Может быть, ему и следует Но не задерживай дыхание", сказал Нье. Теперь вы показали, что заслуживаете того, чтобы помочь спланировать атаку. Разве этого недостаточно?
Пока этого достаточно. Лю Хань наклонился вперед. Давай поговорим.
Конечно, их разговор был не единственным, что входило в план. Они встретились с ведущими должностными лицами партии и Народно-освободительной армии, чтобы обсудить, что они хотят сделать, а также как не дать маленьким чешуйчатым дьяволам и Гоминьдану пронюхать об этом до того, как нападения продолжатся. Лю Хань помог организовать кампанию дезинформации: не ту, в которой утверждалось, что нападения не будет, а ту, в которой говорилось, что оно было нацелено на другую часть Пекина неделей позже, чем начнется настоящее нападение.
Нье Хо-Тин несколько раз ходил в мусульманский квартал в юго-западной части китайского города Пекин. Он вернулся из одной поездки смеясь. Я встретился с торговцем бараниной", сказал он Лю Ханю. Через дорогу обычный китаец устроился мясником свиней. Парень нарисовал тигра в витрине своего магазина, чтобы напугать овец мусульманина. Мусульманин поставил зеркало перед своим домом, чтобы тигр набросился на свиней, которых мусульманин не может съесть сам. Я подумал, что это была хорошая шутка.
Это хорошая шутка",согласился Лю Хань. А теперь, будут ли мусульмане отвлекаться?
Я думаю, что так и будет, - ответил Нье. Чешуйчатые дьяволы угнетают их, потому что мусульмане доставляют так много неприятностей на западеу вас там была хорошая идея. Этот мясник свинейпример такого угнетения: свиньи оскорбляют мусульман, но маленькие дьяволы все равно позволили ему открыть свой магазин в этом районе.
Если они дураки, они заплатят за то, что были дураками, - сказал Лю Хань. Жаль, что мы должны дать мусульманам оружие, чтобы помочь им восстать. Те, кто выживет, могут в конечном итоге обратить часть этого оружия против нас.
С этим ничего не поделаешь, - сказал Нье.
Я полагаю, что нет, - признался Лю Хань. Я бы хотел, чтобы это было возможно. Но мусульмане менее опасны для нас, чем гоминьдан, гораздо меньше, чем маленькие чешуйчатые дьяволы".
Выбранный день выдался ясным и холодным, с сильным западным ветром. Ветер принес с собой желтую пыль из монгольской пустыни; тонкий слой пыли попал повсюду, в том числе между зубами Лю Ханя. Это неприятное ощущение во рту и в глазах было частью жизни в Пекине. Лю Хань быстро снова привыкла к этому, хотя она не скучала по этому, когда они с Лю Мэй уехали в Америку.
Она оставалась в своей комнате вместе с дочерью, ожидая, что будет дальше. В каком-то смысле она жалела, что у нее нет американского автомата "Томми" или русского пистолета-пулемета ППШ, но она больше не была обычным солдатом. Она принесла больше пользы делу народной революции, приводя в движение других, чем двигаясь сама.
Точно в назначенный час к югу от общежития раздалась стрельба. Это начинается",сказала Лю Мэй.
Пока нет, не для нас, - ответил Лю Хань. Если мусульмане не выведут достаточное количество чешуйчатых дьяволов из Запретного города, наши бойцы будут сидеть сложа руки и позволят маленьким дьяволам подавить это восстание. Это будет тяжело для мусульман, но это спасет наших людей до другого раза, когда мы сможем получить от них лучшее применение".
Мы отдадим мусульман Гоминьдану, если это произойдет, - сказал Лю Мэй.
Истина",ответил Лю Хань на языке чешуйчатых дьяволов. Вернувшись к китайскому, она продолжила: Однако с этим ничего не поделаешь. Если мы растратим силы Народно-освободительной армии впустую, у нас ничего не останется".
