На экране рядом с его лицом появилась карта. На нем было показано восточное побережье полуострова, Большие Уродства, называемые Аравией, которые зависели от основной континентальной массы. Расскажи мне больше",сказал Атвар. Насколько серьезно это нападение? Является ли это работой местных тосевитов, порожденных их суеверным фанатизмом, или независимые не-империи используют их в качестве прикрытия для своих более масштабных замыслов против нас?
Эти двое не обязательно должны быть неразлучны",отметил Кирел.
Атвар сделал жест рукой в знак согласия, но затем махнул судоводителю, чтобы тот замолчал; он хотел услышать, что скажет Пшинг. Один из заводов разрушен, другой сильно поврежден", доложил адъютант. На карте появились красные точки, обозначающие пострадавшие опреснительные установки; остальные остались желтыми. Наши силы обороны убили большое количество тосевитов, все из которых, по-видимому, являются уроженцами окрестностей. Были ли они вдохновлены или им помогли другие группы Больших Уродов пока еще предстоит определить".
Им, несомненно, так или иначе помогли", сказал Атвар. Они не производят оружие, которое используют против нас.
Правда", сказал Кирел. Но предоставили ли немцы, американцы или русские оружие для этой конкретной атакиэто другой вопрос.
Действительно, это так." Голос Атвара был мрачен. Адъютант, были ли, например, выпущены ракеты по этим установкам?
Да, похоже, что некоторые из них были, Возвышенный Повелитель Флота, ответил Пшинг, но только те, которые были обычного и примитивного типа, произведенные в СССР и известные как Катюши. У него было столько же проблем с тосевитским словом, сколько у Больших Уродов с языком Расы.
Эти штуки. Кирел говорил с отвращением. Они так же обычны, как песок, и их легко носить на спинах зверей. Даже если они были предоставлены специально для этого нападения, независимые не-империи смогут отрицать это и все равно будут казаться правдоподобными".
Они делали это слишком часто", сказал Атвар. Тем не менее нам придется искать способы наказать их. Он повернул глазную башенку обратно в сторону Пшинга. Вы сказали, что одно растение уничтожено, а одно повреждено? Насколько серьезно это скажется на новых городах в этом районе?
Производственные потери составляют около пятнадцати процентов, Возвышенный Повелитель флота, - ответил Пшинг. По предварительной оценке, поврежденный завод вернется к полноценной работе примерно через сорок дней. Это сократит потери примерно до десяти процентов. Восстановление разрушенного завода займет в три раза больше временипри условии, что фанатики Хомейни больше не будут нападать.
"Ах, вы раньше не упоминали об этом маньяке", сказал Атвар. Значит, эти Большие Уроды исповедуют его вариант местного суеверия?
Они делают", сказал Пшинг. Захваченные с гордостью заявляют об этом во время допроса".
Нам было бы лучше, если бы он был мертв, - сказал Кирел. Мы не смогли устранить его, и мы не смогли обратить против него никаких Больших Уродов. Теперь он вздохнул. Тосевиты предадут нас, как только представится такая возможность. Это кажется в высшей степени несправедливым.
Так оно и есть. Атвар знал, что его голос звучал несчастно, но ничего не мог с собой поделать. "Я увеличу размер вознагражденияснова.
С долгим, покорным вздохом Моник Дютурд села в постели. Она потянулась за пачкой "Голуаз" на прикроватной тумбочке, закурила одну и повернулась к Дитеру Куну, который растянулся рядом с ней. Вот", сказала она. Ты счастлива?
Он перевернулся и ухмыльнулся ей широкой, довольной мужской ухмылкой, которую она находила особенно отвратительной. Теперь, когда вы упомянули об этом, да",ответил он. Дай мне закурить, ладно?
Она протянула ему пачку и коробок спичек. Что она хотела сделать после этого, так это пойти в ванную и понежиться в ванне в течение часа, а может быть, и недели: достаточно долго, чтобы избавиться от ощущения его тела. Однако, если бы его волновало, чего она хочет, он бы вообще не заставил ее лечь с ним в постель.
После долгой, глубокой затяжки сигаретой он спросил: И как это было для тебя?
Моник пожала плечами. Это заставляло ее обнаженные груди слегка подпрыгивать. Он перевел взгляд на них. Она была уверена, что они привлекут его внимание, и чувствовала себя оправданной, обнаружив, что оказалась права. Теперькак ответить на этот вопрос? Ну, сказала она, я полагаю, это было лучше, чем быть доставленной во Дворец правосудия и подвергнутой пыткам, если вы это имеете в виду.
