Квик сказал: Тогда, похоже, мы находимся на встречном курсе. В таком случае ссоры из-за домашних животных внезапно становятся менее важными, вы не согласны?
Молотов пожал плечами. Поскольку мы не участвуем в боевых действиях, я считаю, что нам лучше вести себя так, как если бы мы были в мире.
А",сказала Ящерица. Да, это разумное отношение, я должен признать. Я бы не ожидал этого от вас. Глаза польского переводчика заблестели, когда он перевел это на русский.
Жизнь полна сюрпризов, - сказал Молотов. Нам есть что еще обсудить?
Я думаю, что нет, - ответил Квик. Я выступил с заявлением, которого требовало от меня мое начальство, я выслушал вашу жалобу и предложил возможное решение, и я выслушал ваше бахвальство, касающееся технического мастерства вашей не-империи. Больше ничего не осталось, что я могу видеть.
Шум распространяется по обеим сторонам улицы, - ледяным тоном сказал Молотов и встал из-за стола. Эта встреча подходит к концу. Охранники сопроводят вас обратно к вашему лимузину. Хорошего дня. Он не сказал "скатертью дорога", но его манера предполагала это.
После того, как посол Ящериц и его переводчик ушли, Молотов прошел в прихожую с одной стороны кабинета. Там он сменил всю свою одежду, вплоть до носков и нижнего белья. Если бы Квик или его марионетка-человек пронесли контрабандой электронные подслушивающие устройства в офис, они бы не пошли дальше прихожей. Молотов задался вопросом, знала ли Раса, что он принимал посетителей-людей в другом офисе. Он бы не удивился. Он не возражал обидеть Ящерицили кого-либо еще, но не хотел делать это непреднамеренно.
Вернувшись в одежду, которая, несомненно, не была загрязнена, Молотов вернулся в обычный кабинет. Не успел он туда добраться, как зазвонил телефон. Он поднял его. Маршал Жуков на линии",сказала его секретарша.
Выражение лица Молотова не изменилось, но внутри он скривился. Жуков слишком много знал о его приходах и уходах. Без сомнения, у маршала был шпион среди помощников Молотова. Соедините его",сказал Молотов, подавляя вздох, а затем: Добрый день, Георгий Константинович. А как у тебя дела?
Хорошо, спасибо, товарищ Генеральный секретарь", ответил Жуков внешне почтительно. Но, будучи грубым солдатом, он не терпел светской беседы. Чего хотела Ящерица?
Чтобы похвастаться тем, что Раса подавила восстание в Китае, - сказал Молотов. Он работал в заблуждении, которого мы еще не знали.
А, - сказал Жуков; Молотов мог представить себе его кивок, даже если он не мог его видеть. Маршал продолжал: Когда китайцы сами будут готовы или когда мы сможем их расшевелить, они, конечно, снова восстанут. Я полагаю, у вас было готово встречное возражение?
О, давопрос об этих животных из Дома на нашей земле", сказал Молотов. Жуков услышал бы это от кого-нибудь другого, если не от него. Они действительно угрожают стать помехой в наших приграничных регионах, но Квик оказался примирительным в вопросе компенсации.
Я бы хотел, чтобы вы нашли что-нибудь покрепче, проворчал Жуков, но я полагаю, что иностранные делаэто ваша обязанность. До тех пор, пока мне захочется, чтобы это было твоим залогом. Маршал Жуков тоже не всегда говорил все, что думал. Но, с другой стороны, ему не всегда приходилось это делать. Вот что означало удержание власти.
Феллесс чувствовал себя изолированным, бесполезным и разочарованным в посольстве Расы в Рейхе. Когда Томалсс ушел, у нее не было никого, с кем она могла бы по-настоящему поговорить, основываясь на своем профессиональном опыте. Большинство мужчин и женщин в посольстве общались с немецкими тосевитами чисто прагматично, не заботясь о теоретических основах межвидовых отношений.
