Подумав о Нье, Лю Хань огляделась в поисках его. Вот он, похожий на крестьянина, который начинает стареть. Она поймала его взгляд. Одна из его бровей слегка приподнялась. Она знала его долгое время и понимала, что это значитон серьезно относился к тому, что сказал чешуйчатый дьявол.
У нас есть большие святилища в больших городах", продолжал маленький дьявол. Но в такой деревне, как эта, нам не нужно большое святилище. Подойдет и маленький. У нас здесь есть один. Он указал на вооруженных чешуйчатых дьяволов. Двое из них открыли багажник автомобиля и достали нечто похожее на большое надгробие из полированного металла для христианской могилы. Маленький дьявол, говоривший по-китайски, спросил: Где староста деревни?
Никто ничего не сказал. Никто не вышел вперед. Лю Хань воспринял это как хороший знак. Если бы деревенский староста признался, кто он такой, его следующим шагом к сотрудничеству могло бы стать сообщение чешуйчатому дьяволу, что там прячутся коммунисты.
Я никому не желаю зла, - сказал чешуйчатый дьявол. Когда тишина затянулась, он продолжил: Кто-нибудь, кто-нибудь, тогда, пожалуйста, скажите мне, где мы можем посадить эту святыню в землю в деревне, никого не разозлив? Мы не хотим вызывать гнев. Наш дух и ваш должны быть вместе.
Лю Хань никогда не слышала подобной речи от маленького чешуйчатого дьявола. Это была хорошая пропаганда, очень хорошая пропаганда. Если бы они использовали подобную пропаганду с того момента, как пришли на Землю, гораздо больше людей смирилось бы с их правлением. Она оглядела толпу с беспокойством в глазах.
К ее огромному облегчению, люди все еще стояли молча. Маленький дьявол, говоривший по-китайски, очень по-человечески пожал плечами. Он сказал: Хорошо, тогда, если вы мне не скажете, мы поместим его здесь, на краю этой маленькой площади. Как я уже сказал, мы не хотим никого злить. Я также скажу вам еще кое-что. Мы будем знать, как вы относитесь к этой святыне. Мы узнаем, если вы предложите это сделать. Вы не обязаны этого делать, но мы бы хотели, чтобы вы это сделали. Мы узнаем, если вы тоже причините ему вред. Если ты это сделаешь, мы вернемся и накажем тебя. Ты должен это понять.
Он повернул глазную башенку к мужчинам, державшим святилище, и заговорил на своем родном языке. Пара мужчин перенесла святилище на один край площади, где оно было бы видно, но не мешало бы. Тот, кто говорил по-китайски, сделал правильный выбор. Двое других закопали святыню в землю. Затем все маленькие чешуйчатые дьяволы вернулись в бронированный автомобиль и уехали.
Как только они ушли, жители деревни столпились вокруг Лю Хань, Лю Мэй и Нье Хо-Тин. Вы приехали из города", сказала женщина Лю Ханю. Может ли быть правдой то, что сказал нам уродливый чешуйчатый дьявол? Если мы возьмем этот кусок полированного металла и разобьем его, узнают ли маленькие дьяволы?
Я не знаю, будут ли они, но они могут, - неохотно признался Лю Хань. Они очень хороши в создании крошечных машин, которые рассказывают им о самых разных вещах.
Один мужчина спросил: Они ставят по одному из этих святилищ в каждой деревне?
Откуда я могу это знать? Неужели я в каждой деревне? Лю Хань знала, что ее голос звучал раздраженно, но ничего не могла с собой поделать. Да, она чувствовала себя отрезанной от мира здесь, в деревне, где не было даже радиотелефона или телеграфной линии. И она волновалась. Если чешуйчатые дьяволы воздвигли святилище в одной никому не известной деревне, то они наверняка воздвигали святилища во многих из них, если не во всех.
