И это позволяло спокойно работать.
Ключевые организационные вопросы с управлением Андрей к этому времени уже решил. Все-таки вотчина не завод имени Лихачева и представлял собой нечто едва выходящее за рамки малого бизнеса. Поэтому к 21 октябрю парень в плане реорганизации управления занимался преимущественно контролем, отслеживая и корректируя то, как выполняются его инструкции. Единственным направлением в этом управленческом проекте, которое требовало постоянного внимания с его стороны, оказалось образование. Всех этих новоявленных управляющих разных рангов, требовалось обучать хотя бы элементарным вещам. И никто, кроме него это сделать не смог.
Андрей все-таки слепил учебники.
Во главе угла встал, конечно, букварь. Ибо не умение читать обрубало почти все пути к учености. Пусть даже и самой элементарной. Местных наработок по этому вопросу парень не знал. Поэтому опирался на то, с чем сталкивался в собственном детстве. В той степени, в которой он вообще это все помнил. Как несложно догадаться, память его изрядно подводила, поэтому приходилось опираться преимущественно на здравый смысл.
Первый раздел букваря состояла из блоков, посвященных буквам. Не всем. Дубли, которых в русской письменной традиции уже получилось много, он не стал выделять. Просто выбрал «правильные» на его взгляд. И проработал их в привычном для XXXXI веках ключе. А Марфа снабдила все это художество еще и рисунками в стиле скетча, которым владела, чтобы даже без учителя можно было разобратьгде какая буква. Второй раздел букваря он посвятил слогам и складам. И, наконец, обратился к словам. Далее же, в четвертом разделе, он разместил маленькую хрестоматию для чтения в которой использовал самые, что ни на есть простые, но осмысленные выражения, снабдив их скетч-иллюстрациями.
Надо сказать, что иллюстраций вообще было много. Даже, скорее, очень много. В среднем половина страницы заполнялась именно графикой. А в первой же части, посвященном буквам, иллюстрации так и вообще достигали семидесяти-восьмидесяти процентов информации.
В самом конце букваря располагалась справочная часть. Там Андрей размести таблицу с полным алфавитом, названием букв, ее звучанием, числовым соответствием и соответствием глаголице. Включив туда даже те буквы, которые не описывал, считая дублями или утратившими смысл. А далее, за таблицей, просто записал перечень основных, предельно просто сформулированных правил, так или иначе связанных с чтением и письмом. Завершал же справочную часть он таблицей специальных символов. Причем не только той, что уже употреблялась, но и той, которая требовалась в некой перспективе, вроде всякого рода двоеточий, многоточий, запятых и так далее.
Получилось довольно добротно и основательно. Во всяком случае на фоне того, что вообще в те годы существовало. Не только на Руси, но и в принципе, в мире.
Тут нужно отметить, что восприятие грамотности в XXXXI веках и ранее очень сильно отличалось. Причем не в деталях, а в принципе. Дело в том, что справочников и словарей до конца XIX века попросту не существовало. Во всяком случае в России, в которой внятной регламентации языка до советской эпохи не существовало вообще. Во всяком случае всеобъемлющей. Из-за чего все эти вещи и не выступали эталоном правильности. Вместо них опирались на читательский опыт[3] и свое виденье вопроса. Это отмечал еще Белинский в начале XIX века, говоря о том, что в русском языке столько же правописаний, сколько книг и журналов[4].
На Руси в XVI веке кроме очень узкой ниши официальных документов, в которых подражали насколько могли старым текстам, имелась бытовая орфография и буквоупотребление, которые довольно сильно плавали от района к району. Общая его идея была близка к языку интернетаглавное, чтобы адресат послания тебя понял, все остальное не имело никакого значения.
Так что Андрей без малейшего зазрения совести или иных рефлексий лепил букварь для обучения бытовому письму. Такому, какому хотел. Просто давая будущим ученикам возможность понимать и другие тексты, в которых массово употреблялись дубли, давно потерявшие всякий смысл в живом языке. Какая-то смысловая нагрузка в них оставалась только в официальных публичных текстах. Но и там мало кто понималпочему в этом слове употреблялась такая буква, а не иная. Максимум ссылаясь на какие-то старые книги, где делали также
Вторым учебником Андрея была «Арифметика начальная» которая в свое время вызвала в нем массу рефлексий. Теперь же, глядя на этот текст, он был еще более доволен, чем букварем. А чувство тревоги, если и возникало, но не сильное.
