Разглядев, чем занят дружный коллектив, спецкор мигом вдохновился.
Что празднуем? заинтересовался он, разгружаясь.
Это Саня виноватый! сдала ответсека Галина, изящно приседая на край стола.
Фима не сразу отвел глаза от ладных девичьих коленок, покраснел, вспыхнул, полыхнули взялся протирать салфеткой запотевшие окуляры.
«Долгий парень», штопор в руки! тут же припахал его Сандро.
Есть! облегченно возрадовался корреспондент, и сменил тон на почтительный, ухватывая бутылку за горлышко: Ого! «Хванчкара»? Она ж дорогая!
Скупиться для родимой редакции? пылко закряхтел ответсек, свинчивая крышку у банки с огурчиками. Мовето-он!
Ну, ла-адно тогда смилостившись, Галочка процокала к нему и чмокнула в щечку.
Всё! засветился Сандро. В следующий раз куплю «Вдову Клико»! И точка!
Корректориня рассмеялась, грозя ответсеку пальчиком, а я здорово скис. Поднялась в душе вся муть былого и несбывшегося.
Долго мне еще ловить урывки Светкиного внимания? Мечтать о прелестнице перед сном, чтоб с утра пугливо жаться да отводить взгляд?
«Не заметишь, как сороковник грянет, а ведешь себя хуже прыщавого юнца! брюзжал я в мыслях. Промечтал всю жизнь, прождал чего-то Ждун дрисливый»
К столу! торжественно провозгласил виновник, лично разливая вино по бокалам, стаканам и чашкам. Кто скажет тост?
Я! вызвался главный редактор. Внушительно подняв эмалированную кружку, он оглядел «накрытую поляну» и энергично толкнул: Ну, поехали!
За ручку с сестрой таланта, витиевато оценил Фима.
Сосуды сошлись со стуком и дребезгом. Хрустально звенел лишь Галочкин смех.
Расти большой и толстый, Саша! залучился Армен Суренович, протягивая «деньрожденный» подарок от редакциидве тысячных в конвертике. И ни в чем себе не отказывай.
Птичка по зернышку! ухмыльнулся Сандро, погружаясь в мякоть кресла, и долил в голос отеческого назидания: Закусывай, Галочка, закусывай.
Умгу девушка покивала, а потом прыснула в ладошку, что-то вспомнив, и посмотрела на нас смеющимися глазами: Это как у одесситов в гостях: «Да вы мажьте булочку, мажьте маслицем!» «Да мы мажем, мажем» «Да где ж вы мажете?! Вы ж кусками ложите!»
Отсмеявшись, главред погрустнел.
Нету больше Одессы, вилкой он ожесточенно ловил ускользавший корнишон в банке. Испохабили город у моря. Э-эх Такую страну про раздербанили! Да чего стеснятьсяпросрали! Извини, Галя
За что? подняла бровки девушка. Правда же Я родилась, когда СССР давно уж развалили. И все равно жалко
Она щепетно взяла хлебец.
Это Горбачев всё! уверенно заявил ответсек, попеременно насаживая «Краковскую» и «Голландский». Правильно его Дэн Сяопин идиотом назвал! Горбач начал, а Бориска закончил. Раздал по блату народное хозяйство, д-дирижер!
Жестом сомелье он поболтал остаток вина в бокале, и понюхал с видом знатока.
А я думаю, Михал Сергеича просто использовали, озвучил спецкор свою версию, вдумчиво жуя. Вот, о чем с ним Тэтчер толковала в в восемьдесят четвертом, кажется? А потом еще Рейган в Москву прилетал. Что, просто так, в гости? Или договариваться «от имени и по поручению»?
Фима верит в Тех-Кто-Велит, доверительно прокомментировал ответсек, впиваясь в изрезанную горбушку «Подольского».
Корреспондент покраснел.
А причем тут вера, Сандро? чуть агрессивно парировал он, поводя стаканом в запале. Двадцать семей владеют половиной богатств мира! По-твоему, они тоже, как простые смертные, голосуют за разных, там, президентов? Фиг! Все эти Рокфеллеры с Ротшильдами сами их назначают! А потом спускают ЦэУгде войну развязать, где кризис устроить Или «союз нерушимый» развалить!
Галочка церемонно вкушала, хлопая глазками то на Ефима, то на Александра. Тут и главреда одолел интеллигентский зуд многоглаголания.
В одном я тебя, Саня, горячо поддерживаю и одобряю, заерзал он. Горбачев и вправду слишком глуп для лидера. Типичный болтун и слабак. Как Керенский! Но на роль марионетки кастинг прошел. Яковлеввот кто враг народа! Ты должен помнить, как этот антикоммунист с партбилетом шуршал по «братским республикам». Всё уговаривал туземных царьков отделиться от Союза! Понял, в чем изюминка?