Другой мужчина сказал: Чешуйчатые дьяволы сильны. Их предки тоже должны быть сильными. Как это может повредить, если мы сожжем бумажные изделия перед их святыней, как мы делаем для наших собственных предков? Может быть, духам маленьких дьяволов мы понравимся, если мы это сделаем. Может быть, они помогут нам, если мы это сделаем
. Вы будете делать то, чего хотят маленькие дьяволы, если сделаете подношения духам их умерших, - сказал Лю Хань. Прислушавшись, она услышала, как ее дочь и Нье Хо-Тин говорят одно и то же, повторяя это все громче и резче.
Но жители деревни не слушали. Если мы сделаем это, маленькие дьяволы, скорее всего, оставят нас в покое, - сказал один из них. Вскорееще до того, как люди вышли на поляавтомобили, большие дома, бутылки с ликером и другие подношения, сделанные из бумаги, превратились в дым перед металлическим святилищем.
Больной поражением, Лю Хань вышел, чтобы выполоть сорняки на просяных полях вокруг деревни. Она оторвала их от земли с дикой свирепостью. Ее предки не получали подношений, но умершие императоры получали. Где в этом была справедливость?
И если бы жители деревни приносили жертвы мертвым Императорам, разве это не привело бы их к принятию маленьких чешуйчатых дьяволов как своих законных правителей? Чешуйчатые дьяволы должны были так думать, иначе они не вышли бы со всеми этими святынями. У них была долгая история угнетения и кооптации людейили, скорее, других видов дьяволов, которых они победили на войне. Лю Хань знал это.
Диалектика говорила, что маленькие дьяволы обречены: прогрессивные силы сокрушат их. Но когда?спросила Лю Хань у проса, мягко колышущегося на ветру. Когда? Она не получила ответа. Просо будет там независимо от того, правят ли землей люди или маленькие чешуйчатые дьяволы. Выругавшись, Лю Хань вернулась к работе.
В наши дни русским приходилось платить всего фунт, чтобы впустить всю семью на службу в пятницу вечером или в субботу утром. Видите, сейчас это дешевле, - сказала одна из Ящериц, собиравших плату у двери. Не из-за чего расстраиваться.
Мойше Русси прошел мимо мужчины, не сказав ни слова. Рувим, младший, был более склонен спорить. Это неправильно, что мы должны что-то платить", сказал он. Люди должны быть свободны поклоняться так, как им заблагорассудится.
Никто тебя не останавливает, - ответила Ящерица на шипящем иврите. Ты поклоняешься так, как тебе заблагорассудится. Но если вы не пойдете в святилище прошлых императоров, вам придется заплатить. Вот и все. Это такая мелочь".
Это неправильно, - настаивал Рувим.
Неправильно блокировать дверь, - крикнул кто-то позади него. Вот в чем дело. Бормоча что-то себе под нос, Реувен вошел в синагогу.
Как обычно, они с отцом сидели вместе в мужском отделе. Как обычно, в последнее время перед богослужениями разговор зашел о налоге на поклонение. Кто-то спросил: Кто-нибудь действительно ходил посмотреть, что за святилище у Ящеров для своих Императоров?
Я бы никогда даже не посмотрел, - сказал кто-то другой. Я бы не пошел в церковь, я бы не пошел в мечеть, и я не вижу, чем это отличается.
Это вызвало несколько кивков согласия, в том числе и у Мойше Русси. Но человек, задавший этот вопрос, сказал: Ящеры никогда не преследовали нас, как христиане и мусульмане. Если бы не Ящерицы, многие из нас в этой комнате были бы мертвы. Если это не отличается, то в чем же дело?
Это недостаточно отличается", настаивал другой парень, который говорил. Это положило начало прекрасному, почти талмудическому обсуждению степеней различия и того, когда разные были достаточно разными.
В продолжение спора услуги казались почти неуместными. И, конечно же, как только они закончили, дискуссия возобновилась. Черт возьми, Русси, предполагается, что ты можешь вот так починить цуриса, - сказал кто-то отцу Реувена. Почему ты не пошел и не сделал этого?