Deutsche также не заботился об этих основах, насколько мог судить Феллесс. Время шло, и они все меньше и меньше желали обсуждать с ней причины их странной не-империи. У нее и так было достаточно проблем с пониманием даже того, что они хотели обсудить. Теперь, когда новая информация поступала медленнее, чем раньше, она отчаялась когда-либо разобраться в их системе.
Она думала о том, чтобы оскорбить какого-нибудь немецкого чиновника до такой степени, что его правительство выслало бы ее из не-империи, как посчастливилось сделать Томалссу. Она не только думала об этом, она пыталась сделать это пару раз. Это вовлекло ее в крикливые поединки с Большими Уродами, но приказа об исключении не последовало, к несчастью. Она застряла здесь, в Нюрнберге, застряла без выхода и ненавидела каждое мгновение этого.
Ее кабинет был ее убежищем. Она могла анализировать те данные, которые у нее были, и могла связаться с более широким миром Расы через компьютерную сеть. И
Иногда она целыми днями оставалась в своем кабинете, принося еду из столовой, складывая ее в маленький холодильник и разогревая в еще более компактной радиолокационной печи. Запертая дверь там служила щитом от мира, гораздо более неприятного, чем она представляла себе, очнувшись от холодного сна. За этим щитом она могла бы сделать все возможное, чтобы мир исчез.
Покончив с первым из нескольких блюд, которые ждали ее в холодильнике, она подошла к своему столу, открыла один из ящиков, потянулась за несколькими папками и достала маленький пластиковый флакон, наполовину заполненный коричневатым порошком. Клянусь Императором, тихо сказала она, джинджерэто единственное, что делает Тосев-3 хотя бы близким к тому, чтобы быть миром, в котором стоит жить.
Ее пальцы дрожали в предвкушении, когда она сняла пробку. Она не могла пробовать траву так часто, как жаждала, не из-за наказаний, которым подвергались мужчины и женщиныособенно женщиныв наши дни. Только когда она была уверена, что никто ее не побеспокоит, пока от нее не перестанет пахнуть феромонами, она осмелилась высыпать порошок имбиря на ладонь, низко наклонить над ним голову и высунуть язык.
Горячий, пряный аромат имбиря был достаточно чудесен, но то, что делала трава, когда она текла по ее крови и воспламеняла мозг, заставляло аромат казаться мелочью. Когда она попробовала имбирь, она была так близка к всемогуществу, что не имела никакого значения. Где-то в глубине души она понимала, что и всемогущество, и сопровождающий его восторг были иллюзиями. Она знала, но ей было все равно.
Она также знала, что эйфория, которую она получила от Джинджер, не продлится достаточно долго, чтобы удовлетворить ее. Этого никогда не случалось. Единственный способ, которым это могло продолжаться достаточно долго, чтобы удовлетворить ее, это никогда не заканчиваться. Но трава так не действовала, как бы ей этого ни хотелось.
Слишком скоро она начала скатываться в депрессию, которая была ценой, которую она заплатила за эйфорию. Она зашипела в отчаянии и подошла к столу. Она знала, что если попробует еще раз, то депрессия станет только хуже и глубже после этого второго вкуса. Опять же, она знала, но ей было все равно. Это будет позже. Теперь она чувствовала себя достаточно плохо, чтобы захотеть сбежать.
И побег был не за горами. Ей не нужно было думать, чтобы сорвать крышку с флакона с имбирем, высыпать еще немного травы на ладонь и проглотить ее. Она вздохнула и содрогнулась от удовольствия. Она снова была блестящей, сильной, непобедимой. Снова она могла-
Телефон зашипел. Она подошла к нему, как будто была императором на торжественном приеме. Она не возражала поговорить по телефону, пока Джинджер поднимала ее; это заставляло ее чувствовать себя более умной, чем звонивший, кем бы он ни был. На этот раз, повернув глазную башенку к экрану, она увидела, что это был посол Веффани. Я приветствую вас, высокочтимый сэр", сказала она и приняла почтительную позу.
