Были и весёлые моменты, конечно. Одной из отдушин от тяжёлых тренировок было состязание в стрельбе из лука, которое частенько проводилось с розыгрышем призовсамым метким стрелкам привозили из города что-то на выбор: вкусной еды или напитков, музыкальные инструменты, писчие принадлежности, или какие-то мелкие безделушки для игр или изготовления чего-то. Да и кузнецы ордена могли сделать для победителя какую-нибудь мелочь
Среди нашей семёрки лучшим стрелком был Роберт. Тихий и скромный парень, но в стрельбе ему не было равных: Когда вверх подбрасывали круглую мишень, я не помнил ни одного случая, когда его стрела не вошла бы в центр
Несмотря на то что это состязание я ни разу не выигрывал его любили всёчаще всего лучший из семёрки просто заказывал вкусностей и делился с остальными соседями по комнате.
В целом, конечно, развлечений в монастыре было маловато. Это всё-таки было военное училище, а не дом отдыха. Однако и чёрном теле учеников не держали, позволяя в свободное время заниматься чем угодно, будь то чтение той немногой развлекательной литературы, что была в библиотеке, игры, или общение со сверстниками.
Иногда ученикам ордена приходили письма. Получить их было легко, а отправитьне очень, потому что для этого надо было выиграть какое-либо соревнование и заказать для себя бумагу и перо с чернилами. Стрельба была не единственной формой состязаний, что периодически проводились в монастыре. Просто так её не давали: надо полагать, это было одним из стимулов для старания. Впрочем, писать на момент обучение мне было некому, к счастью, и хотя Роберт предлагал пару раз заказать бумаги и для меня, но я отказался.
За годы обучения, я, в силу ментального возраста, смог ответить соседям, что были подрастающими детьми, на множество вопросов, и в результате они стали считать меня хорошим другом. Я не стал разубеждать их в обратном. А без моих слов, откуда им знать, что у человека вроде меня не может быть друзей?
Глава 18
Хотя мой медленный прогресс в большинстве дисциплин ордена и оставлял желать лучшего, были и места, где я обнаружил в себе некоторые таланты. В первую очередьгуманитарные науки. История и география, этикет и риторика Отчасти это было следствием того, что в отличие от иных подростков я не считал скучным проводить время в библиотеке. Мои соседи были готовы тренироваться круглый день и ночь, лишь бы их поскорее выпустили на подвиги, но лекции по географии королевств вызывали у них сонную чуму.
Совершенно зря, на мой взгляд. Помимо географии у мастера Зелтина, что отвечал в монастыре за разнообразные гуманитарные науки, можно было узнать много интересного.
В целом, помимо географии королевств, учеников ордена учили истории, этикету, немногоархитектуре, по большей части, фортификационной, и совсем чуть-чуть рассказывали о королевских династиях и наиболее влиятельной аристократии всех странно совсем немного, так что назвать это геральдикой язык не поворачивался. Тем более что фамильные цвета в этом мире имели лишь короли и королевы.
Математика, геометрия, и философия в обучение не входили. Но отдельной строкой стояли бестиарии ордена, учить которые приходилось чуть ли не наизусть. За это спрашивали особенно строго.
Роберт! Назови мне самое опасную тварь из тех, что обитают в Бингле.
Мастер Зелтин впился в парня строгим взглядом.
Болотная гидра?неуверенно ответил Роберт.
Неверно! Самая опасная тварьта, которую ещё не внесли в бестиарий!
И как зубрёжка бестиария поможет нам с ней справиться? Не лучше ли потратить это время на тренировки с оружием?раздался вопрос с задних столов лекционной аудитории.
Потому что иначе каждая тварь, что когда-то с кровью и жертвами была изучена ранее людьми, станет для вас таковой,спокойно ответил Зелтин, даже не посмотрев в сторону вопрошающего.
В монастыре была всего одна аудитория, где проводились все лекции на тему гуманитарных наук, будь то монстроведение, архитектура, история или география. Посещение было свободным, однако за незнание спрашивали строго. Прогульщиков, впрочем, в монастыре не имелось, по крайней мере, за время моего обучения.
