Астрид, выпучив глаза, упала на пятую точку и задом отползла, уперевшись спиной в зубец другой стены. Она боялась. Узрела не просто мою мощь, но и мой настрой. И что я не буду подмазываться и оправдываться. Не хочет принимать какой естьчёрту! Всё к чёрту.
У вас нет канализации, усмехнулся я, медленно на неё наступая. Думаешь, это приятно, срать в дырку в подвесной башне в замковый ров? Особенно зимой, а эта башенка не отапливается? Подтираться грязными видавшими виды лоскутками, ибо нет бумаги, чтобы подтереться нормально?
У вас в принципе нет бумаги, писать не на чем! Вот в чём трагедия!
У вас нет лифтовс высоты девятого этажа по нескольку раз в день мотаться вверх-вниз, иногда в доспехе. Нету машин, нету почты, нету интернета в конце концов! Ты ничего не знаешь, сидишь, как вакууме! А лекарства? Да тут можно сдохнуть от банальной царапины, сегодня, например, мы спасали чела, который порезался, когда серп точил! Пипец у вас условия! Нахер мне это всё, да ещё вдали от любимых людей? Брат твой умер? Да мне насрать на твоего брата! Меня никто не спрашивал, хочу ли я в его тело! В тело этого грёбанного урода, трахавшего сестру так, что её выдали замуж за первое попавшееся более-менее адекватное ЧМО! Урода, которому нравилось давить маленьких детей копытами лошади! Насиловавшего и убивавшего горожанок и селянокпочему тебе не жалко этих бедных девушек? Почему о них ты не хочешь плакать? А у них есть семьи, и у одной остались детиточно знаю! А, Астрид?
Меня! Никто! Не! Спрашивал! отчеканил я, нависнув над нею. Меня просто выбрали, чтобы я участвовал в этой грёбанной политической игре, спасая из пропасти и ваше грёбанное графство, и ваше грёбанное королевство! Если смогу, конечно. А потому мне насрать на твои рефлексии, женщина!
И ещё, добавил тише, снова гася пламяувлёкся. И ещё. Анабельрука господня. Я серьёзно насчёт неё. Я это с самого начала сказал, и позже лишь убедился, что это так. Хочешь ненавидетьненавидь господа, онаего рука. Но снова напомню, ты в любом случае сейчас оплакивала бы своего братца-извращенца, это решение было принято не нами. И обрати внимание на то, что она делает. Она может спасти этот грёбанный мир, дав ему мощнейшее лекарство, способное спасти тысячи. Говорю же, у бога отличное чувство юмора, если его правильно понимать. Всего хорошего.
Развернулся и пошёл вниз, придерживаясь за стены. Всё же какие-то части камзола обуглил, этот на выброс Пардон, на туалетную бумагу в башенку. А ещё жутко хотелось пить, и совсем жутко хотелось сладкого. После такого-то выброса магии неудивительно.
Спустился вниз, шатаясь, побрёл к углу замка, где мы вчера и позавчера бодяжили сахар, оставив загустевший сироп догоняться в специальных глиняных чашечках. Глиняных потому, что помню, как тяжело выковыривать сахарного петушка из тары, пришла идея тупо разбить глиняные стаканы и плошки, чтобы не заморачиватьсяглин в графстве много, даже возле замка что-то добывают, и в замковой деревне есть свой горшечник. Подойдя, расхуячил одну из форм в виде небольшого стакана, после чего вгрызся зубами в противное сладкое, но одновременно горькое, со вкусом пригара, твёрдое нечто.
Бляха, так и зубы можно сломать! А, вот, колун.
Топором, оставленным после монтажа деревянного пресса для жмыха, его обухом, грохнул сахарный кусок на осколки, собрал что смог по темноте, положил неправильные, местами острые куски в рот и принялся самозабвенно сосать.
М-да, для Ромы вкус так себе. Намудрили мы что-то, пока готовили. Гадость. А может это свекла такая, ХЗ. Но для Ричи после мёда эта субстанция была на втором месте. Сладкое тут едят редко, и не в такой концентрированной форме.
Вашсиятельство А, вашсиятельство?
Слуги всё это время разбегались от меня, держась подальше, но на видувдруг понадобятся. А вот тот мужик, который помогал мне с варкой сахара, мешавший в тазу сладкую массу длинной деревянной лопатой несколько часов без устали, смело подошёл, не боясь попасть под прицел графского пламени.
Фево фебе? рыкнул я, впрочем, успокаиваясь.