Ваша похвала переполняет меня",сказал он. Он не казался слишком сердитым. С чего бы ему это делать? В конце концов, он все понял. Он прекрасно провел время. А если бы она этого не сделалаочень плохо.
Он не пытался намеренно причинить ей боль. Она дала ему так много. Она боялась худшего, когда он ясно дал понять, что она может либо столкнуться, либо подвергнуться еще одному допросу. Если бы она позволила ему овладеть собой, потому что он ей нравился, а не согласилась на вежливое изнасилование, она могла бы наслаждаться тем, что было что ж, все было кончено.
Ложась со мной в постель, ты не станешь ближе к моему брату",предупредила она. Если он узнает, что я это сделал, это только заставит его доверять мне еще меньше, чем сейчас, а он и так мне не очень доверяет.
Это ты так говоришь. Но кровь, в конце концов, гуще воды. Говоря по-французски как на иностранном языке, Кун любил клише. Они позволяли ему говорить то, что он хотел, не слишком задумываясь об этом. Он продолжал: Твой дорогой Пьер действительно поддерживает с тобой связь. Мы знаем это, даже если не всегда понимаем, что он говорит".
Вы никогда не знаете, что он говорит, - ответила Моник, туша сигарету в стеклянной пепельнице на ночном столике, жалея, что не может потушить ее на некоторых из наиболее нежных частей анатомии эсэсовца. Пока Пьер поддерживал тесные отношения с Ящерами, они давали ему устройства, которые побеждали лучшие электронные подслушивающие устройства, которые могли создать простые люди.
Но самодовольный взгляд Куна сейчас отличался от того, который был у него после того, как он хрюкнул и излил в нее свое семя. Мы знаем больше, чем вы думаете, - сказал он. Моник была склонна воспринять это как хвастовство, чтобы заставить ее рассказать немцу больше, чем он уже знал. Но затем он продолжил: Мы знаем, например, что на днях он сказал вам, что собирается съесть большую миску тушеных мидий на ужин.
О, я уверена, что это поможет вам поймать его, - сардонически сказала Моник. Однако под сарказмом она забеспокоилась. Пьер упомянул о мидиях. Это означало, что нацисты могли расшифровать кое-что из того, что он ей сказал. Означало ли это также, что они могли расшифровать кое-что из того, что он говорил другим людям или Ящерицам? Она не знала. Ей придется найти способ предупредить своего брата о риске, не позволив Куну и его приятелям узнать, что она это сделала.
Никто никогда не знает, - сказал он, одарив ее улыбкой, которая, как она была уверена, была очаровательной. Она осталась безоружной. Кун встал на колени и перегнулся через нее, чтобы затушить свою собственную сигарету, которую он выкурил до очень маленького окурка.
Вместо того чтобы полностью убрать руку назад, он позволил ей сомкнуться на ее левой груди. Он покрутил ее сосок между большим и указательным пальцами, как будто регулировал циферблат на радиоприемнике. Он, вероятно, думал, что это воспламенит ее. Она знала лучше. Его рука скользнула вниз к соединению ее ног. Он настойчиво потер. Он мог бы тереть ее вечно, не делая ничего, кроме того, что причинял ей боль.
Но через некоторое время, очевидно удовлетворенный тем, что выполнил свой долг, он привлек ее к себе. Она должна была отсосать ему, прежде чем он встанет для второго раунда. Она особенно ненавидела это делать, и возненавидела еще больше после того, как он засмеялся и пробормотал: Ах, французы, когда он держал ее голову опущенной.
Если бы он кончил ей в рот, она бы сделала все возможное, чтобы его вырвало. Но через некоторое время он перекатился с боку на спину и заставил ее лечь на него сверху. Она и не знала, что эсэсовцу позволено быть таким ленивым. Она сделала то, что он хотел, надеясь, что он скоро закончит. Наконец он это сделал.
После этого он оделся и ушел, хотя Скоро увидимся было не тем прощанием, которое она хотела бы услышать от него. Моник воспользовалась биде в ванной, а затем залезла в ванну. Она не чувствовала себя изнасилованной женщиной, если изнасилованная женщина должна была чувствовать себя униженной и униженной. Она чувствовала себя разъяренной женщиной. Но как отомстить нацисту? В давно оккупированном Марселе это было бы нелегко.