Ты думаешь, я не пытался? Сказал Мойше Русси. Я поговорил с командующим флотом. И я еще больше поговорил с его адъютантом, потому что Атвару надоело разговаривать со мной. Все, что я могу вам сказать, это то, что Ящерицы не собираются менять свое мнение по этому поводу.
Кто-нибудь действительно ходит в храм, который они здесь построили?спросил кто-то еще.
Я видел, как некоторые люди это делают, - сказал Рувим. Несколько христиан, несколько мусульман И некоторые из нас тоже".
Позорно. Трое мужчин сказали одно и то же одновременно.
Я не думаю, что наступит конец света", сказал Реувен. Хотя я бы не хотел делать это сам.
Возможно, конец света не наступит, если несколько евреев отправятся в эту святыню, тяжело сказал Мойше Русси, но у нас не так много евреев, чтобы мы могли позволить себе потратить впустую даже нескольких. Реувену было трудно с этим не согласиться.
А затем, в следующий понедельник, он только что занял свое место в медицинском колледже, когда врач-Ящерица по имени Шпаака сказал: Вы, тосевиты, здесьэлита. У вас есть привилегия учиться у нас медицинским техникам, гораздо более изощренным, чем те, которые ваш собственный вид разработал бы в течение многих последующих лет. Разве это не правда?
Это правда, господин начальник, - хором произнес Реувен вместе с остальными молодыми мужчинами и женщинами в своем классе.
Я рад, что вы признаете это, - сказал им Шпаака. Поскольку вы являетесь элитой, от вас ожидают большего, чем от других тосевитов. Разве это тоже не истина?
Это правда, господин начальник", повторил Рувим вместе со своими одноклассниками. Он гадал, к чему клонит Ящерица. Большую часть дней, почти все дни, Шпаака просто начинал читать лекции, и да помогут небеса студентам, которые не могли идти в ногу.
Однако сегодня он продолжил: Поскольку вы наделены привилегиями, у вас также есть обязанности, выходящие за рамки обычных. Еще одна истина, не так ли?
Еще одна правда, господин начальник", послушно сказал Рувим. Теперь он был не единственным, кто был озадачен. Половина класса выглядела смущенной.
Одна из ваших обязанностей связана с Гонкой", сказал Шпаака. Изучая нашу медицину, вы также изучаете нашу культуру. И все же вы не участвуете в нашей культуре так полно, как нам бы хотелось. Мы собираемся предпринять шаги, чтобы исправить эту прискорбную ситуацию. Я понимаю, что нам следовало сделать это раньше, но мы сами только что пришли к консенсусу по этому вопросу.
Джейн Арчибальд поймала взгляд Рувимане сильно, потому что его взгляд все равно время от времени скользил к ней. О чем он говорит? она произнесла одними губами. Рувим пожал одним плечом. Он тоже не знал.
Мгновение спустя Шпаака наконец перешел к делу: Поскольку вам выпала честь посещать Медицинский колледж Мойше Русси и изучать медицинские методы Гонки, мы не считаем несправедливым, что вы также должны больше узнать о том, как работает Гонка. Соответственно, с этого времени и впредь вы должны будете посещать святилище в этом городе, посвященное духам прошлых Императоров, не реже одного раза в двадцать дней в качестве условия для посещения этого колледжа.
Шпаака настаивал на соблюдении приличий в своем лекционном зале. Обычно у него не возникало проблем с тем, чтобы получить его и сохранить. Это было необычное утро. Вместо того, чтобы поднять руки и ждать, когда их узнают, его ученики-люди закричали, требуя внимания. Рувим был таким же громким, как и любой из них, громче большинства.
Тишина! Сказал Шпаака, но молчания не получил. Это в высшей степени неприлично, - продолжал он. Шум только усилился. Он снова заговорил: Если тишины не будет, я закончу лекции на сегодня и на столько времени, сколько покажется необходимым. Вы больше привязаны к стремлению к знаниям или к своим суевериям?
