Знаками Геликона показал монаху, что тот может идти, и приложил палец к губам. Монах молча кивнул и вышел, притворив за собой дверь. Тосканец дождался, пока звук шагов стихнет, и задвинул массивный засов на деревянной створке.
Он всё видел, сказал Герхард.
Вот именно, Геликона вдруг улыбнулся. Так же, как десяток других братьев и стражей на вратах замка. Все видели, как я самолично доставил еретика в тюрьму и, жертвуя отдыхом и сном, приступил к допросу.
Герхард слушал с видимым небрежением, будто тосканец расписывал рецепт отменного блюда, а не местонахождение пленника.
Брат Дамбьен, увы, нем и глух от рождения, продолжал Геликона, поэтому не беспокойся, что он сможет кому-то рассказать о том, что здесь видел.
Мой крик привлечёт стражников, заметил инквизитор, стараясь не шевелиться. «Дробитель» при малейшем движении нещадно рвал кожу на кисти.
Глухота брата Дамбьена сослужит мне добрую службу ещё раз, ухмыльнулся Геликона. Самодовольство на лице дознавателя могло означать лишь одно: именно Дамбьен, этот великан с бычьими мускулами, сторожит вход в тюрьму.
А теперь мы с тобой потолкуем по-настоящему, сказал тосканец и повернул винт.
Призвав на помощь всю свою выдержку, Герхард сумел подавить крик. Он сжал зубы так, что онемела челюсть, и заныло в висках.
И всё же ни адских клыков «дробителя», ни мучительно ноющей, истерзанной спины оказалось недостаточно, чтобы сломить инквизитора. Другая боль, которую ему ранее приходилось испытывать, была вдесятеро, в тысячу раз ужаснее этой. Видение вспыхнуло перед глазами, словно вызванное к жизни чудовищной пыткойвидение тех кошмарных минут, когда его тело сгорало изнутри посреди зелёного душного моря, когда грудь разрывало от чуждого воздуха, а крики жутких, обросших шерстью существ будто подбадривали этот сравнимый с казнью процесс.
Странные и страшные картины проблёскивали сквозь застлавшую глаза пеленуте картины, что всегда являлись ему в моменты самой жуткой боли, словно какой-то невидимый палач решал, что пытка недостаточна. Было ли это сном или грёзой подлинного Ада? Могло ли это происходить с ним когда-тов позабытом прошлом, в далёких землях Индий или в ужасных влажных лесах страны безглазых людей, чьи руки растут прямо из глазниц? Бывал ли он там, созерцал ли это всё на самом деле? Он больше не искал ответов на эти вопросы, приняв видение как данность. Как неизбежные происки Дьявола.
Но как бы ни был Нечистый силён, его искусам можно противостоять.
Герхард уронил голову на грудь. Тосканец хмыкнулне то разочарованно, не то довольно.
Странно, Эгельгарт, произнёс он, ты казался мне куда более выносливым. Неужто плотская скверна так истощила тебя?
Инквизитор молчал. Упавшие на лицо волосы дали ему возможность незаметно наблюдать за тосканцем.
Я хочу слышать твои ответы! неожиданно взревел Геликона, я буду говорить с тобой как мужчина с мужчиной!
Тогда тебе придётся освободить меня, негромко произнёс Герхард.
Что ты там шепчешь, предатель?! тосканец рванулся вперёд и, схватив инквизитора за ворот рубахи, рванул, у тебя недостаёт сил глядеть мне в лицо? Смотри на меня, отступник!
Другой рукой дознаватель с силой повернул винт. Герхард медленно поднял голову. По вискам ползли ручейки холодного пота.
Здесь всего один мужчина, Франческа, проговорил инквизитор сквозь сжатые зубы.
И без того бледное, лицо Геликоны побелело. Пальцы сомкнулись на поворотной головке винта, заворачивая до упора, и Герхард на этот раз не смог сдержать крика. Проклятый дознаватель ухмылялся ему в лицо.
Я даже не требую от тебя признаний, Эгельгарт, сказал тосканец, пока что не требую.
Герхард снова опустил голову. Поленья в очаге продолжали гореть, бросая отсветы в глаза сквозь спутанные волосы.
А я бы мог кое в чём признаться, Луиджи, инквизитор старался дышать ровно, но для признания тебе понадобится кое-что посильнее этого итальянского извращения
Геликона скрипнул зубами, его взгляд заметался по комнате.
