Вокруг стало очень шумно. Гробовое молчание сменилось радостью и горячими обсуждениями. Но когда все встали, Август, Арчибальд, и несколько десятков человек вокруг них остались. Фрэнк посмотрел на Филиппа, и услышал:
Надо серьёзно поговорить с Роджером Наше положение не предусматривает таких действий. И мы
Но не успел Филипп Август договорить, как внутри этого двора появился человек. Это был начальник полиции, и он имел крайне злобный вид. А все мы знаем, что это не сулит ничего доброго. За ним шло два солдата с винтовками за спиной. Все собравшиеся заметили его и устремили свои взгляды туда. А начальник долго не ждал, и, смерив всех взглядом, громко начал:
Добрый вечер. Я капитан Форлан, почётный жандарм нашей Светлейшей Республики. Дорогие граждане, мы предлагаем вам мирно разойтись по домам и отдохнуть. Уже поздно, его голос был крайне спокойным и даже немного монотонным. Будто бы он читал с бумаги без выражения
В ответ, впереди всех вышел Роджер, и учтиво ответил тому:
Прошу прощения, но мы не собираемся расходиться сейчас.
ВЫ меня не поняли, господин. Это не просьба.
Нет, это Вы меня не поняли. Мы никуда не собираемся уходить.
Чудно его голос поменялся и стал более весёлым, солдаты. Задержать всех собравшихся. Этого в камеру, остальных в пункт добровольцев. Вы арестованы за нарушение общественного порядка и обвиняетесь в государственной измене.
Роджер молчал. Подчинённые Форлана начали подходить к собравшимся. Как тут Послышались выстрелы. Те самые люди, окружившие Филиппа Августа и Арчибальда, повыхватывали револьверы и принялись стрелять. И тут началось
Люди начали разбегаться кто куда. В ответ послышался крик капитана Форлана: "Убить всех!". Солдаты принялись расстреливать людей, а защищавшиеся разбежались по укрытиям.
Маленькое сражение развернулось внутри этого двора. Люди бегали, стреляли друг в друга; безоружные старались укрыться за стульями, столбами, столами. Некоторые просто в шоке от ранения лежали на земле и не могли пошевелиться.
Ктото из мудрецов однажды сказал: когда люди паникуют, они словно муравьи, когда какойто ребёнок разрушает их гнездо. Кудато суматошно бегают, стараются найти себе место. Не знаю, нужно ли оскорблять муравьёв и приравнивать их к человеческой панической неорганизованности, но вот другое известно точно: паника перетекает от одного человека к другому быстрее воды.
Всё ещё находясь в толпе, Фрэнк недоумевал, пытаясь понять, что происходит. Как вдруг, его шею обхватили чужие руки и потащили за собой.
Но Фрэнк уже ничего не чувствовал Его грудь наполнилась теплом.
Глава 8. Возвращение
Глава 8. Возвращение.
Эшфорд осматривал поле боя. Все мятежники были убиты и сейчас солдаты сносили их в кучу. А он искал генерала, вглядываясь в каждое тело, каждое лицо: когда битва началась, они разделились.
Всего вокруг было не больше двадцати погибших. Их заботливо раскладывали в шеренгу. Мятежники выглядели так же, как и солдаты. Только одно свидетельствовало об их принадлежностиони сняли все погоны и любые отличительные знаки.
Когда началась стрельба, генерал принялся отстреливать мятежников в спину. Он убил двух, что спрятались за генеральской машиной. Ибо на помощь, для подавления мятежа, помимо личного генеральского эскорта, прибыло ещё с десяток солдат так называемых "внутренних войск". Они были одеты в форму красноватого цвета, тогда как регулярные войсказелёную.
Но тут, послышался звук снаружи, у двери Трое мятежников выламывало дверь. Эшфорд высунул свою винтовку из окна и подстрелил одного. Но остальные уже пробрались внутрь. Они принялись ломать дверь в кабинет Оливье. Тогдато генерал шёпотом и сказал:
Слушай сюда, Эшфорд. Ты вылезаешь через это окно. Я лезу через другое. Таким образом мы разделимся и у нас будет больше шансов.
Но
Никаких но. Выполняй!
Эшфорд осмотрел всех и нигде не увидел генерала Тогда он принялся ходить по станции. Ему навстречу шли солдаты, перепуганные граждане Все, кто остался жив. Станция стала пустой, ибо горожане разбежались при звуках выстрелов. И не удивительно.
