Князь Юрий Всеволодович бросил под Коломну, во главе со своим сыном Всеволодом, все свои наличные вооружённые силы. Плюс, там же были задействованы остатки рязанских ратей. Таким образом, с русской стороны в битве на р. Оке приняли участие около 20 тысяч человек, из которых, профессионалов, хорошо знакомых с воинским делом было не более 1/3.
Однако и даже такие «полулюбительские» войска, состоящие в массе своей из мирных горожан, собранные на скорую руку и тут же брошенные в бой, сумели нанести монголам, под Коломной, весьма чувствительные потери. Погиб Кулькан, единственный сын Чингисхана, участвовавший в Западном походе. Это со всей определённостью говорит как минимум о серьёзном разгроме тумена Кулькана, что косвенным образом подтверждает сведения из других источников о почти 10тысячных потерях степняков (убитыми и ранеными). Следует полагать, что и в Рязанской земле монголы потеряли не меньше 5 тыс.
От дальнейших подсчётов меня сбил разведчик, страшно выпячивая глаза, он вещал своим заворожённым слушателям и по совместительству моим воеводам:
Узнав о гибели Кульканахана, Батухан вместе со своим ближником, воеводой Судубаем, привели отставшие тумены под стены Коломны. Но их помощи не потребовалось, у Батыговых братьев хватило собственных сил взять город. Татары побили насмерть рязанских дружинников, пали смертным боем рязанский князь Роман Ингваревич, воевода Еремей Глебович. Горожан татары полонили мало, видать, лютовали они сильно изза смерти Кулькана. А потом и вовсе учудилипрямо на центральной площади города, на месте сгоревшей церкви Воскресения, сложили большую кладку из брёвен, загнали туда полсотни коломенских девиц, затем водрузили сверху разодетого в шелка мертвяка Кулькана вместе с убитыми тут же его конями в золотых сбруях. Рядом сложили второй громадный костёруже для павших татарских воинов. А затем оба костра одновременно подожгли! Заживо сжигаемые девки кричали, монголы тоже чтото посвоему орали, провожая хана и своих собратьев, наверное, прямиком в ад! Вот такое у нехристей погребение! Три дня и три ночи пировали они на дымящих развалинах Коломны, а потом двинулись дальше в путь, пошли на Москву.
Не обращая внимания на поднявшийся ропот, я продолжил свои умозрительные подсчёты. Итак, получается, что после смерти Кулькана в походе продолжили участие шесть ханов: Бату, его брат Орда, сыновья Угэдея Гуюк и Кадан, внук Чагатая Бури и сын Толуя Менгу. А численность войска, прошедшее с боями Рязань, Коломну и вторгшееся во ВладимироСуздальское княжество сократилось до 6 туменов или 60ти тыс. воинов.
Как удалось ещё раньше достоверно выяснить СВР, изготовившееся к войне с Русь 120ти тыс. монгольская орда (примерно по 10 тысяч (один тумен) на каждого ханаучастника похода) была разделена на 4 армии.
Первая армия действовала в обход муромских лесов на левом берегу Волги, двигаясь от покорённой Булгарии в направлении на Нижний Новгород и далее на Городец, Кострому, Ярославль, Галич Мерский.
Вторая, основная, если так можно сказать «ударная» армия, вторглась в Рязань и далее нацеливалась в пределы ВладимироСуздальского княжества.
Третья армия располагалась в верхнем течении Дона, близ Воронежа, служила гарантом против недружелюбных действий половцев.
Четвертая армия контролировала границы Южной Руси, ее коммуникации с половецкой степью и СевероВостоком.
Как видно, вторая группа составляла подавляющую часть монгольской армииизначально 70 тысяч. Соответственно на все другие направления приходилось не более 50 тысяч всадников, что не так и много, если учитывать протяженность фронта и масштаб задач.
Вместе эти цифры вырисовывали отрадную для меня картину! Они означали то обстоятельство, что мне не было необходимости противостоять СРАЗУ всей Орде, чего я искренне опасался. Просто пока одни ханы ходили громить СевероВосточную Русь, другие сторожили их тылы от половцев и южнорусских сил. Монголам требовалось подчинить степные народы для того, чтобы продолжить поход на запад. Их покорность не только обеспечивала спокойные тылы, но и позволяла пополнить войско новыми подразделениями. Они же могли компенсировать и потери в лошадях.
На основе вновь поступивших сведений окончательно вырисовывалась также скорость перемещения монгольского войска, численностью около 60 тысяч человек. От Рязани до Коломныоколо 150 км, которые Батый преодолел за 1012 дней. Значит, его «ударная» армия двигалась со скоростью в среднем по 1015 км в сутки. Дневных остановок монголы не делали и серьёзных гарнизонов на захваченных территориях не оставляли.