На Руси в 1554 года безраздельно властвовала старинная система непозиционного счета и запись чисел в такой же архаичной форме[5]. И она, в целом, в смешанном виде употреблялась даже в начале XVIII века, встречаясь даже в датах на копейках[6]. Однако в Европе индо-арабские цифры, попав в районе X века[7], получили широкое распространение в XIIIXIV веках. Из-за чего активно участвовали в переписке, в том числе бытовой или торговой. И купцы эти цифры ведали практически повсеместно. Тем более, что восточные торговцы, приезжающие из Крыма и по Волге, так же их употребляли. Так что Андрей, немного подергавшись, остановился на них, как более привычных для себя.
Учебник этот имел семь разделов.
В первый он поместил табличку с цифрами, их описанием, правилами записи и прочтения. А также все основные специальные символы, которые планировал употреблять. Кроме того, здесь же находилась таблица Пифагора[8] совершенная обычная для школьных тетрадок из его детства.
Дальше последовательно шло пять разделов, посвященных сложению, вычитанию, умножению, делению и дробям. Само собой, везде, без всякого исключения, использовались нормальные цифры и десятичная система счета.
В седьмом разделе Андрей описывал разные способы записи чисел, с которыми можно столкнуться. Прежде всего имея в виду римскую, греческую и славянскую.
Как и букварь учебник арифметики начальной был испещрен скетчами, сильно облегчающих понимание. А все арифметические действия шли через наиболее доступные формы объяснения народным языком с примерами из жизни. Так, чтобы даже дурак смог понять, о чем речь.
Для практики в счете и письме парень активно использовал восковые таблички. Не самая удобная вещь. Однако он не мог себе пока что позволить переводить на это дело не самую дешевую бумагу. Бересты же в нужном объеме заготовить было попросту не реально. Дополнительно для совместных занятий он изготовил одну большую доску, выкрашенную в черный цвет. Для того, чтобы писать на ней мелом.
И Андрей не только все это сделал, но и настырно внедрял. Обкатывая. Все его управляющие, проходящие обязательно обучение по букварю и арифметики начальной упражнялись каждый день кроме воскресенья минимум по паре часов. Учитывая базовый нулевой уровеньэто было не так много. Читали. Писали. Считали. Снова читали. И так далее. И так по кругу. Заодно парень обкатывал их реакцию на учебники и нарабатывал корпус прикладных задач для иллюстрации. Все-таки это первый блин и парень не сомневался, потребуются правки и новая редакция, перед подготовкой учебника к тиражированию. Хотя бы самому элементарному.
В остальное время от контроля и обучения Андрей занимался хозяйственными делами, пользуясь тем уникальным обстоятельством, что у него под рукой оказалось много рабочих рук. В том числе и мужских. Тренировки же и боевое слаживание он оставил на зиму.
Все дело в том, что когда он уезжал по весне из вотчины, под рукой Марфы он оставлял едва два десятка взрослых человек. Примерно две трети из которых были мужчинами. Но в их число входила группа кузнеца-Ильи и группа плотника-Игната. А еще имелся Петр с тремя подручными, выполнявший функцию «охранного предприятия». Так что собственно простых работников имелось не так уж и много, мягко говоря.
Марфа за то время, что муж находился в походе подсуетилась и сумела навербовать еще два десятка человек[9]. Мужчин преимущественно. Из числа разорившихся крестьян, начавших голодать по весне. Не сама, разумеется, а с помощью Агафона к которому обратилась за помощью.
Позже уже летом в вотчину прибыли люди, направленные туда отцом Афанасием из числа освобожденного Андреем полона.
