецкий язык. Челюсть Зеппа Дитриха двигалась, когда он жевал ее как в прямом, так и в переносном смысле. Он сказал: Это недалеко от угрозы войны.
Глазные турели Веффани быстро повернулись в сторону Феллесса. Посол, несомненно, задавался вопросом, в какие неприятности она вляпалась. Как и она, но, несмотря ни на что, продолжила: Почему это угроза войны, когда мы делаем это с вами, но ничего подобного, когда вы делаете это с нами?
Дитрих хмыкнул. Возможно, вам следует поговорить с министром иностранных дел, а не со мной.
Возможно, вам не следует уклоняться от своих обязанностей, - парировал Феллесс. Этот мужчина-тосевит находится в немецкой тюрьме. Чиновник из Министерства иностранных дел уже отказался передать его в Гонку, как сказал посол Веффани. Это оставляет его в твоих руках.
Это также представляет собой акт, недружественный по отношению к Расе", вставил Веффани. Из действий Рейха кто-то может сделать вывод, что мир между вашей не-империей и Империей для вас не имеет значения. Я думаю, что это было бы неудачным и опасным выводом для любого, к кому можно прийти. Вы не согласны?
Наблюдение за Большим Уродливым извиванием доставляло Феллессу удовольствие, приближающееся к вкусу имбиря. Прокашлявшись и вытирая охлаждающую воду со лба (признак беспокойства среди тосевитов, согласились эксперты), Дитрих сказал: Я ни к кому не отношусь недружелюбно. Рейх не испытывает недружелюбия ни к кому, кроме евреев и других представителей низшей расы, а Дютурд, что бы вы еще о нем ни говорили, не еврей.
Он враг Расы", сказал Веффани. Держать его в тюрьме в течение длительного времени было бы актом вежливости по отношению к Расе.
Я приму то, что вы скажете, к сведению, - ответил Зепп Дитрих. Однако этот вопрос, возможно, придется решать на более высоком уровне, чем мой.
Кто выше вас, министр юстиции Дитрих?потребовал Феллесс. Если ты не можешь решить здесь, то кто может?
Ну, рейхсканцлер Гиммлер, конечно. Дитрих, казалось, удивился, что ей понадобилось спрашивать. Она была удивлена, что глава немецкой не-империи стал беспокоиться о судьбе контрабандиста имбиря. Дитрих продолжил объяснять, почему: Рейхсканцлер уступил Гонке, когда позволил вам уничтожить авиабазу после нападения на ваш колонизационный флот, хотя Рейх, как он настаивал, не был виновен в этом нападении. Снова уступить вам может быть воспринято как признак слабости, а мы, дойче, не слабые. Мы сильны, и мы становимся сильнее день ото дня".
Это было правдой. Это также было, по мнению Расы, крайне прискорбно. С точки зрения рейха, в словах Дитриха действительно был определенный смысл. Феллесс неохотно призналась в этом самой себе.
Но Веффани сказал: Защита преступниковэто не признак силы. Это признак преступности".
Я согласился принять вас не для того, чтобы выслушивать оскорбления, - сказал Зепп Дитрих. А теперь я должен пожелать вам доброго дня. И я напоминаю вам, что этот Дютурд не совершил никаких преступлений с точки зрения рейха".
И я напоминаю вам, что рейх также может переопределять преступления в соответствии с собственными потребностями, - ответил Веффани, поднимаясь со стула. Феллесс подражал послу, который добавил: Я доложу о сути ваших замечаний командующему флотом".
Дитрих издал какой-то звук, который переводчик не перевел. Феллесс последовал за Веффани из кабинета министра юстиции. Когда она начала что-то говорить, он сделал отрицательный жест рукой. "Я дура", подумала она. Если немецкие музыканты где-то записываются, то они записываются здесь.
Только после того, как два участника Гонки покинули Министерство юстиции, она смогла сказать то, что имела в виду: Поздравляю. Ты показал им, что с нами шутки плохи.
И вам, старший научный сотрудник, сказал Веффани,за вашу умелую помощь.
16
Вячеслав Молотов проснулся с головой, стучащей, как механический молот на крупнейшем сталелитейном заводе в Магнитогорске. "Клянусь дьявольской бабушкой, туманно подумал он, такого похмелья у меня не было с тех пор, как я был студентом до революции".