Внезапно Моник громко рассмеялась. Дитер Кун не был бы рад услышать этот смех, даже немного. Ей было все равно, что сделает эсэсовца счастливым. Ей было совершенно все равно. У нее были или могли быть связи, к которым среднестатистическая женщина Марселя не могла стремиться.
Она не могла позвонить своему брату из квартиры, не тогда, когда немцы доказали, что они действительно могли слышать некоторые из этих разговоров. Она не посмела. Даже больше, чем она не хотела снова видеть Куна выпрямленным в положении лежа, она не хотела возвращаться во Дворец правосудия. Она не думала, что гестапо многому научилось из ее допроса. Но то, что она узнала о бесчеловечности мужчины по отношению к мужчинеи к женщине, убедило ее в том, что она никогда больше не захочет видеть это здание изнутри.
Звонить из телефонной будки тоже было рискованно. Она не знала, были ли у нацистов подслушивающие устройства на ее телефоне (нет, она не знала, были ли они только на ее телефоне, потому что они наверняка были там) или на линии Пьера тоже. Она тоже не могла написать письмо; если бы почтальон знал адрес ее брата, немцы тоже знали бы его.
Мерде", сказала она и подвинулась так, чтобы вода плескалась в ванне. Даже с необычными связями получить то, что она хотела, обнаженное тело Дитера Куна, лежащее в канаве с грызущими его собаками и крысами, было бы не так просто, если бы она не хотела подвергнуть опасности не только себя, но и тех, кто мог бы попытаться ей помочь.
Она вытащила свое собственное обнаженное тело, которое начинало напоминать большую розовую изюминку, из ванны. Она вытиралась так энергично, как никогда в жизни, особенно между ног. Как бы усердно она ни терла себя, воспоминание о пальцах и интимных местах немца не покидало ее. "Может быть, я все-таки чувствую себя оскорбленной", подумала она.
Три ночи спустя Кун снова постучал в ее дверь. Она наслаждалась этим визитом не больше, чем предыдущим, но и не намного меньшеон не стал злобным. Ему просто нужна была женщина, и вместо того, чтобы нанять шлюху, он бесплатно нанял политически подозрительного профессора. Это была не та тевтонская эффективность, которой хвастались нацисты, но она сослужила ему хорошую службу.
На следующий день после полудня Моник остановилась у овощного магазина, чтобы купить немного салата и лука на обратном пути из университета. Она собиралась отнести свои овощи владельцу, когда в магазин вошла женщина на год или два старше ееневысокая и коренастая, с отчетливыми зачатками усов. Моник!" воскликнула она. Как ты, дорогая? У нее был хриплый, сексуальный голос, совершенно не вязавшийся с ее неописуемой внешностью.
Бонжур, Люси",сказала Моник подруге своего брата. Я надеялся встретить тебя в ближайшее время. Мне так много нужно тебе рассказать. Она изо всех сил старалась говорить как женщина, готовая обменяться сплетнями со знакомым.
Я вся внимание, и мне тоже нужно тебе кое-что сказать, - ответила Люси таким же тоном. Просто дай мне немного чеснока, и я сейчас подойду. Она выбрала несколько ароматных головок, пока Моник платила за то, что хотела. Моник вышла к своему велосипеду и стала ждать возле него. Она могла говорить более свободно на улице, чем где-либо в помещении. Кто мог догадаться, где нацисты могли установить микрофоны?
Люси вышла через пару минут, ворча по поводу цен, которые взимал бакалейщик. Они были не так уж плохи, но Люси любила поворчать. Она полезла в сумочку и достала пару солнцезащитных очков. Может быть, она думала, что в них она выглядит очаровательно. В таком случае она ошибалась. Может быть, с другой стороны, она просто хотела бороться с этим взглядом. Даже ранней весной марсельское солнце могло дать представление о том, какими будут яркие летние дни.
Моник огляделась. Никто не обращал на это внимания больше, чем обычно обращают люди на пару женщин, болтающих на улице. Мужчина, проезжавший мимо на велосипеде, свистнул им. Его было легко игнорировать. Глубоко вздохнув, Моник сказала: Немцы могут прослушивать твой телефон, по крайней мере, когда ты и Пьер разговариваете со мной.