Вскоре ее опытное ухо уловило грохот автоматического оружия маленьких чешуйчатых дьяволов, звук, отличный от того, который издавали винтовки и автоматы мусульман. Когда она услышала грохот танков, катящихся по узким улочкам Пекина, она улыбнулась своей дочери. События разворачивались именно так, как планировал Нье Хо-Т'Инг. Лю Мэй не улыбнулась в ответ; это было не в ее стиле. Но ее глаза сверкали на бесстрастном лице, и Лю Хань знала, что она довольна.
Если бы Народно-освободительная армия сражалась с Гоминьданом, нападение на Запретный город произошло бы после захода солнца. Но китайские коммунисты, к своему сожалению, узнали, что у чешуйчатых дьяволов есть устройства, позволяющие им видеть в темноте, как совы. Итак, штурм стен со рвами, окружающих прямоугольник Запретного города, начался ранним вечером. Американские пистолеты-пулеметы, контрабандно ввозимые один за другим в окружающий Имперский город, открывались на стенах. Как и тяжелые российские минометы. Ворота в Запретный городособенно Ву Мен, Ворота Меридиана, на югеуже были бы открыты, чтобы позволить солдатам маленьких чешуйчатых дьяволов и их боевым машинам отправиться на подавление мусульман. Команды отборных китайских бойцов должны были ворваться через них, чтобы убедиться, что они остаются открытыми, чтобы больше людей могло последовать за ними.
Если мы захватим Запретный город, сможем ли мы его удержать?спросила Лю Мэй.
Я не знаю",ответила Лю Хань. Мы можем нанести большой ущерб. Мы можем убить множество их чиновников и множество беглых собак. И мы можем поставить их в неловкое положение, выставить дураками во всем мире. Это стоит той цены, которую мы заплатим.
Они действительно упорно сражаются, - заметила ее дочь. Они убьют больше наших, чем мы убьем их".
Я знаю это". Пожатие плеч Лю Хань было не столько бессердечным, сколько расчетливым. Мао прав, когда говорит, что они могут убить сотни миллионов китайцев и все равно оставить нас с сотнями миллионов, чтобы противостоять им. Они не могут позволить себе потери, сравнимые с нашими. Они не могут позволить себе потери, которые составляют десятую часть наших. Вот что должна сказать им эта атака.
Кто-то постучал в ее дверь. Она открыла его. Бегун, в котором она узнала одного из младших офицеров Нье Хо-Т'Инга, стоял, тяжело дыша, в коридоре. Половина его левого уха была отстрелена; кровь капала на тунику. Он, казалось, ничего не заметил. Товарищ Товарищи, - поправил он себя, заметив Лю Мэй за спиной Лю Хань, Я должен сказать вам, что Тай Хо Тянь, Зал Высшей Гармонии, в самом сердце Запретного города, находится в руках Народно-освободительной армии.
Так скоро?воскликнул Лю Хань. Гонец кивнул. Она медленно покачала головой в изумлении. Я думаю, что мы победимя думаю, что мы победилив конце концов.
За исключением тех дней, когда ему становилось хуже, Мордехай Анелевич ездил на велосипеде по улицам Лодзи. Это было такое же неповиновение, как и все остальное, отказ позволить нервно-паралитическому газу, которым он дышал двадцать лет назад, сделать с его жизнью что-то большее, чем он мог помочь.
Когда он увидел Людмилу Ягер, ковыляющую на палке, он остановился рядом с ней. На ее широком русском лице было выражение глубокой сосредоточенности; она тоже боролась с болью, как могла. Как дела сегодня? Мордехай окликнул ее.
Она пожала плечами. Сегодня не так хорошо",ответила она. Когда погода холодная и влажная, это причиняет больше боли, - продолжила она на своем польском с русским акцентом. Затем она посмотрела на него. Но ты и сам это знаешь".
Я полагаю, что да, - ответил он, снова чувствуя себя странно виноватым, что газ сделал с ней хуже, чем с ним.