Возьмёшь ли ты в руку хоть один по-настоящему твёрдый предмет?.. продолжал инквизитор негромко. Сердце норовило выскочить из груди. Он исподлобья следил, как наливаются кровью глаза дознавателя. Левая ладонь, пронзённая остриём винта, превратилась в сплошной очаг пылающей боли, и всё же сил оставалось ещё предостаточно. Но Геликоне об этом знать было необязательно.
Тосканец бросился к очагу и, сдёрнув со стенного крюка щипцы, швырнул их остриями в огонь.
Ты у меня заговоришь, пёс! прошипел он.
Пёсэто тот, кто преданно служит хозяину, прошептал Герхард, я служу Господу Богу и Его Святейшеству. А кому служишь ты, Луиджи?..
Тосканец молча скрестил руки на груди, глядя, как накаляется инструмент.
Я знаю, кому на самом деле предана твоя душаинквизитор говорил всё тише, и к кому устремлены твои помыслы
Геликона выхватил из огня раскалённые докрасна щипцы. В его глазах плясали искры.
Ну же, скажи мне! выкрикнул он, скажи мне, отступник! Оскверни себя ещё одной ложью!
Подойди ближепрошептал Герхард.
Что? тосканец сделал ещё шаг. От раскалённого металла в его руке веяло жаром. Тебе недостаёт сил кричать?
Ближешептал Герхард, наклонись И я скажу тебе, с кем ты делил свои грязные желания
Уловка сработала. Совесть Геликоны явно была нечиста, и он наклонился, чтобы услышать продолжение. Лицо дознавателя с покрасневшими глазами и рыхлой, нездоровой кожей оказалось совсем рядом.
Всего шаг оставался до тосканцаи Герхард ударил его ногами в живот. Связавшая ноги цепь добавила силы удару. Геликона, не успев выпрямиться, потерял равновесие и всем весом рухнул на спинуна самый край низкого столика. Послышался отвратительный влажный хруст, и тосканец замер, вывернув голову.
Инквизитор глубоко вздохнул и скороговоркой пробормотал «requiescat in pace». Рука по привычке дёрнулась, но совершить крестное знамение помешала цепь. Герхард, мысленно попросив прощения у Господа, перевёл взгляд на щипцы, которые неподвижный Геликона продолжал сжимать в руке. Алое свечение раскалённого металла уже угасалосырость и холод делали своё дело. Герхард вытянул ноги, пытаясь достать носками сапог до инструмента. Спина скользнула по «трону», и Герхард вцепился здоровой рукой в подлокотник, царапая ногтями отполированное дерево. В левой кисти пульсировала тяжёлая боль.
Ещё раз.
Проскальзывая по склизкому от плесени полу, обутая в потрёпанный ледерсен нога дотянулась до щипцов только с пятой попытки. Цепь нещадно грохотала при каждом движении, но приставленный сторожем монах, глухой как пень, не спешил вбегать в камеру.
Стиснув остывшие щипцы ступнями, Герхард изловчился и подтянул ноги к груди, упираясь лопатками в спинку «трона». Зажать инструмент коленями оказалось куда сложнее. Несколько раз проклятое орудие пыток падало на пол, и приходилось начинать всё сначала. Каждый миг ожидая стука в дверь, Герхард вздрагивал от любого шороха. Камера заперта изнутри, но нетрудно догадаться, как отреагирует стучащий, если не получит ответа от Геликоны
В конце концов инквизитор ухитрился стиснуть щипцы меж колен так, чтобы тонкие ручки инструмента торчали наружу. Извернувшись всем телом, Герхард едва не завыл в голос от дикой боли, пронзившей раненую руку. Вечность ушла на то, чтобы продеть одну из ручек щипцов в звено цепи, опутавшей правое запястье. Опуская ноги, инквизитор орудовал ручкой как рычагом, медленно размыкая неподатливое кольцо. Металл, поржавевший не то от сырости, не то от крови узников, повиновался нехотя, но Герхард не сдавался. Поленья в очаге почти прогорели, мокрую от крови и пота кожу неприятно холодило. Геликона, казалось, молча ждал освобождения пленникаего лицо с закрытыми глазами побледнело и осунулось.
Наконец звено цепи сдалось, вытянувшись в незамкнутый овал. Герхард дёрнул рукой, освобождаясьсоседнее звено выскочило через брешь, и путы ослабли. Через мгновение правая рука была свободна.
Снять цепи с ног оказалось делом минуты. Дав себе краткую передышку, Герхард взялся за винт «дробителя».
