Он не хотел думать об этом. Он не хотел думать ни о чем подобном. Вместо этого он посмотрел наружу. Где-то там, в поясе астероидов за орбитой Марса, американцы на борту "Льюиса и Кларка" делали что? Друкер не знал. Как и никто другой в Великогерманском рейхе.
Что он действительно знал, так это то, что он ужасно завидовал американцам. Они отправились туда на настоящем космическом корабле, а не просто на римской свече-переростке, как та, на которой он летел на орбиту. Мы должны были это сделать", пробормотал он. Германия опередила США в ракетной технике во время боевых действий против Ящеров; ему показалось бессовестным, что лидерство рейха было растрачено впустую.
Его взгляд стал голодным, таким же голодным, как у волков, которые когда-то рыскали вокруг Пенемюнде. Американцы сделали большой шаг к созданию настоящего звездолета. Если бы у Рейха были такие корабли, Ящеры дрожали бы в ботинках, которые они не носили. Если бы у Рейха были звездолеты, они были бы оружием мести, и Раса должна была это знать.
Радио с треском ожило: Космический корабль "Дойче", немедленно подтвердите эту передачу!
Это была, конечно, говорящая Ящерица. Ни одно человеческое существо не было бы таким высокомерным. Ни одна человеческая нация не могла бы позволить себе быть такой высокомерной по отношению к Великому Германскому рейху. Но Раса могла бы. Каким бы сильным ни был рейх, Раса была сильнее. Каждое путешествие в космос тыкало Друкера носом в этот неприятный факт.
Подтверждаю", коротко сказал он, используя язык своей Расы. Некоторые из Ящериц, с которыми он имел дело, были достаточно приличными; с ними он прошел через вежливое приветствие "Я приветствую вас". Тем, кто только огрызался на него, он огрызался в ответ.
Ваша орбита приемлема, - сказала ему Ящерица. Ящер был бы не просто высокомерен, но и взбешен, если бы его орбита была какой-то другой.
Ты так облегчаешь мне душу", ответил Друкер. Это был сарказм и правда воедино. Теперь оружие следило за ним. Они были бы готовы отправиться в путь после того, как Кэти без предупреждения изменила орбиту, заставив Гонку нервничать.
Смотри, чтобы ты оставался там, где тебе следует быть, - сказала Ящерица. Вон.
Друкер усмехнулся. Даже не было шанса оставить за собой последнее слово. Он снова усмехнулся. Вероятно женщина этой Расы". Настоящая Кэти, если бы она услышала это оскорбление в адрес женщин, фыркнула бы и ткнула его локтем в ребра. Он, вероятно, тоже заслужил бы это.
Он взглянул вниз, на Землю внизу. Он проносился над западной частью Тихого океана; там надвигался сильный шторм, а отдаленные завитки облаков уже простирались над Японией и тянулись к Китаю. Рейх, американцы и Расавсе они продавали метеорологические фотографии странам, у которых не было собственных спутников. В те времена, когда Друкер был ребенком, люди были во власти погоды. Они все еще были, но в меньшей степени. Они не могли это изменить, но, по крайней мере, у них было некоторое представление о том, что было на подходе. Это имело значение.
Вниз, к экватору, Кэти летела со скоростью более 27 000 километров в час. Скорость казалась огромной, но ее было недостаточно, чтобы покинуть орбиту Земли, не говоря уже о путешествии от звезды к звезде. Это беспокоило Друкера больше, чем обычно. Он хотел отправиться дальше в солнечную систему, хотел и не мог. Несколько немецких космических кораблей отправились на Марс, но он не был ни на одном из них. И это были всего лишь ракеты, едва ли более мощные, чем А-45, который поднял его на орбиту.
Вызываю немецкий космический корабль! Вызываю немецкий космический корабль! Еще один повелительный сигнал, но на этот раз на немецком, и он был рад ответить.