Пока город в осаде, создаётся впечатление, будто эти отзвуки выстрелов звучат гдето далеко, в другом мире Они не думают о том, что на ближайших холмах день и ночь идёт война. Нет. Но когда выстрелы звучат рядом, их и не без этого подточенные нервы, сдают. И тогда Отдельный человек становится ничем, ибо паника наполняет всех.
Эшфорд зашёл в кабинет Оливье и никого не увидел там. Лишь забытого солдата, что лежал на полу с простреленной головой. Эшфорд всмотрелся в его глаза: они были ему до боли знакомыми
Глаза неизвестного застыли в одной точке: они смотрели на огонь в камине. На них до сих пор можно было прочесть один лишь вопрос: как это вышло? Ведь если разбирать каждую смерть по отдельности, это будет крайне интересным, хоть и страшным занятием. Ведь каждый умирает посвоему. У когото вся жизнь перед глазами пролетает, а у когото даже осознание смерти не приходит
Эшфорд не мог смотреть. Он лишь, не глядя, закрыл рукой тому глаза, взвалил солдата на своё тело, и понёс к остальным. Ни имени, ни звания, он не знал. Его посещала лишь скорбная мысль: несколько часов назад этот человек смеялся с остальными; дышал с ними воздухом; жил свою жизнь.
Наконец, он увидел генерала. Тот шёл вместе с командиром отряда внутренних войск и внимательно выслушивал его рапорт. Эшфорд тут же рванул к нему, придерживая свою фуражку.
Спасибо Вам, капитан. Вы оказали нам невероятно своевременную помощь. Я благодарен за это. Я отправлю прошение о Вашем повышении нашему войсковому комитету.
Рад служить Вам, мой генерал!
Вы и Ваши люди должны остаться на станции для обеспечения безопасности. Я подыщу вам замену, когда всё уляжется.
Так точно, Ваше Высокоблагородие.
Офицер удалился. Эшфорд отдал честь генералу, после чего спросил:
Вы ранены, мой генерал?
Пустяки. Порезался стеклом, когда вылезал из окна. Итак, Эшфорд Мы пресекли мятеж в тылу. Теперь осталось только выиграть войну, расхохотался он, а после невесело продолжил:Оливье уже прибыл, пойдёмте. Мне надо отдать ему последние распоряжения.
Эшфорд двинулся следом. Оливье стоял возле своего дома и нервно покуривал сигарету. Едва он завидел генерала с Эшфордом, он тут же пошёл к ним.
Я рад, что Вы в порядке, мой генерал! Потерять Вас сейчас было бы крахом всей нашей республики. И Ваш адъютант в здравии. Что же, извольте видеть, всё вышло как нельзя лучше.
Это правда, господин советник. Но сейчас, боюсь, нет времени распивать кофе в Вашем кабинете. Я слишком долго пробыл на этой станции. Мне нужно немедленно в Ставку, пока там ничего не случилось злого. Оставляю станцию на Вас и отряд жандармерии.
Благодарю Вас, Ваше Высокоблагородие. Жандармерия как раз то, что мне нужно. Простите, но Ваш эскорт пал в бою
Это скорбно. Они были хорошими стрелками. Эшфорд, ты поведёшь.
Слушаюсь, мой генерал!
Оливье, продолжил генерал, когда Эшфорд ушёл заводить машину, ситуация нынче такова, что, быть может, и не увидимся больше. Потому удачи Вам.
Я надеюсь, что Вас будет оберегать удача. Несчастному старику она незачем.
Тогда пусть удача сбережёт нас обоих!
Тогда до скорого свидания!
Пусть оно состоится.
Они обменялись рукопожатиями, а после генерал отправился к своей машине. Ехали молча. Генерал смотрел на город, на проходивших людей. Ему становилось горестно от их вида. Но помочь он ничем не мог.
А меж тем, они уже оказались у Ставки. Уже был вечер, потому вокруг мало что было видно. Но он заметил одну важную деталь: кроме следов крови, ничего не говорило об утреннем происшествии.
Генерал с удовольствием подметил, что у дверей до сих пор стояли почётные караульные. Они отдали честь генералу, после чего Эшфорд открыл ему дверь. Генерал вернулся в свою Ставку.
Там его ждал Аккерман и всё те же офицерырадисты. Полковник был крайне уставшим, но он поприветствовал генерала.
Я тоже рад Вас видеть, Аккерман.
Мой генерал, Вас долго не было, потому Хотелось бы перейти сразу к делу.