Ах. Люси кивнула. Я знал это. Я хотела предупредить тебя об этом. Она нахмурилась. Нацисты с каждым днем становятся все большими неприятностями".
О, разве они не просто!сказала Моник. Люси дала ей идеальное начало для всего остального, что она имела в виду, и она продолжила использовать его: Я думаю, всем было бы лучше без одного конкретного нациста.
Дитер Кун. Люси произнесла это имя без колебаний и с большой уверенностью: настолько уверенно, что Моник задалась вопросом, были ли у Пьера и его друзейлюдей и другихмикрофоны в ее квартире тоже. Люси продолжала: Возможно, это можно устроить. Я не говорю, что это наверняка может быть, но возможно. Это зависит от того, сможем ли мы найти путь, который не будет указывать прямо на нас самих.
Если ты сможешь это сделать, это было бы замечательно, - сказала Моник. Если нет, я постараюсь придумать что-нибудь другое".
Некоторых людей нужно убивать, - сказала Люси как ни в чем не бывало. Моник поймала себя на том, что кивнула, прежде чем задалась вопросом, что она делает, общаясь с людьми, которые говорят подобные вещи. У нее не было выбора, но этого было бы недостаточно, чтобы удовлетворить ее священникане то чтобы она уже давно была на исповеди. И кроме того, она была той, кто хотел смерти немца.
Как раз в этот момент на другой стороне улицы появилась Ящерица. Люси резко заткнулась. Моник подумала, не был ли он одним из тех мужчин, которых имела в виду спутница Пьера. Прежде чем она успела спросить, она уставилась на что-то еще: Ящерица вела на поводке длинношеее четвероногое чешуйчатое существо, как будто это был пудель или борзая. Указывая на него, она сказала: Ради всего святого, что это за штука?
У него есть имя. Я слышала это, но забыла, что это такое, ответила Люси. Мужчины флота завоевания были здесь, чтобы заняться бизнесом. Флот колонизации также привез сельскохозяйственных животных и домашних животных, подобных этому.
Уродливая маленькая штучка, не так ли?сказала Моник.
Что, Ящерица или домашнее животное?спросила Люси и заставила Моник рассмеяться. Подруга ее брата продолжала: Я веду с ними дела, но это не значит, что я должна их любить. Напротив. Моник кивнула, а затем задумчиво посмотрела на Люси. Это была первая уверенность, какой бы маленькой она ни была, которую она могла вспомнить, получив от нее. Неужели Люси наконец-то начала ей доверять? И если Люси была такой, то что это говорило о Моник? Что она была из тех людей, которым женщина контрабандиста наркотиков могла бы доверять? Она надеялась, что сможет думать о себе как о чем-то лучшем, чем это.
Как что? она усмехнулась. Шлюха нациста? Она протянула руку и положила ладонь на руку Люси. Внезапно быть ее наперсницей показалось не так уж плохо.
С радостным шипением Нессереф вошел в новый магазин, который открылся в новом городе Гонки за пределами Джезова. Домашние животные!воскликнула она. Теперь это действительно заставляет меня думать, что я вернулся домой!
Я рада, что наконец-то могу открыться, - ответила женщина, отвечающая за это заведение. Животные, конечно, почти все были доставлены сюда в виде замороженных оплодотворенных яйцеклеток. Наконец-то мы смогли начать их размораживать и дать им созреть".
Один маленький шаг за другим мы продвигаемся в этом мире, - сказал пилот шаттла. Когда я разговариваю с мужчинами из флота завоевания, они часто кажутся удивленными тем, как далеко мы продвинулись.
Когда я разговариваю с мужчинами из флота завоевания, я поражаюсь тому, как мало сделали эти оборванцы, - заявила другая женщина. Они должны были доставить нам весь Тосев-3, а не только участки планеты. И это место! Ее глазные башенки раздраженно закачались. Здесь так холодно и сыро, что я с таким же успехом мог бы снова погрузиться в холодный сон.
Когда меня впервые оживили, я тоже пришел в ярость, обнаружив, что завоевание не завершено, - сказал Нессереф. По мере того как я стал больше видеть Больших Уродов и то, что они могут делать, я все больше сочувствую флоту завоевания.
Я не хочу больше видеть Больших Уродов", сказала женщина и выразительно кашлянула. Я уже видел больше, чем мне хотелось бы. Они не только варвары, они опасные варвары. Единственная стоящая вещь, производимая на этой планете, была объявлена незаконной, и где в этом справедливость?
