Иди торгуй своими бумагами. Гольдфарб наслаждался вызовом. Это покалывало в его венах, пьянящее, как хорошее виски. Он сомневался, что королевские ВВС могли бы дать ему задание намного хуже того, которое у него уже было. Однако он этого не сказал, так как был уверен, что его бывший коллега и нынешний угнетатель перевернут небо и землю, чтобы доказать, что он неправ.
Раундбуш сказал: Имейте в виду, что ваша семья может пострадать из-за вашего упрямства.
Вы слишком много говорили о моей семье, - ответил Гольдфарб. Теперь я собираюсь сказать кое-что о них: если им причинят какой-либо вредзаметьте, вообще какой-либо вредс вами тоже что-то случится. Ты понял это?
Ваш дух делает вам честь, - сказал Бэзил Раундбуш. Тебе было бы лучше, если бы твой здравый смысл тоже это сделал. Он кивнул Голдфарбу, затем повернулся и пошел прочь, качая головой, как будто умывая руки перед другим офицером королевских ВВС.
Гольдфарб смотрел ему вслед. Как будто после боя, начала проявляться реакция. Колени Гольдфарба задрожали. Его руки дрожали. Он тяжело дышал, как будто пробежал долгий путь. Он начал думать, что все-таки был дураком.
Если бы он побежал за Раундбушем и попросил прощения, он был уверен, что получил бы его. Почему нет? Он оставался полезным капитану группы и его приятелям-контрабандистам имбиря. Они были бизнесменами и гордились тем, что были ими. Личная неприязнь? Они бы отмахнулись от этого.
Он остался там, где был. Он не хотел, чтобы Раундбуш и его сообщники простили его. Он хотел, чтобы они оставили его в покое. Может быть, если бы он не был им полезен, они бы так и поступили. Может быть, они бы тоже этого не сделали. И снова его рука скользнула к кобуре. Если капитан группы Раундбуш думал, что он пошутил, когда сделал свое предупреждение, то офицер с многочисленными наградами сильно ошибался.
Автомобиль, на котором Раундбуш должен был отвезти его в паб, укатил. Гольдфарб вздохнул и направился к своему велосипеду. Во всяком случае, это был тот вид транспорта, к которому он больше привык.
Когда он вернулся в квартиру, которую делил со своей семьей, его первыми словами были: Налей мне виски, дорогая, пожалуйста.
Конечно",сказала Наоми и сделала это. Просьба с его стороны была необычной, но не неслыханной. Однако то, как он отхлебнул дымчато-янтарную жидкость, заставило ее приподнять бровь. У тебя был плохой день?
На самом деле, у меня был худший день, который только может быть у мужчины. Он протянул ей стакан. Наполни меня снова. Я собираюсь напиться и избить тебя, как, по словам моего отца, поляки поступали бы со своими женами.
Его жена принесла ему еще выпить. Когда он сделал глоток вместо того, чтобы проглотить его залпом, она кивнула с одобрением и облегчением; возможно, даже после всех этих лет брака она восприняла его буквально, когда не должна была этого делать. Она позволила ему выпить примерно половину стакана, прежде чем сказала: Тебе не кажется, что ты должен рассказать мне об этом? Все дети заняты тем или иным делом. Тебе не нужно стесняться.
Хорошо", ответил он. Я сказал Бэзилу Раундбушу пойти запустить воздушного змея в грозу, вот что я сделал. Как мог, лишь слегка приукрашивая, он пересказал свой разговор с капитаном группы. Когда он закончил, он вздохнул и сказал: Я должен был подыграть, не так ли?
Наоми взяла стакан у него из рук и поставила его на стойку у холодильника. Затем она обхватила его руками и выдавила из него дух. Я горжусь тобой",сказала она.
Ты такой? Он снова потянулся за своим напитком. "почему? Я не особенно горжусь собой, и ты можешь пострадать за то, что я сделал.
