Что они думают?пробормотал Гольдфарб. Я должен встать на колени и поблагодарить их за привилегию спасти их беконамериканская фраза, если не кошерная, то по сутиот ящериц? Чертовски маловероятно!
Проблема была в том, что слишком многие из них действительно думали именно так. Он знал, что его шансы стать командиром эскадрильи были примерно такими же, как у Британии шансы отбить Индию у ящеров. Если бы у него не было послужного списка намного лучшего, чем у его конкурентов, и если бы на его стороне не было нескольких парней в те дни, когда быть на стороне еврея не требовало исключительного морального мужества, он вообще никогда бы не стал офицером.
Однако он стал одним из них. Если этим надменным медным шляпам это не понравилось, то тем хуже для них. Он задавался вопросом, какой разговор они сочли неподходящим для его нежных ушей. Он никогда не узнает. Он также не стал бы терять из-за этого сон. Если бы он терял сон из-за каждой мелочи, то лежал бы без сна каждую ночь.
Люди на улицах Белфаста не спускали с него глаз, когда он направлялся к своему дому. Он не был похож ни на англичанина, ни на ирландца, ни даже на шотландца; его волосы были слишком вьющимися и к тому же не того оттенка каштанового, а на лице отчетливо выделялся иудейский нос. Сказал, что нос зачесался. Он почесал его. Зудящий нос должен был быть признаком того, что он поцелует дурака.
Когда он вернулся домой, то сильно ударил Наоми. Может быть, она была дурой, выйдя за него замуж все эти годы назад. Ее семья выбралась из Германии, пока некоторые евреи еще могли; его семья бежала от польских погромов перед Первой мировой войной. Но она не смотрела на него свысока своим очаровательным носом, и они оставались настолько счастливыми, насколько два человека могли разумно ожидать в этом нестабильном мире.
Что нового?спросила она по-английски со слабым акцентом, хотя жила в Британии с подросткового возраста.
Он рассказал ей о шаттле колонизационного флота и о предупреждении, которое он смог передать. Затем он вздохнул. Это не принесет никакой пользы. Ящеры из колонизационного флота не отличают нацистов от ожерелий.
Ты сделал все, что мог, - сказала Наоми и добавила выразительный кашель.
Гольдфарб рассмеялся. Вы подхватили это от наших детей, строго сказал он, а они подхватили это по радио и телевизору.
И радио, и телик поймали это от Ящерицможет быть, мы становимся частью их Империи, понемногу, - ответила его жена. И кстати о таких вещах, у вас есть письмо от вашего двоюродного брата из Палестины.
От Мойше?сказал Гольдфарб с радостным удивлением. Не получал от него вестей уже пару месяцев. Что он может сказать?
Я не знаю я его не открывала", сказала Наоми. Это была стандартная практика в семье Голдфарб: никто никогда не открывал почту, адресованную кому-то другому. Вот, я принесу это для тебя". Он наблюдал, как она подошла к буфетунаблюдала с благодарностью, поскольку юбки в этом году были короткимии взяла письмо с блюда из граненого стекла. Она отнесла его ему обратно.
На нем не было марки, но была клейкая этикетка, покрытая закорючками ящерицы. Мойше Русси написал имя и адрес Гольдфарба латинским алфавитом, но письмо внутри конверта было на идише. Дорогой кузен Дэвид, писал он, я надеюсь, что это застанет тебя в добром здравии, как и всех здесь, в Иерусалиме. Реувен только что сдал экзамены за этот семестр в медицинской школе. Насколько больше он знает о том, как работает тело, чем я в его возрасте! Конечно, он знал бы больше, если бы Ящерицы не пришли, но он знает даже больше, чем мог бы знать в противном случае, потому что они пришли. Они понимают жизнь на молекулярном уровне, до которого нам было далеко за несколько поколений.