Она щелкнула пальцами. Я хотел тебе кое-что сказать. Вчера кто-то спросил меня, где ты живешь.
Ну? Ты ему сказала?спросил Мордехай.
Людмила нахмурилась. Я сделал это, и теперь я задаюсь вопросом, должен ли я был это сделать. Вот почему я хотел дать тебе знать: на случай, если я был глуп.
Анелевич насторожился. "почему? Как вы думаете, он был польским националистом? Или ему нравились нацистские речи? Он улыбнулся, изобразив немецкий акцент, но это выражение не коснулось его глаз. Он оказал Великому Германскому рейху несколько услуг во время боевых действий, но во время них и с тех пор он оказал нацистам множество неблагоприятных услуг, не в последнюю очередь отказавшись позволить себе и Лодзи сгореть в огне, когда эсэсовцы контрабандой ввезли в город то, что теперь было бомбой из взрывчатого металла евреев.
Нет". Людмила покачала головой. И снова нет. На самом деле, он говорил по-польски так же, как и я. Не так хорошо, я не думаю.
Русский?спросил Мордехай, и она кивнула. Теперь он нахмурился. Чего бы хотел от меня русский? Я не имел ничего общего с русскими на какое-то время. Людмила была его близким другом, но это не означало, что ей нужно было знать все, что он делал как один из лидеров польских евреев. Она снова кивнула, понимая это. Он пожал плечами. Разве это не интересно? Хорошо, я буду присматривать за русскими. В конце концов, этим красным доверять нельзя. Никогда не знаешь, что они могут натворить.
Нет, ты никогда не знаешь". Людмила, бывший старший лейтенант ВВС Красной Армии, улыбнулась ему. Красные склонны совершать всевозможные глупости. Они могут даже решить, что им нравится жить в Польше.
О, я сомневаюсь в этом, - сказал Мордехай. Они оба рассмеялись. Он продолжал: Интересно, чего этот парень хочет от меня. Я знаю некоторых русскихя имею в виду некоторых русских в России, но если им нужно будет связаться со мной, они знают, как это сделать.
Людмила выглядела встревоженной. Может быть, мне не следовало ему ничего говорить. Но я не думал, что это может причинить какой-то вред.
Вероятно, этого не произойдет, - сказал Анелевич. Не беспокойся об этом. Я не собираюсь этого делать. Он снова поставил ноги на педали велосипеда и уехал. Когда он оглянулся через плечоне самое безопасное занятие на узких, многолюдных, извилистых улочках Лодзи, он увидел Людмилу, идущую с той же прихрамывающей решимостью, которую она проявляла с тех пор, как приехала в город. Она никогда больше ничего не говорила о нервнопаралитическом газе, который все еще мучил ее, чем ничевос этим ничего не поделаешь. Генрих Ягер был таким же, пока последствия газа не свели его в раннюю могилу.
Пока Мордехай крутил педали обратно к своей квартире, он продолжал размышлять над тем, что сказала ему Людмила. Он не мог понять, что это за орел или решка. Русские, которые имели с ним дело официальным образом, обязательно знали, как с ним связаться. Те, кто общался с ним неофициально, как это делал Дэвид Нуссбойм, также могли связаться с ним в любое время, когда им это было нужно. Но он не думал, что увидит Нуссбойма, официально или неофициально, в течение длительного времени, если вообще когда-либо увидит. Судя по слухам, просочившимся из Советского Союза, НКВД все еще подвергался чистке. Шансы на выживание Нуссбойма не казались Мордехаю такими уж хорошими.
И я ни капельки не буду скучать по нему, - пробормотал он, останавливаясь перед своим многоквартирным домом. Но что это оставляло? Через некоторое время он понял, что это может оставить русского, который не имел никакого отношения к правительству Советского Союза. Это правительство было настолько всеобъемлющим внутри СССР, что неудивительно, что эта мысль так долго приходила ему в голову. Удивительно было то, что он вообще додумался до этого.