Кэти здесь, с Друкером на борту, - сказал он. Как дела, Герман Геринг?
Достаточно хорошо, - ответил радист на борту немецкой космической станции. А с тобой?
Не так уж плохо, - сказал Друкер. И когда ты взлетишь и начнешь бесчинствовать в открытом космосе?
Вас устроит послезавтрашний день? Радист рассмеялся. Как и Друкер. Наверху, над ними, какая-нибудь Ящерица, слушающая их передачу, вероятно, начала бы рвать на себе волосы, если бы только у него было что рвать.
Послезавтра меня бы совсем не устроило, сказал Друкер, потому что тогда я не смог бы быть на борту, когда вы улетели. И я хочу отправиться в путешествие".
Я вас не виню",сказал радист. Граница находится в этой стороне. Если американцы собираются исследовать его, нам лучше сделать то же самое.
Не только американцы",сказал Друкер и больше ничего не сказал. Ящеры уже знали, что рейх им не доверяет. Если уж на то пошло, недоверие распространялось в обоих направлениях, без сомнения, не без оснований.
Друкер задавался вопросом, как скоро "Герман Геринг" действительно покинет околоземную орбиту ради чего-то более стоящего. Раньше, чем это было бы, если бы американцы не подожгли космическую программу Рейхаон был уверен в этом. Он также был уверен, что Раса придет в ужас, если на пути к настоящему космическому кораблю окажется не одна, а две земные нации.
Чуть позже он прошел примерно в двадцати километрах ниже немецкой космической станции. В полевой бинокль Цейсса он казался почти таким близким, что до него можно было дотронуться. Работа по превращению его в космический корабль шла гораздо более гладко, чем у американцев. Но они держали то, что задумали, в секрете, в то время как Рейх не скрывал, что у него на уме. Если Ящерам это не понравится, они могут начать войну. Во всяком случае, таково было отношение Гиммлера.
Свастики, нарисованные на космической станции, были достаточно большими, чтобы их было легко увидеть. Напрягая зрение, Друкер вообразил, что может прочесть над ними имя Геринга, но на самом деле не смог или не совсем смог. Он слегка усмехнулся. Там, на Земле, покойный рейхсмаршал был плохой шуткой, люфтваффе умирало и подчинялось вермахту и СС. Но имя Геринга распространится дальше, чем мог себе представить пухлый, одурманенный наркотиками основатель немецких военно-воздушных сил.
И Ящеры не моглиили, по крайней мере, им лучше не пытатьсязапретить немецкому космическому кораблю лететь туда, куда уже отправился американский. Это означало бы неприятности, большие неприятности. Это может даже означать войну.
Раньше, когда он водил танк против ящеров, Друкер отдал бы свою левую гайку, чтобы контролировать ту огневую мощь, которая сейчас была у него под рукой. Он был так вооружен тогда и здесь он тоже был вооружен. Он вздохнул. У ящеров было больше и лучше оружия. Скорее всего, так оно и будет еще долгое время. Но Рейх мог причинить им вред. В этом заключалась суть немецкой внешней политики. И он, Йоханнес Друкер, мог бы нанести им вред своими ракетами с ядерными боеголовками.
Он надеялся, что ему не придется этого делать. Они наверняка сбросили бы его с неба в тот же миг, как он стартовал. Единственное, чего он не думал, что они сделают, это попытаются сбросить его с неба до того, как он сможет стартовать. Они напали на Землю без провокации, но не устраивали никаких неспровоцированных нападений с тех пор, как закончились боевые действия.
Возможно, это делало их более надежными, чем человеческие существа. Может быть, это просто делало их более наивными. Друкер никогда этого не понимал.
Его рация с треском ожила. Передайте корабль "Хот" космическому кораблю "Кэт". Неотложный. Подтверждаю.