Да, конечно. Другого я и не ожидал, он на секунду прикрыл глаза, а после как можно шире раскрыл их, выслушивая доклад.
Скажу Вам, Ваше Высокоблагородие, вести не самые лучшие. Но я начну. Глава правительства Морган сказал, что его "Республиканская Армия" застряла в шести десятках километрах отсюда. Из-за проблемы с транспортными узлами, они не могут выехать к осаждённой столице. Он говорит, что направит к нам свои войска, едва у него получится. Дальше
Дальше. Гарнизон Ритона отбил нападение и сейчас идёт в контрнаступление. Но они находятся слишком далеко от нас, чтобы направить свои войска непосредственно к столице. Потому он продолжает возвращать территории у восточной границы, чтобы отрезать вражеское снабжение. И Аккерман остановился, ибо генерал резко улыбнулся. Но после улыбки ответа не последовало, из-за чего полковник продолжил.
Цаибург захвачен. Из-за восстания солдаты не могли продолжать сопротивление. Генерал Ган с остатками своей армии отправляется к столице. Нам следует ждать больше вражеских армий у столицы, я думаю.
И последнее. Какоето общество прислало Вам ультиматум, мой генерал. В нём требовалось открыть фронт противнику и впустить их в столицу. Я отправил войска для их ареста.
Мда Сегодняшняя победа на станции перечёркнута этими плохими новостями Что же. Станция должна быть готова принять эшелоны генерала Гана.
Будет исполнено.
Что же касается членов общества Нам сейчас нельзя допускать революцию в своём тылу. Вызовите в Ставку командующего жандармерией, завтра, в 9 утра.
Да, мой генерал.
Генерал скурил уже третью по счёту сигарету. Его руки слегка подрагивали, но сам он смотрел на карту и думал Наконец, после пяти минут молчания, он изрёк:
Боюсь, Аккерман, нас берут в плотное кольцо. Если армия из Цаибурга наступает на пятки генералу Гану, нам стоит ждать полного окружения и потерю станции. Если Если мы не отобьём противника на севере.
Но ведь Мы постоянно сдаём там позиции
Я знаю, полковник. Я знаю. Но если сейчас мы этого не сделаем, то, боюсь, всё закончится очень плохо. Если мы отобьём противника на севере и отбросим его, наша армия займёт очень выгодную позицию на реке. Таким образом, мы отрежем приближающуюся к станции армию противника, а так же создадим плацдарм для окружения противника на западе.
Да, это правда. Но это нереально. У нас нет сил. Войска истощены. Армия едва ли пополняется.
Что же В сложившейся ситуации у нас нет выхода, его кулак сжался и коснулся стола, после чего генерал посмотрел Аккерману прямо в глаза, и сказал:Всеобщая мобилизация мужского населения. Всех мужчин, находящихся сейчас в городе, и которые могут отличить силуэт противника от фонарного столба, мы отправим на фронт. Вооружить их из запасов. Если надо, мы возьмём довоенное оружие из музеев, домов, старых складов Армия должна быть во всеоружии! Я отправлю запрос генералу Гану отправить впереди своей армии эшелоны с оружием. Исполнять немедленно.
Есть, мой генерал.
Дальше. Все офицеры и солдаты, что не занимаются охраной железнодорожной станции или других ключевых построек, отправляются на фронт. Завтра, в 9 утра, должен будет начать приводиться в исполнение ещё один указ: ровно половина личного состава жандармерии отправляется на фронт. Местом их дислокации назначаю северные оборонительные рубежи.
Есть, мой генерал.
Завтра утром я отправлюсь в ставку командующего западного фронта, и мы с ним обсудим вариант перевода части людей на северный фронт.
Но Мой генерал! Это уничтожит любую возможность удержать оборону при наступлении с запада.
Аккерман хотел ещё возразить, но генерал поднял руку, а после молвил:
Полковник. Вы мне доверяете?
Да, мой генерал.
Хорошо. Аккерман, либо мы сейчас отбросим противника и склоним чашу весов на нашу сторону Либо мы продолжим держать оборону и падём под натиском мятежников и армий врага, что захватят нас в кольцо.
Я понимаю, мой генерал.
У меня всё. Я отправляюсь домой. Быть в Ставке в 8 утра. Свободны.
Так точно, мой генерал
Он направился к выходу. Следом за ним пошёл Эшфорд. Ошарашенный Аккерман остался внутри. Он всё ещё не мог поверить в произошедшее. Но двери закрылись, оставив Аккермана одного.