Поднявшись в квартиру, он спросил жену, не приходил ли кто-нибудь, говорящий по-польски с русским акцентом, в поисках его. Насколько мне известно, нет, - ответила Берта. Она повернулась к их детям, которые делали домашнее задание за кухонным столом. Кто-нибудь со смешным акцентом спрашивал о твоем отце?
Генрих Анелевич покачал головой. Так же поступили его старший брат Дэвид и их старшая сестра Мириам. Разве это не странно? Сказал Мордехай. Интересно, кто этот парень и чего он хочет. Он пожал плечами. Может быть, я узнаю, а может быть, и нет. Он снова начал пожимать плечами, затем остановился и вместо этого шмыгнул носом. Что хорошо пахнет?
Бараньи языки",ответила Берта. Обычно от них больше хлопот, чем пользы, потому что так трудно снять мембрануона отрывается маленькими кусочками, а не большими кусками, как у коровы, но у мясника была такая хорошая цена на них, что я все равно их купил.
Дэвид сказал: Я слышал, что у ящериц такие острые зубы, что они могут есть языки и тому подобное, не очищая их. Генрих и Мириам оба выглядели с отвращением, что должно было быть частью того, что он имел в виду, когда говорил.
Если бы вы помнили свой иврит наполовину так же хорошо, как то, что вы слышите на улице, вам не пришлось бы так сильно беспокоиться о своей бар-мицве в следующем месяце, - сказал Мордехай.
Я не волнуюсь, отец",ответил Дэвид. Вероятно, это было правдой; у него был покладистый нрав, очень похожий на характер его матери. Однако Мордехай был встревожен. Как и Берта, даже если она изо всех сил старалась этого не показывать. Они тоже будут продолжать беспокоиться до тех пор, пока не пройдет этот знаменательный день. Иметь сына, который преуспел в своей бар-мицве, было предметом немалой гордости среди евреев Лодзи.
За обеденным столом, в перерывах между кусочками ароматного языка (приготовить бараньи языки, возможно, было непросто, но оно того стоило), Генрих спросил: Отец, что такое иррациональное число?
Число, которое сводит тебя с ума, - вставил Дэвид, прежде чем его отец смог ответить. То, как ты делаешь арифметику, это большинство из них.
Мордехай бросил на него суровый взгляд, а Генрихлюбопытный. Мордехай кое-что знал об иррациональных числах; он изучал инженерное дело до того, как немцы вторглись в Польшу и перевернули его жизнь с ног на голову. Тебе едва исполнилось девять лет, - сказал он своему младшему сыну. Где ты услышал об иррациональных числах?
Пара моих учителей говорили о них",ответил Генрих. Мне показалось, что они звучали забавно. Это сумасшедшие цифры или цифры, которые сводят тебя с ума, как сказал Дэвид?
Ну, они называют их так, потому что раньше они сводили людей с ума", сказал Мордехай. Они продолжаются вечно, не повторяясь. Троеэто всего лишь трое, верно? А четвертьэто всего лишь 25 долларов. И третий.33333 насколько вы хотите его принять. Но пи Ты знаешь о пи, не так ли?
Конечно",ответил Дэвид. Они заставляют нас использовать три и седьмую, когда мы разбираемся с этим.
Хорошо. Анелевич кивнул. Но это просто близкоты ведь тоже знаешь, что такое приближение, верно? Он подождал, пока его сын кивнет, затем продолжил: То, чем на самом деле является число пи, по крайней мере, его начало, составляет 3.1415926535897932 и так будет продолжаться вечно, совсем не повторяясь. Квадратный корень из двухэто одно и то же число. Это первое, что когда-либо было обнаружено. Древние греки, которые нашли его, некоторое время держали это в секрете, потому что они не думали, что должны быть такие числа. Как ты запомнил все эти десятичные знаки для числа пи?спросила Мириам.
я не знаю. Я только что это сделал. Раньше я знал намного больше, хотя после первых десяти или около того они практически бесполезны, - ответил Анелевич.