Я так не думаю, - сказала Наоми. Они не заставят вас помогать им таким образоми я думаю, что Раундбуш знает, что вы не шутили.
Я скажу тебе, что я думаю. Гольдфарб говорил более позитивно, чем обычно: без сомнения, виски действовало на него через силу. Я думаю, что мы должны эмигрировать так быстро, как только сможем если они нас выпустят.
Соединенные Штаты?спросила Наоми. Я бы совсем не возражал поехать в Соединенные Штаты". Судя по ее голосу, это было мягко сказано.
Но Гольдфарб покачал головой. Канада, я думаю. Меньше формальностей при въезде в Канаду. Видя, как разочарованно выглядит его жена, он добавил: Знаешь, мы могли бы поехать в Штаты позже.
Я полагаю, что да. Наоми просияла. Это было бы неплохо. И вы правыКанада тоже была бы неплоха. Если вы думаете, что легче поехать в Канаду, чем в США, это то, что мы должны сделать. Если бы моя семья подождала, пока они не смогут въехать в Соединенные Штаты в 1938 году, мы бы все еще ждали.
За исключением того, что вы не стали бы ждать, сказал Гольдфарб, не тогда, когда вы пытались выбраться из Германии. Ты был бы Он позволил своему голосу затихнуть. Он был очень рад, когда Наоми поняла суть и кивнула. Он продолжил: Иногда идея состоит в том, чтобы иметь возможность выйти, когда вам нужно; вы можете беспокоиться о том, где вы окажетесь позже.
Хорошо",сказала она. Увидимся завтра с канадским консулом. Если вы тоже хотите встретиться с американским консулом, все в порядке.
Достаточно справедливо. Дэвид допил второй виски. Это был здоровенный карапуз, он это чувствовал. Если бы я вышел сейчас, они могли бы арестовать меня за пьяную езду на велосипеде. Наоми рассмеялась, но он вспомнил, сколько раз за эти годы он возвращался на педалях в свою кровать в чем-то, или более чем в чем-то, в худшем состоянии.
Он был трезв, когда ехал на велосипеде в канадское консульство после своей следующей экскурсии перед радаром. Когда он объяснил, чего хочет, тамошний клерк сказал: Извините, сэр, но мы не можем принимать служащих офицеров.
Если вы примете меня, я не буду служить офицером, - ответил Дэвид. Если вы примете меня, я вот так сложу с себя полномочия, - он щелкнул пальцами. Вы дадите мне бланки на этом основании? Клерк кивнул и протянул ему набор. Он заполнил их на месте и вернул обратно. Они казались достаточно простыми.
Клерк взглянул на них. Он посмотрел на Голдфарба. Ваше правительство было бы идиотом, если бы отпустило вас.
Возможно, вы не заметили, что я еврей", сказал Гольдфарб. Затем, увидев удивление на лице клерка, он понял, что парень этого не заметил. Такое безразличие было редкостью в Соединенном Королевстве 1963 года. Он надеялся, что это распространено в Канаде.
Он поехал в американское консульство в нескольких кварталах отсюда. Продавщица там была женщина и симпатичная. Формы, однако, были намного длиннее и уродливее, чем те, которые использовали канадцы. Гольдфарб тоже пробрался через них и сдал их.
Спасибо, летный лейтенант",сказал клерк. Она тоже просмотрела бумаги. Вы знаете, что США могут выбирать, кого мы впускаем, но я бы сказалнеофициально, конечно, что у вас есть хорошие шансы. На самом деле, лучше, чем честно.
Он ухмылялся всю обратную дорогу до своей квартиры. Канадцы хотели его заполучить. Так же поступили и американцы. Он не привык к этому, по крайней мере в Британии в наши дни. Я должен быть, - сказал он, не заботясь о взглядах, которые он мог бы получить, разговаривая сам с собой. Клянусь Богом, я, черт возьми, должен быть таким.