Только постепенно, по мере того как к нему возвращалось полное осознание, он осознал, как давно произошла Революция. По какой-то причине он вспомнил, что перед тем, как вспомнить, он не пил ничего крепче газированной минеральной воды прошлой ночью. Это встревожило его.
Он сел в постели, что заставило его обратить внимание на то, что это была не его кровать, не та, на которой он заснул. Это была дешевая койка, на которой новобранцу, недавно призванному в армию, было бы трудно отдохнуть. Он огляделся. В своей спальне его тоже не было. Почему-то это не слишком сильно задело его. К тому времени это уже не было неожиданностью.
Он попытался сообразить, где он и как сюда попал. Где быстро стало очевидно. Если бы это была не камера, он бы никогда ее не видел. Что касается камер, то это было довольно роскошно; у большинства на полу была бы солома, а не какая-либо койка, какой бы неудовлетворительной она ни была. Водянистый солнечный свет пробивался сквозь решетки на узких окнах.
Кто мог посадить меня в камеру? Разум Молотова был все еще медленнее, чем следовало бы (кто-то накачал меня наркотиками, понял он, что должно было быть очевидно с самого начала), но представились только два кандидата. Берия или Жуков? Жуков или Берия? Леди или тигр? Наркотикхлороформ? должно быть, именно это позволило этому фрагменту глупости выплыть на свет божий.
Стража!позвал он хриплым голосом, в горле у него пересохло и болело. Охранник! Сколько контрреволюционеров взывали к своим тюремщикам в великие дни? Как мало людей получили хотя бы малейшую частицу того, чего они хотели? Как мало Молотов ожидал оказаться в положении, в которое он поставил стольких других, как во время Революции, так и во время последовавших за ней бесконечных чисток.
Он удивлялся, почему он просто не умер. Если бы он устраивал государственный переворот, он бы не позволил своим противникам выжить. Ленин думал так же и расправился с царем Николаем и его семьей. С кривой усмешкой Молотов вспомнил, как были шокированы Ящеры, узнав этот кусочек советской истории.
К его удивлению, охранник действительно заглянул в камеру через маленькое зарешеченное окошко в двери. Ты проснулся, да?проворчал он с бело-русским акцентом.
Нет, я всегда зову охрану во сне, - отрезал Молотов.
Он мог бы знать, что этот парень окажется невозмутимым. Хорошо, что ты снова с этим. Вам нужно подписать кое-какие бумаги. Или, может быть, ты тоже мог бы сделать это во сне.
Я не собираюсь ничего подписывать", заявил Молотов. Он задавался вопросом, имел ли он это в виду. Он испытал много боли, но ему никогда не приходилось пытаться вынести много. Люди, которые не занимались бизнесом, связанным с пытками, говорили о том, как их выдерживать. Люди, которые были там, знали, насколько это редкая способность. Большинство мужчин, как только начнется тоска, сделают все, чтобы она прекратилась. Он осмелился задать вопрос: Где я?
Берия или Жуков? Жуков или Берия? Жуков, рассудил он, не оставил бы его в живых, если бы он когда-нибудь решил нанести удар по вершине. Но он также не думал, что Берия сделал бы это. Берия, однако, мог бы быть склонен злорадствовать, и
У него не было много времени подумать об этом. Охранник ответил: Ты там, где тебе и место, вот где". Он рассмеялся над собственной сообразительностью, раскачиваясь на каблуках, чтобы сделать это. Затем он снова приблизил лицо к окну. И ты будешь делать то, что тебе говорят, или ты никогда больше ничего не сделаешь. Он пошел своей дорогой, насвистывая песню, которая была популярна несколько лет назад.
В животе у Молотова заурчало. Он был голоден, независимо от того, что чувствовала его голова. Он задавался вопросом, как долго он спал под действием наркотиков. Еще одна вещь, которую они ему, конечно, не сказали. Он посмотрел на окно. Была ли полоса солнечного света, которую он пропускал, выше или ниже, чем раньше? Это в конечном счете подскажет ему, было ли сейчас утро или день. Но даже если бы он знал, что он мог сделать с этим знанием? Ничего, что он мог бы увидеть.