Чтобы Наоми поняла, Гольдфарб прочитал письмо вслух. У нее не было проблем с пониманием разговорного идиша, но она не могла разобраться в еврейском алфавите, которым он был написан. Хорошо, что сын вашего двоюродного брата будет врачом", сказала она.
Да, - ответил Гольдфарб, думая, что Ящерицы оказали медицине такое же влияние, как и электронике. Он читал дальше: Знаете, повелитель флота иногда использует меня как канал связи между Расой и людьми. Это один из тех случаев. Что-то странное происходит в связи с прибытием колонизационного флота. Я не знаю, что это такое. Я не знаю, знает ли он, что это такое. Что бы это ни было, это его беспокоит".
Гольдфарб и его жена уставились друг на друга. Все, что беспокоило повелителя флота, могло обернуться неприятностями для всего человечестваи, кстати, для Ящеров. Почему Мойше не высказался более откровенно? Очевидно, потому, что он и сам знал немногим больше. Заканчивай", сказала Наоми.
Атвару нравятся контакты по обратным каналам больше, чем несколько лет назад",прочитал Голдфарб. Если вы сможете засунуть блоху в ухо кому-нибудь из ваших друзей-офицеров, это может принести некоторую пользу. Твой двоюродный брат, Мойше".
Что ты будешь делать?спросила Наоми.
Бог знает",ответил Гольдфарб. У меня больше не так много друзей-офицеров, не с такими вещами, как здесь. И я вряд ли тот парень, который играет в мировую политику. Наоми посмотрела на него. Он испустил долгий вздох. У него не было реального выбора, и он знал это. Конечно, я сделаю все, что смогу.
Страха потратил много времени, подкрашивая свое тело краской. Он сохранил сложные узоры такими же аккуратными, какими они были в те дни, когда он командовал 206-м императорским Яуэром. Он был третьим по рангу мужчиной во флоте завоевателей, уступая только Атвару и Кирелу. Он был на волосок от того, чтобы свергнуть Атвара с поста командующего флотом. Если бы он сделал это, если бы он взял на себя ответственность за все вместо этого скучного зануды
Он тихо зашипел. Если бы флот был моим, Тосев-3 принадлежал бы Расе целиком", сказал он. Он верил в это; от морды до хвоста он верил в это. Это не имело значения. То, что могло бы быть, никогда не имело значения, кроме как в сверхактивном воображении Больших Уродов. Хороший представитель мужской Расы, Страха твердо держал свои глазные турели нацеленными на то, что было и что было.
Изгнание, подумал он. Когда ему не удалось свергнуть Атвара, месть повелителя флота была такой же неизбежной, такой же неумолимой, как гравитация. К тому же это было медленнотипично для Атвара, с усмешкой подумал Страха. Вместо того, чтобы ждать этого, Страха захватил шаттл 206-го Императора Яуэра и сбежал к Большим Уродам.
Ссыльный. Это слово скорбно звенело в его голове, как будто отражалось от его слуховых диафрагм. В обмен на его глубокое знание Расы американские тосевиты обращались с ним и продолжали обращаться так хорошо, как только умели. Все, что он просил, они давали ему. Вот почему он жил в Лос-Анджелесе в эти дни: климат не был невероятно холодным, не был невероятно влажным. Всякий раз, когда он выбирал, он ел ветчину, которая была близка к деликатесу, который он знал дома. У него было видеооборудование, купленное во время Гонки, и электронные развлечения, либо купленные после боя, либо захваченные во время него.
Ссыльный. Когда он хотел этого, у него даже была компания других мужчин. Но они были пленниками, а не перебежчиками; никто не мог обвинить их в сотрудничестве с Большими Уродами. Люди могли обвинять его, могли и обвиняли. Какими бы полезными ни были предатели, их никто не любил. Это оказалось столь же верно среди тосевитов, как и среди Расы.