18
Я по-прежнему придерживаюсь мнения, что вы придаете этому слишком большое значение, - сказал Томалсс.
Кассквит уставился на него с экрана своего компьютера. Мое расследование показывает обратное, господин начальник, ответила она почтительно, но непреклонно, и я по-прежнему придерживаюсь мнения, что вы придаете этому слишком мало значения. Это серьезный вопрос".
Может быть",сказал Томалсс. У вас нет реальных доказательств.
Превосходящий сэр, вы намеренно слепы?спросил Кассквит. Такого звания, как старший специалист по трубам, не существует. Этот Регея, кем бы он ни был, пишет не так, как любой представитель Расы, чьи слова мне знакомы. Я думаюкак вы сами предположилион действительно должен быть Большим Уродом.
Услышав это из уст одного тосевита, чтобы описать другого, Томалсс позабавился. Он не позволил этому проявиться, не желая обидеть Кассквита. Он действительно сказал: Я провел небольшое собственное расследование. И у него было очень немного. Тосевитянину было бы нелегко получить доступ к нашей сети, так сказать, извне.
Вы всегда рассказывали мне, как дикие Большие Уроды преуспевают в том, что кажется нам самым трудным, - сказал Кассквит. Если мы сможем получить доступ к их компьютерама я предполагаю, что мы можем и делаем это, они могут сделать то же самое с нами.
Томалсс знал, что Гонка сделала именно это; его разговор с научным сотрудником посольства сказал бы ему то же самое, если бы он был достаточно наивен, чтобы верить в обратное. Но ему не хотелось, чтобы его собственные слова бросили ему в морду. Мы можем сделать с ними то, чего они не могут сделать с нами в ответ.
Вы можете быть уверены, что компьютерный шпионажодна из таких вещей?спросил Кассквит. Если бы я была Большой Уродиной, - она сделала паузу в мгновенном замешательстве, потому что с биологической точки зрения она была Большой Уродиной, Я бы сделала все возможное, чтобы добраться до компьютеров Расы.
Ну, я бы тоже, - согласился Томалсс, но с тех пор я поговорил со Сломикком, здешним научным сотрудникомего исследование, непринужденный разговори он не думает, что тосевиты обладают этой способностью, независимо от того, чего они могут желать.
Никто не будет меня слушать!сердито сказал Кассквит. Я пытался и пытался убедить мужчин и женщин, занимающихся компьютерной безопасностью, расследовать эту Регею, и они игнорируют меня, потому что для них я сам не что иное, как Большой Уродец. Я надеялся, что они воспримут меня всерьез, но теперь я обнаружил, что даже вы не воспринимаете меня всерьез. Тогда прощайте. Она прервала связь.
Глупость", пробормотал Томалсс. Кассквит, несомненно, видел то, чего там не было. Большие Уроды казались гораздо более восприимчивыми к диким фантазиям, чем мужчины и женщины этой Расы.
И все же, как вынужден был признать старший научный сотрудник, его тосевитский подопечный действительно выдвинул своего рода косвенное обвинение. Он не мог себе представить, какую краску для тела будет носить старший техник по трубам. Проверив хранилище данных, он обнаружил, что Кассквит был прав: такой классификации не существовало. А Регеянеобычное имя. Но не все мужчины и женщины использовали свои настоящие имена при любых обстоятельствах. Например, когда критика направлена на вышестоящего начальника, анонимность пригодилась.
Вздохнув, Томалсс начал просматривать компьютерные записи в поисках неуловимого Регея, кем бы он ни был. Поскольку у парня было такое необычное имя, его сообщения было легко отследить, даже не зная его платежного номера. И, как обнаружил Томалсс, Кассквит был прав: у Регеи действительно был необычный оборот речи. Но делало ли это его Большим Уродом или просто мужчиной со своим умом?