Джинджер, ты имеешь в виду?спросила Нессереф, и другая женщина сделала утвердительный жест рукой. Нессереф сказал: Этот материал был запрещен по уважительным причинам. Это разрывает наше общество так, как ничто другое никогда не делало.
Когда я попробую это на вкус э-э, то есть, когда я попробовала это, - женщина в магазине была скрытной, не зная точно, кто такой Нессереф, Мне было наплевать на общество Расы. Все, что меня волнует, э-э, волновало, это то, как хорошо я себя чувствовал.
Да, я понимаю это". Нессереф решил оставить все как есть. Совершенно очевидно, что женщина в магазине все еще пробовала, законы это или нет. Столь же очевидно, что ничто из сказанного Нессерефом не заставило бы ее передумать. Во всяком случае, Нессереф пришел в магазин не для того, чтобы спорить о джинджере. Она сказала: Я хочу увидеть твоего цонгю".
Большинство мужчин и женщин больше интересуются моим беффлемом", ответила другая женщина. Она собиралась набрать очки у Нессерефа любым возможным способом, потому что Нессереф пытался набрать очки у Джинджер.
Пилот шаттла терпеливо ответил: Беффлем нуждается в уходе каждый день. Моя работа может увести меня отсюда на несколько дней. Цион-гю лучше умеют постоять за себя, когда их хозяин в отъезде.
Владелец зоомагазина вздохнул. Я бы хотел, чтобы моя работа уводила меня из этого холодного места на несколько дней. Я бы с удовольствием съездил куда-нибудь, куда угодно, при хорошей погоде. Казалось, она вспомнила, что ей нужно заняться бизнесом. Пойдем со мной. Боюсь, вам придется пройти мимо беффлема. Я держу их впереди, потому что они пользуются большим спросом.
Беффлем повернул свои глазные башни в сторону Нессереф, когда она проходила мимо. Они хотели, чтобы их купили; каждая линия их маленьких, извилистых тел говорила о том, как сильно они хотели, чтобы их купили. Они открыли рты и ласково запищали. Нессереф испытывала искушение передумать. В этом нет сомнений: беффлем был более дружелюбным, более отзывчивым, чем цонгю.
Но беффель без общения с Расой не был бы счастлив и мог стать разрушительным. Нессереф не хотела возвращаться в свою квартиру и находить ее разорванной на куски животным, которому больше нечем было заняться.
Вот цонгю, - сказала другая женщина, как будто она не ожидала, что Нессереф узнает их без посторонней помощи.
Там, где беффлемы стремились подружиться с любой самкой или самцом, которые подходили близко, более крупные цион-гю сидели в стороне в своих клетках. Каждый из них был так гордо выпрямлен, как будто это был император. Нессереф указал на один из них с яркими красно-коричневыми полосами. Могу я взглянуть на этого мужчину, пожалуйста?
Будет сделано", ответил хозяин и открыл клетку. Когда она потянулась за ним, ционги предупреждающе зашипел, как обычно делали его сородичи. Если бы он попытался укусить и поцарапать, Нессереф попросил бы показать другого. Даже после стольких тысячелетий одомашнивания примерно каждый четвертый ционги оставался убежденным, что по праву является диким животным.
Однако после шипения этот позволил самке поднять его и вынуть из клетки. Когда она поставила его на пол, он стоял на четвереньках, хлеща хвостом, как бы показывая, как он зол на то, что с ним обращаются, но не бросился к двери, как могли бы сделать многие из его вида. Тут и там, на Родине, дикие цион-гю, не меньше, чем беффлем, делали из себя вредителей.
Нессереф протянул руку к животному. Он зашипел еще раз, не так громко, как раньше, но снова не попытался укусить. Вместо этого он вытянул свой язык в направлении руки. Нессереф ждал, зная, что его обонятельные рецепторы подсказывают ему, что думать о ней.
Кажется, он принимает вас, - сказала женщина из магазина. Судя по ее тону, она могла бы пожелать, чтобы ционги откусил кусочек от Нессерефа.
Так оно и есть, - сказал Нессереф. Я куплю его, и мне понадобятся принадлежности для ухода за ним. По крайней мере, здесь не будет паразитов, что облегчит задачу.