Зная, в чьей тюрьме он сидел Это может быть очень важно. И ему тоже не понадобилось много времени, чтобы понять это, как только клетка обрела для него немного более непосредственную реальность. Тут и там предыдущие жильцы нацарапали или нацарапали свое мнение на стенах. Довольно многие были нелюбезны к НКВД. Никто не сказал ни слова о Красной Армии.
Берия",тихо сказал Молотов. Итак, мингрелец хотел пойти туда, где грузин проложил тропу, не так ли? Обладая холодным политическим здравым смыслом, Молотов не думал, что Берии это долго сойдет с рук. В Советском Союзе был один правитель с Кавказа, и этого было достаточно в течение долгого времени. Но здравый смысл, к сожалению, ничего не говорил о личных шансах Молотова на побег.
И вот снова появился охранник. Он просунул бумаги между решетками окна, вделанного в дверь. Дешевая ручка следовала за бумагами. Распишитесь здесь. И не думай об этом весь день, если не знаешь, что для тебя хорошо.
Я запомню ваше лицо и узнаю ваше имя, - сказал Молотов. Охранник снова ушел, смеясь.
Молотов читал газеты. По их словам, он ушел с поста генерального секретаря из-за ухудшения здоровья. Они утверждали, что он с нетерпением ждал выхода на пенсию в каком-нибудь месте с теплым климатомвозможно, на Кавказе, чтобы Берия мог убедиться, что он не попадет в беду, возможно, в ад, в который, как хороший марксист-ленинец, он не должен был верить.
Если бы он подписал эти бумаги, как долго Берия позволил бы ему жить? Ему пришла в голову мысль, что он все еще дышит только для того, чтобы вписать свое имя в нужные строки. Но если бы он этого не сделал, что бы с ним сделал Лаврентий Павлович? Хотел ли он это выяснить? Хватило ли у него наглости выяснить это?
Что бы это ни было, это не могло быть хуже, чем убить его. Во всяком случае, так он себе говорил. Через несколько минут охранник открыл дверь. Он был большим и мускулистым. Как и трое его приятелей. Когда он проверил документы, то нахмурился. Ты забыл, как писать?потребовал он, его голос был хриплым от слишком большого количества сигарет.
Нет, - сказал Молотов. Это был последний внятный звук, который он издал за следующие несколько минут. Головорезы набросились на него с удовольствием, которое показывало, что им нравится их работа. Они также проявили определенное мастерство, причинив максимум боли при минимуме реального урона. Тот, кто особым образом обхватил пальцы Молотова вокруг карандаша, а затем сжал его руку, обладал особенно отвратительными талантами в этом отношении. Молотов завыл, как собака, лающая на луну.
Через некоторое время охранник снова сунул бумаги ему под нос. Ты еще не забыл, как тебя зовут, старина? "Да" застряло в горле Молотова. Но потом он подумал: "Если я сдамся, то, скорее всего, умру". Он заставил себя покачать головой. Охранник вздохнул, как при неудачной игре в карты. Избиение продолжалось.
Притвориться потерявшим сознание Молотову далось легко, хотя лежать неподвижно, когда один из ублюдков пнул его в ребра, было совсем не так. Ворча, охранники вышли из камеры. Но они вернутся. Молотов слишком хорошо знал, что они вернутся. Может быть, следующий раунд мучений сломит его. Может быть, они не стали бы утруждать себя еще одним раундом. Может быть, они просто убьют его и покончат с этим.
Он собрал свои силы, какие бы они ни были. Он посылал многих людей на казнь, не задаваясь вопросом, что творилось у них в голове, пока они ждали смерти. То, что пришло ему в голову, было удивительно банальным: он не хотел, чтобы все так закончилось. Но теперь никого не волновало, чего он хочет.
Раньше, чем он ожидал, дверь снова открылась. Он собрался с духом, хотя это не принесло бы никакой пользы. На этот раз только один сотрудник НКВД, с пистолетом с глушителем в руке. Это конец, подумал Молотов. Затем парень заговорил: Товарищ Генеральный секретарь? В его русском был ритмичный польский акцент.