Чем больше Томалсс читал сообщения Регеи, тем больше он сомневался, что парень, за чьими люминофорами он следил, был тосевитом. Он не верил, что какой-нибудь Большой Уродец может так глубоко проникнуть в мысли и чувства Расы. Нет, Регея, может быть, и эксцентрична, но Томалсс был почти уверен, что он мужчина этой Расы.
Находясь в Нюрнберге и занимаясь "Дойче", Томалсс не обращал никакого внимания на американскую космическую станцию и на то, что с ней делали Большие Уроды с меньшей континентальной массы. Что бы это ни было, это показалось ему подозрительным. Похоже, он тоже был не единственным, кто так думал. Судя по всем признакам, эта Регея тоже так сделала.
Из-за этого больше, чем из-за Регеи, кем бы ни был человек, стоящий за сообщениями под этим именем, Томалсс отправил собственное сообщение в службу безопасности, спрашивая, что известно об американской космической станции.
Ничего, что может быть передано постороннему персоналу. Ответ, резкий и язвительный, пришел почти сразу.
Это привело в бешенство Томалсса, который, в отличие от Кассквита, не привык, чтобы его игнорировали. Он сделал то, чего почти наверняка не сделал бы иначе: он написал в ответ, сказав: "Знаете ли вы, что возможный тосевит, выдающий себя за представителя мужской Расы, также ищет информацию об этой космической станции?"
Опять же, ответ был очень быстрым. Тосевит? Невозможно.
К своему изумлению, Томалсс обнаружил, что с уверенностью использует все аргументы, которые Кассквит использовал с ним. И Служба безопасности была впечатлена ими немногим больше, чем он сам. Скажите мне, что человек по имени Регея явно принадлежит к мужской Расе, и я буду убежден, что здесь нет необходимости беспокоиться, написал он.
На этот раз он долго ждал ответа. Он ждал, и ждал, и ждал, но ответа не последовало. Наконец, когда он уже почти сдался, он получил последнее сообщение. Мы ценим ваш неизменный интерес к безопасности Гонки, в нем говорилось: только это и ничего больше.
Он уставился на экран. Ну, и что это значит? он спросил. Я заставил их подумать о чем-то, что раньше им не приходило в голову, или они просто пытаются избавиться от меня? Выведенные на экран слова не дали ему ответа.
Ему не пришлось долго раздумывать, потому что он только что отвернулся, чтобы попытаться заняться какой-нибудь другой работой, когда позвонил Феллесс. Он догадался, что это означало, что она пробовала имбирь; в противном случае она пришла бы к нему в офис. Эти идиоты!" воскликнула она. Эти вероломные, лживые, двуличные идиоты!
Что теперь сделали немецкие власти?спросил Томалсс. Он не думал, что Гонка могла так ее разозлить.
Он оказался прав. Они освободили из заключения контрабандиста имбиря Дютурда, - вспыхнула она. Этот возмущенный ответ почти заставил его рассмеяться, учитывая, как она любила тосевитскую траву. Она продолжала: Они обещали, что он останется в тюрьме надолго. Они обещали, и они солгали".
Это прискорбно, но вряд ли уникально в нашем опыте на Tosev 3, - сказал Томалсс. Большие уроды, я иногда думаю, лгут ради забавы".
Я так понимаю, - ответил Феллесс. Однако здесь замешано нечто большее, чем просто спорт. Министр юстиции Германии, мужчина по имени Дитрих, почти сказаля думал, что он действительно сказалпослу Веффани, что этот Дутурд останется в тюрьме еще долгое время. Я был там. Я слышал его.
А",сказал Томалсс. Это действительно выставляет вещи в другом свете.
Я должен был так сказать!сказал Феллесс. Посол в ярости. Он уже начал составлять меморандум протеста министру юстиции и еще одинправителю этой не-империи: Гиммлеру, каким бы ни был его титул.
Рейхсканцлер",подсказал Томалсс.