Я никогда не могла запомнить столько цифр подряд", сказала его дочь.
Он пожал плечами. Когда ты играешь на скрипке, ты запоминаешь, какая нота идет за какой, даже если перед тобой нет музыки. Я не мог сделать этого, чтобы спасти свою жизнь.
Я знаю." Мириам фыркнула. Ты не можешь нести мелодию в ведре.
Он был бы более оскорблен, если бы она солгала. Но я могу запомнить цифры, - сказал он. Мириам снова шмыгнула носом. Он едва ли мог винить ее; в сравнении с музыкальным талантом это казалось не так уж много. Время от времени это бывает полезно". Сказав это, он сказал все, что мог для этого.
После ужина дети вернулись к своим книгам. Затем Мириам некоторое время упражнялась на скрипке. Дэвид и Генрих играли в шахматы; Дэвид научил своего брата, как двигаются фигуры, несколько недель назад, и получал немалое удовольствие, колотя по нему, как по барабану. Однако сегодня вечером он издал мучительный вой, когда Генрих раздвоил своего короля и ладью конем.
Так тебе и надо, - сказал ему Мордехай. Теперь у тебя есть кто-то, с кем ты можешь играть, а не кто-то, кого ты можешь растоптать. Судя по выражению лица Дэвида, он предпочитал топтать ногами. Однако он не мог разучить Генриха. В ту ночь он был более чем обычно готов лечь спать.
Я тоже не собираюсь засиживаться, - сказала Берта менее чем через полчаса. Завтра утром я иду за покупками с Йеттой Фельдман, а Йетта любит вставать ни свет ни заря.
Хорошо. Мордехай остался стоять у лампы в передней комнате. Я закончу газету, а потом тоже лягу спать". Если бы дети спали, а Берта все еще бодрствовала, кто мог бы сказать, что тогда могло бы произойти?
Однако прежде чем он закончил статью, кто-то постучал в дверь. Он нахмурился, когда пошел открывать; десять минут одиннадцатого было поздно для посетителей. Кто там?спросил я. спросил он, не открывая дверь.
Это квартира Мордехая Анелевича? Это был мужской голос, говоривший по-польски с небным русским акцентом.
"Да. Кто там?снова спросил Мордехай, держа руку на дверной ручке, но все еще не поворачивая ееэто было особенно странное время для приема незнакомцев. Его взгляд упал на пистолет, лежащий на столе у двери.
После минутного молчания в коридоре он услышал слабый щелчок. Его тело опознало звук раньше, чем смог разум, это был сработавший предохранитель. Он бросился на пол за мгновение до того, как автоматная очередь пробила дверь на уровне груди и головы.
Позади него разбились окна и ваза на столе. Сквозь и после грохота выстрелов он слышал крики и вопли людей. Он подождал, пока пули перестанут пролетать над ним, затем схватил пистолет и распахнул дверь. Если бы убийца ждал где-то поблизости, его ждал бы неприятный сюрприз.
Но зал опустелна мгновение. Затем люди высыпали наружу, многие из них также были вооружены пистолетами и винтовками. Позади него Берта воскликнула в ужасе от того, что стрельба сделала с квартирой, а затем с облегчением, что она ничего не сделала с Мордехаем.
Зачем кому-то стрелять в тебя, Анелевич?спросил парень, живший через холл от него.
Он рассмеялся. Он не мог вспомнить, когда в последний раз слышал такой глупый вопрос. "почему? Я еврей. Я выдающийся еврей. Поляки меня не любят. Ящерицы меня не любят. Нацисты меня не любят. Русские меня не любят. Он отмечал ответы на пальцах, когда произносил их. Сколько еще причин тебе нужно? Возможно, я смогу найти еще что-нибудь. Его сосед их не просил. Анелевич вздрогнул. Почему кто-то начал стрелять, его не так сильно беспокоило. Кто теперь начал стрелятьэто совсем другая история.