И я приветствую вас, старший научный сотрудник", ответил Веффани. Пожалуйста, немедленно приходите в мой кабинет. Несколько мужчин и женщин прибыли из Каира, чтобы обсудить наши нынешние отношения с рейхом, и ваш вклад был бы ценным.
Феллесс уставился на него. Но, высокочтимый сэрначала она и обнаружила разницу между тем, чтобы чувствовать себя блестящим, и тем, чтобы быть действительно блестящим. Если бы она сейчас вышла из своего кабинета, то перевернула бы все посольство вверх дном, не говоря уже об этой комнате, полной мужчин и женщин с причудливой раскраской на теле. Но какое оправдание она могла найти, чтобы не прийти, когда посол требовал ее присутствия? Рыжий не подал ей никаких замечательных идей. Она старалась изо всех сил: Господин начальник, не могла бы я принять участие по телефону? Я нахожусь в разгаре тщательного отчета, и
Нет", вмешался Веффани. Конференц-звонки со слишком большим количеством участников быстро приводят к путанице. Пожалуйста, приходите и поделитесь своими соображениями лично".
Он сказал "пожалуйста", но имел в виду это как приказ. Но, высокочтимый сэрповторил Феллесс. Возможно, сейчас это не лучшая идея. Веффани знал, что у нее была привычка к имбирюили, скорее, он знал, что она у нее была. Она надеялась, что он сможет услышать то, чего она не говорила.
Если бы он мог, то не захотел этого делать. Он сказал: Старший научный сотрудник, здесь требуется ваше присутствие. Я увижусь с вами прямо сейчас".
Феллесс испустила протяжный шипящий вздох. Неужели он забыл о траве, или собирался воспользоваться этой возможностью, чтобы показать ее и подвергнуть наказанию? На самом деле это не имело значения. Он не оставил ей выбора. Она снова вздохнула. Будет сделано, господин начальник", сказала она и прервала связь.
Она знала, что произойдет, когда выйдет в коридор и направится в кабинет Веффани. Вопрос был только в том, где и с кем. Как бы то ни было, она не прошла и полудюжины шагов, как увидела Сломикка, офицера по науке.
Он тоже ее видел. Я приветствую вас, старший научный сотрудник. Как ты, тод? Его голос затих, когда феромоны, которые она не могла не испускать, достигли его обонятельных рецепторов. Почти сразу же он выпрямился, пока не встал почти так же прямо, как Большой Уродец. Чешуйки его гребня тоже поднялись вдоль макушки головы, как это бывало только во время брачной демонстрации.
И его визуальные сигналы подействовали на Феллесс так же, как ее запахи подействовали на него. Она наклонилась так, что ее морда почти коснулась полапоза спаривания была не так уж далека от позы уважения. Поторопись, - сказала она той небольшой частью своего рационального разума, которая все еще функционировала. Я должен видеть посла.
Сломикк не слушал. Она не ожидала, что он будет таким. Он занял свое место позади нее. Сам по себе ее обрубок хвоста сдвинулся вверх и в сторону. Научный сотрудник засунул свой брачный орган в ее клоаку. Удовольствие, которое она испытывала, отличалось от того, что она получала с Джинджер, хотя она не могла бы сказать, как.
Она помнила из предыдущих спариваний, что удовольствие облегчит скольжение вниз с высот джинджер. Сломикк зашипел от восторга, когда закончил. Феллесс выпрямился и поспешил в кабинет Веффани.
Другой самец спарился с ней по дороге туда. Секретарша Веффани была женщиной и поэтому не заметила феромонов, волнами исходящих от Феллесса. Все, что она сказала, было: Идите прямо в конференц-зал, превосходящая женщина. Посол ожидает вас. Так оно и есть", сказал Феллесс. Но не так, как сейчас. Она вздохнула, гадая, отложит ли она еще одну кладку яиц. Спаривания после имбиря, казалось, с меньшей вероятностью приводили к ожирению, чем в обычный брачный сезон, но они легко могли это сделать. Она знала это по собственному опыту.