Рейхсканцлер, генеральный секретарь, президенткакая разница?нетерпеливо сказал Феллесс. Все эти названиявсего лишь причудливые названия, наклеенные на пустоту. Но у этого хватает наглости бросить вызов Гонке. Я не могу поверить, что его двуличие устоит".
Стоит ли заставлять Гиммлера и, э-э, Дитриха передумать ради возможного обмена ядерными ударами с рейхом?спросил Томалсс. Это вопрос, на который командиру флота придется ответить самому, прежде чем продолжить.
Если мы не убедим Больших Уродов в том, что они должны сдержать свое слово, однажды они пообещают нам мир, а на следующий день сами начнут ядерный обмен, - сказал Феллесс.
Это, скорее всего, правда, - согласился Томалсс. Это также моя точка зрения: мы не должны позволять их лжи застать нас врасплох.
Они уступили по всем другим вопросам, связанным с этим инцидентом, - сказал Феллесс. Они освободили американских тосевитов, которые действовали как наши агенты. Несмотря на протесты, они даже выпустили тосевита, каким-то образом связанного с Большим Уродом, который консультирует командующего флотом флота завоевания. А потом они бросают нам вызов по поводу этого контрабандистабросают нам вызов после того, как сказали, что не будут этого делать.
Как я уже сказал, они известны своей изворотливостью. Конкуренция друг с другом сделала их такими, - сказал Томалсс. Он задавался вопросом, действительно ли Большие Уроды были достаточно хитры, чтобы выдавать себя за представителя мужской Расы в компьютерной сети. Как он сказал Кассквиту, это было возможно, но ему все еще было трудно в это поверить.
Феллесс сказала: Скоро я буду откладывать яйца. Я хотел бы думать, что мои детеныши станут взрослыми в мире, где Раса способна держать аборигенов в узде, если не больше.
Все будет хорошо для детенышей, если ты останешься здесь?спросил Томалсс. Я знаю, что Сломикк подумывал о том, чтобы отослать самок подальше, чтобы снизить риск радиационного повреждения их яиц.
Риск относительно невелик, и моя работа важна для меня и для Гонки, - ответил Феллесс. Я все обдумал и решил остаться.
Очень хорошо",сказал Томалсс. Он рассудил, что немногие женщины-тосевиты сделали бы такой же выбор. Из-за их биологии и уникальной беспомощности их детенышей, у их самок развилась более сильная привязанность к ним, чем это было обычно среди Расы. Томалсс обнаружил это после того, как взял детеныша самки Лю Хань и начал пытаться вырастить его как самку Расы. Ее месть все еще заставляла его содрогаться после всех этих лет. Возможно, самым пугающим из всего было осознание того, что она могла бы поступить и хуже.
Феллесс вернулась к тому, что занимало ее больше всего: Как мы можем должным образом наказать этих Больших Уродов, когда они пренебрегают нашими желаниями?
Если бы я знал это, я бы заслужил быть командующим флотом, - ответил Томалсс. Нетя заслуживал бы быть выше повелителя флота, потому что никто еще не нашел точного ответа на этот вопрос.
Должен быть один, - сказал Феллесс. Возможно, нам следует начать контрабанду больших партий наркотиков в Рейх, и пусть немецкие власти посмотрят, как им это понравится. Я знаю, что посол Веффани рассматривает этот план".
Я надеюсь, что он примет мудрое решение, - сказал Томалсс, что позволило ему избежать высказывания мнения об этой идее. Размышления о мнениях заставили его спросить одного из Феллесса: Верите ли вы, старший научный сотрудник, что Большой Уродец может выдавать себя за мужчину Расы достаточно хорошо, чтобы обмануть других мужчин и женщин в нашей компьютерной сети?
Феллесс задумался. Я бы в этом сомневалась, - сказала она наконец. Несомненно, тосевит, находящийся в тесном электронном контакте с Расой, вскоре выдал бы себя.