Тем не менее, время пролетело без особых неприятностей, пока колонизационный флот не вошел в солнечную систему Тосева. Очень скоро на землях, которыми правила Раса, она установит хорошее подобие жизни на Родине. И Страха был быу Больших Уродов была для этого фразаснаружи, заглядывая внутрь.
Мне все равно, - сказал он. Но это была ложь, и он знал это. Если бы он не сбежал, то стал бы частью этой жизни. Атвар унизил бы его, даже арестовал, но не причинил бы ему вреда. Большим Уродам иногда нравилось причинять боль. Раса этого не сделала, и у нее всегда было так много проблем с пониманием разницы.
Чувство боли, теперь, когда дело дошло до ощущения боли, тосевиты и Раса были очень похожи. Страха открыл ящик деревянного шкафа такого размера, чтобы он больше подходил Крупным Уродам, чем мужчинам этой Расы, с приспособлениями, сделанными для рук тосевита.
В ящике, среди прочего, лежала хорошо запечатанная стеклянная банка, полная порошкообразного имбиря, вылеченного с лаймом, любимой формой травы Расы. Американские Большие Уроды тоже давали Страхе столько имбиря, сколько он хотел, хотя они были гораздо менее щедры, позволяя своим собственным лидерам наслаждаться неограниченными наркотиками.
Он высыпал немного имбиря на мелкие чешуйки, покрывающие ладонь, затем поднес ее ко рту. Сам по себе его язык высунулся наружу. Через пару быстрых облизываний имбирь исчез.
Ааа!прошипел он: долгий вздох удовольствия. Когда Джинджер впервые подняла его, он забыл, что был совсем один среди варварских пришельцев. Нет, это было не совсем так. Он помнил, но ему было уже все равно. С пробегающим по нему джинджером он чувствовал себя выше и сильнее любого Большого Урода и умнее всех Больших Уродов и всех остальных самцов Расы на Тосеве 3. Идеи заполняли его длинную узкую голову, каждая из них была настолько блестящей, что ослепляла его, прежде чем он мог полностью осознать ее.
Он знал, что джинджер, казалось, только делала его высоким, сильным и блестящим. На самом деле это не делало его ни тем, ни другим. Мужчины, которые вели себя так, как будто то, что сказал им рыжий, было правдой, имели обыкновение умирать раньше времени. Это была одна из причин, по которой он старался держать свою дегустацию в рамках умеренности.
Нисхождение от экстаза было другой причиной. Он не чувствовал себя так низко, спускаясь с 206-й Императорской Башни на поверхность Тосева 3, как тогда, когда возбуждение от наркотика начало покидать его. Чем сильнее он пытался схватить ее, тем легче она выскальзывала у него из пальцев. Наконец все это исчезло, оставив его ниже, чем он был до того, как попробовал, и болезненно осознавая, насколько это низко.
Иногда, чтобы сдержать сокрушительную депрессию, он снова пробовал, когда первая проходила, или даже в третий раз по пятам за второй. Но возбуждение, вызванное травами, сразу после этого переходило от одного вкуса к другому, в то время как мрачность после дегустации становилась только хуже. Неограниченное количество имбиря, как бы сильно дегустатор ни жаждал этого, не означало неограниченного счастья.
И поэтому, вместо того чтобы попробовать еще раз, Страха положил банку с имбирем обратно в ящик и захлопнул его. Он поднял телефонную трубку. Как и шкаф, он был тосевитского производства, трубка сделана с учетом расстояния между ртом Большого Урода и абсурдным внешним ухом, отверстия в циферблате предназначены для тупых пальцев тосевита без когтей.
Эти дырки достаточно хорошо служили его пальцам. Щелчки и писк электроники при прохождении вызова были отчасти знакомыми, отчасти странными. Звонок на другом конце провода был чисто тосевитским тщеславием; вместо этого Раса использовала бы какое-нибудь шипение.