В опросах по этим темам я лидировал. Сказывались часы в библиотеке.
Кто назовёт три важнейших города, что построены на горных перевалах?
Столица АрсаСептентрион. Нелейский Бастион, и Печать в Харене,спокойно перечислил я.
В Таллистрии бы с тобою поспорили. У них есть несколько городов, построенных на перевалах небольших гор, и готов биться об заклад, что они считают их крайне важными,улыбнулся старик-географ. - Однако ты прав. Бастион, Печать, Септентрионтри города, что закрывают единственный на всю гряду приличный перевал.
Не все наставники в монастыре были рыцарями ордена. Большая часть населения Келлийской крепости вообще не принадлежала к рыцарскому сословию. Здесь не было слуг или служанок, и именно поэтому я в первую очередь характеризовал это место как монастырь: однако прочих людей хватало.
Поначалу это было сложно заметить. График будущих рыцарей и остального населения весьма обширного монастыря на удивление почти не пересекался. Но со временем я стал выявлять закономерности.
Основным жильцами обители были солдаты. И, пусть это и не бросалось в глаза, на самом деле их было много. Посты на стенах, группа у барбакана, стража около входов и выходов И на них же ложились основные хозяйственные обязанности: стирка, готовка, уборка, и прочие мелочи, которыми никогда не занимались ученики ордена и я в их числе. Я бы назвал их монахами, однако остальные просто и незатейливо звали их стражей ордена. И все они до единого были обучены боюдаже толстый Фред, что заведовал всем на кухне знал, с какой стороны браться за меч или дубину. Спустя годы обучения уж это-то можно было отличить с первого взгляда. Многие из них жили в монастыре вплоть до глубокой старостистареющих стражников переводили на мелкие, необременительные хозяйственные должности. Часть из них, наиболее образованные, также выполняли роли наставников для будущей элиты. Иногда я задумывался, не было ли сословного подтекста в том, что сыновья аристократов не слишком-то уважали гуманитарные науки, которые вели, возможно, сыновья крестьян? К счастью, мне было плевать. Меня интересовали знания, а знали старики немало.
Для внешнего наблюдателя могло показаться что стражи в монастыре, на самом деле, не слишком много. Но это было обманчивое впечатление. Несколько раз я был свидетелем того, как кто-то из рыцарей орден приезжал в монастырь, брал с собой десяток или несколько десятков стражников и уезжал с ними.
Некоторое время я пытался построить из этого системупонять, какие рыцари берут людей, а какие нет, но картинка не складывалась. Системы не было, и выделить руководящий состав и элиту среди ордена не получалось. Плюнув, я спросил об этом Кадогана.
Ты заметил,констатировал факт наставник, глядя на меня без привычной улыбки.
Что именно? То, что рыцари ордена используют его же стражу? Сложно это не заметить.
Иные рыцари даже спустя десять лет после посвящения не придают никакого значения этому. - Заметил старый странник.
Я не стал это комментировать, лишь пристально посмотрев в глаза наставнику, ожидал ответа.
Ладно, это не такой уж и секрет. Просто это та привилегия, которая работает по принципу надобности. Орден содержит примерно несколько тысяч стражников. Каждый действующий рыцарь может задействовать их в случае необходимости, вот и всё.
Не припомню, чтобы этого говорили на лекциях.
Принцип надобности, понимаешь? Те, кому надо, спросят об этом. Именно так работает множество вещей в ордене, которые скрыты от посторонних глаз. Между братьями-рыцарями нет секретов, но если кто-то не спрашивает, значит, это его не интересует, верно? А навязывать Скажем так, это против традиций.
Никогда не видел, чтобы ты брал людей.
Предпочитаю вербовать свой отряд за пределами монастыря, если это необходимо.
Я внимательно посмотрел на лицо сэра Кадогана, давая понять, что этот ценный урок усвоен. Он кивнуллишь одними глазами.
И как много подобных Привилегий в ордене?
Полагаю, со временем ты это выяснишь,улыбнулся кончиками губ старый рыцарь.
