Через пару часов монгольские послы приехали за моим ответом их Батухану.
Убить их может, государь? предложил десятник моих телохранителей. Всё равно миром с ними мы никак не разойдёмся!
Я отрицательно покивал головой. Расшаркиваться с послами я был не намерен, но и убивать послов тоже не собирался. Нам с монголами по соседству не один десяток лет предстоит прожить и волейневолей придётся както обмениваться дипломатическими миссиями. Это просто азбучная истина, если не будут общаться дипломаты, то значит обязательно за дело возьмутся военноначальники и будут решать все вопросы привычным им силовым, кровавым способом. Сейчас, конечно, никакая дипломатия не спасёт нас от боевых действий, нынешний разговор с послами должен стать хорошим заделом на будущее.
Монголы гордо восседали на своих приземистых, но очень выносливых и неприхотливых лошадях. На них были одеты длинные кафтаны с меховой подложкой, расшитые цветными затейливыми китайскими узорами из шёлковых полосок и золотистых ниток. Головными уборами им служили практичные и одновременно шикарные меховые собольи шапки. А изпод шапок у них, ниспадали сплетённые чёрные косы. У каждого посла, как у славянских замужних баб, было по две косы. Эта причёска вызывала у всех встречных русских ехидное зубоскальство, мои телохранители не стали исключением.
Кто этих чувырл, интересно, замуж взял?! захрюкали от смеха бойцы, стоило им поближе рассмотреть подъехавших монголов.
Слепцыкто ещё! У этихто, посмотри, с глазами совсем плохо, а у ихних мужей, они, видать, вообще закрылись! поддержал смех товарища какойто остряк. К всеобщему веселью присоединились корпусные воеводы, что меня напрочь вывело из себя.
А ну смирно! повернув шею, я прикрикнул на развеселившихся не в меру телохранителей. Слышали пословицу«хорошо смеётся тот, кто смеётся последним»? Вот и помалкивайте до поры, до времени! А то, как бы вашим жёнками плакать не пришлось! Весельчаки хреновы! Или вам Калки, Рязани и Коломны мало показалось? Мы и так уже достаточно вороньё с волками попотчевали русским мясом!
Со своим страстным спичем я обращался к телохранителям, но за глаза вразумлял, в первую очередь, воевод. Первые, удачно для нас закончившиеся боестолкновения, слишком уж настроили их на оптимистичный лад. Разоружённые охраной монголы вскоре вплотную подъехали. Бодро соскочив с коней, они на своих кривых ногах приняли на снегу смешную, раскоряченную позу. Но после моей отповеди никто из окружения не то, что смеятьсяпискнуть не посмел, даже тени улыбки не пробежало ни по одной физиономии.
Монголы, своими диковатыми лицами со скошенными глазами, внимательно разглядывали всё вокруг себя. Они всматривались не только в моё лицо, но и подмечали настрой и, как мне показалось, в целом умственное развитие, если можно так сказать, моего окружения. Я сделал такой на первый взгляд парадоксальный вывод, внимательно отслеживая заинтересованные, оценивающие взгляды, что послы из-под тишка бросали на моих воевод. Они словно пытались понять, что собой представляют мои военноначальники. Кто ониэтакие рубаки или вдумчивые, хитрые стратеги, что от них следует ожидатьпрямого, дробящего удара или полководческих уловок и хитростей. Только теперь до меня дошло, что зря я пригласил на этот разговор своих корпусных воевод. На дуболомов никто из них уж точно ни в профиль, ни в анфас не походил. Ну, да теперь поздно метаться, смирившись с просчетом, я невозмутимо продолжал вести беседу, с заранее предсказуемым финалом.
Джихангир объединённого монгольского войска, внук «повелителя вселенной» Чингисхана, сын славного Джучи, хан Батый тебя вопрошает, важно и невозмутимо вещал через переводчикабулгарина глава посольской делегации. При последних словах он сделал мхатовскую драматургическую паузу.
Пошто ты, великий князь Владимир Смоленский, пришёл сюда и напал на своего союзника джихангира Батыя? Ведь всем известно, что суздальские князья твои враги. А как гласит восточная мудрость «враг моего врагамой друг»!
Мои врагимонголы, вторгшиеся в русские пределы! жёстко, однозначно и без всяких двусмысленностей ответил я.