Алло? Голос на другом конце провода тоже был тосевитским, приветствие, которым местные Большие Уроды обменивались между собой по телефону. Страха немного выучил английский за долгие годы изгнания, но Большие Уроды, которые хотели поговорить с ним, обычно использовали язык Расы.
Теперь Страха говорил на своем родном языке: Я приветствую вас, майор Йигер.
Приветствую вас, судовладелец, - ответил Йигер, без малейшего колебания переходя на английский. Из всех тосевитов, которых встречал Страх, он был ближе всего к тому, чтобы мыслить как представитель мужской Расы. Его вопрос был очень уместен: Чувствуешь себя одиноким сегодня вечером?
Да". Страха подавил выразительный кашель. Его руки сжались в кулаки, так что когти впились в ладони. Большинство Больших Уродов не заметили бы того, что он не совсем сказал. Йигер был другим. Йигер слышал то, что не было сказано, так же хорошо, как и то, что было сказано.
Мы знаем друг друга уже давно, командир корабля", сказал тосевит. Я помню, как думал даже в первые дни, когда твой народ и мой все еще сражались, какой трудный путь ты выбрал для себя.
Вы думали дальше, чем я думал, когда покидал флот завоевания, - сказал Страха. У меня чешется под чешуей, когда я признаюсь в подобном тосевиту, но это правда. Гонка достигла того, чего добилась, планируя заранее, всегда думая о долгосрочной перспективе. Страха этого не делал. С тех пор он расплачивался за то, что не сделал этого. Ссыльный.
Как бы втирая это, Йигер сказал: Ты всегда думал больше как Большой Уродец, чем большинство других мужчин Расы, которых я знал. Он использовал жаргонное название Расы для своего вида, не воспринимая это как оскорбление, как это делали некоторые тосевиты.
Я не думаю, как Большой Уродец",с достоинством сказал Страха. Я не хочу думать как Большой Уродец. Я мужчина этой Расы. Дело просто в том, что я не реакционный представитель мужской Расы, как доказали многие офицеры флота завоевания. Вымещать свой гнев на Атваре и Киреле на Большом Уродце было унизительнокрасноречивый показатель того, насколько одиноким он стал, но он ничего не мог с этим поделать.
Йигер издал несколько взрывов шумного тосевитского смеха. Я не говорил, что ты мыслишь как тосевит, командир корабля. Если бы вы были одним из нас, вы были бы безнадежным реакционером. Тем не менее, это делает вас радикалом среди Расы".
Правда", сказал Страха. Вы хорошо нас понимаете. Как это произошло? Я знаю о вашей привязанности к дикой литературе, которую ваш вид создал до прибытия флота завоевания, но другие тоже были привязаны к этой литературе, и у них нет вашего умения обращаться с Расой.
На самом деле, командир корабля, некоторые из наших лучших мужчин и женщин для общения с вашим народом были читателями научной фантастики до прихода флота завоевания, - ответил Йигер, причем ключевой термин обязательно был на английском языке. Но я считаю, что мне повезло. Я не смог бы дольше оставаться оплачиваемым спортсменом, и я не знаю, что бы я сделал после этого. Когда появился флот завоевания, это позволило мне обнаружить, что я хорош в том, в чем я вообще не знал, что умею. Разве это не странно?
Для Гонки это было бы чрезвычайно странно", ответил Страха. Для вас, тосевитов? Я сомневаюсь в этом. Так много всего, что вы делаете, кажется, построено на счастливых случайностях. Но не все несчастные случаи бывают удачными. Если бы мы прилетели на двести лет позжея имею в виду сто ваших лет, мы могли бы найти эту планету мертвой из-за ядерной войны.
Может быть и так, командир корабля", сказал Йигер. Мы никогда не сможем знать наверняка, но это может быть так. Но если бы ты подождал немного дольше, мы могли бы вернуться Домой еще до того, как ты добрался до Тосева-3.