Когда разгорячённые рассказом разведчика воеводы малость успокоились, я выложил перед ними все свои умствования и сделанные на их основе расчёты. Умозрительная информация о том, что Орда действует на просторах Рязани и в Залесье только частью своих сил их немного приободрила. Уж слишком грозной силой смотрелись степняки со стороны, особенно учитывая их изначальный двойной численный перевес.
Мысленно возвращаясь к Юрию Всеволодовичу, я понимал его мотивировку. Залесский князь пошёл вабанк и, что очевидно уже сейчас, потерпел полное фиаско. Отправив все имеющиеся под рукой войска к Коломне, великий князь оставил практически беззащитными внутренние районы своего княжества. Сбор нового ополчения требовал времени, а монгольских джихангир Батуэто последний человек в мире, который его ему предоставит. А тут ещё нарисовался и не учтённый фактор, в моём лице
В сгущающихся ранних зимних сумерках, тяжкие думы князя Юрия Всеволодича о судьбе своего терзаемого врагами княжества, прервал ворвавшейся прямо с мороза в тёплые княжеские сени течец, недавно отправленный великим князем с грамоткой в Смоленск. Юрий Всеволодич исподлобья глянул на своего доверенного гридня.
Отчего так рано прибыл?
Я токмо до Можайска доскакал , начал было отвечать гонец, но был прерван.
Что! закричал как раненный зверь великий князь, ты хоть знаешь пень трухлявый что случилось?! Монголы под Коломной всех перебили, а сейчас уже, верно, к Москве подошли. А другая их «тьма», наверное, прёт на Владимир из Булгарии по Волге. Так какого лешего ты до Смоленского князя не доехал?! Ответствуй немедля!
Не дал ты мне княже досказать, почти не смутившись, и даже с некой укоризной в голосе, ответил гонец, Владимир Изяславич ныне, со своими ратями, в Можайске изволит пребывать.
Хватит! хлёстко махнул рукой, до последних известных событий, бывший всегда спокойным и уравновешенным великий князь. Давай быстрей сюда его грамотку!
Владимир Изяславич велел мне коечто тебе ещё и на словах передать, гонец, спокойный как удав, не спешил выполнять прямые приказания своего князя. Посмотрев на смолян, как у них славно устроено служба, оценив по достоинству их вооружение и доспехи, на уверенного в себе и в своих воинах молодого князя, гонец решил для себя, что как только доставит ответное послание, то сразу возьмёт с собой свою семьюжёнку с детьми и махнёт в Смоленск, там устроится на службу, хоть какую. По пути назад ещё более укрепился в своих мыслях, а увидев во Владимире растерянных и уже не верующих в свои силы дружинников, решился окончательно податься к Смоленскому князю.
Ну, не томи, чуть не пританцовывал от нетерпения Юрий Всеволодич, говори!
Течец, чуть прикрыв глаза, вспоминая напутственные слова Смоленского князя, сумел практически дословно передать их.
«Если владимиросуздальские князья помирать собрались, то пусть хотя бы перед смертью о народе подумают. Все их города превратятся скоро в подобия сгоревшей дотла Рязани, поэтому если князья вздумают города свои оборонять, то пускай изгонят из них мирных жителей, нечего князьям их за собой на тот свет тянуть, беря лишний грех на душу».
Рот Юрия Всеволодича искривился в презрительной ухмылке.
Значит, отказал, сукин сын, в помощи!
Нет, не отказывал, своими словами течец ввёл Юрия Всеволодича в ступор, в этой грамотке, течец потряс посланием перед носом князя, Владимир Изяславич указал некие условия, на которых он окажет вам помощью
Не успел течец договорить, как свёрток был буквально вырван из его рук, князь зло проговорил своему гридню.
Что ты здесь как баба на торгу говорильню развёл! Пшёл вон, с глаз моих долой!
По пути домой бывший владимирский дружинник думал лишь об одном, что надо побыстрей хватать жену с ребятишками, да кружным путём, через Переяславль и Тверь и мчать на Смоленск.
Здравствуй брате, зашёл в горницу Ярослав Всеволодич, почто так рано, ни свет ни заря вызвал?
Здравствуй брате, приглашающе махнул рукой, сидящий на стольце Юрий Всеволодич, указывая брату на лавку. Не тебя одного сзывал. Сейчас другие князья с воеводами подойдут.
Следом вошёл сын владимиросуздальского князя Всеволод Юрьевич, вчерашним днем, бежавший от разгрома изпод Коломны. Как тень за ним следовал его родной младший брат Мстислав Юрьевич, всю минувшую ночь пытавший брата о Коломенской битве с татарами. Далее, почтительно поклонившись великому князю, в покои вошла ещё одна парочка братьевсыновцов (племянников) Юрия Всеволодича, Василько и Владимир Константиновичи, прибывшие со своими дружинами по зову великого князя. Следом вошли воеводыПётр, Жирослав, Дорож и наибольшие бояре, последним явился епископ Митрофан. Владыка тут же принялся крестить присутствующих, и уже было собирался проповедь прочитать, но был остановлен великим князем.