В ответ на это Реувен крикнул достаточно громко, чтобы его услышали сквозь шум его сокурсников: Вы больше привязаны к преподаванию своих знаний или к преподаванию своих суеверий?
Шпаака отступил за свою кафедру, явно оскорбленный. Мы учим истине во всех вопросах, - заявил он.
Сколько духов прошлых Императоров вернулись, чтобы сказать тебе об этом? Рувим выстрелил в ответ. Ты когда-нибудь видел такого? Кто-нибудь когда-нибудь видел такого?
Ты дерзок, - сказал Шпаака. Он тоже был прав, и Рувим тоже был не единственным, кто вел себя дерзкоотнюдь нет. Ящерица продолжала: Любой, кто отказывается почитать духов прошлых Императоров, не должен продолжать обучение в этом колледже. Я увольняю вас всех. Подумай об этом.
Он вышел из лекционного зала, но шум за его спиной не утихал. Некоторым студентам, тем, у кого не было особой собственной религии, было все равно, так или иначе. Другим было не все равно, но их больше волновало, что с ними будет, если их выгонят из медицинского колледжа.
Реувен и студенты-мусульмане казались очень расстроенными. Мой отец убьет меня, если я вернусь домой в Багдад, не закончив медицинское образование, - сказал Ибрагим Нукраши. Но если я преклонюсь перед идолами, он будет пытать меня, а затем убьети я бы не стал винить его за это. Нет Бога, кроме Аллаха, и МухаммедЕго пророк.
Никто не стал бы убивать Рувима или пытать его, если бы он пошел в святилище, построенное Ящерами здесь, в Иерусалиме. Но даже в этом случае он не мог представить себе ничего подобного, по крайней мере для себя. Нацисты хотели убить его семью и его самого за то, что они евреи. Он не мог сбросить это с себя, как змея сбрасывает кожу.
Он направился к Джейн Арчибальд. Она кивнула ему. Что ты собираешься делать?спросила она, казалось, понимая его дилемму.
Вот только на самом деле это не было дилеммой. Я пришел попрощаться",ответил он. Я не собираюсь оставаться. Я не могу остаться.
Почему бы и нет?спросила онанет, она не понимала всего, что было у него на уме. Я имею в виду, это же не значит, что ты веришь всему, что есть в Библии, не так ли?
Нет, конечно, нет, - ответил он. Он прикусил губу; он не знал, как это объяснить, не так, чтобы это имело рациональный смысл. Для него это тоже не имело рационального смысла, не совсем. Он старался изо всех сил: Если бы я пошел в святилище Ящериц, я бы подвел всех евреев, которые были до меня, вот и все.
Джейн склонила голову набок, изучая его. Я почти чувствую, что должен ревновать. Я не могу себе представить, что так серьезно отношусь к Англиканской церкви".
Значит, ты пойдешь в святилище?спросил Рувим.
Почему бы и нет?сказала она, пожимая плечами. Если я не верю в то, с чем я вырос, и я тоже не верю в это, в чем разница?
Это было совершенно логично. Часть Рувима жалела, что он не может смотреть на вещи так же. Часть его испытывала облегчение от того, что он не был тесно связан с Джейн. И часть егобольшая частьжалела, что он этого не сделал. Он сказал: Удачи тебе.
Когда он больше ничего не сказал, она кивнула, как будто он прошел испытание или, возможно, как будто он его провалил. Она нашла для него другой вопрос: Что скажет твой отец, когда узнает об этом?
Я не знаю",ответил он. Я узнаю, когда он вернется домой сегодня вечером. Но я не вижу, как я могу это сделать. И даже если я не закончу здесь, я знаю о медицине больше, чем любой, кто только что поступил в человеческий университет.