С медлительностью солнца, совершающего путь по небосводу, зубцы поползли в обратном направлении. В глазах потемнело. Злая горячая боль пульсировала в руке, накатывала волнами. Сознание мутилось.
Когда заострённый конец винта вышел из подлокотника «трона», и резьба, вторично пройдя сквозь плоть, потянула за собой разорванные связки, всё вокруг затянула тёмная пелена беспамятства.
Придя в чувство, Герхард приказал себе продолжать. Он уже был почти свободен, но кусок железа, вцепившийся в руку, как бешеный пёс, вряд ли мог пойти на пользу.
Инквизитору показалось, что прошла вечность, прежде чем кончик окровавленного винта показался над истерзанной кистью. По подлокотнику «трона» стекали алые ручьи, и сознание снова начало мутиться. Резким рывком Герхард разомкнул зубцы «дробителя» и отшвырнул проклятый инструмент.
Подняться удалось не сразу. Кое-как инквизитор преодолел пару шагов, отделяющих его от тела дознавателя. Туника Геликоны, приобретшая жалкий вид, оказалась сшитой из превосходного льна, а под ней обнаружилась льняная же камиза с изысканными шнурами на запястьях. С неожиданной для себя ненавистью Герхард рванул на тосканце рубахутонкое полотно с треском разошлось. Оторвав длинную полосу, инквизитор перетянул левую кисть и запястье, останавливая кровь. Ткань моментально окрасилась алым.
Превозмогая боль, инквизитор обшарил тело, но не обнаружил больше ничего полезного. Свеча ещё теплилась на столике. В её колеблющемся свете инструменты на стенах казались зловещими орудиями Дьявола.
Боль в руке не утихала, и по всему телу разлилась слабость. Перед глазами то и дело вспыхивали картинки, не имеющие никакого отношения к реальностибездонная чернота со слепящим диском вдали, влажные липкие комья почвы, острая палица В глазах плыло. Но нужно было выбираться.
Стиснув зубы, Герхард снял с крюка толстый металлический прут. Один конец прута увенчивался тремя точёными зубцамипри взгляде на них всё тело передёрнуло.
Держа левую руку на отлёте, инквизитор подошёл к двери и прислушался. Ничего, кроме грызни крыс где-то рядом. Он осторожно отодвинул засов и потянул створку на себя, так, чтобы оставаться за ней невидимым. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди.
Ничего.
Он выглянул. Освещаемый парой факелов, длинный кишкообразный коридор утягивался куда-то в полутьму, посреди которой, как библейский свет, сиял проникший через окошко солнечный луч. Монах Дамбьен, приставленный Геликоной для охраны, стоял поодаль, у одного из факелов, и задумчиво перебирал чётки, поглядывая на свет, льющийся из-под потолка. Наблюдать за дверью ему и впрямь не было нуждыкамера находилась в тупике, которым оканчивался коридор.
Отставив прут, инквизитор подобрал с пола камешек и швырнул в монаха, тут же скрывшись за дверной створкой. Сердце отсчитало десять ударови на пороге появился Дамбьен, сжимавший в руках вместо чёток короткий клинок.
Трезубец пронзил монаха насквозь, проткнув бок и выйдя с другой стороны. Навалившись всем телом, Герхард проталкивал ржавое железо сквозь неподатливую плоть, держась на расстояниипока монах не повалился на пол, хватая ртом воздух и всё ещё силясь достать противника клинком.
Прости, брат, пробормотал инквизитор, хоть монах и не мог его слышать, ты, как и я, попался в силки, расставленные этой лисицей из Тосканы
Герхард дёрнул прут, и Дамбьен со свистом выдохнул, уронив голову в лужу собственной крови. Инквизитор вынул клинок из его ослабевших пальцев и заткнул за пояс.
Господьпастырь мойначал Герхард, опускаясь на колени рядом с монахом.
Дамбьен умирал медленно. Его глаза, полные страха и какого-то детского удивления, взирали на стоящего перед ним человека, того самого, которого он совсем недавно волок по ступеням в эту самую камеру и который теперь, держа в руке железный прут, продолжал читать над ним последний псалом.
Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих
По телу немого монаха прошла судорогаказалось, он изо всех сил пытается вымолвить хоть одно в своей жизни слово.
Чаша моя преисполнена, проговорил Герхард.
Дамбьен едва заметно качнул головой, будто отгораживаясь от страшного видения и от звучащих слов. Его глаза подёрнулись пеленой.