Пока Эшфорд вёл машину, генерал смотрел в окно. Он не думал о случившемся. Ибо его усталость была так велика, что непонятно, как он держался на ногах Но когда генерал увидел свой дом из окна автомобиля, его ноги и грудь наполнились теплом.
Они вышли. Генерал остановился у двери, а Эшфорд шёл за ним. После чего неуверенно спросил:
Вы уверены, что мне надо идти? Может, оставаться с Вами? Караулить? Защищать?
Я уверен, Эшфорд. Куда тебе караулить, ты слишком устал. Ступай, отдохни. Я сумею за себя постоять, если что.
Как прикажете, мой генерал, он замялся, нууу Эээ Спокойной ночи?
Спокойной ночи, Эшфорд. Иди.
Слушаюсь.
Они расстались, и генерал повернулся к двери. Толкнув её, он наконецто оказался там, куда с самого утра мечтал попасть.
Глава 9. Дом с множеством тайн
Глава 9. Дом с множеством тайн
Вот мы и дома Гдето вдали послышался скрип входной двери, а после в окне замерцал свет. Всё было таким же, как и утром; ничего не изменилось.
Генерал снял свою форму, и сразу же пошёл в ванную. Пред его глазами предстало всё то же зеркало, изломанное и "неправильное".
Он точно знал, что в отражениине его лицо. Оно было чемто похожим, но точно не его. Словно он видел этого человека гдето, когдато Уставшие глаза и несвежая щетина придавали мрачности. Такое чувство, будто сейчас ктото стоял сзади. Внезапно большая ванная сделалась неуютной, словно генерал был внутри какогото старинного замка; из тех, что часто фигурируют в рассказах "мастеров над ужастиками".
Но чьё же лицо смотрит на него в зеркале? Черты казались такими знакомыми и одновременно такими неизвестными. Генерал смотрел в свой левый глаз, где как раз сегодня от недосыпа лопнул сосуд: белок был весь красный. И вокруг левого глаза возникало чужое лицо. Это был измученный тяжким бременем человек; морщины одна на одной осеняли его чело.
Под глазами будто были небольшие холмы на равнине, настолько сильно веки были завёрнуты друг в друга. Фиолетового цвета, их словно специально покрасили в честь какогото карнавала. Лишь взгляд был настолько знаком генералу: мудрый, проницательный.
Можно было ещё долго рассматривать это отражение и терзать себя вопросами: «когда же я стал таким? Сколько времени прошло с тех пор, как я перестал быть самим собой?». Но тогда он рисковал бы провести в ванной не одну ночь, а время уже было позднее. Если не хочешь валиться с ног, лучше всего попробовать поспать, даже если кажется, что мысли не отпустят твою голову ни на секунду.
Наконец, он покинул эту комнату, и вернулся в гостинную. Генерал затопил камин, сделал себе чаю с бутербродами, и уселся на диване, где и спал. Вы спросите: разве в доме всего одна комната?
А я отвечунет. Но он не поднимался в спальню, гардеробную, и прочие места, с тех пор как приехал сюда. И потому теперь этот диван у камина стал его спальным местом.
Казалось, будто ктото следит за этим местом. Ему вдруг стало жутко неуютно и в своей гостиной. Генерал позакрывал все окна, позадёргивал занавески От лестницы его отделяла дверь, которую он давно закрыл на ключ. Должно стать легче. Словно закрыв свои страхи в шкафу, маленький ребёнок попробовал поспать. Но, в отличие от детских страхов, взрослые не закрыть в шкафу: уж больно они правдоподобны и реальны.
Насытившись трапезой, он взялся за свой дневник. Туда он старательно записывал свои мысли о происходящем, а так же иногда позволял себе планировать военные операции. Дневник был надёжно спрятан, потому генерал за него не беспокоился.
Но ему не становилось лучше. Такое ощущение, будто ктото следит за ним. Но стоит развернуться, и ты увидишь лишь голую стену. Тогда он зажёг дополнительные свечи и лёг спать, завернувшись в одеяло. Дневник уже лежал под подушкой, и его сильно сжимали обе руки.
Засыпать было трудно, ибо это чувство сильно повлияло на него. Было очень холодно; холод пробирал до дрожи. И только в целом "укрытии" из одеял ему стало лучше: он почувствовал, что вокруг ничего нет, только его кровать и трескающийся камин.