Джейн снова кивнула, затем обняла его и поцеловала, что должно было свести с ума каждого ученика мужского пола в классе от зависти. Я буду скучать по тебе",сказала она. Я буду очень скучать по тебе. Мы могли бы Теперь она покачала головой. О, какой в этом прок?
Никаких, - сказал Рувим. Вообще никаких. Он покинул лекционный зал, покинул куб здания, в котором размещался медицинский колледж, названный в честь его отца, и покинул периметр из колючей проволоки вокруг здания.
Один из часовых Ящериц на периметре сказал: Вам, тосевитам, еще не время покидать свои занятия.
О, да, это так", ответил Рувим на языке Расы. Мне пора; на самом деле, для меня уже давно пора. Часовой начал что-то говорить на это, затем пожал плечами и махнул Рувену в мир за пределами периметрареальный мир, подумал он, направляясь домой.
Его мать удивленно воскликнула, когда он вошел. Что ты здесь делаешь?спросила она. Ты должен быть в классе. Он слегка посмеялся над тем, как сильно она походила на Ящерицу. Но потом он объяснил. Лицо его матери становилось все длиннее и длиннее, пока она слушала. После того, как он закончил, она испустила долгий вздох. Ты поступил правильно.
Я надеюсь на это". Он пошел на кухню, взял бутылку сливового бренди с полки в кладовке и налил себе хорошую дозу. Обычно он не делал этого в середине дня, но сегодня тоже был необычный день.
Твой отец будет гордиться тобой", сказала Ривка Русси.
Я надеюсь на это, - повторил Рувим. Он поднял бутылку сливовицы. Его отец не гордился бы им, если бы он напился до бесчувствия, что ему и хотелось сделать. Вместо этого он со вздохом убрал бутылку.
Близнецы тоже воскликнули, когда вернулись домой из школы и обнаружили там Реувена, опередившего их. Он снова и снова давал свои объяснения. К тому времени, как он закончил, лица Джудит и Эстер стали непривычно серьезными.
И он объяснил еще раз, когда его отец вернулся домой. Нет, ты не можешь этого сделать, - серьезно сказал Мойше Русси. Или ты мог бы, но я рад, что ты этого не сделал. Пока мы не посмотрим, что еще мы можем организовать, как бы вы хотели помочь мне в моей практике?
Спасибо тебе, отец! Рувим испустил долгий вздох облегчения. Это было бы очень хорошо. Так же хорошо, как остаться в колледже? Он не знал. На самом деле у него были свои сомнения. Но это сойдет.
10
Черт возьми, я хочу получить от него еще один шанс!свирепым шепотом сказала Моник Дютурд, разглядывая помидоры в овощной лавке.
Не сейчас",ответила Люси, выбирая один для себя. Если что-то изменится, тогда да, конечно. Но мы не хотим, чтобы нацисты обрушили на наши головы слишком много жара, ни на секунду.
Тебе легко говорить. Ты не обязана спать с ним. Моник знала, что в ее голосе звучала горечь. Почему нет? Она, черт возьми, так и была.
Нет, я сплю с твоим братом. В голосе Люси эта перспектива звучала необычайно противно, хотя она и Пьер Дютурд оба были на стороне толстяка. И заставить Ящериц что-то делать не так-то просто, знаете вы это или нет. Они были очень недовольны, когда уничтожили этого торговца рыбой.
И вполовину не так несчастна, как была я, - печально сказала Моник. Я возлагал большие надежды, а потом этот несчастный дурак начал стрелять слишком рано. И я все еще застрял с Куном.
Люси пожала плечами. Если вы хотите подсыпать мышьяк в его вино, я не буду говорить вам не делать этого, но вас могут поймать. Преимущество Ящериц в том, что если они сделают свою работу, ты уйдешь безнаказанным.
Как и ты. Как и Пьер. Моник положила помидор в свою авоську. Единственная причина, по которой Кун начал беспокоить меня, заключалась в том, чтобы добраться до Пьера, а я тогда даже не знал, что Пьер жив.