Эта Водицы нате. Сей продукт надо запивать, сладко очень. И мёдтот мягкий, вязкий но жидкий, а это колоть надо, и сосать. Неудобно.
Я взял протянутую деревянную литровую кружку с колодезной водой. Приложился. В несколько заходов, позволяя сахару во рту раствориться, выпил. Непроизвольно магией подогревал воду в собственном рту! Пипец техники безопасности на меня нет, но я отчего-то знал, всё получится. Был уверен в том, что делаю. Надо доверять себе и своим чувствам. Физика, понимание механизмовхорошо, но магиячасть человека, надо жить ею, слиться с ней.
Опустило. Ломать перестало. Сладкого хотелось неимоверно, но уже не трусило.
Как звать тебя, уважаемый? довольно спросил я.
Та не, не уважаемый я. Я Трифон.
Лаконично, ёмко, точно, но не совсем понятно.
Трифон Крепостной?
Ага. Проданный, довольно кивнул мужик.
Проданный? не понял я.
Ну да. По суду. За долги. Ваш батюшка меня купил, служил ему тут, на конюшне.
А вольным кем был? Мастеровым? Интересный расклад. Не знал про него.
Подмастерьем. В цирюльне. Пока за драку того С благородным. И штраф. А у меня ничего нету. Мужик опустил глаза в землю. Ну, вот меня и Того. И если б не ваш батюшка, земля ему пухом
Как тебе сахар? кивнул я на накрытые крышками от бочек разномастные сосуды с уже, оказывается, затвердевшим сиропом.
Хорошо. Но что-то не так мы делаем. Надо бы попробовать в кожуре варить. И мыть баб заставить свеклу чище. А вот пресс хорошо работает, но надо б больше сделать. И камней навалить тяжелеебольше сока выйдет.
Трифон, завтра подойду, попробуем наш урожай при свете солнца, а не луны, указал в небо, тогда и обсудим.
Как скажешь, вашсиятельство, кивнул Трифон и удалился. Видно, что не урождённый крепостной. Не трусится так, как холопы. Но и для вольного дерзок. Или нет? Завтра узнаю.
Чего встали? Не видели графа, жрущего сахар среди ночи? прикрикнул я на окружавших меня дугой невдалеке слуг. Уже пройдя сквозь их кольцо, понял, что зацепило в толпе. Обернулся. Точно, и она здесь.
Эстер, мать твою! Ты что здесь делаешь? Пошли, бегом! Развернулся и пошёл в направлении донжона. Понравившаяся вчера рыжуля засеменила следом.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НЕ ЗЛИТЕ НАЧИНАЮЩИХ ФЕОДАЛОВ
Глава 7. Судейская или спорт в ширнармассы!
Доброе утро! Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы! Кто хочет поработать?
Тишина. Толпа «зэков» смотрела на меня, стараясь держать глаза в землю, но украдкой поднимая взгляд и рассматривая, чего это граф ихний чудит? Тоже мне «алкоголики тунеядцы»хотелось выругаться. Но что есть. Мужики это были. В основном. Лапотники. Лаптей тут не носили, использовали многолетние несносимые деревянные башмаки, или босиком шастали. Это я имею в виду забитый крестьянский вид. Однако все они совершили преступления, и их осудил, впаяв приговор, мировой судья.
Мировые судьи назначаются графом. Всех нынешних назначил, разумеется, отец. Их у меня по количеству округов. И учитывая, что рассматривают эти суды дела самого низшего звена, коррупция в них так себе (хотя, разумеется, есть). На баронских землях и судья и прокурорбарон, но я один, не могу ж разорваться? Кстати, это идеянадо срочно провести судебную реформу. Упорядочить суды в один магистрат. Что судэто отдельная ветвь власти, не связанная с властью исполнительной, тут не знают; на своих землях владетельцарь и бог. Кроме коронных преступлений, но их уже рассматривает королевский суд. Это который между субъектами королевства: графами, герцогами, городами. Есть промежуточное звеносуд сеньора. Это когда сеньор судит вассалов. Например я своих баронов и СВОИ города, тяжбы между ними. Но ни о каком отделении судов от тех, кто управляет, речи нет. Так что нечего рыпаться, надо упорядочивать то, что есть, ибо раз эта хрень работаетне стоит и ломать, потом фиг восстановишь.
Меня с утра пёрло на иронию, ибо ночью спал мало. Сучка Эстер вновь выпила все соки, я даже на время забыл об Астрид. Которая дулась и не спустилась к завтраку, вновь затребовав его в свою комнату. Местные же моего сарказма не понимали, это было нехорошо, но я не мог остановить себя и продолжал пороть хрень.