Я тоже так считаю, - сказал Томалсс с заметным облегчением. Я рад слышать, что вы это подтверждаете.
Почему ты спрашиваешь?спросил Феллесс. Есть ли у вас какие-либо доказательства того, что такое олицетворение может иметь место?
Кассквит, по крайней мере, нашел достаточно, чтобы заставить задуматься, - ответил Томалсс.
О, Кассквит",пренебрежительно сказал Феллесс. Будучи сама Большой Уродиной, она, несомненно, ищет других, даже если их там нет.
Возможно, ты прав, - сказал Томалсс. Это не приходило мне в голову, но в этом может быть много правды. Несмотря на все его усилия сделать Кассквит как можно большей частью Расы, биология диктовала, что она тоже в какой-то степени оставалась тосевиткой. Было бы удивительно, если бы она подумала, что нашла других Больших Уродов в компьютерной сети, независимо от того, были они там на самом деле или нет? Да, в словах Феллесса действительно должна быть большая доля правдыон был уверен в этом. Он принял почтительную позу. Я благодарю тебя, превосходящая женщина. Вы многое сделали для того, чтобы облегчить мне душу.
Моник Дютурд всем сердцем желала, чтобы мир просто снова вернулся в нормальное русло. Британский еврей, который охотился за ее братом от имени его приятелей-контрабандистов имбиря, исчез. Как и американцы, которые охотились за Пьером от имени Ящеров.
А сам Пьер вышел из немецкой тюрьмы и делал все возможное, чтобы снова открыть свой бизнес, даже если он больше не мог действовать независимо от рейха. Насколько Моник знала, гестапо в данный момент не особенно обижалось на него. Все должно было быть хорошо, или настолько хорошо, насколько это могло быть во Франции, так долго находившейся под контролем немцев.
Но Дитер Кун продолжал посещать ее занятия. Насколько она была обеспокоена, это само по себе означало, что неприятности еще не исчезли. Моник хотела, чтобы эсэсовец дал ей повод подвести его; это могло бы избавить его от ее проблем. Но он былон будет, подумала она со смиренным гневом, хорошим учеником, легко входящим в первую четверть класса.
Время от времени что-то внутри нее обрывалось. Однажды она рявкнула: Черт бы тебя побрал, почему ты не можешь оставить меня в покое?
Потому что, моя дорогая, ты знаешь таких интересных людей, - ответил он. Его ухмылка могла бы быть привлекательной, если бы она могла его выносить. Ты знаешь контрабандистов, ты знаешь евреев, ты знаешь меня".
Мои надписи интереснее, чем ты, огрызнулась Моник, и они мертвы.
Слишком поздно, чтобы вспомнить эти слова, она вспомнила, что по кивку штурмбанфюрера Куна она может стать такой же мертвой, как любая надпись, восхваляющая Исиду. Он не приказывал ее арестовывать и мучить. Но он мог бы это сделать. Она знала, что он мог бы это сделать. В наши дни большой страх перед нацистами основывался на том, что они сделали и могли сделать, а не на том, что они обычно делали. Этого страха было достаточно.
Ты по-прежнему являешься ключом к хорошему поведению твоего брата, - невозмутимо сказал Дитер Кун. Затем что-то в его лице изменилось. И вы также умная, красивая женщина. Если ты думаешь, что я не нахожу тебя привлекательной, ты ошибаешься.
Моник оглядела пустой лекционный зал, словно ища место, где можно спрятаться. Разумеется, она ничего не нашла. Она не была уверена, интересовался ли Кун ею таким образом или нет; она задавалась вопросом, предпочитает ли он свой собственный пол. Теперь, когда она знала ответ, она пожалела, что сделала это.
Это не взаимно",резко сказала она. И ты мог бы совершенно хорошо следить за мной, и я бы никогда не узнал, что ты это делаешь. Я бы хотел, чтобы ты присматривал за мной без моего ведома. Тогда мне не пришлось бы все время беспокоиться о тебе.