Когда он шел по Хай-стрит, Посольскому ряду Литл-Рока, Сэм Йигер остановился и дал цветному парню пять центов за экземпляр "Арканзас газетт". Спасибо, майор",сказал парень.
Не за что. Сэм бросил ему десятицентовик. Ты этого не видел.
Парень ухмыльнулся ему. Не видел чего, сэр? Он сунул десятицентовик в задний карман своих выцветших голубых джинсов, где он не перепутался бы с деньгами, о которых должен был знать его босс.
Йигер пошел дальше по улице, читая газету. "Льюис и Кларк" все еще были новостями на первой полосе, но это был не тот заголовок на баннере, который был пару дней назад. Казалось, все шло так, как и должно было идти; космическая станция, превратившаяся в космический корабль, достигнет пояса астероидов быстрее, чем казалось возможным. Ускорение в 0,01 g звучало не так уж много, но оно складывалось.
Ускорение складывается", пробормотал Игер себе под нос. Это, пожалуй, единственное, что имеет значение. Он все еще не мог понять, почему его собственное правительство так долго держало Льюиса и Кларка в секрете. Конечно, у него был атомный двигатель. Но на орбите было гораздо больше необузданных атомов, свободно бегающих по орбите, чем тех, которые толкали огромный корабль к астероидам. Ящерицы не устроили бы истерику, если бы президент Уоррен рассказал им, что задумали США. Они думали, что люди сошли с ума из-за желания исследовать груду камней, которая была остальной частью Солнечной системы, но они не думали, что это делает людей опасными для них.
Он вздохнул. Никто не спрашивал его мнения. Кто-то должен был это сделать. Если он не знал о Гонке, то кто же знал? Он снова вздохнул. Кто бы ни руководил этим проектом, он решил, что секретностьлучший путь. Секретность настолько вопиющая, что подставляет спины всем: Ящерам, нацистам и красным? Очевидно. Для Сэма это не имело никакого смысла.
Все еще пережевывая этоон не был особенно сообразительным, но был таким же упрямым человеком, каким когда-либо рождался (если восемнадцать лет в младших и средних классах не доказали этого, что бы?) он прошел мимо Капитолия штата Арканзас и направился к тому, что газеты называли Белым домом, даже если он был построен из местного золотистого песчаника. Президент Уоррен не сообщил ему никаких подробностей о том, почему ему было приказано покинуть Калифорнию. Однако, если бы оказалось, что это не имеет никакого отношения к Ящерицам, он был бы удивлен.
"Президент хочет знать, что я думаю", подумал Сэм. Но какому-то дурацкому генералу все равно. Он задавался вопросом, сможет ли он заставить Кертиса Лемея и того, кто был боссом Лемея, попасть в беду. Он очень на это надеялся.
В официальной резиденции президента Уоррена охранник проверил его удостоверение личности и передал секретарю. Секретарь сказал: Президент опаздывает на несколько минут. Почему бы тебе просто не сесть здесь и не устроиться поудобнее? Он примет вас, как только освободится, майор.
Хорошо", сказал Сэмон едва мог сказать нет". Несколько минут превратились в три четверти часа. Он был бы более раздражен, если бы был более удивлен.
В свое время лакей действительно сопроводил его в кабинет президента. Здравствуйте, майор, - сказал Эрл Уоррен, когда они пожали друг другу руки. Извините, что заставил вас ждать.
Все в порядке, сэр, - ответил Игер. Он давно научился не ввязываться в драки там, где это не могло принести ему никакой пользы.
Садись, садись",сказал Уоррен. Вы хотите кофе или чай? После того, как Сэм покачал головой, президент продолжил: Полагаю, вам интересно, почему я попросил вас сесть в самолет и позвонить мне.
Ну, да, сэр, немного", согласился Игер. Я полагаю, что это связано с тем, чтобы привести в порядок перья Ящериц после того, как Льюис и Кларк начали двигаться.