Подтверждаю", сказал Друкер. Был ли это лос, Хот? Корабль-ретранслятор, находившийся в Южной Атлантике, поддерживал связь космических аппаратов с Рейхом, даже когда они находились вне зоны прямой радиосвязи. Все космические человеческие державы использовали корабли-ретрансляторы. Ящерам, с их землями, превосходящими весь мир, в этом не было необходимости.
Срочный выпуск новостей",ответил радист внизу.
Идти вперед? Друкер сделал все возможное, чтобы скрыть охватившую его тревогу. Но, конечно, его начальство не прикажет ему идти в бой с новостным бюллетенем будут ли они?
Четко читая текст перед собой, радист сказал: Радио Нюрнберга объявило о смерти Генриха Гиммлера, канцлера Великого Германского рейха. Канцлер, дежуривший до последнего вздоха, перенес коронарный тромбоз во время работы над государственными документами. Дата служб, посвященных его жизни, еще не назначена, и преемник не назван.
Готт им Химмель",прошептал Друкер. Сейчас в Нюрнберге все пошло бы наперекосяк. Даже больше, чем Гитлер до него, Гиммлер оставался сильным, потому что он не позволял никому вокруг себя обладать какой-либо силой. Также не был назван преемник, который мог бы охватить некоторые жестокие распри в ближайшие дни.
Ты поняла это, Кэти?спросил радист.
Я понял",сказал Друкер. "Это, вероятно, самое безопасное место, которое я мог найти", подумал он. Он чуть не сказал это вслух, но передумал.
И тогда парень внизу сказал это за него: Оставаться в нескольких тысячах километров, когда большие мальчики ссорятся, не так уж плохо, а?
Это правда, конечно же", ответил Друкер. Ну, я не отдаю приказов. Все, что я делаю, это беру их. Кем бы ни был новый фюрер, он скажет мне, что делать, и я это сделаю. Вот как все устроено".
Без сомнения, кто-то на борту "Хота" записывал каждое его слово. Без сомнения, гестапо будет слушать, чтобы убедиться, что он звучит должным образом лояльно по отношению к рейху и его фюреру, кем бы он ни оказался. Друкер знал об этом. Он не был дураком. Он также знал, что его лояльность может вызвать подозрения. Это означало, что он должен был быть особенно осторожен, чтобы говорить все правильные вещи.
И радист на борту Хота" сказал: "Конечно, мы все так чувствуем. Мы преданы государству, а не какому-то одному человеку".
Он тоже говорил все правильные вещи. И Друкер решил согласиться с ним: Так оно и есть, все в порядке. Вот как это должно быть".
Пока он летел, когда сигнал от Хота затих, он задавался вопросом, кто заменит опоздавшего, не оплакиваемого (по крайней мере, им) Генрих Гиммлер. У СС, естественно, был бы кандидат. Как и вермахт. И Йозеф Геббельс, скончавшийся после смерти Гитлера, захотел бы еще раз попытаться править рейхом. Могли быть и другие; Друкер изо всех сил старался не обращать внимания на политику. Может быть, это было ошибкой. В последние дни политики все больше и больше обращали на него внимание. Его орбита унесла его вверх, к Рейху. К тому времени, когда его турне закончится, все, скорее всего, будет кончено.
12
Вячеслав Молотов чувствовал себя измученным. Это было не самое обычное чувство, которое он когда-либо испытывал, особенно после того, как маршал Жуков спас его во время разгрома переворота Берии. Каждые американские президентские выборы тоже заставляли его нервничать. Перспективы иметь дело с новым человеком каждые четыре года было достаточно, чтобы заставить любого нервничать, когда этот человек мог начать ядерную войну, просто отдав приказ. Но Уоррен, похоже, победит Хамфри, что даст Молотову передышку, прежде чем ему снова придется нервничать из-за США.