Она надеялась, что причинила ему боль. Она хотела причинить ему боль. Но если она и сделала это, он не подал виду. Я не предлагаю, как вам следует проводить свои исследования", сказал он. В своей области вы являетесь экспертом. Оставь мое мне.
Она сказала что-то ядовитое на марсельском диалекте. Это пронеслось над головой Куна: французский, на котором он говорил, был чисто парижским. Дав выход своей хандре, она спросила: Могу я, пожалуйста, уйти сейчас?
Он выглядел невиннымнелегко для эсэсовца. Но, конечно",сказал он. Я не держу тебя здесь силой. Мы здесь всего лишь разговариваем, ты и я.
Он не держал ее, но мог бы. Он мог делать все, что хотел. Да, знание о его неограниченной власти было тем, что делало его устрашающим. Моник сказала что-то еще, что, как она надеялась, он не поймет, прежде чем пройти мимо него. Он не вмешивался. Он не последовал за ней, когда она ехала домой. Но, опять же, он мог бы это сделать.
Кран с разрушительным шаром разрушал синагогу на улице Бретей. Моник задалась вопросом, что за тевтонскую тщательность это подразумевало. Решили ли немцы снести это место, потому что оно было в их списке еврейских памятников, или чтобы помешать другим потенциальным независимым контрабандистам имбиря встретиться за ним? Только они будут знать, и они будут считать, что это никого больше не касается.
Моника отнесла свой велосипед наверх и обжарила немного кефали в белом винеримляне наверняка одобрили бы этона ужин. Она продолжала смотреть на телефон, когда мыла посуду после этого, а затем, когда принялась за работу над своими надписями. Он оставался тихим. Она бросила на него подозрительный взгляд. Почему Дитер Кун не позвонил ей, чтобы пожаловаться на то, то или другое? Или почему ее брат не был на линии, чтобы пожаловаться на то, что сделало Куна счастливым?
Телефон не звонил в течение четырех дней, что в последнее время было близко к рекорду. Когда наконец это произошло, это был не Кун и не брат Моники, а Люси, подруга Пьера с будуарным голосом. Моник знала, что в остальном она была коренастой, и у нее появились усы, но по телефону она могла бы быть Афродитой.
Он вернулся", радостно сказала она. Он все это придумал вместе с ними. Куда вернулся?спросила Моник. Судя по голосу Люси, она имела в виду "снова в своих объятиях", но она всегда так говорила. И это не соответствовало остальному из того, что она сказала. Помирился с кем? Немцы?
Нет, нет, нет, - сказала Люси, и Моник почти видела, как она машет указательным пальцем. С Ящерицами, конечно.
У него есть?воскликнула Моника. Нацисты наверняка подслушивали. Ей было интересно, что они подумают об этом. Она сама не знала, что с этим делать. Я думала, они хотели, чтобы с ним случилось что-то плохое. О, они хотели, беззаботно сказала Люси, но не больше. Теперь они рады, что он свободен. Некоторые из них рады, потому что он снова будет торговать джинджером, другиепотому что они могут использовать его для контрабанды наркотиков для людей в Рейх. Многие важные Ящерицы хотят, чтобы он сделал именно это.
Люси не была дурой. Она должна была знать, что немцы прослушивают телефон Моники. Это означало, что она хотела, чтобы они услышали, что она говорит. Если бы она не показывала нос нацистам, Моник не знала бы, что делает.
Моник также не знала, как она отнеслась к новостям, которые сообщила ей Люси. Она более или менее спокойно отнеслась к контрабанде имбиря Пьером. Она не возражала против того, что он продавал наркотики Ящерицам, независимо от того, что эти наркотики в конечном итоге делали с ними. В принципе, тогда она не считала, что должна возражать, если туфля окажется на другой ноге. Принцип, как она обнаружила, зашел только так далеко.