Приготовившись к тому, что, как она знала, должно было произойти, она вошла в конференц-зал. Веффани повернул глазную башенку в сторону открывающейся двери. Ань, вот она сейчас",сказал он. Старший научный сотрудник, я только что рассказывал присутствующим здесь мужчинам и женщинам из Каира о тех успехах, которых вы добились в разгадке
Как и у Сломикка, его голос затих. Вентиляционная система направила ее феромоны к нему и к другим мужчинам и женщинам Расы. Женщины этого не заметили. Мужчины так и сделали. Почти в унисон они вскочили со своих мест и выпрямились. Их гребни поднялись. На этот раз они демонстрировались, чтобы предостеречь друг друга, а также заставить Феллесс принять позу спаривания.
Предположим, что это сделала она. Одна из женщин из Каира воскликнула: О, клянусь императором, она пробовала имбирь!
Феллесс опустила глаза в землю, услышав имя Императора. Поскольку ковер был очень близко к кончику ее морды, она получила отличный обзор. Самецона не могла сказать, был ли это Веффани или один из приезжих из Каираподошел к ней сзади и начал спариваться. Двое других мужчин подрались, отчего стулья разлетелись во все стороны. И еще один самец, воспламененный ее феромонами, устроил брачную демонстрацию перед самкой, которая была не в своем сезоне. с отвращением воскликнула женщина.
Феллесс думала, что каждый мужчина в комнате спарился с ней к тому времени, когда имбирь вышел из ее организма. Даже когда она выпрямилась из позы спаривания, один из самцов из Каира бочком обошел ее сзади, чтобы снова попытаться спариться. Достаточно", сказала она и надеялась, что это прозвучало так, как будто она говорила серьезно.
Да, достаточно. Это был Веффани, который казался потрясенным до глубины души. Оглядев конференц-зал, Феллесс едва ли могла винить его. Один стул лежал на столе. Самец потирал отметины от когтей на боку, другой нянчился с укушенной рукой, с которой капала кровь.
Повернувшись к Веффани, Феллесс приняла почтительную позуосторожно, чтобы никто из самцов не принял ее за позу спаривания. Я прошу прощения, господин начальник", сказала она. Я знал, что нечто подобное произойдет, когда я пришел сюда, но вы потребовали этого от меня, и у меня не было выбора, кроме как подчиниться.
Вы пробовали имбирь",сказал Веффани.
Истина. Феллесс признала то, что едва ли могла отрицать. Теперь на нее навалилась депрессия после дегустации. Что бы посол ни решил с ней сделать, в тот момент она чувствовала, что заслуживает всего этого и даже большего.
Мы зависим от высокопоставленных женщин, которые подают пример тем, кто ниже их, - сказал Веффани. Старший научный сотрудник, вы не выполнили это фундаментальное обязательство.
Правда",повторил Феллесс. Веффани заставлял ее чувствовать себя еще хуже, чем она бы чувствовала в любом случае. Делайте со мной, что хотите, господин начальник. Я не пытаюсь уклониться от своей ответственности".
Веффани повернул к ней обе глазные турели. Я знаю, что вы не были счастливы здесь, старший научный сотрудник. Соответственно, самое суровое наказание, которое я могу вам назначить, это требование, чтобы вы продолжали выполнять свои обязанности и расследование дела Deutsche точно так же, как и раньше.
Это будет сделано, высокочтимый сэр, - глухо сказал Феллесс. Даже в глубине своей депрессии она с трудом верила, что заслуживает такого сурового наказания.
7
Подполковник Йоханнес Друкер проходил мимо завода по производству жидкого кислорода в Пенемюнде, когда громкоговорители по всему огромному ракетному комплексу начали выкрикивать его имя: Подполковник Друкер! Подполковник Йоханнес Друкер! Немедленно явитесь в комендатуру базы! Подполковник Друкер!