Но ведь прошедшим летом ты говорил подругому! начал монгол обвинительным тоном. Ты, помнится, высказался, что не будешь против, если хан Батый повоюет твоих русских ворогов. Как же так!? У тебя, великий князь, летом одно мнение, зимойдругое? Оно не постоянно и меняется как времена года? Тогда чего же стоят твои слова?
Хорошо, я тебе отвечу, и на этом закончим наш разговор, ибо он ни к чему не приведёт, говорить за нас будут клинки и стрелы.
Мне хотелось в первую очередь оправдаться перед здесь присутствующими воеводами. Хотя разговор, вернее военный совет (ГВС) на эту тему с ними ещё раньше состоялся, и мои доводы были признаны вполне разумными. Ну, да, кашу маслом не испортишь!
Против вас была применена военная хитрость. Бог свидетель, при этих словах я перекрестился и поцеловал свой нательный крест. Я всегда, считал и считаю монголов своими первейшими врагами. Я ни на день не забывал о Калке, на которой пал мой дедвеликий Киевский князь. Летом я пошёл на сговор с монголами только потому, что опасался, в открытую, раньше времени, противопоставлять вам себя. Я прекрасно понимал, что вы можете своими лживыми речами ввести суздальский князей в заблуждение, обратить их в своих мнимых союзников и повести их на заклание вместе со своими туменами в Смоленские пределы. Я сам не мог договориться с суздальскими князьями и не дал возможности сделать этого вам. И добился своего! Вы теперь будете воевать одновременно и против суздальских и против смоленский войск.
О!!! в голосе посла зазвучало уважение, ты, великий князь, здорово извернулся! Но только ты просчитался, вернее, опоздал, суздальских ратей уже нету! Последние суздальские вои, вместе с рязанцами, полегли под Коломной.
Кроме дружин существуют ещё и городские полки! Тото вы во Владимир упёрлись! Но то, не суть важно, хорошо хотя бы то, что суздальцы не состоят при ваших туменах, всё мне облегчение. Передай хану Батыю и его высокородным братьям, что мир с Русью будет возможен только если ваши тумены уберутся прочь за Волгу и Кавказ! На этом довольно, закончим разговор. Мой меч для удара уже занесён! Проводите послов! не став слушать дальнейших доводов я обратился к телохранителям.
Монголы с гордо поднятыми головами, покинули мой шатёр. Несмотря на их невозмутимый вид, послы нетнет, да нахмуривали лбы, вероятно осмысливая увиденное и обдумывая мои слова. Оседлав коней, они резко сорвались в сторону своего стана, спеша поделиться вестями со своими грозными повелителями.
Глава 5
Сразу после монгольских послов вполне предсказуемо заговорили монгольские генералы. До полудня монголы своими наскоками пытались завладеть нашим базовым «гуляй-городом» расположившемся в бывшем боярском селе между лесом и берегом Клязьмы.
И одновременно часть монгольских сил устремилась по Клязьме навстречу спешащим к городу двум арьергардным «волоколамским» корпусам. Но здесь их поджидал облом. В удобном для обороны местетам, где густой лес вплотную подступает к руслу реки, по обоим берегам в самых узких местах, были поставлены два хорошо укреплённых гуляй-города, занимаемые двумя ратями из корпуса Мечеслава, а реку пересекала огромная полынья образованная подрывами шимозы. Здесь же располагались и сами «шимозамёты» и их метательные снарядыбочки с взрывчаткой. Эх, жаль, что монголы не стали атаковать эти две укреппозиции, а сразу принялись выискивать обходные пути! Настырно намереваясь попытаться атаковать «волоколамские» корпуса на марше.
А в это время, пока монголы думали, как им обойти неожиданное препятствие, другая часть их Орды в попытках, достойных лучшего применения, продолжала испытывать на крепость наш базовый лагерь под Владимиром. Но щиты «гуляй-города» установленные по периметру лагеря и усиленные артиллерией являлись для конницы неодолимым препятствием. Особенно, если учитывать то обстоятельство, что степняки оперировали из-за особенностей местности, далеко не всеми своими силами, которыми располагали. В то время как несколько тысяч всадников кружились вокруг лагеря, десятки тысяч были вынуждены простаивать без дела в пригороде Владимира.