Теперь, однако, Гиммлеру пришлось уйти и умереть. Молотов считал это самым невнимательным со стороны нацистского лидера. Гиммлер был ублюдком, в этом нет сомнений. Но в целом (если не считать недавнего неудачного выпада в Польшу) он был предсказуемым ублюдком. Кто сумел бы бросить свой фундамент на место, которое он занимал?
С каким сумасшедшим мне придется иметь дело в следующий раз? так Молотов мысленно сформулировал этот вопрос. Американские кандидаты в президенты, по крайней мере, изложили, что они имели в виду, прежде чем вступить в должность. Вы могли бы составить план для такого человека, даже если бы он выглядел несчастным. Но единственным достоинством фюрера, которое мог видеть Молотов, был быстрый, острый нож.
Он не стал подробно останавливаться на том, как немецкий политик мог бы рассматривать процесс правопреемства в СССР. Он принимал свою собственную страну, свою собственную систему как должное.
В кабинет заглянула его секретарша. Товарищ Генеральный секретарь, комиссар иностранных дел прибыл на встречу в десять часов.
Как обычно, Молотов взглянул на часы на стене. Громыко явился точно вовремя. Он всегда был таким. Немногие советские чиновники подражали ему. Несмотря на два поколения советской дисциплины, большинство россиян, казалось, по своей природе не могли серьезно относиться к понятию точного времени. Впустите его, Петр Максимович", сказал Молотов.
Громыко, с резкими чертами лица, как обычно, бесстрастный, прошел мимо секретарши в кабинет. Он перегнулся через стол, чтобы пожать руку Молотову. Добрый день, Вячеслав Михайлович",сказал он.
И вам, Андрей Андреевич", ответил Молотов. Он указал Громыко на стул. Они оба закурили сигареты, "Молотов" в русском стиле в длинном бумажном мундштуке, "Громыко" американской марки. После пары затяжек Молотов сказал: Вы, без сомнения, хорошо понимаете, почему я хочу вас видеть.
Что вообще навело тебя на эту мысль? У Громыко был хороший невозмутимый вид, все в порядке. Не то чтобы Рейх представлял для нас какую-то большую заботу.
Нет, конечно, нет. Молотов не позволил бы комиссару иностранных дел завоевать пальму первенства по иронии без боя. Да ведь для прошлого поколения Германия почти не имела для нас никакого значения.
Даже так. Громыко протянул руку, чтобы стряхнуть сигарету в пепельницу на столе Молотова. После очередной затяжки сигаретой его манеры изменились. Интересно, чего нам действительно стоит ждать с нетерпением.
Именно по этой причине я попросил о встрече с вами, - ответил Молотов. Послезавтра вы вылетите в Нюрнберг на государственные похороны. Я жду ваших впечатлений о потенциальных немецких лидерах.
Геббельса мы знаем",сказал Громыко, и Молотов кивнул. Комиссар иностранных дел продолжал: Манштейна мы тоже знаем. Он самый вероятный из генералов, кто поднимется на вершину. Судя по всему, способный человек.
Молотов снова кивнул. Жуков уважает его", сказал он. По его тону, по выражению лица никто бы не догадался, как ему больно признавать мнение Жукова. Как вы сказали, он тоже известная величина.
Но чиновники СС при Гиммлере Голос Громыко затих. Он затушил сигарету и закурил другую.
Да, они и есть проблема, - согласился Молотов. Никто из них не смог показать, на что он способен, потому что Гиммлер прочно держал власть там в своих руках. Если один из них сможет схватить его, кто знает, в каком направлении он может пойти?
Могло быть и хуже, - сказал Громыко. Молотов поднял бровь. Комиссар по иностранным делам объяснил: Ящеры могли высадиться несколькими днями раньше. Тогда, возможно, британцы не убили бы Гейдриха.
Поразмыслив над этим, Молотов обнаружил, что должен кивнуть. Да, вы правы, хотя я сомневаюсь, что Гейдрих стал бы ждать, пока Гиммлер умрет от естественных причин, прежде чем претендовать на первое место. Тогда езжайте в Нюрнберг, Андрей Андреевич. Узнай все, что сможешь, и доложи мне.