Доннерветтер!пробормотал Друкер. Что, черт возьми, сейчас пошло не так? Он не мог вспомнить, когда в последний раз слышал, чтобы кого-то так грубо вызывали в кабинет генерал-лейтенанта Дорнбергера.
Он также не мог немедленно явиться туда, не тогда, когда находился ближе к берегу реки Пене на плоском илистом полуострове Пенемюнде, в то время как комендатура находилась в паре километров отсюда, прямо у Балтийского моря. Он направился по дороге к офису, надеясь, что по пути его кто-нибудь подвезет.
Нет такой удачи. Он совершил путешествие на кобыле шенка и прибыл настолько потный, насколько это было возможно в прохладном, влажном климате, подобном климату северной Германии. Докладываю, как приказано, - сказал он адъютанту Дорнбергера, тощему майору по имени Нойфельд, который всегда выглядел так, как будто у него болел живот.
Да, подполковник. Минутку, пожалуйста. Майор Нойфельд нажал кнопку внутренней связи и произнес два слова: Он здесь".
Впусти его",сказал Уолтер Дорнбергер, и Нойфельд махнул Друкеру мимо него в святилище коменданта.
Уолтеру Дорнбергеру было под шестьдесят, он был лыс, но все еще строен и энергичен. Он служил в артиллерии во время Первой мировой войны и отвечал за Пенемюнде еще до начала Второй мировой войны. Он знал о ракетах и космических полетах столько же, сколько и любой другой человек на свете.
Хайль Гиммлер! Сказал Друкер и вскинул руку в партийном приветствии, которое также стало армейским приветствием. Докладываю, как было приказано, сэр.
Хайль, - ответил генерал Дорнбергер, хотя его ответное приветствие было больше похоже на взмах. Закройте за собой дверь, Друкер, а затем присаживайтесь. Да, сэр, - сказал Друкер и повиновался. Он старался выглядеть бодрым, способным исамое главноеневинным. Он задавался вопросом, был ли он невиновен. Если это было не так, то выглядеть так, как будто это было так, становилось все более актуальным. Он тоже старался казаться невинным, спрашивая: В чем дело, сэр?
Мне пришло письмо с упоминанием вашего имени при необычных обстоятельствах. Дорнбергер подтолкнул к нему листок бумаги через стол. Скажите мне, что вы думаете об этом, если будете так добры".
Еще до того, как Друкер взял его в руки, он знал, что это будет. И это было: донос из-под пера Гюнтера Грильпарцера. Может быть, Грильпарцер все-таки не верил, что он эсэсовец. Или, может быть, так оно и было, и он решил втянуть его в неприятности с вермахтом. Я должен был убить его, когда у меня был шанс, подумал Друкер, его и его девушку тоже.
Ну?спросил генерал Дорнбергер, когда Друкер снова отложил газету.
Ну, что, сэр? Ответил Друкер. Если ты хочешь мою голову на кровавом блюде, это дает тебе повод забрать ее. Если ты этого не сделаешь, выбрось это в мусорное ведро, где ему и место, и давай займемся своими делами.
Дорнбергер постучал по письму ногтем, испачканным никотином. Значит, вы отрицаете эти обвинения?
Конечно, я отрицаю их", воскликнул Друкер. Только человек, который хотел покончить с собой, признался бы им". Он был воспитан в страхе перед Богом и говорил правду. Во втором предложении не было ничего, кроме правды и он тоже боялся гестапо.
Этот парень включает в себя некоторые косвенные детали, - заметил комендант Пенемюнде. Если бы его там не было, если бы все произошло не так, как он говорит, как он мог их выдумать? Я провел небольшую проверку. Предполагалось, что этот полковник Ягер был арестован. Каким-то образом он не был каким-то образом он сбежал, очевидно, в Польшу. Считается, что он умер там.