Прежде всего это двадцать девять молодых женщин, семьи которых побили, что лишило их средств к существованию. Ведь женщина без мужчины в XVI веке выжить попросту не могла. Замуж их тоже не взяли бы без приданного. Даже крестьяне. В общемидти им некуда, разве что обузой к родичам. Та еще судьба. Поэтому они охотно согласились податься под руку освободителя, в надежде на то, что им там улыбнется удача. К ним вдогонку шли и сорок семь юниц лет десяти-двенадцати, которые были в том же положении. Только еще и возрастом не вышли, а родичи, если и имелись, то совсем дальние.
Так что весь балласт того полона отходил Андрею. Это на рынке рабов девушки и молодые женщины ценились высоко. В обычной жизни все было строго наоборот. Особенно в социальном низу, где женский пол выступал обузой, не способной себя прокормить.
А вот пареньков из полона все разобрали себе. Это рабочие руки. В будущем. И очень недалеком. Поэтому ремесленники особенно на них позарились. И Андрею не досталось ничего. Мужчины же в основной своей массе разошлись по поместным дворянам. Им также возвращаться было некуда. Ведь даже если и возвращаться, то дома ждало их пепелище да голод. В лучшем случае. Хотя кое-кто все же отправился домой. Им в том не препятствовали.
Чтобы совсем не выглядеть свиньями, Андрею также выделили немного мужиков из тех девяносто двух человек, высвобожденного из полона. Семнадцать человек. Много. Очень много, в то время как самые нуждающиеся забирали себе по одному, редко двух. Просто потому что были не в силах прокормить первый год больше. Но на фоне того, что на плечи Андрея взвалили целый «женский батальон» из семидесяти шести человек, эта доля выглядела очень скромно. Потому что этот женский коллектив требовалось кормить, одевать, обувать и где-то поселять. Причем без всяких шуток и оговорок. Зимней одежды у них не имелось, как и обуви. Но это ладно. Куда хуже выглядело то, что все эти семьдесят шесть дам хотели кушать. И что примечательнокаждый день, а лучше по два-три раза на день. Что требовало около 5060 тонн продовольствия в год, которые стоили больших денег. Намного больших, чем они могли бы обычным трудом отработать
Теперь же с парнем в вотчину к нему заехало еще двадцать три работника и тридцать восемь воинов. Так что в вотчине скопилась удивительная «трудовая армия» 203 взрослых человек, не считая Андрея и Марфы. Среди них насчитывалось 42 воина и 86 женщин, большая часть из которых была совсем молоденькими девушками. Ну еще и дети в возрасте до 7 лет, общим поголовьем в двадцать три юных проказника.
Ни у кого в Туле не собиралось под рукой ТАКОЙ толпы людей. Поэтому Андрей решил этим воспользоваться. Мало ли по будущему году такой удачный момент уже не сложится? Ведь воины его сотни были простыми ребятами и за хороший стол и перспективу получить добрые брони могли немало подсобить в тяжелых работах, требующих крепких мужских рук.
Какими работами Андрей занялся?
Ясное делосамыми важнымикрепостными. Пока позволяла погода.
Работы он разделил на две части. Одна группа трудилась над фундаментом стены и, последующим ее возведением. Втораявозилась со рвом.
Ров делали, опираясь на совершенно немыслимый технологический прием. Лошади тащили плуги, которыми взрыхляли грунт. А потом лошади же этот грунт и вывозили на волокушах. Лошадей было много, поэтому дела шли удивительно быстро. Во всяком случае, по местным меркам. Только копали так не сразу весь ров, а последовательными участками.
Стенки рва армировали вязанной деревянной сеткой, пролитой дегтем. Сверху ее покрывали слоем влажной глины. А дальше шла финальная отделка.
Внутренний скат рва имел 45 градусов наклона. Он выкладывался мелкими камнями, поверх которых укладывали густую смесь из земли и извести. Внешний скат стены представлял собой отвесную стенку из кирпича с небольшим развалом. Дно рва также укреплялось. Но проще. Глиной. Ее во влажном виде туда укладывали и прибивали.
Фундамент стены представлял собой узкие канавы, в которые закладывали обычные камни. Много. Те самые, что люди Агафона возили все лето. Благо, что каменоломни Оки, действующие уже несколько веков, находились недалеко. И отходов там хватало. Потом вот эти камни заливали сметанообразной смесью из песка и извести. И постукивали деревянными колотушками в течение длительного времени, чтобы состав осел как можно лучше, заполняя полости.