Страх зашипел в ужасе. Большие Уроды играли в игру "что могло бы быть" гораздо более естественно, гораздо более плавно, чем Гонка. Страха попытался представить флот завоевателей, полный кровожадных тосевитов, спускающийся на спокойный, мирный Дом. За исключением завоеваний других видов, Раса не вела войн более ста тысяч лет. За исключением тех случаев, когда создавался флот завоевателей, никакой военной техники выше уровня, необходимого полиции, даже не существовало. Большим Уродам это было бы несложно.
Он не сказал этого, опасаясь подсказать Йигеру идеине то чтобы какой-нибудь Большой Уродец нуждался в помощи в придумывании идей. Что сказал изгнанный судовладелец, так это: Однажды Большие Уроды посетят Дом. Однажды Большие Уроды преклонятся перед императором. Несмотря на то, что он отказался от Гонки, Страха опустил глаза, говоря о своем государе.
Я хотел бы посетить вашу планету, - сказал Йигер. Однако мы, тосевиты, не очень хорошо умеем кланяться кому бы то ни было. Возможно, вы это заметили.
Подсчет рыл, пренебрежительно сказал Страха. Как вы думаете управлять собой с помощью подсчета рыл
Мигающие мембраны скользнули по его глазамверный признак того, что его клонило в сон.
Я благодарю вас за уделенное время, майор Йигер. Теперь я отдохну.
Хорошо отдохни, командир корабля, сказал тосевит.
Я так и сделаю. Страха повесил трубку. Но даже если бы он хорошо отдохнул, завтра был бы еще один день в одиночестве.
3
Под летним солнцем Иерусалим сиял золотом. Местный песчаник, из которого была построена большая часть города, выглядел гораздо более впечатляюще, чем обычные в мире серые камнитак, во всяком случае, думал Рувим Русси. Даже мрамор был бы всего лишь серебром по сравнению с золотом песчаника. Иерусалим был городом Реувена, и он любил его с тем некритичным, беспрекословным обожанием, которое он расточална некоторое времяпервой девушке, в которую он влюбился.
Его детские воспоминания о других городахВаршаве, Лондонебыли наполнены страхом, голодом и холодом. Его взгляд упал на Храмовую гору с Куполом Скалы и Западной стеной. Когда там в последний раз падал снег? Не в течение многих лет, и вряд ли он снова упадет еще на много лет. Он не упустил этого. У него была почти ящериная любовь к теплу.
Но мысли о Ящерицах заставили его взглянуть на удивительные древности на Храмовой горе в другом свете. Купол Скалы датировался седьмым веком нашей эры. Западная стена, конечно, была намного старше, она была возведена еще до того, как Иисус прошел по улицам, по которым сейчас шел Реувен.
Археологи будут работать в Иерусалиме в течение многих столетий, собирая воедино далекое прошлое. Но это прошлое казалось Реувену Русси менее далеким, чем его отцу Мойше, и гораздо менее далеким, чем было бы для деда, которого он не помнил. Его дед никогда не знал Ящериц. Его отец был взрослым мужчиной, когда они пришли, и думал о прежних днях как о нормальном состоянии человечества. Для тех, кто был ровесником Реувена и моложе, особенно в землях, где правили Ящеры, они были просто частью пейзажа.
Один из них пронесся мимо него, занятый каким-то своим делом. Я приветствую вас",крикнул он на их языке.
Я приветствую вас",ответил мужчина. Судя по раскраске тела Ящерицы, он служил в радиолокационном подразделении на холмах за городом. Нацисты никогда не пытались запустить ракету в этом направлении. Русси не был уверен, что произойдет, если они это сделают. Небольшое предупреждение показалось ему хорошей идеей.