Во-во проворчал Вревский. А Меченый его еще и в Политбюро пропихнул Цэрэушника! Предателя!
Да оба они хороши! отмахнулся Сандро. К стенке надо было эту «сладкую парочку» и длинной очередью, за измену Родине И точка. Фима, наливай!
Забулькало, заплескало, загрюкало. Солнце снова растолкало тучи и высветило редакцию, скатило зелень по листьям фикуса, заиграло рубином в стеклопосуде, бередя ассоциации с кремлевскими звездами.
Самое поганое в том, медленно проговорил я, любуясь огневыми переливами в стакане, что СССР можно было спасти. Откапиталить, как следует, отапгрейдить
Думаешь, ты один такой? фыркнул ответсек, всаживая вилку в пупырчатый бочок корнишона. Вон, сколько про «попаданцев» понаписали! Пусть хоть в выдуманном мире будет, как лучше, а не как всегда И точка! похрустев огурчиком, он оживился. Слушай, Михалыч. А вот, если по-настоящему, обратно в СССР, вернулся бы?
А что я там забыл? моя бровь удивленно дрогнула.
Ну, ты даешь! хохотнул Сандро. Поелозив, оседая в кресле и заводя глаза под потолок, раскрыл тему: Лопал бы все натуральное Картины бы писал, вступил бы в Союз художников, в Хосту бы за вдохновением наезжал Вон, как Глазунов. Изобразил жену Щелоковаи в шоколаде. Получи допуск в высшие сферы!
Не, не! заулыбался Фима, присоединяясь. Ты лучше сразу к генсеку!
А зачем? лениво парировал я.
Здрасте! вылупился Вревский в глубоком изумлении. Зачем, главное! Послезнанием делиться, зачем же еще! Про Афган, про перестройку, про Чернобыль, про да про всё! он фыркнул, разводя руками, а беспомощная усмешечка поползла, перекашивая лицо. Ты что же попадешь в СССРи не сольешь инфу Брежневу? Ну или, там, Андропову?
Нет.
Спецкор с легкой растерянностью пожал плечами, улыбаясь неловко и чуть натянуто.
Ну-у, тоже позиция, рассудил Сандро. А все-таки, почемунет?
Я отхлебнул винца, ловя пряное послевкусие, и сказал назидательно:
А потому что нет пророка в своем отечестве. Никто не поверит информации о будущем. Совпадения, скажут. И вообще, товарищ, это не к нам, проходите, не задерживайте очередь А если поверят, то наделают новых глупостей. В Афган, допустим, не сунутся, зато в Польшу войска введут. Ограниченный контингент. Погоняют пшеков, чтобы те не отрывались от коллектива! Или в Иране начудят Да и не в этом дело. Я просто не хочу обратно в «совок»! Мне и здесь плохо.
Как сказанул «Мне и здесь плохо»! рот у Фимы опять перетянуло кривой улыбочкой, только в иной диагонали. Ну, а все же! Вот, представьты-таки попал э-э в «совок». По желанию или без, не важно. Ну, неужели ты даже не попытаешься спасти и сохранить?
Нет, моему хладнокровию мог позавидовать сам Бэрримор, суровый слуга сэра Генри. Выдержав мхатовскую паузу, я продолжил, имитируя глуховатый сталинский выговор, но даже не намечая улыбки: Ви, товарищ Врэвский, нэправильно толкуете главное в роли попаданца. Полагаете, это долг?
Именно! с вызовом откликнулся спецкор.
Нэт, товарищ Врэвский, с сожалением констатировал я. Нэ долг, и даже нэ любовь к Родине, а нэскончаемый подвиг. Героизм, растянутый на годы и десятилетия, как у Штирлица. Готовы ли ви, товарищ Врэвский, всю свою жизнь посвятить служению отчизне? Всю, бэз остатка, лишая себя простых радостей бытия, таясь даже от родных и близких? Постоянно, днем и ночью, испытывая страх и напряжение?
«Кровавая гэбня» это фигня! выпалил Фима в рифму, да с горячностью отрока, начитавшегося умных книжек.
А чекисты тут ни при чем! отрезал я, выходя из образа Иосифа Виссарионовича. Стоит тебе начать делиться послезнанием с Брежневым, как об этом пронюхают враги Леонида Ильича. И тогда тебя либо убьют сразу, либо сперва сами вызнают всю инфу о будущемвыдоят, пичкая чудовищными препаратами, чтоб ничего не утаил. А когда ты превратишься в бессмысленный овощ, пристрелят из жалости. Таков реал, Фима! Поэтому я честно сознаю, что не готов геройствовать в три смены, без праздников и выходных! Во мне нарастало глухое раздражение. Потянуло со страшной силой обратно в СССР? Красный флаг тебе на шею, и ноутбук в руки! Но мне туда не надо, как поет твой любимый Высоцкий. Хоть и забрали меня из роддома в восемьдесят пятом, я ничего, такого, не помню. Не скучаю, не ностальгирую! Что было, то было. Прошло.