Наряды на сегодня. Песчанный карьердва человека. Уборка улицтри человека. Мясокомбинат На сегодня нарядов не прислал. Есть наряд на строительство жилого дома, цементрый завод, и, нахрен, на строительство целого города! Ура, товарищи!
Гробовое молчание.
Нет, с этим надо что-то делать. Яграф. Этомои люди. Оступившиеся, но люди. И МОИ, ключевое слово. Нельзя к ним, как к скоту. И твёрдо приняв решение любить своих людей, я, под недоумённые взгляды собравшихся посмотреть за тем, что тут устроил (средневековье, развлечений мало, а я ж чудило) подошёл к крайнему левому в строю преступнику.
Имя?
Игнасио, буркнул тот, смотря в землю.
Чего натворил?
Кума забил. Топором по макушке.
Пьяная драка?
Не. К жене моей захаживал. Ну и не вытерпел
Он как, один раз только захаживал? усмехнулся я, уже имея представление о местных нравах.
Не. Но то я кулаками. И её, и его бывало. А тут Тяжёлый вздох.
Ну и как, легко теперь твоей жене будет? Без тебя? «подбодрил» я.
Молчание.
Эстебан, его приговор?
Эстебан, оказывается, мой помощник, занимающийся в данный момент системой исполнения наказаний. Глава ФСИН, правда, пока не утверждённый. Прокопий оказался мужиком ушлым, управленцем от бога, и пока я грешил на него, как и чем его в этом направлении озадачить, оказывается, уже всё сделал, а мне не доложился, так как я «занят был». Пока сам не созрел заняться каторжанами сегодня утром. Сучок старый!
Короче, ещё пока я был в отъезде, он откопал где-то из закромов учёного монаха с опытом работы в структурах управления разных баронств, и скинул на него найм стражи, транспортировку зеков к замку, и, главное, кормёжку и первых, и вторых. Ах да, стража ещё жалование получает, и в данный момент это тоже уже скинули на Эстебана, Ансельмо при мне с утра передал ему деньги.
Сам товарищ Эстабанвсамдельшний монах. Не бывший, бывших монахов не бывает, постриг принял. Но что-то с монастырём у него не срослось, и он десять последних лет занимался тем, что нанимался в услужение баронам (моим и герцога Мериды), как грамотный человек, обученный счёту. И судя по тому, что популярностью пользовался, знаниями и навыками обладал достаточными для поддержания квалификации. Потому его и перекупил у одного из баронов практичный Прокопий, дав тому полуторную стоимость контракта, но, по мне, хорошие кадры стоят любых денег.
Как обычно, повешение, отчитался идущий за моей спиной с несколькими свитками в руках, и ещё несколькими в тубусе, единственный в графстве ФСИНовец. Умудряющийся ещё и дощечку вощёную для записи держать.
Раскаиваешься? Это я Игнасио, сурово нахмурив брови.
Раскаиваюсь, вашсиятельство, ещё ниже опустил голову провинившийся.
Эстебан, сделай запись. Я, графской волей, назначаю сему человече наказание в виде пяти лет принудительных работ. В случае если будет работать без нареканий и без попытки бежать, через пять лет сего дня отпустить, выдав один лунарий подъёмных денег из графской казны, дабы мог завести хозяйство в любом поселении графства, окромя того, в котором жил.
А чего домой нельзя-то? Игнасио мгновенно подобрался и приборзел. Я его от смерти спас, и, кстати, уже дважды, а он «а чего то-то то-то нельзя». Вот так и делай добро людям.
Если твоя баба жить хочет, она себе другого мужика найдёт, отрезал я. Если не дурауже нашла. И если ты туда воротишься через пяток лет Что, ещё раз кого-то убивать будешь? Или отпустишь, есть бог на светезащитит?
Нет, но
Думай, Игнасио. Я даю шанс. Но распоряжаться им сам должен. Как сделаешьтак и будет, только второй раз помощи от бога не жди. Следующий. Имя?
Педро, ответил глубокий седобородый старик.
В чём вина?
Внуков не доглядел.
Детей собаки растерзали, подсказал идущий со списками за плечом Эстебан. Был пьяным, не закрыл псарню. Троих.
Не надо мне пощады. Сам работать буду. Старик опустил голову.
Пять лет, обернулся я к своему ФСИНовцу. отработаетна волю, но если захочет, может остаться, как вольнонаёмный, без выдачи подъёмных. Ах да, с запретом занимать любые должности на графской службе, на которых от него может зависеть жизнь других людей. Пьяницаруками работай, сам на себя. Записал?