Очень хорошо, товарищ Генеральный секретарь. Косматые брови Громыко дернулись. Я очень надеюсь, что нацисты смогут удержаться от начала гражданской войны до тех пор, пока не закончатся похороны Гиммлера.
Да, это было бы хорошо, не так ли? Через мгновение Молотов понял, что комиссар иностранных дел не шутил. Он взглянул на дым, спиралью поднимающийся от его собственной сигареты, которую он недостаточно хорошо раздавил. Ты действительно думаешь, что до этого дойдет?
Надеюсь, что нет, - ответил Громыко. Но в рейхе есть только один способ определить, кто сильнее: путем конфликта. Когда Гитлер умер, Гиммлер, бесспорно, был самым сильным оставшимся человеком. Кто сейчас сильнее, не так ясно, что делает борьбу за престолонаследие более вероятной.
Возможно, вы правы, - сказал Молотов. Хитрость и интриги помогли ему занять первое место в Советском Союзе после смерти Сталина. Он задавался вопросом, кто станет его преемником и как. Вопрос не был празднымотнюдь. Теперь он действительно думал о сходстве между СССР и Великим Германским рейхом. В его собственной стране не было более формальной системы наследования, чем в Германии. Неудавшийся переворот Берии утерял всем нос в этом. Неудавшийся переворот также сделал слишком вероятным, что преемником Молотова станет маршал Жуков, явно неаппетитная перспектива для аппаратчика.
Выкурив еще одну сигарету, Громыко вышел из кабинета. Молотов закурил новую сигарету из своей собственной пачки. Американцы и Ящеры оба утверждали, что табак сокращает годы вашей жизни. Молотову, которому уже перевалило за шестьдесят десять, было трудно в это поверить. Если бы табак был ядовитым, разве он не убил бы его к настоящему времени? В любом случае, он был склонен сомневаться в заявлениях Расы или США по общим принципам.
Он мог бы посмотреть похороны Гиммлера по телевизору. В наши дни ретрансляционных спутников новости облетели весь мир, как только это произошло. Он не смотрел. Он знал, что нацисты были хороши в мелодраматических зрелищах. Насколько он был обеспокоен, их правление в немалой степени зависело от того, чтобы массы были озадачены зрелищем, чтобы у них не было возможности созерцать ни свое угнетение, ни восстание против него.
И когда Громыко вернулся из немецкой столицы, Молотов не задавал никаких вопросов о последних обрядах по умершему фюреру. Вместо этого он сразу перешел к делу: Кто главный в Нюрнберге?
Вячеслав Михайлович, я точно не знаю",в голосе Громыко прозвучало беспокойство при этом признании. Я не думаю, что немцы тоже знают.
Это нехорошо, - сказал Молотов, как ему показалось, со значительным преуменьшением. Там, где никто не отвечает, может случиться все, что угодно. Это не было пословицей, но звучало как пословица.
Громыко принял это так, как если бы так оно и было. То, что у них сейчас есть, это то, что они называют Комитетом восьми. На нем есть солдаты, и функционеры СС, и чиновники нацистской партии, и пара людей Геббельса тоже.
Молотов презрительно прищелкнул языком между зубами. Все это означает, что они откладывают кровопускание до тех пор, пока кто-то не будет готов его начать. Конечно, - согласился Громыко. Ни один ветеран междоусобиц в Коммунистической партии не мог не распознать таких предзнаменований.
Теперь у нас есть интересный вопрос, - сказал Молотов. Будем ли мы подталкивать немцев, пока они слабы и сбиты с толку, или оставим их в покое, пока они не разберутся в себе?