Газетчики призадумались. Ответсек задирал то левую, то правую бровь, визуализируя мыслительный процесс, а спецкор так увлекся поиском контраргументов, что не заметил, как рот приоткрыл, отчего его пухлощекий анфас обрел совершенно дитячье выражение. Даже Галочка тщилась наморщить гладкий лобик.
Наш сеанс одновременной медитации прервал «холостой выстрел» отворяемой двери. Все вздрогнули, оборачиваясь, и увидали подтянутого, уверенного в себе господинчика, плотного и налитого здоровьем. Расстегнутое кашемировое пальто пропускало взгляды к безупречной тройке цвета беж и небрежно накинутому зеленому кашне. Гладко выбритое лицо гостя с зоркими серыми глазами было не лишено обаяния, но образ нашенского буржуя портили наколки на пальцах, изображавшие перстни, плюс особые приметышрам на щеке, рассеченная бровь, перебитый нос Привет из девяностых?
Милости-дарыни-и-дари, начал гость гнусавой скороговоркой, чуток развязно кланяясь Галочке. Знаю, понимаюобеденный перерыв священен, как намаз для правоверных, но я отвлеку вас буквально на секундочку Джаст уан момент, пли-из! Вот и всё.
Раньше я этот гугнивый голос лишь по телефону слышал, а узнав, замертвел. К нам явился Федор Брут во плоти, олигаршонок местного разливаи муж Светланы!
Да о чем вы, Федор Андреич! плеснул руками редактор. Для щедрого рекламодателя мы открыты всегда!
Засмеявшись, щедрый рекламодатель сверкнул золотыми коронками, и протянул главреду флешку.
Армен Суренович, как всегда, на разворот.
Сделаем в лучшем виде! с жаром заверил гостя Вартанян, и передал флэш-накопитель мне. Антоша, займись! Господи Ты чего такой бледный?
Душно тут пробормотал я, чувствуя, как сердце заходится в биеньи, а кишки словно кто в кубло смотал и в морозилку сунул.
«Это за мной! колотилась мысль. Это за мной!»
Красивая женщина кого хочешь соблазнит, а уж меня-то Возможно, Светланка просто скучала или хотела муженьку насолить, не знаю. Мы занимались любовью с вечера до утра, и на следующий день, и все выходныена даче, у меня, у нее, в машине, в офисе
Вот тебе и мотив для убийства.
«Хоть бы он ничего не знал! я взмывал на качелях к неясным надеждам и ухал в провалы отчаяния. Да успокойся ты! Никто ж ничего не видел! Да?! А если видели донес? Или Светланка сболтнула? Ей-то что, а мне капец Зароет в тайге»
Не побрезгуйте! заблеял Сандро, подсуетившись: остатком «Хванчкары» наполнил полбокала. Сорок первый натикал рабу божьему Александру!
В настроениях малость захмелевшего ответсека я с ходу не разобрался, а вот Брут от «дринка» отбиваться не стал, хотя явно не пешком пришел. Блеснув драгметаллом из ротовой полости, он отчеканил в манере блудного эмигранта:
Паблисити вам, да чтоб просперити! и влил в себя дар грузинских лоз. Вот и всё.
Да вы присаживайтесь, присаживайтесь! услужливо захлопотал Вартанян, подвигая стул гостю.
Благодарствую. Не хочу объедать вашу дружную компанию буржуин непринужденно уселся, закинув ногу на ногу. Может, молодежь сгоняет в магазин?
И Фима, горевший давеча пролетарским негодованьем, угодливо взял сунутую ему пятитысячную.
Я быстро!
Стрельнула дверь, следом бухнула входная. Рекламодатель бросил в рот кусочек сервелата, и взглядом захватил другую мишеньменя.
А вы не тот ли Чернов? прищурился он, словно ловя в прицел. Живописец?
Наверное, тот, пожал я правым плечом, склоняя к нему голову, и самому себе напоминая Хокинга.
Видел вашу работу на выставке, снисходительно кивнул Брут. Портрет старушки. Экселент!
Баба Феня, на моем лице запечатлелась бледная улыбка мельком. Я ее выдавил, как зубную пасту из пустого тюбика.
Да-а? У вас талант, Антон э-э
Михайлович.