Волны конный лавы с определённой периодичностью накатывали, начинали грохотать орудия, первые шеренги рушились в снег, к старым нагромождениям застывших трупов оставшихся валяться от предыдущий атаки прибавлялись новые, а к стенам «гуляй-города» так и вообще на коне было проблематично подъехать! Те, кто доскакивали спешивались и пытались перебраться через стены, в то время как в эту спрессованную толпу штурмующих летели стрелы и болты. На таких близких дистанциях арбалетными болтами любая бронь пробивается навылет, а щиты насмерть пригвождаются к груди, голове, руке В случае с плохо доспешенными степняками один болт зачастую убивал сразу двоих «штурмовиков». А самое главное было в том, что силы штурмующих «гуляй-город» были совершенно несопоставимы с теми силами, что засели внутри него. Чтобы всё это осознать монголам хватило пары сильно растянутых по времени атак. А потом, уже ближе к вечеру, ордынцы подозрительно завозились у своих китайских камнемётов, снимая их с осады Владимира. Тут и без слов всем стало понятно, куда они их хотят переместить и для каких именно целей использовать.
Начиная с вечера, и всю ночь напролёт, под светом прожекторов в лагерь прибывал слегка потрёпанный монгольскими наскоками, но можно сказать отделавшийся лёгким испугом, Второй корпус Малка. По причине того, что к западу от нашего базового лагеря Клязьма оказалась намертво перекрыта, монголы никак не могли развернуться во всю свою мощь на узких зимних дорогах, от чего были вынуждены бросать единовременно в бой против Малка лишь жалкие крохи из состава своей громадной армии.
А вот последнему, замыкающему арьергард Первому корпусу Клоча повезло куда меньше. Монголы весь остаток первого дня медленно просачивались сквозь леса, обходя перегораживающие им путь береговые заставы и расположенную между ними речную полынью. 10-ая и 11-ая рать, состоящие из шести полков, не теряли времени даром и активно обустраивались на месте. В то время как 7-й Можайский и 26-й Изяславльский полки безвылазно сидели на своих укреплённых позициях, остальные четыре полкатрудились в поте лица, к западу от полыньи буравя лёд и вмораживая в него колья, надолбы, рубя лес и сооружая прямо на речном льду полноценную засеку, соединяющуюся по берегам реки с двумя блокгаузами.
Первый корпус, повинуясь приказу, в спешном порядке покидал хорошо обустроенный лагерь на месте где когда-то стоял огромный монгольский обоз, сейчас, к слову, «хищно расхищаемый» смоленскими купцами, получившими на то санкцию свыше. Эти законтрактованные внештатные перевозчики тылового обеспечения, словно голодные пираньи, накинулись на брошенный в реку кровящий кусок мяса. Золото и серебро, естественно, им не досталось и вывозилось отдельно служащими УВД, но зато шатры, ковры, шёлк и прочие «побрякушки» вывозились торгашами с пугающей скоростью. В нагрузку со всем этим хабаром, в обезлюдевшую Москву купеческими караванами доставлялись бывшие монгольские полоняники. Пустующих дворов там сейчас многозанимай любой понравившейся, обустраивайся и живи!
В первом корпусе из двенадцати полков только два34-й Пинский и 66-й Жабачевский не имели боевого опыта, остальные же десять полков участвовали как минимум в Зимней кампании прошлого года. Оставив в этом лагере уже занятом городовыми ополченцами и боярскими отрядами всё лишнее, полки в предрассветную зимнюю темень выступили в путь.
Передовые дозоры ратьеров прокладывали дорогу и разведывали местность. По ветру развевались полковые знамёна, качались в такт движениям длинные копья. Но не прошёл корпус и трёх километров, как был атакован половецкими стрелковыми сотнями, попытавшимися замедлить продвижение войск вперёд, связать их боем. Однако ветеранские полки и не думали останавливаться, шагали вперёд, стреляли в ответ, вынуждая степняков держаться на почтительном расстоянии.
Монголы всё прибывали, первые появившиеся сотни стали превращаться в тысячи, грозно нависающие над полками. Очень скоро эти тысячи, атакуя вдоль пологих берегов Клязьмы, начинают яростно кидаться на вытянувшиеся в длинную линию полки, а получив отпор тут же отскакивать назад. Через несколько часов монгольский шурин Батыя нойон Хостоврул, пытаясь, во что бы то ни стало, не допустить объединение русских войск, меняет тактику, часть вверенных ему войск ссаживает с коней, а затем кольями, завалами и выстроенными за ними спешенными половцами перекрывает 1-му корпусу дорогу на Владимир.