На самом деле это не так, - сказал президент. Это не имеет к этому ни малейшего отношения. Из того, что я слышал, ты продолжал смотреть в том направлении, пока тебе не прижали уши.
Э-э, да, господин Президент. Сэм продолжал смотреть в том направлении и после того, как ему тоже прижали уши. Президент Уоррен, похоже, этого не знал. И это тоже хорошо, подумал Сэм. Нет, он не стал бы втягивать Лемея в горячую воду. Ему повезло, что он сам не оказался в горячей воде.
Тогда ладно. Мы больше не будем говорить об этом. Уоррен звучал как прокурор, которого он когда-то отпустил какому-то мелкому преступнику с предупреждением, потому что доставить его в суд было бы больше хлопот, чем оно того стоило. А теперь: тебе хоть немного любопытно, почему я попросил тебя вернуться на Восток?
Президенты не просили, они приказывали. Но Сэм мог только ответить: Да, сэр. Я уверен в этом. И это было правдой. Теперь ему было еще любопытнее, чем раньше. Когда он возвращался из Калифорнии, ему казалось, что он знает, что у Уоррена на уме. Открытие, что он был неправ, разожгло его любопытство.
"Ладно. Я могу позаботиться об этом. Уоррен щелкнул выключателем внутренней связи, затем низко наклонился, чтобы сказать в нее: Вилли, не мог бы ты принести ящик, пожалуйста?
Да, сэр, - ответил кто-то на другом конце провода. Ящик? Сэм задумался. Он не спрашивал. Он просто ждал, как сидел в землянке и пережидал любое количество дождевых задержек.
Боковая дверь в кабинет президента Уоррена открылась. Вошел коренастый маленький человечекВилли? толкал что-то похожее на металлический ящик на колесах. За ним тянулся электрический шнур. Как только парень остановился, он воткнул шнур в ближайшую розетку. В этот момент любопытство Сэма взяло верх над ним. Мистер президент, что это, черт возьми, за штука?
Уоррен улыбнулся. Вместо прямого ответа он повернулся к мужчине, который принес коробку. Открой крышку. Когда помощник повиновался, Уоррен жестом подозвал Сэма. Подойди и посмотри.
Я обязательно это сделаю. Когда Йигер подошел и заглянул в коробку, ему пришлось моргнуть, потому что он смотрел на пару голых лампочек, которые излучали много света и тепла. Они осветили пару больших яиц с крапчатой желтой скорлупой. Сэм оглянулся на президента. Это инкубатор.
Это верно. Эрл Уоррен кивнул.
Сэм начал было задавать вопрос, но остановился. Его рот открылся. Он был ближе к тому, чтобы потерять свою верхнюю пластину на публике, чем за многие годы. Только один вид яйца мог объяснить, почему его вызвали из Лос-Анджелеса в Литл-Рок. Они пришли от Ящерицы, не так ли?хрипло спросил он.
Президент Уоррен снова кивнул. Правильно",повторил он.
Боже мой. Йигер уставился на яйца. Как нам вообще удалось заполучить их в свои руки?
Как это вас не касается, - решительно сказал президент. Я скажу тебе это только один раз, и тебе лучше обдумать это в своей голове. Это не твое дело. Я надеюсь, ты усвоил свой урок о вещах, которые тебя не касаются. Он бросил на Сэма суровый взгляд.
Да, сэр. Сэм не смотрел на президента, когда говорил. Его глаза то и дело возвращались к этим невероятным песочного цвета
Хорошо",сказал Уоррен. Как ты смотришь на то, чтобы забрать эти яйца с собой в Калифорнию и вырастить детенышей, когда они вылупятся? Воспитывайте их как людей, я имею в виду, или как можно больше как людей. Выяснить, насколько мы похожи с Ящерицами, и чем и чем мы отличаемся, будет очень важно с течением времени, вы так не думаете?
Да, сэр! Сэм сказалтеперь уже не вежливое молчаливое согласие, а сердечное, радостное согласие. И спасибо вам, сэр! Благодарю вас от всего сердца!