Чем больше лет я проводил в монастыре, тем больше его тайн мне открывалось. Один за другим мои соседи по комнате заканчивали обучение и покидали егоно не я. Однако, что именно мастера ордена странников считали настоящей готовностью к выпуску, осталось для меня тайной и после того, как я покинул монастырь.
Глава 19
Я стоял на верхней башне монастыря и наблюдал за рассветом. Тёмно-голубое, пронзительно чистое небо без единого облака медленно озарялось торжественно выглядывающим из-за верхушек леса золотистым солнцем. Начинался последний день моего пребывания в Келлийском монастыре. Последний и самый младший из моих соседей по комнате, Шиго, закончил обучение более чем полгода назад. Звание выпускника года мне определённо не светилозвёзд с неба не хватал, однако основную программу со скрипом, но закончил. Оставалось финальное испытаниепутешествие вместе с наставником. Многое изменилось за восемь лет, что было проведено в орденеиз зеркала вместо ребёнка-подростка на меня смотрел молодой, лысый и гладко выбритый мужчина с широким носом, глубоко посаженными тёмно-серыми глазами и отнюдь не аристократической физиономией.
По достижению совершеннолетия на каждого рыцаря ордена мастера-кузнецы изготавливали один вид оружия и комплект полных лат. Совершеннолетие, впрочем, было понятием довольно условнымнекоторым делали доспехи уже в четырнадцать, а некоторые не получали их и к двадцати. Мастера жизни, вроде Ланта, умели каким-то образом определять насколько вообще вырастет в процессе дальнейшего взросления человек, и вырастет ли вообще. Арсенал возможных видов оружия, впрочем, не блистал разнообразиемчаще всего это были одноручные, полуторные, или двуручные мечи. Режемолоты, топоры или копья. Ходили слухи, что иногда под наиболее талантливых учеников изготавливают что-то более экзотичноено сам я не был тому свидетелем. Памятуя о некоторых словах голоса мной было решено выбрать в качестве основного оружия одноручный меч и щитдля большей, так сказать, выживаемости. Оружие выдавали перед финальным путешествиемдоспехи после.
Изобразить что-нибудь на щите?спросил дородный, крепкий и ещё не седой мужик, который приехал в монастырь снимать с меня мерки ещё до окончания обучения.
Изобрази смерть.растянул я губы в полуулыбке.
Смерть?на лице кузнеца было крупными буквами написано крайнее недоумение.
Это то, от чего он должен защищать.пожал плечами.
Кузнец покачал головой и больше не проронил ни слова. Мне было интересно, что он изобразит на щитео том, как местные представляют смерть, не было сказано ни в одной книге. Реальность, впрочем, даже несколько удивила меняя получил круглый, гладко отполированный антрацитово-чёрный щит, в котором не отражалось ничего.
Взяв в руки абсолютно чёрный щит и одноручный длинный обоюдоострый палаш с простой крестообразной гардой, можно было удивлением отметить что они гораздо легче их тренировочных аналогов. Ножнына месте. Щитза спиной. Медленно и неторопливо, проверив одежду и снаряжение, я направился в центральный зал крепостиименно там официально заканчивалось обучение, и до самого его конца за массивные деревянные двери не пускали никого из учеников.
В этот раз стражник у дверей открыл их для меня без единого вопроса, открывая дорогу в длинный зал, вымощенный белым мрамором. Идя вдоль облицованных гранитом колонн, я видел на стенах множество изображений рыцарейсвоеобразная аллея славы. Однако большая часть стен всё же пустовала. В конце зала меня поджидало семеро людей в капюшонахдве тройки по бокам, и одна в центре, стоящая перед странной белой статуей изображающей... человека?
При моём приближении фигуры отбросили капюшоны. Шестерых я узнал сразумой куратор и наставник, сэр Кадоган. Ответственный за изменение моего организмамастер Лант. Остальные четверо стариков были учителями в монастыреименно их уроки я посещал чаще всего. Седьмого я не знал. Это был лысый, сморщенный старик крайне преклонного возраста. Он стоял с прикрытыми глазами, и казалось, вообще не обращал внимания на происходящее. Если Кадоган выглядел на 5060, остальные наставникилет на семьдесят, а возраст Ланта вообще было сложно определить, то это человек определённо был очень, очень стар. Даже затруднительно было сказать сколько ему лет на видсто, сто десять, сто двадцать? Люди вообще столько не живут
Ученик. Множество опасностей ожидает тебя впереди.начал сэр Кадоган.