Что сделают немцы, когда узнают, что Пьер снова работает на Ящеров?спросила она, а затем ответила на свой собственный вопрос: Они убьют его, вот что.
Они могут попытаться, - беззаботно сказала Люсида, она должна была ожидать и надеяться, что гестапо прослушивало телефонную линию. Они пытались в течение долгого времени. Они еще этого не сделали. Я не думаю, что они смогут, не с Ящерицами, помогающими нам. Твой брат скоро тебе позвонит. С последним хриплым смешком Люси повесила трубку.
Мой брат, подумала Моник. Брат, которого я считал мертвым. Брат, который занимается контрабандой наркотиков. Если бы Пьера не волновала разница между продажей наркотиков Ящерицам и продажей их людям что это доказывало? Что он был достаточно великодушен, чтобы относиться ко всем одинаково? Или что ему просто было все равно, где он зарабатывал свои деньги, лишь бы он их зарабатывал? Познакомившись с ним заново, Моник испугалась, что знает ответ.
Она вернулась к своим надписям с тяжелым сердцем. Помимо всего прочего, это должно было означать, что нацисты будут сидеть на хвосте у ее брата. И это должно было означать, что Дитер Кун останется у нее на хвосте. Не в первый раз она пожалела, что ее хвост не был главным, за чем он охотился. Даже если бы он оказался с ней в постели, она не чувствовала бы себя такой подавленной, как сейчас.
Когда через несколько минут телефон зазвонил снова, она проигнорировала его. У нее было такое чувство, что она знала, кто это будет, и не хотела с ним разговаривать. Но он, или кто бы там ни был на другом конце провода, хотел поговорить с ней. Телефон звонил, звонил и звонил. Наконец, его бесконечный звон утомил ее. Выругавшись себе под нос, она подняла его. Алло?
Добрый вечер, Моника. Конечно же, это был Кун. Полагаю, вы знаете, почему я вам звоню. Нет, я не имею ни малейшего представления, - ответила она.
Офицер СС проигнорировал ее. Вы можете сказать своему брату, что Рейх однажды проявил к нему милосердие, не выдав его Ящерам, когда они потребовали, чтобы мы это сделали. Вместо этого мы освободили его из тюрьмы
Чтобы он мог делать именно то, что ты ему сказал, - вмешалась Моник.
Кун продолжал игнорировать ее, за исключением того, что ему пришлось повторить: Мы освободили его из тюрьмы. И как он отплачивает нам? Возвращаясь к своим старым привычкам, как собака возвращается к своей блевотине. Моник не ожидала, что он намекнет на Священное Писание. Однако, если бы он знал какой-нибудь стих, она предположила, что это был бы тот самый. Он продолжал: Вы должны сказать ему, что, когда мы снова возьмем его, мы воздадим ему должное, а не пощадим.
Я не думаю, что он ожидал бы от тебя милосердия, - сказала Моник. Я не думаю, что он ожидал этого от тебя в первый раз. Это было опасное замечание, но она знала, что Куну не хватает иронии.
И если Ящерицы позвонят вам, продолжал он, вы можете сказать им то, что мы говорили им раньше: если они хотят войны с наркотиками, мы будем бороться с ней. Мы можем причинить им боль еще большую, чем они могут причинить нам.
Ни одна Ящерица никогда не звонила мне, - воскликнула Моник. Я надеюсь на небеса, что ни одна Ящерица никогда не позвонит.
Ваш брат в сговоре с ними против Великого Германского рейха, - сказал Кун, звуча на каждом сантиметре как штурмбанфюрер. Следовательно, мы также должны полагать, что вы, возможно, в заговоре против рейха. Вы идете по тонкому льду, профессор Дютурд. Если вы сломаете его и упадете, вы потом пожалеетено это будет слишком поздно, чтобы принести вам много пользы.