Так ли это? Друкер боролся с холодком страха, пробежавшим по его телу. Дорнбергер не хотел, чтобы его голова лежала на блюде; комендант уже доказал это. Но он был добросовестным человеком или, может быть, просто хорошим инженеромон хотел докопаться до сути вещей. Друкер никогда не слышал, что случилось с командиром его полка после того, как его забрала летчица из Красных ВВС.
Да, это так. Генерал Дорнбергер еще раз постучал по письму Гюнтера Грильпарцера. "Я снова спрашиваю тебя, Ганс, как насчет этого? Что я скажу, когда сюда придут остроносые эсэсовцы и начнут задавать мне вопросы, которые я сейчас задаю вам?
Это был справедливый вопросболее чем справедливый вопрос, если Дорнбергер хотел иметь возможность защитить его. Друкер думал быстро, как и в коридоре перед квартирой Грильпарцера в Веймаре. Сэр, сказал он, совершенно очевидно, что я кому-то в СС не нравлюсь, не так ли? То, как они напали на мою жену
Да",сказал Дорнбергер, кивая. Друкер не сказал емуДрукер никому не сказал бы до конца своих дней, что у Кэти действительно была бабушка-еврейка. Кто бы это ни выяснил, он был прав, даже если Друкеру и Дорнбергеру между ними удалось прекратить расследование. Комендант продолжал: Вы предполагаете, что это еще одна мистификация?
Да, сэр",ответил Друкер. Один из способов изложить в письме всевозможные деталиэто просто выдумать их. СС знает мой послужной список; они знают имена людей, с которыми я служил. Из этого письма следует, что Грильпарцер был таким же убийцей, как и я. Как вы думаете, кто-нибудь, кто действительно сделал что-то подобное, рассказал бы вам или чернорубашечникам всю историю целиком?
Точка зрениячеткая точка зрения",сказал генерал Дорнбергер.
Друкер кивнул, изо всех сил стараясь выглядеть так же убедительно, как и звучать. Он был убежден, что Гюнтера Грильпарцера больше не было бы в этой веймарской квартире, если бы он или гестапо постучались. Бывший стрелок, вероятно, отказался бы от своего псевдонима и от своей девушки тоже, хотя за Фридли стоило держаться. Однако ничто не стоило риска лишить себя жизни на конце петли из фортепианной проволоки после того, как некоторые очень изобретательные люди потратили много времени, заставляя вас желать смерти.
Дорнбергер сделал паузу, чтобы закурить сигару. Он направил его на Друкера, как будто это был пистолет. Вы понимаете, что, если ваш враг в СС захочет вас достаточно сильно, он просто придет и заберет вас, независимо от того, что я могу сделать. Да, сэр, я понимаю это, - сказал Друкер. Он знал, что его голос звучал встревоженноон был встревожен. Но любой, у кого был могущественный враг в СС, имел полное право беспокоиться. Более чем поколение немецкой истории доказало это.
Тогда ладно. Генерал Дорнбергер взял письмо Грильпарцера, сложил его вдвое, как оно было в конверте, а затем медленно и методично разорвал на куски. Я думаю, что мы сможем продолжать на этой основе. Вы понимаете, что Нойфельд тоже это видел?
Я ожидал этого, да, сэр", сказал Друкер, кивая. Но, сэр, майор Нойфельд не назвал бы своей бабушке ее собственное имя, если бы она случайно попросила его об этом.
Дорнбергер хихикнул, кашлянул и снова хихикнул. Я не скажу, что ты ошибаешься. Я скажу, что это одна из причин, по которой он так полезен для меня. Если ваш друг отправил копии этого письма людям, кроме меня, что вполне логично, что он сделал бы, мы попытаемся разобраться с ними, как вы предложили. Он сделал еще одну затяжку сигарой, затем положил ее в пепельницу. Выдохнув дым, он продолжил: Вы свободны, подполковник.