Если мы подтолкнем их, мы можем получить преимущества, с которыми не смогли бы справиться против Гиммлера. Комиссар иностранных дел говорил задумчивым тоном. С другой стороны, мы можем преуспеть только в том, чтобы объединить членов этого комитета против нас или вывести одного из них на вершину.
Молотов кивнул. Громыко изложил альтернативы так же аккуратно, как учитель геометрии, доказывающий теорему на доске. Если мы оставим их в покое, они, скорее всего, останутся дезорганизованными дольше, чем в противном случае. Но что с того, что мы ничего не выиграем от их дезорганизации?
В этом случае, по крайней мере, мы не рискуем конфликтовать с ними, - сказал Громыко.
Конфликт с ними неизбежен". Там Молотов знал, что он стоит на твердых идеологических основаниях. Но, идеология или нет идеологии, он выжидал: С тем оружием, которое есть у них и у нас, конфликт с ними также может привести к самоубийству.
Да, - сказал Громыко, а затем, осмелев, добавил: Боюсь, что этой проблемы ни Маркс, ни Ленин не предвидели".
Возможно, и нет, - сказал Молотов. Это признание заставило его занервничать так, как если бы он был Папой Римским, высказывающим сомнения в Троице. Он отступил от этого: Но если мы не можем полагаться на Маркса и Ленина, то на кого мы можем положиться?
Ленин распространил учение Маркса на области, о которых Маркс не говорил, - ответил комиссар иностранных дел. Мы должны распространить марксистско-ленинскую мысль на новые области, которые появились за последние сорок лет.
Полагаю, да. Молотов снова подумал о Папе Римском. Конечно, мы не можем сказать, что меняем доктринутолько укрепляем ее. Как папство относилось к теории эволюции? Осторожно, был ответ, который пришел на ум.
Конечно",эхом отозвался Громыко. То же самое сказал и Сталин. Это давало ему оправдание, в котором он нуждался, чтобы делать все, что ему заблагорассудится, не то чтобы он нуждался в большом оправдании, чтобы пойти и сделать это .
Нет", согласился Молотов. Сталин был мертв уже более десяти лет, но его тень витала над всеми, кто когда-либо имел с ним какое-либо дело. Молотов никогда не стеснялся отдавать приказы о казнях, но он знал, что ему не хватает безжалостной безжалостности Сталина. В каком-то смысле это знание заставляло его чувствовать себя неполноценным, как если бы он был сыном, сознающим, что он не совсем такой, каким был его отец.
Громыко сказал: Вы еще не решили, что мы должны делать, учитывая изменившиеся условия внутри рейха?
Сталин принял бы решение под влиянием момента. Он бы тоже выполнил все, что решил: выполнил бы до конца. Возможно, он не всегда был правМолотов слишком хорошо знал, что он не всегда был прав, но он всегда был уверен. Иногда быть уверенным значило не меньше, чем быть правым. Иногда это значило больше, чем быть правым. Если бы вы были уверены, если бы вы могли убедить в этом других людей, вы могли бы легко оказаться правы, даже если раньше ошибались.
Молотов также знал, что ему не хватает такой решительности. Он сказал: Мы можем попробовать подтолкнуть Румынию и Финляндию и посмотреть, как они отреагируюти как отреагирует Рейх. Если марионеточные государства фашистов проявят слабость, это будет признаком того, что сам рейх находится на пути к куче пепла истории, на которую его обрекает диалектика.
Громыко задумался, затем кивнул. Я думаю, достаточно хорошо, товарищ Генеральный секретарь. И если немцы покажут, что они все еще начеку, несмотря на это коллективное руководство, мы сможем отступить с небольшим риском для себя.
Да". Молотов позволил себе легкую, холодную улыбку предвкушения. Именно так. И будет приятно отплатить им их же монетой за те неприятности, которые они продолжают причинять нам в Украине. Это тоже сделает Никиту Сергеевича счастливым. Он отпустил Громыко, а затем провел следующие двадцать минут, размышляя, хочет ли он сделать Хрущева счастливым или нет.