Степняки радуются, наконец-то урусы прекратили движение, остановились, а самое главное пушки впереди идущего полка развернули свои жерла и теперь вместо того чтобы стрелять по конникам, перенесли свой огонь на завал, но, что плохо, очень быстро разнося его в труху, а стоящих за ним воинов в кровавые ошмётки. Хостоврул понимает, что настал момент дать этой колонне решительный бой, вбить урусов в снег, или, по крайне мере, остановить их здесь на несколько часов, ожидая идущего сюда подкрепления по проложенным в лесу тропам.
Монголы забили в свои барабанынаккара и тут же бросились вперёд, издавая дикие вопли. На этот раз лёгкая конница следовала за тяжелой. В русских колоннах из-за гула артиллерийских орудий этот барабанный бой был еле слышен. Но то, что враг изготавливается для атаки, идущие в авангарде полки 1-й рати в составе 2-го Смоленского, 15-го Вержавского и 8-го Полоцкого поняли сразу. 2-й Смоленский полк оставил своих пушкарей на попечение идущего сзади Вержавского полка, устремляется к завалу. Очень скоро половцы узнают, что такое штурмовые батальоны, гранаты, ружья и какой он теперь новый русский строй в рукопашной сече!
Пока Смоленский полк «огнём и мечом» торил путь, на окутанные непроглядным пороховым дымом вержавлян и полочан всей своей силой обрушился Хостоврул. Ряды тяжёлой конницы сильно прорежены арт-огнём, её атака захлёбывается, вперёд опять вырывается лёгкая конница. С шелестящим воем тысячи монгольских стрел застучали по щитам и доспехам. Монголы стремительно опустошают свои колчаны, получая в ответ ещё больший поток стрел, болтов и пуль. Шеренги русских стрелков поочерёдно приседают, а у монголов выцеливая стреляют только первые ряды конницы, скачущие следом не могут прицельно стрелять из-за мешающих им спин, которые, впрочем, очень быстро освобождают обзор, падая с застрявшей стрелой или болтом в снег. Но и монгольские стрелы с тяжёлыми широкими наконечниками используемые для ближней стрельбы, закалённые в солёной воде и выпускаемые одна за одной из мощных составных луков, вязли в щитах и часто пробивали доспехи, нанося серьёзный урон нашим построениям.
Ещё один из любимых монголами трюков не срабатывает в полной мере, степняков на такой дистанции боя гибнет намного больше, чем русских. Теперь монголы, если не желают полностью источить свои ряды, вынуждены как можно быстрее сближаться и бросаться в рукопашную. От ударов тяжёлых копий с хрипом падают степные кони. На снегу валяется много русских воинов, чудовищная численность ордынской конницы идущей напролом делает своё чёрное дело. Русский строй рвётся в нескольких местах, но никакого бонуса это монголам не приносит, ведь эти терции могут продолжать сражаться даже в полном окружении, главное не впадать в панику!
На помощь атакованному Полоцкому полку уже спешит следующий за ним вслед 4-й Дорогобужский открывший по монголам фланкирующий огонь. А следом ещё два полка 2-й рати 17-й Оршанский и 14-й Минский спешат принять участие в завязавшемся бою. Не прошло и часа, как проход расчищен, а численность багатуров уменьшилась на несколько тысяч. Хостоврулу, если он хочет хоть что-то сохранить от вверенного ему тумена, ничего другого не остаётся делать, как отдать приказ на отход.
Усилившись прибывшими подкреплениями, нойон успевает провести ещё одну атаку, закончившуюся также безрезультатно. А дальше было поздно что-то изменить, 2-й Смоленский полк уже достиг гостеприимно открытые 7-м Можайским ворота левобережного блокгауза. Да и сил атаковать концевые полки у Хостоврула тоже не было, вторая атака закончилась для монголов таким же бесполезным кровопролитием, что и первая их попытка.
Уже за полночь весь 1-й корпус Клоча добрался до лагеря и укрылся в нём. И вот теперь, когда все корпуса собрались вместе, затягивать время не имело смысла, так как ордынцы уже принялись активно перекрывать все коммуникации связывающие нас с «Большой Землёй».