Только американец мог бы ожидать, что жизнь всегда будет справедливой, - сказала Люси. Не то чтобы боши не доставляли нам никаких хлопот.
Это, несомненно, было правдой. Моник от этого не стало легче. Это тоже не удержало Дитера Куна от посещения ее спальни. Может быть, я добавлю мышьяк в его вино, - сказала она. И после того, как они арестуют меня за это и начнут меня допрашивать, я скажу им, что это была твоя идея.
Они уже хотят прибрать меня к рукам, - сказала Люси, пожимая плечами. Дать им еще одну причинуэто не так уж много.
Моник так и подмывало швырнуть в нее помидором. Но если она разозлит Люси, ее собственный брат может перестать иметь с ней что-либо общее. Что бы она тогда сделала? Оставаться невольной любовницей эсэсовца до скончания веков? Это было невыносимо. Я хочу уйти!крикнула она достаточно громко, чтобы заставить зеленщика оторвать взгляд от того, что он читалсудя по обложке, журнал для девочек.
Ну, тогда почему бы тебе этого не сделать? Сказала Люси. Если ты остаешься в своей квартире и позволяешь нацисту приходить, когда он захочет, и делать все, что он хочет, почему ты думаешь, что заслуживаешь чего-то вроде сочувствия?
И снова Моник захотелось ударить ее. Что я должен делать, улизнуть из своей квартиры, отказаться от своей должности в университете и продавать наркотики с тобой в Порт д'Экс? Не дожидаясь ответа, она отнесла свои овощи владельцу магазина. Он бросил на нее несчастный взгляд; подсчет того, что она задолжала, заставил его отложить журнал. Она расплатилась, получила сдачу и вышла на теплый воздух позднего лета. Солнце уже не стояло так высоко в небе, как пару месяцев назад. Приближалась осень, а затем зима, хотя зима в Марселе не была таким свирепым зверем, как дальше на север.
Моник раскачивалась на своем велосипеде, когда Люси тоже вышла. Любовница ее брата сказала: Если ты хочешь исчезнуть, мы с Пьером можем это устроить. На самом деле это проще, чем вы думаете. И если это вытащит этого немца из твоих волос и из твоей постели, почему бы и нет?
Ты, должно быть, сошел с ума, - сказала Моник. Я потратил всю свою жизнь, готовясь стать римским историком. Теперь, когда я наконец-то здесь, я не могу просто так все бросить.
Как скажешь, дорогуша", ответила Люси. Но будь я проклят, если понимаю, почему нет. Она села на свой собственный велосипед и поехала прочь.
Пробормотав проклятие, Моник поехала обратно в свой собственный многоквартирный дом. Никаких пятен крови не осталось, чтобы показать, где был застрелен неудачливый продавец рыбы вместо штурмбанфюрера Дитера Куна, но она видела их мысленным взором. Но будь я проклят, если понимаю, почему это был не он. Эти слова терзали ее, пока она поднималась наверх.
Они грызли еще сильнее после того, как Кун нанес ей визит в тот вечер. Как обычно, он наслаждался жизнью, а онанет. Я бы хотела, чтобы ты оставил меня в покое, - устало сказала она, когда он снова одевался, чтобы уйти.
Он улыбнулся ейулыбкой одновременно удовлетворенной и какой-то другой, менее приятной. Я знаю, что ты хочешь. Это одна из вещей, которая заставляет меня возвращаться, милая. Bonne nuit. Он повернулся на каблуках и вышел, стуча ботинками по ее ковру.
После того, как он ушел, она встала, вымыласьбиде показалось ей недостаточным, надела халат и попыталась немного почитать по-латыни. Ни одна из ее надписей, казалось, ничего не значила. Некоторое время она боролась с ними, потом вздохнула, нахмурилась, сдалась и легла спать.