Правда", сказал владелец. Вам понадобится поводок, контейнер для его отходов и абсорбент для контейнера, по крайней мере, до тех пор, пока вы не научите его пользоваться вашим собственным устройством для удаления отходов. Вам также потребуется запас еды?
Это могло быть сделано из плоти тосевитских животных?спросил Нессереф.
Да, конечно",ответила другая женщина. В конце концов, мы будем использовать наших собственных животных, как мы делаем Дома, но это время еще не пришлокак и домашние животные, пищевые животные только сейчас прибывают в Tosev 3.
Тогда я буду кормить его объедками со стола, - решил Нессереф. Хвост владельца зоомагазина задрожал от плохо скрываемого раздражения: она получит от Нессерефа меньше, чем надеялась. Нессереф задавался вопросом, сколько она тратит на джинджер и как сильно ей нужно больше. Что ж, к счастью, это не беспокоило пилота шаттла.
Она подняла ционги, двигаясь медленно и осторожно, чтобы не застать животное врасплох. Он снова высунул язык и изучал ее своими большими глазами, очень похожими на глаза этой Расы. Она отнесла его в переднюю часть магазина, мимо беффлема. Они пытались перепрыгнуть через прутья своих клеток; им не нравился цонгю. Ционги смотрел на них с высокомерным презрением, как бы говоря, что знает, что может избавиться от трех или четырех беффлемов, не прилагая особых усилий.
Вот другие вещи, которые вам понадобятся, - сказал владелец магазина. Если вы позволите мне забрать вашу карточку, чтобы я мог списать средства с вашего счета Я благодарю вас. А вот заявление о том, что вы купили.
И я благодарю вас. Нессереф осмотрела его, чтобы убедиться, что другая женщина не взяла с нее плату за еду ционги или что-то еще, чего она не купила. Удовлетворенная, она засунула клочок бумаги в один из мешочков, которые носила на поясе. Затем она поставила ционги на пол и пристегнула поводок к его длинной гибкой шее. Он терпел унижение, когда его держали на привязи с видом заключенного, терпящего допрос со стороны дойче или каких-нибудь столь же свирепых Больших Уродов. Но когда Нессереф вышла из магазина, ционги побежал за ней по пятам.
Подойдя к двери, она обернулась и сказала продавцу: Если бы я купила пару беффлемов, они бы уже трижды обвили мои ноги поводками.
Беффлемы вылупляются не для того, чтобы их водили на поводках, - ответила другая самка. Их свободный духвот что делает их приятными".
Их свободный духвот что делает их неприятными, - сказал Нессереф. Если бы у них была хоть капля мозгов и они не были бы такими дружелюбными, они были бы тосевитами. Женщина в зоомагазине отступила назад, явно оскорбленная. Нессереф ушел прежде, чем эта женщина нашлась, что сказать. Ционги остался рядом с ней. Дикие предки цион-гю охотились парами, лидер и последователь. Приручая их, Раса фактически превратила своих собственных самцов и самок в парных лидеров.
Нессереф с гордостью вела своего нового питомца по улицам нового города. Несколько мужчин и женщин воскликнули по этому поводу; пара из них спросила, где она его купила. Она рассказала им о зоомагазине. Ционги, тем временем, воспринял это внимание как должное.
Его атмосфера сдержанного благородства сохранялась до тех пор, пока он не увидел пернатое летающее существо из тосевита, пухлого зверя с металлической зеленой головой и сероватым телом, прогуливающегося в поисках лакомых кусочков. Ционги повернул глазную башню в сторону Нессереф, явно ожидая, что она нападет на это существо, которое могло быть только добычей. Когда она этого не сделала, когда она просто продолжала идти, ционги издал звук, похожий на раздраженное шипение мужчины или женщины. Затем он прыгнул на само летающее существо.
Поводок, на котором висел Нессереф, резко остановил ционги. Существо-тосевит улетело с шумом и хлопаньем крыльев. Ционги уставился так, словно не мог поверить своим глазным башенкам. Может быть, и не могло; меньше животных прилетело домой, чем сюда, на Тосев-3, и цион-гю не охотился там на летающих существ. Вероятно, он думал, что этот человек ничего не может сделать, кроме как медленно идти вперед. Пернатое существо преподнесло ему сюрприз, как и все виды тосевитских существ преподносили Расе неприятные сюрпризы.