Аминь, выдохнул инквизитор, поднимаясь.
Глава 5
Он шёл на свет. Как и в смутных не то видениях, не то снах, насылаемых самим Дьяволом, он шёл на свет солнца, которое единственно оставалось неизменным и верным своему ходу. Прикрывая глаза искалеченной рукой, инквизитор двигался по узкому коридору. Клинок, принадлежавший немому монаху, холодил пальцы. Рослый Дамбьен великодушно, как могут одни мертвецы, поделился с Герхардом своей туникой. Когда-то белая, ткань приобрела цвет, мало отличимый от тёмного плаща, который инквизитор ничтоже сумняшеся тоже снял с тела монаха. Герхард натянул облачение поверх собственной одеждыдлинные рукава туники, перехваченной кожаным поясом, надёжно скрывали руки до кончиков пальцев.
Напряжённый слух ловил каждый отзвук, но, казалось, кроме крыс ни единая душа не обитала в этом гиблом месте.
Геликона многое успел выболтать перед своей бесславной гибелью. Когда Герхарда привезли, итальянец не поленился прогнать повозку через весь городлишь бы вкусить торжества в полной мере. А подземные камеры замка как нельзя лучше подходили для того, чтобы упиться муками бывшего наставника.
Твоя страсть к наслаждениям подвела тебя ещё раз. Герхард вгляделся в затопленный темнотой коридор. В мрачных застенках Дармштадтского замка, также известного как замок баронов фон Франкенштейн, инквизитор бывал не раз. Но полумрак и однообразие переходов оказывали плохую услугу попыткам вспомнить дорогу.
Медленно двигаясь на ощупь вдоль стены, Герхард чутко прислушивался. Скорее всего, вдовица тоже где-то здесь. Если ещё жива, конечно. Неплохо было бы вытащить еёв конце концов, она стала лишь разменной монетой в игре, которую затеял ныне покойный тосканец. Инквизитор слишком легко повёлся на расплывчатый донос сомнительного «родственника», указавшего ему на Моту. Ясно же было, что вдованикакая не ведьма, и её якобы видения умершего мужа, Антонио, всего лишь плод душевного недуга. И вот теперь они оба здесь. Нет, никакая не вдова виновата в этом, а только его собственный просчёт.
Стараясь ступать бесшумно, Герхард продвигался по коридору, минуя редкие факелы и растворяясь в тёмных промежутках между освещёнными участками. Неожиданно коридор расширился, выводя в некое подобие зала, откуда веером разбегались ещё пять проходов. Зал не был знаком инквизитору. Прижавшись к стене в полумраке, он внимательно осмотрел комнату и скользнул в ближайший по правую руку коридор.
Какой-то из этих ходов обязательно выводит наверх.
Эта каменная кишка была освещена точно так же, как предыдущая, и точно так же здесь не было никакого движения воздухатолько застоявшаяся тухлая вонь.
Стонущий вопль резанул по ушам. Герхард молниеносно отскочил к стене, скрытый в рукаве клинок изготовился к битве. Но в коридоре по-прежнему было пусто, хотя воцарившаяся тишина затаила угрозу.
Инквизитор выждал несколько мгновений и был готов двинуться дальше, когда вопль повторилсяна этот раз слабее. Крик доносился откуда-то сбокувероятно, со стороны одного из бесчисленных тёмных провалов, которыми то и дело прорезались стены коридора. Свет не достигал их глубины, и Герхард мог различить только однообразные чёрные квадраты, расположенные над полом на высоте двух локтей.
Прислушиваясь, инквизитор медленно пошёл вдоль стены. Наконец ухо уловило скребущий звук, раздавшийся совсем близко. Герхард поднял головуон стоял возле очередного квадрата.
Заткнув клинок за пояс и сняв со стены чадящий факел, инквизитор приблизился к провалу. Пляшущее пламя выхватило из мрака толстую каменную кладку. Сам провал оказался невелик, в него едва бы смог протиснуться взрослый мужчина. Но шорох определённо доносился отсюда.
Из темноты тянуло смрадом, но не тем уже привычным застоявшимся воздухом, что наполнял переходы, а сладковатой гнилью. Факел осветил камеру, в которую и вёл провалпол камеры оказался гораздо ниже уровня коридора. Отблески огня, бегущие по сырым камням, выхватили виновников шорохакрупных упитанных крыс, шарахающихся по углам от неожиданного света. На полу валялись розовато-серые куски. Крысиная добыча.