На следующее утро она проспала допоздна: было воскресенье. Церковные колокола звенели, когда она готовила свой утренний кофе. Вместе с круассаном и клубничным джемом это был хороший завтрак. Она закурила сигарету и втянула едкий дым.
Квартира, полная книг, должность в университете, где продвижение по службе будет медленным, если оно вообще когда-нибудь наступит, любовник-немец, которого она ненавидела. Это то, что я сделал со своей жизнью? она подумала, и эта мысль была гораздо резче, чем дым.
Она не хотела возвращаться в спальню даже для того, чтобы одеться; это слишком сильно напоминало ей о отвратительном присутствии Дитера Куна. Как только она оделась, она вышла и спустила свой велосипед вниз по лестнице. Она не могла оставаться там взаперти, борясь с мертвым языком и мертвыми надеждами. Она поехала прочь, прочь от своих проблем, прочь от Марселя, вверх по холмам за городом, которые круто поднимались над Средиземным морем.
Немцы разместили на этих холмах зенитно-ракетные батареи. В остальном, однако, ей было удивительно легко сбежать от цивилизации. Вскоре она съехала с грунтовой дорожки и села на плоский желтый камень. Где-то далеко залаяла собака. Шкиперы порхали от одуванчика к чертополоху и клеверу. "Если бы только мне не нужно было идти домой", подумала Моник.
То тут, то там на холмах мужчины зарабатывали на жизнь маленькими фермами. Другие пасли овец и коз. Один из них наверняка ищет жену. Моник посмеялась над собой. Не идти домойэто одно. Провести остаток своей жизни крестьянкойэто снова было что-то другое. По сравнению с этим даже Дитер Кун выглядел менее устрашающе не так ли?
Моник не нужно было сейчас думать о немце. Ей не нужно было ни о чем думать. Она могла откинуться на камень, закрыть глаза и позволить солнечному свету покраснеть изнутри ее век. Она не была свободна. Она знала, что это не так, но могла притвориться, по крайней мере, на некоторое время.
Пчела, жужжащая у нее над головой, заставила ее открыть глаза. Другой велосипедист приближался к ней по грунтовой дороге. Она нахмурилась. Компания была последним, чего она хотела прямо сейчас. Затем она узнала мужчину на велосипеде. Она встала. Как ты нашел меня?сердито спросила она.
Ее брат улыбнулся, когда остановился. Есть способы.
Например?сказала Моник, уперев руки в бедра. Улыбка Пьера стала шире и раздражительнее. Она на мгновение задумалась. Потом она разозлилась по другой причине. Ты положил какую-то жалкую игрушку в виде ящерицы на мой велосипед!
Стал бы я делать такие вещи? Дружелюбие ее брата было отвратительно самодовольным.
Конечно, ты бы сделал это, - ответила Моник. Она посмотрела на велосипед, который предал ее. Итак, немцы сделали то же самое? Будет ли этот пес Кун крутиться на педалях по дороге через десять минут? Во всяком случае, она ожидала, что эсэсовец уберется из Марселя быстрее, чем ее брат. Как бы сильно она ни презирала Дитера Куна, он был в гораздо лучшей форме, чем Пьер.
Я так не думаю." Пьер все еще звучал самодовольно. Я бы знал, если бы они это сделали.
А ты бы стал? Моник больше никому не доверяла. Интересно, почему, подумала она. Помните, нацисты начинают иметь возможность слушать ваши разговоры по телефону, хотя вы и не думали, что они могут это сделать. Итак, вы уверены, что гаджеты, которые у вас есть от Ящериц, так хороши, как они говорят?
К ее удивлению, брат выглядел задумчивым. Я уверен? Нет, я не уверен. Но у меня есть довольно хорошая идея насчет этого.
Моник вскинула голову. Независимо от того, насколько хороша была его идея, она не особенно хотела, чтобы он был рядом. Она не хотела, чтобы кто-то был рядом. Иначе зачем бы она проделала весь этот путь сюда? Тогда ладно",неохотно сказала она. Чего ты хочешь? Ты, должно быть, чего-то хочешь.