Не за что, подполковник Йигер, - сказал президент Уоррен, посмеиваясь над его энтузиазмом.
Лейтенант Йигер уставился на него, затем вытянулся по стойке смирно и отдал честь. Еще раз благодарю вас, сэр! Ему хотелось повернуть пружины. Он не думал, что когда-нибудь увидит, как дубовые листья на его погонах из золотых превратятся в серебряные. Для того, кто начинал как тридцатипятилетний рядовой, у него оказалась довольно неплохая карьера.
И снова пожалуйста",ответил Уоррен. Ты очень хорошо поработал для нас, а теперь берешься за другое задание, которое будет нелегким. Вы заслуживаете этого повышения, и я рад, что могу вам его предоставить. На самом деле Он полез в ящик стола и достал шкатулку с драгоценностями. Вот ваши новые знаки отличия.
Сэм задавался вопросом, сколько подполковников получили свои знаки отличия из рук президента Соединенных Штатов. Не так уж много, иначе он был бы Малышом Рутом. Он сделал паузу, ошеломленный. Когда дело доходило до Ящериц, он в значительной степени был Малышом Рутом. Его взгляд скользнул обратно к инкубатору. Как скоро эти яйца вылупятся, сэр?
Вилли ответил за президента Уоррена: Мы думаем о трех неделях, подполковник, но в любом случае у нас может быть перерыв дней на десять или около того.
"Хорошо." Йигер знал другой вид смущения. Это будет забавноснова стать новым отцом в моем возрасте. Президент Уоррен и Вилли оба рассмеялись. Затем Сэму пришло в голову кое-что еще. Господи! Интересно, что Барбара подумает о том, чтобы снова стать новой матерью? Это могло оказаться более интересным, чем ему хотелось бы.
Но президент сказал: Это для страны. Она выполнит свой долг. Он потер подбородок. И мы тоже дадим ей повышение на государственной службе. Ты правона это заслужит.
Это справедливо. И Йигер подумал, что Уоррен был прав. Барбара вмешалась бы и помогла. Шансы узнать о такой Гонке, как эта, не росли на деревьях. Сэм внезапно ухмыльнулся. Джонатан тоже бы вмешался. Он ухватился бы за эту возможность и убежал бы с криком от мысли заботиться о человеческом ребенке.
У вас должно быть несколько увлекательных времен впередии к тому же напряженных, - сказал Уоррен. В каком-то смысле я тебе завидую. Ты будешь делать то, чего никто никогда раньше не делал, во всяком случае, за всю мировую историю".
Да", мечтательно сказал Сэм. Но на этот раз, когда его взгляд вернулся к инкубатору, он снова стал практичным. Вам нужно будет либо доставить это в Лос-Анджелес в герметичной кабине, либо отправить поездом. Мы не хотим рисковать этими яйцами".
Действительно, нет, - согласился президент Уоррен. И об этом уже позаботились. Военный чартер прибудет в Лос-Анджелес через час после вашего обратного рейса. Это должно дать вам достаточно времени, чтобы встретиться с ним и сопровождать грузовик, который доставит инкубатор к вам домой.
Звучит неплохо, сэр", сказал Игер. На самом деле, звучит здорово. Ты на пару шагов впереди меня. Лучше так, чем узнать, что ты отстал на пару шагов.
Я не думаю, что кто-либо, кто служит Соединенным Штатам, может в чрезмерной степени заботиться о деталяхто есть нет такой степени заботы, которая могла бы быть слишком большой, - сказал президент с точностью, которую одобрила бы Барбара.
Хорошо. Сэм не хотел покидать инкубатор даже на мгновение. Он посмеялся над собой. После того, как яйца вылупятся, он будет молиться о свободном времени. Он помнил это с тех времен, когда Джонатан был младенцем. Он не думал, что две Ящерицы будут менее требовательны, чем один человек.