Как несложно догадаться фундамент, также, как и ров, не строили разом и весь. Его возводили маленькими участками. Последовательно. И там, где состав схватывался, начинали возводить наметки стены.
Примерно в метре от кромки внутреннего ската начиналась внешняя кирпичная кладка. Прямо поверх полосы фундамента. В три кирпича. В семи метрах за нейвнутренняя. Каждые пять метров их стягивали поперечные стенки в пару кирпичей толщиной. Дополнительно вся стена имела малые контрфорсывнешняя с наружи, внутренняя изнутри. Они были достаточно небольшие. Шириной в три блока и толщиной в два, из-за чего выступали они не сильно. На пятиметровую секцию таковых вводило пять штук. А чтобы между ними не мог прятаться человек, укрываясь от обстрела, в основании стены между ними возводился скос, не дающий там стоять.
Все внутреннее пространство стены заполняли грунтом. Проливали его известковым раствором. И утрамбовывали. Но уже после того, как кладка схватилась. Так что получалось что-то в духе поздней древнеримской технологии. Только вместо раннего римского бетона Андрей использовал землебитное наполнениекатегорически более дешевую, но долгую технологию.
Понятное дело, что стену сразу в полный рост никто строить не собирался. Первый этап подразумевал ее возведение примерно на аршин. Второй этапеще на аршин. Что позволяло работать на участке малыми силами и без удивительного напряжения сил. Да и, если честно, римского кирпича в нужном объеме у него попросту не имелось. Так что, напрягайся, не напрягайся, все равно строить стену полного профиля было не из чего.
За такой работой его и застала новость о прибытии Агафона с караваном. Он по его совету специально «прогулялся» в Касимов и Рязань, закупив потребные Андрею припасы и сырье.
Это был последний караван в этом году. Скоро лед. Поэтому Андрей обрадовался новостям о его прибытии. В принципы запасов продовольствия и фуража у него хватало. Так что вся его толпа людей и лошадей должна была выжить до весны. Однако мало ли что испортится? Поэтому он хотел имел запасы с некоторым резервом. Желательно приличным.
Однако каким же оказалось удивление Андрея, когда он узнал, что с караваном под его руку пришло полсотни помещиков, желающих встать под руку «князя». А также двадцать семь мужчин, которых Агафон за копейки купил на рынке рабов Касимова.
Славян. Там просто помещики, попавшие в сложное положение, пытались расторговаться холопами. Как ни крутиближайшая для таких вещей площадка. Но приближающаяся зима вынуждала скидывать цену, ведь скоро торг встанет и их придется кормить минимум до весны. Из-за чего Агафон сумел их купить с хорошей скидкой. Людей имелось много больше, но детей севера или из уральских племен он решил не брать, равно как и татар, загремевших в столь незавидное положение.
А еще он навербовал пару десятков молодых крестьян да бобылей в Рязани. И они тоже с ним шли, чтобы осесть на вотчине Андрея. Да семнадцать подмастерьев из Рязани и Касимова, которые решили поискать лучшей доли под рукой Андрей.
Твою мать тихонько прошептал парень, глядя на эту толпу людей.
Крестьяне и ремесленникиБог с ними. Хуже не будет. Но воины? Ведь получалось, что теперь в его сотри насчитывалось 88 помещиков. Оставшиеся 160 приходились на шесть остальных сотен. И, как пояснили ребята, сотни Дмитрия и Еремы усилились также. Просто потому, что они выступили с поддержкой предложений «князя». Не так кардинально, как сам Андрей, но все равнозаметно. Поэтому в четырех остальных сотнях имелось едва по десятку воинов.
За что боролись, на то и напоролись, с улыбкой заметил Агафон.
Андрея же это все хоть и радовало, но в не меньшей степени и пугало. Ведь всех этих людей требовалось как-то реорганизовывать и упорядочивать. С тремя-четырьмя десятками он мог бы еще как-то справиться. И уже даже кое-что наметил. Но теперь людей стало вдвое больше. А ведь где-то там старались его родичи из Коломны, ищущие для него послужильцев