И пусть ты силён, как немногие.продолжил мастер Лант.
Ты всё ещё не готов к тому, что ждёт тебя вперёднагнетал обстановку учитель Шеор, ответственный за общую физическую подготовку.
И пусть это невозможно: воспитать истинного рыцаря, не выходя за стены монастыряулыбнулся учитель Зелтин, ответственный за гуманитарные науки.
Мы можем воспитать того, кто способен им статьсерьёзно сказал учитель Уильям, обучавший меня владению мечом и щитом.
И пусть ты ещё не заслужил свои доспехи, по давней традиции ордена странников, войдя сюда, ты закончишь свой путь ученика. И начнёшь путь рыцаря.закончил учитель Эрик, мастер-доспешник, обучающий уходу за доспехами и бою в них.
Повисло секундное молчание, пока я рассматривал статую, пытаясь понять, что же в ней кажется мне странным, древний старик стоящий перед ней наконец пошевелился, открыв белые, выцветшие слепые глаза и вперив их в меня.
Назови своё имя Ученик.наконец проскрипел он.
А это имеет значение?
Нет.на лице дряхлого старца появился намёк на улыбкуне имя делает человека, а человек - имя. Прошлое должно оставаться в прошлом, и неважно как звали тебя прежде. Хорошо, что ты понимаешь это.
Старец на несколько мгновений прервался, пожевав губы.
Клянёшься ли ты, никогда не лгать, всегда говорить правду?
Клянусь.признаться, отвечать на этот вопрос было немного боязновдруг старец или мастер Лант умеют определять ложь? Однако ложь слетела с моих губ легко и естественно. У меня же в голове крутилась одна мысльдо тех пор, пока я не солгу, ложная клятва не будет ложью? Ведь если я поклялся не лгать, значит клятва будет нарушена только тогда, когда я кого-то обману? А до тех порэто правда? Или это стало неправдой, когда я запланировал обмануть кого-то? Статуя не заплакала и не дрогнула, карая меня за обман. Однако странно знакомое чувство дежавю посетило меня Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. А остальные, похоже, и не ожидали иного ответа. Однако несколько мгновений меня всё же сверлили взглядами. Я же смотрел на статую, не отводя от неё глаз.
Где бы ты ни был Кто или что не встало бы на твоём пути Клянёшься ли ты встретишь это без страха?
Клянусьэто тоже не было ложьюлишь подтверждение обещания, данного себе ещё давным-давно, в прошлой жизни
Сколь сложна бы не была битва Клянёшься ли ты встать на сторону тех, кто достоин?
Клянусь.достоинство можно определять по-разному, правда ведь?
Клянёшься ли ты всегда быть верным, словом и делом, чему и кому бы не принадлежала твоя верность?
Клянусь.то, что моя верность принадлежит только мне можно опустить.
Клянёшься ли ты всегда поступать по справедливости, в миру и в битве?
Клянусь.справедливость, она у каждого своя
Клянёшься ли ты быть милосердным, когда и кому бы это ни было необходимо?
Клянусь.умолчим, что то, что я понимаю за милосердие, кое-где могло бы считаться невероятной жёсткостью.
Старик, вышедший из самих глубин древности, замолчал на минуту, переводя дух, и наконец сказал:
В пучинах морских и чащобе глубокой В пещере древнейшей и мраке ночи На пиках Хребта и средь звёзд пустоты Никогда не должен сдаться ты
Пока я раздумывал что на это ответить на удивление быстрыми и отточенными движениями для своего возраста старец сотворил в воздухе неизвестную мне фигуру. Какая-то неуловимая сила со страшной болью ударила в грудь, а в глазах помутилось. Я упал на колени, не в силах справиться с разгорающимся внутри меня огнём, как всё внезапно закончилось. Боль ушла, оставив лишь лёгкое фантомное напоминание, которое быстро проходило. Медленно поднимаясь с колен я с подозрением смотрел на совершенно невозмутимых стариков.