Записал, кивнул головой монах.
Имя? спросил я следующего.
И так почти две сотни человек. До самого обеда. Врать мало кто пытался, даже профессиональные уркаганы (и такие тут были, и немало). Они всесмертники, уже юридически убитые. Я их уже спас, сохранив жизнь и не отправив на рудники или галеры, а теперь ещё помахал перед лицом конфеткой в виде УДО. Теперь ударно будут многие работать, чтобы заслужить помилование и свободу.
А вот лихие люди среди контингента все были Та-дам! Из городов. Кто не забыл, у меня в графстве пять городов баронского статуса. То есть моих вассалов. Как Аквилеявассал короля, так тутвассалы графа. Нормально для средних веков. И все бандюганы, у которых даже рожа кирпича просила, были представителями дна этих самых пяти городов, ни одного из деревни. Понимаю настрой средневековых крестьян, считающих, что в городах сплошное зло и разврат.
Бандюганы как раз и представлялись бедными и несчастными, кланялись, в ноги падая, сапоги целуя, прощение моля. Крестьяне наоборот, пытались достоинство держать. Вот когда закладывается в народе менталитет.
Но мне, жителю двадцать первого века, видавшего уйму всякого мошенничества и не верящего людям ни на грош, было всё равно, бандюганам и карманникам так и оставлял пожизненные каторжные работы. Мразей за версту видно. Пусть работают, там видно будетприказал перевести их в отдельные бригады, которые усиленно охранять.
Было и несколько особых случаев. Первый сбой произошёл то ли на семидесятом, то ли на восьмидесятом заключённом. После стандартных «имя» и «что натворил», мужичок бодро ответил:
Старосту порешить хотел.
А чего ж не порешил? усмехнулся я.
Да дурень. Дуром полез. Сыновья и зятья его и отбили.
И тут он Упал мне в ноги.
Граф! Ваше сиятельство! Не надо воли! Не надо помилования! Век оставшийся работать буду рук не покладая! Только накажи гниду! Это ж тварьхуже степняка! Всё село от него и его выходок стонет! Он же обирает всех! Мзду за наделы берёт! Баб щупает и имеет кого хочети не сбежишь от него! Себе доли меньше делает, вешает на общество! И жаловаться бесполезнос мытарями у него уговор, кто жалуетсятолько плетей за клевету получает! Я чего его пришибить решилдостало всё! Нахрен такая жизнь! Он дочку мою, одиннадцатилетнюю, к себе взял попользовать!
Мужик расплакался и принялся хватать мои ноги.
Одиннадцать лет Плюс треть Пятнадцать где-то не страшно, тут это возраст замужества. Но всё равно. И ладно бы благородный, а так какая-то мразь из «своих», лапотников, только у корыта?
Ансельмо! рявкнул я, отскочив в сторону от ползающего на брюхе камрада, которого тут же оттащили двое охранявших зеков ФСИНовских стража. Ансельмо, партийное задание. Эй, человече, что у тебя за деревня?
Концепсьон-на-Кривом-Ручье, выдавил плачущий за малым не состоявшийся «бандито».
Далековато. Ансельмо, кто у нас там?
Квестор назвал ничего мне не говорящее имя старосты от которого «бандито» гневно взвыл.
Как оцениваешь?
Подати собирает и платит исправно. Недоимок нет.
Душу он из всех выпивает! Последнее забирает! Голодом морит! Дьявол это во плоти, сущий дьявол! завыл жалобщик.
Съездишь туда. Как освободишься в Аквилее, дуй туда с инспекцией. Возьми с собой десяток стражи. Эстебан, найм новых стражников идёт?
А то, сеньор граф! Уже более сотни набрали. В основном или старые, или младые, или увечные, или воинскому умению не обучены, но здоровьем велики, всё как и было сказано.
Сказано ему было Прокопием, я в Аквилее был. Говорю же, повезло мне с кадрами, я везучий попаданец.
Жалование стражи четверть супротив воинского, плюс кормёжка на семью, и оружие из арсеналов. Чего б увечным военным не послужить? усмехнулся монах.
Вот-вот. Берёшь десяток стражи и едешь в этот Концепсьон, продолжил я наставления Ансельмо. Проводишь инспекцию. Решаешь на месте, как сей человече относится к вверенному хозяйству и вверенным людям. Если и правда все соки пьёт, и при этом воруетможешь как квестор, высший мой магистрат, от моего имени супостата вздёрнуть. Чтоб неповадно было.