Он снова взглянул в сторону Храмовой горы. Древности, еще раз подумал он. Так оно и было, по меркам его отца или деда. Две тысячи летэто долгий срок, поскольку Земля измеряла такие вещи в те дни, когда еще не пришли Ящеры. Сейчас
Теперь две тысячи лет казались просто мгновением ока. Империя Ящериц существовала более пятидесяти тысяч лет, с тех времен, когда люди жили в пещерах и ссорились с медведями, которые хотели сделать то же самое. Ящеры добавили Работовых и Халлесси в свою Империю еще до того, как люди научились читать и выращивать урожай. Две тысячи лет назад они уже некоторое время подумывали о завоевании Земли.
На фоне огромного размаха истории Ящериц, что такое пара тысяч лет? Почему Бог решил обратить внимание на Землю в течение ограниченного промежутка времени и проигнорировал миры Империи? Это были вопросы, которые заставляли раввинов рвать на себе волосы и дергать друг друга за бороды.
Рувим усмехнулся. Ящерицы должны были двигаться быстрее, хотя бы раз в своей чешуйчатой жизни, - пробормотал он. Если бы они просто послали флот завоевателей, не утруждая себя размышлениями, разведкой и планированием, они бы разрушили Римскую империю, и Земля вошла бы в Империю без боя.
Но этого не произошло. И поэтому, хотя Ящеры оккупировали Палестину, они имели здесь меньше контроля, чем им хотелось бы. Свобода продолжала распространяться почти у них под носом. Недостаточно мужчин рыскало по сельской местности, чтобы все было иначе. Евреи заинтригованы Советским Союзом. Арабы заинтригованы Советским Союзом и Рейхом. И евреи, и арабы заинтригованы англичанами и американцами. И, для пущей убедительности, евреи и арабы заинтригованы друг другоми Ящерицами.
С более чем небольшой гордостью Реувен вошел в Медицинский колледж Росси, который располагался в квадратном здании, построенном ящерицами, немного к западу от подножия Храмовой горы. Колледж был назван в честь его отца, первого человека, который попросил Ящеров о привилегии изучать то, что они знали и о чем лучшие земные врачи даже не подозревали.
Вот уже почти целое поколение талантливые студенты-медики стекались сюда со всего мира, чтобы узнать то, что они не могли получить в полной мере нигде больше. Рувим также испытывал большую гордость за то, что ему разрешили учиться здесь, потому что у Ящериц не было фаворитов, они выбирали тех, кого принимали через изнурительные экзамены. Евреи и арабы учились бок о бок, вместе с мужчинами и несколькими женщинами из Индии, Южной Америки, Южной Африки и других стран, которыми правили Ящеры, а также из независимых стран мира.
Скользнув на свое место в классе генетики, Рувим кивнул своим сокурсникам. Доброе утро, Торкил",прошептал он. Доброе утро, Пабло. Доброе утро, Джейн. Привет, Ибрагим. Между собой студенты говорили по-английски больше, чем на любом другом человеческом языке.
Вошел инструктор, военный врач-ящерица по имени Шпаака. Вместе с остальными людьми Рувим поднялся на ноги, согнулся в почтительной позе Ящериц, насколько позволяло его телосложение, и хором произнес: Приветствую вас, превосходящий сэр.
Я приветствую вас",сказал Шпаака. Он понимал по-английски достаточно, чтобы отпускать сардонические комментарии, когда ловил своих учеников-людей, шепчущихся на нем. Но язык ящериц был языком обучения. В нем были технические термины, необходимые ему, чтобы донести свою точку зрения; английский и другие земные языки заимствовали многие из них. Его глазные башенки вращались взад и вперед. У вас есть какие-либо вопросы по тому, что мы обсуждали вчера, прежде чем мы начнем? Он указал пальцем. Джейн Арчибальд?
Я благодарю вас, высокочтимый сэр", сказала австралийская девушка. При использовании вируса для переноса измененного гена в клетку, каков наилучший способ подавить иммунный ответ организма, чтобы гарантировать, что ген действительно попадет по назначению?