И внезапно в узкой, тяжело вздымающейся груди Молотова зародилась надежда. Нуссбойм, - сказал он, довольный и гордый тем, что запомнил это имя. Он говорил с отчаянной настойчивостью: Вытащи меня отсюда, и ты сможешь назвать свою собственную цену.
Дэвид Нуссбойм кивнул. Тогда пойдем",сказал он. Не высовывайсясделай так, чтобы тебя было трудно узнать. Если кто-нибудь все-таки выяснит, кто ты такой, выгляди оскорбленным.
Это будет нетрудно". Молотов тяжело поднялся на ноги. Нуссбойм направил на него пистолет. Он, пошатываясь, вышел из камеры, глядя вниз на дешевый линолеум на полу, как ему было приказано.
Несколько человек прошли мимо них по коридорам, но охранник, ведущий заключенного, не вызвал особых комментариев. Молотов приближался к дверному проему и понимал, что Нуссбойму придется стрелять в охранников, когда что-то снаружи издало грохочущий рев, и дверь рухнула внутрь. Один из охранников выругался и схватился за пистолет. Автоматная очередь сразила его наповал.
Чрезвычайно усиленный голос проревел: Сдавайтесь там! Сопротивление безнадежно! Красная Армия окружила эту тюрьму! Выходите с поднятыми руками!
Молотов, не теряя времени, повиновался. Только позже он задался вопросом, мог ли пулеметчик танка застрелить его за то, что он так быстро бросился вперед. Дэвид Нуссбойм бросил пистолет и последовал за ним мгновение спустя.
За танком стоял лейтенант пехоты Красной Армии с блокнотом в руках. Парень выглядел слишком молодым, чтобы бриться, не говоря уже о том, чтобы служить Советскому Союзу. Назови мне свое имя, старина, и сделай это быстро, - рявкнул он.
Вячеслав Михайлович Молотов",сказал Молотов тоном, похожим на мурманскую зиму. Теперь дай мне свой.
Лейтенант явно хотел назвать его лжецом, но потом взглянул еще раз. Он напрягся, как будто его внезапно охватило трупное окоченение. Затем он закричал, призывая вышестоящего. Менее чем через пятнадцать минут Молотова доставили в Кремль к маршалу Жукову. Так, так", сказал Жуков. Значит, Берия тебя не прикончил, а?
Нет, Георгий Константинович",ответил Молотов. Я остаюсь у руля, как вы видите, и не сильно изношен. И скажите мне, где сейчас Лаврентий Павлович?
Умерший, - ответил Жуков. Ковер в вашем кабинете нужно будет сменить, на нем пятна. Офицер Красной Армии некоторое время ничего не говорил. Молотову было все равно, как Жуков изучал его. Если бы с ним сейчас произошел несчастный случай, кто помешал бы Жукову захватить бразды правления Советским Союзом? Вообще никто, мрачно подумал Молотов. Жуков закурил сигарету, затянулся, пару раз кашлянул и сказал: Ну что ж, хорошо, что ты вернулся".
Молотов снова вздохнул и даже не заметил, как у него заныли ребра. Он знал, что привычка подчиняться глубоко укоренилась в Жукове, но не знал, насколько глубоко. Может быть, сам Жуков тоже не знал, пока не пришло испытание. Рад вернуться, - сказал Молотов не более эмоционально, чем сказал что-либо еще. Он приподнял бровь. И как вы оказались вовлечены в эту драму?
Берия сообщил о вашем недомогании по московскому радио сегодня утром, - ответил Жуков. Он также объявил о моем. Мой был бы смертельным, если бы мои телохранители не стреляли быстрее и точнее, чем его убийцы. Я подозреваю, что у него была марионетка, которая ждала, чтобы возглавить армию, но рядовые меня любят, даже если некоторые офицеры и аппаратчики этого не делают. И, хотя НКВД силен, Красная Армия сильнее. Я очень убедился в этом. Мы повсюду подавляем чекистов".
Хорошо",сказал Молотов. Берия намеревался убить Жукова сразу, но был готов оставить самого Молотова в живых на некоторое время. Это красноречиво говорило о том, кого шеф НКВД считал более опасным. То, как все обернулось, доказывало, что он был прав. Молотов решил не зацикливаться на этом. Он сказал: Человек из НКВД, который вышел со мнойего зовут Нуссбоймзаслуживает награды, а не наказания. Он вытащил меня из камеры. Без него люди Берии могли бы ликвидировать меня, даже если бы войска Красной Армии заполнили площадь Дзержинского".