У вас талантище, Антон Михалыч! произнес деляга с оттенком задумчивости, будто сожалея. Главное даже не в том, что на полотне чуть ли не каждый мазок проработан, в этакой э-э испытанной манере старых мастеров. Вы он тонко улыбнулся. Я повторю грубоватый комплимент одного из посетителей: «Рисует не тушку, а душку!» Вот и всё.
Стараемся мой голос совсем одеревенел от напряженья.
А где другие ваши работы?
Ответ был сух и краток, как сучок:
Их нет.
А почему? лицо визави смешно удлинилось, словно в вогнутом зеркале.
Не вписался в рынок, промямлил я. Классика не в тренде, а модной пачкотней заниматься Как-то унизительно.
Понима-аю протянул Брут.
В кармане пальто закурлыкало, и он резко встал, шагая в мой закуток, где ловилось получше. Я оцепенел, разжижаясь, как медуза на песке.
Опасный человек, которому я наставил рога, стоял прямо за моей спинойулавливался легчайший аромат мужского парфюма, а кашемировая пола терлась о спинку кресла.
«Минотавр» выцепил из кармана серебристую плашку телефона, и пронес его над самой моей головой.
Алё? Да, Ленусик. Что? М-м-м Ну, да! Спасибо, Ленусик Ох, я и забыл совсем! подхватился Брут, пряча девайс. Мне же в Москву, по делам По важным! Вот и всё. Так что без меня!
Раскланиваясь на ходу, он пальнул дверью, а Вартанян, будто отстреливаясь, звонко шлепнул себя по залысому лбу.
Чуть не забыл! Тебе же тоже туда же, Антоша!
Куда же же ж? воздвиг я брови домиком, чувствуя, как унимается трясца.
В Москву! Там какой-то конгресс по районным изданиям намечается, впритык к «каникулам», а проживание за счет принимающей стороны. Понял, в чем изюминка? Короче, закончим с газетой, и свободен! Билеты, командировочныевсё у главбуха. Только извини, Армен Суренович развел руками, на самолет у нас денег нема, поедешь в плацкартном!
Да ладно, великодушно сказал я, унимая радость, уж как-нибудь.
Учти, хихикнул Сандро, Новый год будешь в поезде справлять!
Было бы с кем, мудро отреагировал я, а гдеэто вторично.
В коридоре бухнуло. Фима в ковидной маске юркнул в редакцию так быстро, что дверь выстрелила ему в спину.
«Хванчкары» не было, купил «Киндзмараули», протараторил он, замедляя темп. А где?
Это вторично, «долгий парень»! весело крикнул ответсек. Наливай!
* * *
Крашенная белым дверь палаты дрогнула, словно эхо воспоминания, и повариха гулко мяукнула на всё хирургическое отделение:
Обе-ед!
Снулые и вялые пациенты сразу оживились, зашебуршились. Пища в скучном больничном бытииединственное развлечение. Пока я тащился в столовку, памятное осыпалось с меня, как рыжая хвоя с позабытой новогодней елки.
Па-аберегись! налетел веселый голос с хрипотцей.
Ловко переставляя костыли, меня обогнал тощий и жилистый Василь из соседней палаты, держа на весу «костяную ногу» в гипсе, как в белом валенке. Вокруг Василя расходился запах курева.
Вот утроба ненасытная проворчал вечно сумрачный Захар, тяжело опираясь на бамбуковую трость. От него попахивало валидолом.
Сам я ни с кем не знакомился, таился, как нелегал в тылу вероятного противника. Просто слыхал, как переговаривались ломаные и битые больные.
Из распахнутых дверей столовой тянуло парком, накатывали запахи и гомон оживленных голосовшуточки, смешки, подначки шли фоном.
Я пристроился в очередь из самых голодных. Тетя Зина, пышущая румянцем в раздаточном окне, налила мне миску супа с сайрой. А на большом мятом противне разнеженно желтел омлет, порезанный на квадратики. Картинка!
Антон Пухначёв, пятый стол.
Кушайте на здоровьечко!
Спасибо
Обычно я ем вдумчиво, без жадности и суеты, но сегодня будто спешил куда-то. Схомячив первое и второе, кружку с компотом унес с собой.
На мое счастье, в палату положили меня одного, избавив от болтливых соседей, храпящих по ночам. Поставив компот на тумбочку, я аккуратно прилег, постанывая от удовольствия, и перенесся памятью на сорок семь лет тому вперед
* * *
Проехали Мантурово. Уплыл назад простенький вокзальчик, смахивавший на поселковый универмаг. Промелькнули тонконогие решетчатые мачты, распускавшие лучи прожекторовв режущем глаз белом свете даже искристый наст темнел, будто присыпанный цементом. Потянулись низенькие скучные домики, придавленные пухлыми перинами снега, зачастили деревья, смыкаясь в непроглядный лес.