Я должен возмущаться этим, - сказал Пьер. Моник пожала плечами, как бы говоря ему, чтобы он продолжал. Он засмеялся, раздражая ее еще больше, и продолжил: Вот ты и поймала меня.
Тогда скажи свое слово и оставь мне то, что осталось от этого дня. В понедельник утром я снова должен быть ученым.
Пьер прищелкнул языком между зубами. И в понедельник вечером, очень вероятно, вас снова посетит парень, которого вы так сильно любите".
Следующую минуту или около того она провела, проклиная его. Одной из главных причин, по которой она приехала сюда, было желание ненадолго забыть о Дитере Кюне. Казалось, она даже этого не могла сделать.
Ее брат подождал, пока она спустится вниз, а затем сказал: Если ты хочешь избавиться от него навсегда, тебе действительно стоит спуститься в Порт д'Экс. Там он вас не побеспокоит, я вам это обещаю, и вы можете быть мне очень полезны.
Мне все равно, полезна я тебе или нет, - вспылила Моник. Все, чего я хочу, это чтобы меня оставили в покое. Мне с этим не очень повезло, и это твоя вина.
Он поклонился, более чем слегка презрительно. Без сомнения, вы правы. Тебя волнует, придет ли Бош завтра вечером в твою спальню?
Черт бы тебя побрал",сказала Моник. Если бы не Куни это было бы не для Куна, если бы не Пьер Все, чего я хочу, это чтобы меня оставили в покое. Она уже говорила это. Повторение этого слова подчеркнуло это в ее собственном сознании.
Однако повторное повторение этого слова ничего не дало Пьеру. Ты не можешь этого допустить. Было бы неплохо, если бы ты мог, но ты не можешь. Ты можешь засунуть нациста себе в пизду, а можешь взять Порт д'Экс. Что это будет?
Моник огляделась в поисках камня. Там, у ее ног, лежал хороший, размером как раз с ее ладонь. Если бы она отскочила от головы своего брата, то могла бы заткнуть его навсегда. Это было не так просто. Это не могло быть так просто. Если бы она осталась там, где была, это означало бы не только Куна. Это означало ее занятия, ее исследования, ее друзей в университетене то чтобы у нее было на них время в последнее время. И ее исследования полетели к чертям; она думала об этом прошлой ночью. Что касается ее занятий, то Кун познакомился с ней благодаря им. Так что же ей оставалось?
Ничего, и это было именно то, во что превратилась ее жизнь. Что может быть хуже там, внизу, в Порт д'Экс? Одно слово, и она узнает, как могло быть хуже. Последние пару лет научили ее, что такие вещи всегда возможны.
Порт д'Экс",устало сказала она. Если было хуже, значит, было еще хуже, вот и все. По крайней мере, она сбежит от Дитера Куна.
Пьер просиял. О, хорошо. Мне не придется говорить своим друзьям, чтобы они отнесли все эти вещи обратно в твою квартиру. Она яростно сверкнула глазами. Он продолжал сиять. Моя младшая сестра, я знал, что ты поймешь смысл, когда кто-нибудь укажет тебе на это.
А ты сделал это?сказала Моник. Ее брат кивнул. Она задала еще один вопрос: А я? Пьер не смог ответить на этот вопрос. Она тоже не могла. Но она все равно узнает.
Нессереф суетилась, следя за тем, чтобы все в ее квартире было именно так, как она хотела. У нее не так часто бывали гости, и эти были бы особенными. Она даже позаимствовала пару стульев для этого случая.
Она повернула глазную башенку в сторону Орбиты. Ционги был не слишком доволен тем, что его держали на поводке в квартире. Может быть, она сможет отпустить его позже. Но, может быть, она и не стала бы этого делать. Она бы ни за что не узнала, и ей не хотелось рисковать: очень похоже на взгляд пилота шаттла на мир.