Друкер вскочил на ноги и отдал честь. Хайль Гиммлер!сказал он, как и тогда, когда вошел. На этот раз слова не были произнесены автоматически. Он задавался вопросом, что он делает, приветствуя человека, который, наряду с тем, что возглавлял рейх, также возглавлял подразделение, пытавшееся казнить Кате, подразделение, которое сделало все возможное, чтобы его выгнали из вермахта, подразделение, которое, без сомнения, сделает еще один выстрел в него сейчас, благодаря Гюнтеру Грильпарцеру.
Но с этим ничего нельзя было поделать. Пока он жил в Великогерманском рейхе, ему приходилось соответствовать его внешним обычаям. Он круто развернулся и вышел из кабинета генерала Дорнбергера. В прихожей лицо майора Нойфельда не выражало ничего, кроме расстройства желудка. Друкер кивнул ему и вышел.
Он как раз выходил из административного центра, когда перед ним остановился черный "мерседес". Двое гестаповцев вышли из него и поспешили в здание. Они не обратили на него особого внимания, но он готов был поспорить на рейхсмарки против пфеннигов, что они приехали в Пенемюнде не по какому-то другому делу.
"Черт с тобой, Грильпарцер, сукин ты сын", подумал Друкер. Если ты потащишь меня вниз, я возьму тебя с собой. Он знал псевдоним, под которым бывший танковый стрелок жил в Веймаре. Если гестапо не смогло выследить ублюдка с таким большим количеством доказательств, то парни в черных рубашках многого не стоили.
Когда Друкер выходил из административного здания, он задавался вопросом, будут ли громкоговорители снова выкрикивать его имя. Эсэсовцы хотели получить его скальп с тех самых пор, как ему удалось вырвать Кэти из их лап. Если Дорнбергер не сможет убедить их оставить его в покое
Что бы он тогда сделал? Вытащить его пистолет и пасть в бою? Вытащить его и покончить с собой, чтобы он не страдал от того, что чернорубашечники хотели ему причинить? Если бы он сделал что-то из этого, как бы он отомстил Гюнтеру Грильпарцеру? И что будет потом с его семьей? Но если бы он этого не сделал, спасло бы это его жену и детей? И какие ужасные унижения ожидали бы его?
Громкоговорители молчали. Друкер остался там, где мог присматривать за тем черным Мерседесом. Примерно через сорок пять минут гестаповцы вышли из административного центра и вернулись в машину. Судя по тому, как они хлопали дверями, мир их не устраивал. "Мерседес" с визгом шин рванул с места, чуть не расплющив пару солдат срочной службы, которые осмелились попытаться перейти дорогу. Солдаты отскочили в сторону в самый последний момент.
Друкер наблюдал за происходящим с той же дикой радостью, которую испытал, когда ткнул пистолетом в лицо Грильпарцеру. До этого он не испытывал такого особого восторга с тех пор, как во время боя уничтожил танк "Ящерица". Кто-то пытался погубить его, пытался и потерпел неудачу. Именно так все и должно было работать, но так получалось недостаточно часто.
Насвистывая, Друкер вошел в офицерский клуб, заказал порцию шнапса и с большим удовольствием опрокинул ее обратно. Парень за стойкой, молодой белокурый капрал, прямо сошедший с призывного плаката, ухмыльнулся ему. Должно быть, с вами случилось что-то хорошее, сэр", сказал он.
О, можно и так сказать. Можно и так сказать, согласился Друкер. Дай мне еще одну, почему бы тебе не попробовать? Ничто в мире не сравнится с тем чувством, которое ты испытываешь, когда кто-то стреляет в тебя и промахивается, ты это знаешь?
Как скажете, сэр, - ответил бармен. Мне жаль, но я сам не видел боя. На его лице было вежливое недоумение: какой бой видел бы Друкер в последнее время?