Когда авиалайнер с гудением направился к Китти Хок, Джонатан Йигер повернулся к отцу и спросил: Как ты думаешь, мама готова позаботиться о том, о чем нужно позаботиться, пока мы не вернемся?
Он не хотел упоминать Микки и Дональда. Его отец одобрительно кивнул, что он этого не сделал, а затем ответил: Она справитсяпотому что она должна. Он ухмыльнулся. Она терпела тебя, когда ты был ребенком, так что она должна быть в состоянии справиться с другим.
Услышав о себе в детстве, Джонатан никогда не переставал смущаться. Он сменил тему: Еще четыре года для президента Уоррена, а?
Конечно же",сказал его отец. Я думал, что он победит. Я не думал, что он возьмет тридцать девять штатов. Он тоже не выглядел таким счастливым из-за того, что Уоррен занял тридцать девять штатов.
Я тоже, - сказал Джонатан, который знал, что его отец обиделся на президента, но не знал почему. Он прищелкнул языком между зубами. Я бы хотел, чтобы выборы состоялись на пару месяцев позже. Тогда я тоже мог бы проголосовать". Необходимость ждать, пока ему исполнится почти двадцать пять, чтобы помочь выбрать президента, показалась ему ужасно несправедливой. Он попытался извлечь из этого максимум пользы: В любом случае, на этот раз один голос не имел бы большого значения.
Нет, но никогда нельзя сказать, когда это произойдет", сказал его отец. Что касается этого, то тебе повезло. Когда я был в твоем возрасте, я каждый год жил в другом месте. Я никогда не пускал достаточно корней, чтобы иметь возможность зарегистрироваться и проголосовать, поэтому я никогда этого не делал, пока боевые действия не прекратились и я не поселился с твоей матерью.
Джонатан об этом не подумал. Господи, его отец был уже стариком к тому времени, когда он наконец получил возможность проголосовать. Прежде чем Джонатан успел что-либо сказать по этому поводу, пилот объявил, что они скоро приземлятся. Это был первый полет Джонатана. Его отец воспринимал самолеты как нечто само собой разумеющееся, поэтому он делал все возможное, чтобы сделать то же самое. Это было нелегко. Наблюдая, как взлетает земля, чувствуя толчок, когда самолет приземляется на взлетно-посадочную полосу
"И ты отправишься в космос через пару дней", подумал он. Если вы в восторге от самолетов, что вы будете делать, когда взлетите?
Подтянутый капитан примерно такого же возраста, как его отец, взял их на себя, когда они вышли из самолета. Капитан бросил пару взглядов на бритую голову Джонатана, но ничего не сказал.
Офицер поехал сквозь моросящий дождь в казарму. Кварталы, которые получили два Йигера, показались Джонатану спартанскими. Его отец принял их с видом человека, знавшего и похуже. Иногда Джонатан задавался вопросом, через что пришлось пройти его старику за те дни, пока он сам не оказался на месте преступления. Его отец не слишком много говорил об этом.
Когда они пошли в столовую, некоторые солдаты там тоже странно посмотрели на блестящий череп Джонатана и повседневную гражданскую одежду. Он проигнорировал их. Он жалел, что не мог проигнорировать еду. Вы могли есть столько, сколько хотели, но он не мог понять, почему кто-то хотел есть что-то из этого.
Вместе со своим отцом он провел время до того, как отправился в космос, слушая лекции обо всем, что может пойти не так, и что делать, если что-то случится. Короткий ответ, казалось, заключался в том, что если что-то не удастся, вы, скорее всего, умрете. Длинные ответы были более сложными, но они сводились к одному и тому же.
Люди действительно умирали, отправляясь в космос. Он думал об этом, поднимаясь на верхнюю ступеньку с нарисованным на носу КРАСНЫМ ХВОСТОМ. Однако он недолго думал об этом. В свои неполные двадцать один год он на самом деле не верил, что может умереть.