Пойдем",сказал ему Нессереф. Я накормлю тебя чем-нибудь, даже если ты не сможешь поймать это животное. Все еще выглядя так, как будто он думал, что его обманули, ционги неохотно последовал за ним.
Через полквартала он увидел еще одну птицу. И снова он попытался напасть. И снова птица улетела. И снова ционги казался удивленным. Это случилось еще дважды, прежде чем Нессереф вернулась в свой многоквартирный дом. К тому времени она уже смеялась над ционгитем более, что врожденное достоинство зверя казалось таким измотанным.
Она почти довела ционги до жилого дома, когда мимо пробежал беффельестественно, не на поводке. Самец, которому он более или менее принадлежал, крикнул: Осторожнее, Голденскейл! Голденскейлу не хотелось быть осторожным. Это взбесило ционги Нессерефа так, как не взбесили птицы. И беффель тоже хотел драться. Нессереф пришлось тащить своего питомца остаток пути до входа.
Тебе лучше быть осторожным, - крикнула она мужчине с беффелем. Твой маленький друг будет чьим-то ужином если тебя не будет".
Беффлем делает то, что делает беффлем, - ответил мужчина, пожав плечами, в чем была доля правды. Он повысил голос: Иди сюда, Голденскейл! Иди сюда! Несмотря на его выразительный кашель, беффель продолжал делать то, что делал, что в данном случае включало противодействие ционги Нессерефа.
Ционги попытался проломить стеклянную входную дверь, чтобы добраться до несносного беффеля. Вместо этого он врезался в стекло и выглядел еще более растерянным, чем когда птицы улетели. Нессереф отнес его к лифту. Как только ционги больше не мог видеть беффеля, он восстановил свое достоинство. Тем не менее, Нессереф задавалась вопросом, сможет ли она когда-нибудь вывести его на улицу на прогулку.
Летный лейтенант Дэвид Голдфарб действовал по правилам, и он это знал. Канадское консульство в Белфасте потеряло интерес к тому, чтобы принять его в качестве иммигранта, как только он оказался неспособным уволиться из Королевских ВВС. Чиновники американского консульства еще официально не сказали ему "нет", но и не подавали никаких признаков того, что скажут "да".
И Ящеры, на которых он возлагал такую большую часть своих надежд, подвели его. Из того, что сказал кузен Мойше, он сделал все возможное, чтобы заинтересовать командира флота бедственным положением угнетенного британского еврея, но его усилий было недостаточно. Гольдфарб верил, что Мойше действительно сделал все, что мог. Он просто хотел, чтобы лучшее было лучше.
Поскольку этого не произошло, ему оставалось следить за экранами радаров, которые наблюдали за небом и пространством над Белфастом. Он как раз этим и занимался, стараясь не задремать в затемненной комнате, где размещались дисплеи радаров, когда вошел летчик первого класса и сказал: Вам звонят, сэр.
Спасибо",ответил Гольдфарб, и рядовой отдал честь. Голдфарб повернулся к сержанту Джеку Макдауэллу, своему напарнику по смене. Ты будешь присматривать за происходящим, Джек? Сомневаюсь, что задержусь надолго.
Да, сэр, я сделаю это", ответил Макдауэлл своим сочным голосом. Он не смотрел свысока на Гольдфарба за то, что тот был евреем, а если и смотрел, то держал это при себе. Ему даже не нужно было этого делать; его место в королевских ВВС, скорее всего, было более безопасным, чем у Голдфарба.
Не желая зацикливаться на таких вещах, Дэвид похлопал летчика по плечу. Веди, Макдафф", неправильно процитировал он и последовал за юношей по коридору в кабинет, где стоял телефон с снятой трубкой. Гольдфарб смотрел на него с теплой нежностью, с какой птица смотрит на змею. Он опасался, что, скорее всего, Бэзил Раундбуш попытается втянуть его в новые неприятностикак будто ему и так было мало. Вздохнув, он поднял телефонную трубку. Голдфарб слушает.
Привет, старина", сказал веселый голос на другом конце провода. Трех слов было достаточно, чтобы сказать Голдфарбу, что обладатель этого голоса учился в Оксфорде или Кембридже, а до этого в одной из лучших государственных школ. Раундбуш, его мучитель, сделал все это, но это был не голос Раундбуша. Это был не тот голос, который сразу показался Дэвиду знакомым. Его владелец продолжал: Давненько тебя не виделс тех пор, как мы вместе отправились на поиски барменш в Дувр, а?