Но Друкер знали это был бой, даже без буквального выстрела. Не извиняйся, сынок",сказал он. Считай, что тебе повезло. Хотел бы я сказать то же самое.
Немцы!прорычала Моник Дютурд, подходя к своему брату в саду Пьюджет, в нескольких кварталах к югу от Старой гавани Марселя. Невдалеке потные дети пинали футбольный мяч в ворота одной из сторон.
Пока не начинай говорить",предупредил Пьер. Он огляделся, чтобы убедиться, что никто больше в парке не обращает на него внимания, затем вытащил из кармана устройство явно не земного производства. Только помахав ей им и осмотрев огоньки, которые светились и мерцали на одном конце, он кивнул. Хорошо. Боши не приставили к тебе никаких ушей.
Немцы", снова сказала Моник; даже обычное презрительное французское прозвище для них не позволило ей избавиться от достаточного количества гнева, чтобы быть удовлетворенной. Только назвав их точно такими, какими они были, она могла выразить хотя бы часть отвращения, которое испытывала к оккупантам.
К ее сильному раздражению, ее старший брат усмехнулся. Ты просто занимался своими делами до тех пор, пока они тебя не слишком беспокоили. Только после того, как они начинают раздражать вас лично, вы обнаруживаете, что ненавидели их все это время, а?
О, заткнись, черт бы тебя побрал, - сказала Моник. Пьер двадцать лет позволял ей думать, что он мертв; она не видела смысла тратить на него вежливость. Это бизнес. Если мы сможем заставить Ящериц уничтожить Дитера Куна
Я снимаю его со своей спины, а ты снимаешь его со своего живота, - вмешался Пьер, что почти заставило Моник развернуться на каблуках и выйти из парка. Он продолжал: Ну, ни одна из этих вещей не была бы такой уж плохой.
Мило с твоей стороны так сказать". Моник сверкнула глазами. Ее до смерти тошнило от Куна у нее на животе, и внутри нее, и во рту. Но она хотела не своей смерти, а смерти штурмбанфюрера. Она жаждала этого так, как никогда не возжелала бы живого нациста.
Пьер погрозил ей пальцем. Он был пухлым и с грустными глазами, совсем не похожим на юную пойлу, которая отправилась воевать с рейхом в 1940 году, впрочем, она тоже больше не была маленькой девочкой. Он сказал: Вы должны понять, я не ненавижу немцев только потому, что они немцы. Я веду дела со многими из них и тоже неплохо зарабатываю на них.
Моник вскинула голову. Не обращай внимания на рекламу, черт возьми. Мы оба хотим, чтобы этот человек умер, и мы хотим, чтобы это было сделано так, чтобы нас нельзя было обвинить. У тебя есть связи с Ящерами, чтобы организовать это, и Она замолчала.
И что?подсказал ее брат.
Неохотно она продолжила: И, поскольку он приходит в мою квартиру каждые пару ночей, у нас есть место, где Ящерицы могут подстерегать.
А",сказал Пьер. Я понимаю, ты хочешь, чтобы он умер счастливым.
Я хочу, чтобы он умер мертвым, - выдавила Моник. Мне все равно как. Клянусь Богом, он не останется счастливым.
Я полагаю, что нет, - сказал Пьер с видом человека, делающего значительную уступку. Он сел на деревянную скамью с ржавыми железными подлокотниками. Моник стояла там, уперев руки в бока; по-своему ее брат мог быть почти таким же бесящим, как Дитер Кун. Пьер продолжил: Хорошо, я посмотрю, что я могу сделать. Когда нацист снова будет в вашей квартире? Сегодня вечером?
Моник поморщилась. Необходимость признать, что Кун вообще пришел туда, была достаточно унизительной. Вынуждена признать, что она знала, что его график был каким-то образом хуже. Но она знала и едва ли могла притворяться, что это не так. Она неохотно ответила: Нет, он был там прошлой ночью, а это значит, что он вряд ли вернется до завтра, а затем через пару дней после этого и так далее.