Значит, они могли бы", сказал Жуковзадумчиво? Молотов тоже решил не зацикливаться на этом. Жуков продолжал: Тогда я оставляю это на ваше усмотрение, товарищ Генеральный секретарь. Тем временем мы вернули передатчик Радио Москва" и объявили, что все хорошо, но вы, возможно, захотите подумать о том, чтобы передать сообщение самостоятельно, чтобы показать, что у вас все хорошо и вы контролируете ситуацию".
Да, я сделаю это, - сразу согласился Молотов. Хлороформ? Избиения? Он отмахнулся от них. Что он не ел с тех пор, как его схватили головорезы Берии? Он и это отмахнулся. Отведи меня в студию вещания. Только после того, как он был уже в пути, он понял, что не спросил о своей жене. Он снова пожал плечами. Это тоже может подождать.
Ставя на стол вареную говяжью грудинку, Берта Анелевич сказала: Интересно, что на самом деле произошло в Москве на днях.
Я тоже, - ответил Мордехай Анелевич, беря сервировочную вилку и разделочный нож. Нарезая порции для своей жены, детей и себя, он продолжал: Сегодня утром я столкнулся с Людмилой. Она знает не больше, чем мы, но она чуть не танцевала на улице, услышав, что Берия мертв. Она должна знать, - сказала Берта.
Так я и думал, - согласился Мордехай. Она сказала, что единственное, о чем она действительно сожалеет, это о том, что Молотов не поехал с ним. Не может быть всего, - сказала его жена. Так уж обстоят дела, иногда ты ничего не можешь получить.
И разве это не правда? После минутного уныния Анелевич просиял. Дэвид Нуссбойм оказался в НКВД, помните. Сейчас он должен был бы тонуть, как камень. Ну, ты можешь сказать, что это разбивает мне сердце?
О, конечно",ответила Берта. Двадцать лет назад он бы тоже потопил тебя, как камень, если бы мы не опередили его.
Их дети слушали с широко раскрытыми глазами. У Анелевича не было привычки торопить события, произошедшие до их рождения. Сейчас он тоже этого не сделал, удовлетворившись кивком. Нам придется посмотреть, что происходит в России, - сказал он, пытаясь вернуть ситуацию в настоящее. Они говорят, что Молотов снова на вершине, но они говорят всякие вещи, которые оказываются неправдой.
Прежде чем Берта успела ответить, зазвонил телефон. Она встала и пошла в гостиную, чтобы ответить на звонок. Через мгновение она позвала: Это для тебя, Мордехай.
Я иду. По крайней мере, это подождало, пока я почти закончу с ужином. Анелевич приравнивал телефонные звонки к неприятностям. Много лет выжигало это уравнение в его сознании. Он взял трубку у жены, которая вернулась к столу. Алло?
Анелевич? Это Ицхак, из Глоно. Завтра мы собираемся отвести овец на рынок. Ты хочешь в последний раз взглянуть на них, прежде чем они уйдут?
Нет, вы можете отправить их без меня, - сказал Анелевич, чтобы сбить с толку любого, кто мог бы слушать, несмотря на устройства, сделанные немцами и ящерицами, которые он установил на своей телефонной линии, чтобы победить потенциальных шпионов. Он исходил из предположения, что, что бы ни могли создать Рейх и Раса, они также могли найти способ победить. Если бы он признался, что хочет отправиться в Глоно, Ицхак понял бы, что что-то не так. Чтобы все звучало как можно более нормально, он продолжил: Как поживает твой двоюродный брат?
Довольно хорошо, спасибо", ответил Ицхак. Сейчас она на костылях, и гипс снимут с ее ноги через месяц. Тогда это просто вопрос возвращения силы в мышцы. Это займет время, но она это сделает. Конечно, она это сделает, - сказал Мордехай. Это хорошая новость. Он видел достаточно раненых во время боевых действий, чтобы знать, что это может быть не так просто, как говорил Ицхак, но только время покажет. После того, как двоюродный брат другого еврея попал под автобус, ему повезло, что он отделался только сломанной ногой.