У вашего вида это несколько отличается от моего, ответил лектор, и это также ведет к сегодняшней теме. Возможно, было бы лучше, если бы я просто продолжил". Он продолжил делать именно это.
В те времена, когда отец Реувена учился у Ящериц, они вообще не хотели останавливаться для вопросов; это было не в их стиле между собой. За эти годы они в какой-то степени адаптировались, как и люди. Ни у кого никогда не хватало смелости поблагодарить их за адаптацию; если бы они сознательно осознавали, что делают это, они могли бы остановиться. Они не одобряли никаких перемен.
Рувим делал пометки. Шпаака был четким, хорошо организованным лектором; ясность и организованность были добродетелями Ящерицы. Самец знал свой материал вдоль и поперек. Кроме того, у него за спиной на большом обзорном экране был обучающий инструмент, которому позавидовал бы любой инструктор-человек. Это показывало то, о чем он говорил, в цвете и в трех измерениях. Видетьэто не значит просто верить. Это тоже было понимание.
Лабораторная работа означала переключение между метрической системой и той, которую использовали Ящерицы, которая также основывалась на степенях десяти, но использовала разные базовые величины для всего, кроме температуры. Последовали еще лекции по фармакологии и биохимии. Ящерицы не преподавали хирургию, не имея достаточного опыта общения с людьми, чтобы быть уверенными в результате.
К концу дня мозг Реувена чувствовал себя разбитым вдребезги, как это бывало почти каждый день. Он потряс рукой, чтобы избавиться от писательской судороги. Теперь я могу идти домой и учиться, - сказал он. Я так рад жить захватывающей жизнью студентавечеринка каждый вечер. Он закатил глаза, чтобы показать, насколько серьезно он ожидал, что все это воспримут.
Он услышал несколько усталых стонов от своих одноклассников. Джейн Арчибальд тоже закатила глаза и сказала: По крайней мере, у тебя есть дом, куда можно пойти, Рувим. Лучше, чем чертово общежитие, и это факт.
Пойдем, поужинаем со мной, если хочешь", сказал Реувенне совсем бескорыстное предложение, поскольку она, несомненно, была самой красивой девушкой в медицинском колледже, будучи блондинкой, розовой и подчеркнуто стройной. Если бы она приехала из Рейха, то была бы идеальной арийской принцессой и, без сомнения, пришел бы в ужас, получив такое приглашение от еврея.
Как бы то ни было, она покачала головой, но сказала: Может быть, в другой раз. У меня сегодня слишком много дел, чтобы уделить хотя бы минуту.
Он сочувственно кивнул; каждый студент мог петь эту песню почти каждый вечер. Увидимся утром, - сказал он и повернулся, чтобы направиться обратно в дом своих родителей. Но потом он сделал паузуДжейн закусила губу. Что-то не так? спросил он, поспешно добавив: Я не хотел совать нос не в свое дело.
Ты не такой", сказала она. Просто время от времени мысль о том, что у тебя есть дом, где тебе комфортно, кажется мне очень странной. Я имею в виду, над общежитиями и над ними.
Я понял, что ты имела в виду, - сказал он тихим голосом. Австралии пришлось нелегко из-за этого.
Это было тяжелое время? Можно и так сказать.Кивок Джейн заставил золотистые кудри подпрыгнуть вверх и вниз. Атомная бомба на вершине Сиднея, еще одна на Мельбурнеи до этого мы даже не участвовали в борьбе с Ящерами. Они просто вытащили нас и захватили".
То же самое произошло и здесь, более или менее, сказал Русси, хотя и без бомб.
С таким же успехом он мог бы промолчать. Джейн Арчибальд продолжала, как будто он сказал: И теперь, когда флот колонизации наконец прибыл, они собираются строить города от одного конца пустыни до другого. Чертовым Ящерицам там нравитсяони говорят, что там почти так же хорошо и тепло, как дома. Она вздрогнула. Им все равноим вообще все равно, что мы были там первыми".