Собираетесь нанести визит Ящерам, а?сказал пилот, капитан-лейтенант военно-морского флота по имени Джейкобсон. Я доставлю тебя туда и снова привезу домойдо тех пор, пока мы не взорвемся.
Если мы это сделаем, все закончится в спешке, - сказал отец Джонатана. Есть много худших способов уйти, поверь мне.
О, да. Морской пехотинец взглянул на Джонатана. Первый раз, когда я встречаюсь с парнем, одетым как Ящерица, вот что я тебе скажу.
Джонатан знал, что его отец защитит его, если он не заступится за себя. Но он решил, что уже достаточно взрослый, чтобы сделать это, даже если ему еще не исполнился двадцать один год: Одна из причин, по которой я иду наверх, заключается в том, что я так одеваюсь. Полагаю, вы бы сказали, что это должно успокоить их умы. Он все еще молчал о Кассквит; лейтенанту-коммандеру не нужно было знать о ней.
Ладно, малыш",сказал Джейкобсон. Ты значишься в декларации, так что ты идешь. Пристегнись там хорошенько. Я знаю, что твой старик делал это раньше, но ты этого не делал, не так ли?
Нет, сэр. Джонатан старался не нервничать, устраиваясь на сиденье с поролоновой обивкой. Он не знал, насколько хорош будет ремень безопасности, но он пристегнул его.
Давненько я не виделся, - сказал его отец. Но я знаю, что предпочел бы пойти туда в одной только раскраске для тела и шортах, чем в своей униформе здесь. Расе нравится, когда жарко.
Это то, что я слышал, - сказал Джейкобсон. Ну, устраивайся как можно удобнее, потому что у нас есть час, чтобы убить время, ожидая запуска.
Этот час показался Джонатану бесконечным. Наконец, однако, обратный отсчет, освященный бесконечными книгами и фильмами, достиг нуля. Ракетный двигатель с ревом ожил под ним; внезапно ему показалось, что трое или четверо парней навалились ему на грудь. С ним такое случалось на футбольных матчах. Но здесь ребята не встали. Они не моглиони были им, его собственным весом, умноженным на ускорение. Хотя это был всего лишь вопрос нескольких минут, время казалось таким же долгим, как час ожидания перед взрывом.
Рядом с ним его отец выдавил из себя фразу по слову за раз: Смотри на этот первый шагэто лулу.
Ты в порядке, папа? Джонатан спросил: на самом деле он хрипел. У него не было особых проблем с ускорением, но его отецчерт возьми, его отец был практически стариком.
Я справлюсь",ответил Сэм Йигер. Я думаю, что я был рожден, чтобы повеситься.
Прежде чем Джонатан успел ответить на это, он перестал весить несколько сотен фунтов. На самом деле, когда ракеты отключились, он вообще перестал что-либо взвешивать. Он обнаружил еще одну причину для своего ремня безопасности: чтобы он не плавал по всей тесной маленькой каюте Краснохвоста. Он также обнаружил, что его желудок пытается подняться вверх по пищеводу, рука за рукой. Сглотнув, он сделал все возможное, чтобы вернуть его на место.
Лейтенант-коммандер Джейкобсон узнал этот глоток. Мешок с воздушной подушкой справа от вас, - сказал он. Возьми это, если тебе это нужно. Возьмите его, пока он вам не понадобился, пожалуйста.
Я попробую",слабо сказал Джонатан. Он нашел пакет, но обнаружил, что ему не нужно закрывать им рот, по крайней мере, не сразу. Пилот тем временем разговаривал на языке Расы и получал ответы от Ящериц. Время от времени он использовал двигатели "Редтейла", чтобы немного изменить курс. Джонатан был слишком погружен в свои страдания, чтобы обращать на них внимание. Его отец тоже был тихим и задумчивым.