Реувен задавался вопросом, насколько сильно ее предки заботились о том, чтобы аборигены были там первыми. Примерно так же, как его собственные предки заботились о том, чтобы хананеи первыми оказались в Палестине, предположил он. Упоминание этой темы все равно показалось ему неразумным. Вместо этого он спросил: Если ты так сильно ненавидишь Ящериц, что ты здесь делаешь?
Джейн пожала плечами и поморщилась. Ни малейшей надежды в аду сразиться с ними, во всяком случае, в Австралии ее нет. Следующее лучшее, что я могу сделать, это учиться у них. Чем больше я буду знать, тем больше пользы я принесу бедной, угнетенной человеческой расе. Ее усмешка была кривой. А теперь я слезу со своей мыльницы, большое вам спасибо.
Все в порядке, - сказал Рувим. Он не чувствовал себя особенно подавленным. Евреи при ящерах жили лучше, чем где бы то ни было в независимых землях, за исключением, возможно, Соединенных Штатов. То, что они так хорошо справлялись, делало их объектами подозрений для остального человечестване то чтобы мы не были объектами подозрений для остального человечества до появления Ящериц, подумал он.
Я не собиралась плакать на твоем плече, - сказала Джейн Арчибальд. Не похоже, что ты можешь что-то сделать с тем, как обстоят дела.
Все в порядке, - повторил Рувим. В любое время. Он сделал вид, что хочет схватить ее и насильно притянуть к вышеупомянутому плечу. Она сделала вид, что хочет ударить его по голове своим блокнотом, который был достаточно толстым, чтобы иметь смертельный потенциал. Они оба рассмеялись. Может быть, мир и не был идеальным, но и не казался таким уж плохим.
Рэнс Ауэрбах проснулся от боли. Он просыпался от боли каждый день почти все последние двадцать лет, с тех пор как очередь из пулемета "Ящерица" повредила ему ногу, грудь и плечо за пределами Денвера. Ящеры схватили его потом и заботились о нем, как умели. У него были обе ноги, что доказывало это. Но он все равно просыпался каждое утро с болью.
Он потянулся за своей палкой, которая лежала рядом с ним на кровати, как любовник, и была гораздо более верной, чем любая любовница, которая у него когда-либо была. Затем, двигаясь медленно и осторожноединственный способ, которым он мог двигаться в эти дни, он сначала сел и, наконец, встал.
Прихрамывая, он вошел в кухню своей маленькой, грязной квартиры в Форт-Уэрте, налил воды в кастрюлю и насыпал в чашку растворимый кофе и сахар. Банка из-под кофе почти опустела. Если бы он купил новый в следующий раз, когда пойдет в магазин, ему пришлось бы придумать, без чего еще можно обойтись. Черт бы побрал этих Ящериц, - пробормотал он. В его собственном голосе слышался техасский акцент; он вернулся домой после того, как прекратились бои. Черт бы их побрал к черту и ушел. Ящеры правили почти всеми землями, где рос кофе, и следили за тем, чтобы он не был дешевым, когда попадал к свободным людям, которые его пили.
Он сжег пару ломтиков тоста, соскреб с них немного древесного угля и намазал виноградным желе. Он оставил нож, тарелку и кофейную чашку в раковине. У них была компания со вчерашнего дня, и еще кое-кто со вчерашнего. В дни службы в армии он был аккуратен как стеклышко. Он больше не был аккуратен, как булавка.
Одеваться означало пройти через еще одно испытание. Это также означало смотреть на шрамы, которые покрывали его тело. Не в первый раз он пожалел, что Ящерицы не убили его сразу, вместо того чтобы напоминать ему всю оставшуюся жизнь, как близко они подошли. Он натянул брюки цвета хаки, видавшие лучшие времена, и медленно застегнул рубашку из шамбре, которую не потрудился заправить.