Не до того ныне, отче Митрофан, опосля за нас всех помолишься. После этих слов Юрий Всеволодич поманил к себе пальцем воеводу Дорожа Семёновича, вручив ему ответную грамоту Смоленского князя, повелев:
Чти вслух!
На несколько минут установилось гробовое молчание. Сначала все слушали текст грамоты, не веря собственным ушам, ещё какоето время потребовалось, чтобы по окончании чтения прийти в себя, попытаться осмыслить услышанное и собраться с мыслями.
Что на сиё скажете? первым прервал затянувшееся молчание Юрий Всеволодич.
У Ярослава Всеволодича от возмущения перехватило дыхание, он как рыба лишь открывал и закрывал рот. Остальные князья выглядели не лучше, первым на прозвучавший вопрос великого князя ответил самый юный из всех присутствующих и в силу возраста самый горячий князь Мстислав Юрьевич.
Батюшка! Да не бывать такому не в жисть! Лучше все в землю костьми ляжем, но честь сохраним! Не хочет никто нам подсобитьи не надо, сами с монголами драться будем!
Не горячись, князь Мстислав, с отеческой лаской в голосе произнёс Юрий Всеволодич. У нас тут поопытней мужи есть, бывалые во многих сечах.
Ярослав Всеволодич, подумал, что брат намекает на него, тут же вскинулся.
Чтобы я 18ти летнему сопляку подчинялсяникогда тому не бывать, вот те крест, Ярослав тут же перекрестился на икону, после чего смачно сплюнул на пол, показав, тем самым, своё отношение к смоленскому князю, демонстративно обводя взглядом присутствующих, дескать кто посмеет ему возразить.
Славно сказано! Всё верно стрый сказал! чуть ли не в унисон донеслось от Константиновичей.
Кто ещё как мыслит? недовольно сморщив лицо, спросил великий князь, нарочитая лёгкость и необдуманность в словах князей ему не понравилась.
У меня веры к словам этого князя не больше, чем к посулам хана Батыя, подал голос воевода Пётр ОслядуковичХотел бы за землю Русскую постоять, то просто привёл бы сюда свои рати, без лишних слов и странных грамоток.
Не странных грамоток, воевода, а срамных, с удовольствие дополнил слова воеводы Мстислав Юрьевич.
Князь Всеволод, обратился великий князь к старшему сыну, не желаешь слова молвить?
А что тут можно молвить? Уже до меня всё верно сказали. Помогать смоленский самозванец не хочет, а потому над нами изгаляется, унизить жаждет, чтобы мы на коленях пред ним ползали. А Владимир будет злорадствовать на сие непотребство глядечи, а в итоге откажет. Только опозоримся. Ведь год минул, а Владимир до сих пор Александра Ярославича в полоне держит, дескать, некогда ему, всё завтраками князя Переяславльского кормит. Братьёв своих кого живота лишил, кого изгоем сделал. Как такому человеку доверять?
Ярослав Всеволодич, услышав от сыновца такие слова по отношению к своему личному ненавистнику, от удовольствия даже закряхтел.
От других князей подмоги не будет? спросил Юрия Всеволодича воевода Дорож.
Какие другие? хмыкнув, ответил великий князь. У Михаила Черниговского у самого на шее несколько туменов висит. Ринется к нам на помощь, выведет войска из городатак монголы Чернигов без боя возьмут. А потом ещё и в спину ему успеют ударить. Не лезут пока к нему нехристи, пасутся мирно у границ его княжества, и он в ответ тихо сидит. Действует по народной мудрости: «не буди лихо, пока оно тихо». И даже если он сейчас к нам на подмогу выступит, чего нет, и не будет, всё одно опоздает, придёт на пепелище.
А ты воевода, что примыслил? спросил Юрий Всеволодич у Жирослава Михайловича.
Не знаю, княже, что и ответить. Уж больно ловок и хитёр смоленский князь. Думаю я, что если даже супротив монголов мы и устоим, то так ослабнем, что нас голыми руками брать можно будет! Тот же князь, или как его теперь называтьгосударь? Владимир не применёт этим воспользоваться. Что так, что этаквсё одно неладно выходит. Но уж всяко лучше быть под Владимиром Смоленским, чем под Батыем! Отличие меж ними будет такое же, как между жизнью и смертью. Тут тебе, великий князь, решать и ответ пред Богом держать, а я, твой старый гридень, что мне прикажешь, то и исполню.
А вы, думцы мои, что присоветуете? Юрий Всеволодич обратил своё внимание на шушукающихся и ёрзающих на дальних лавках богато разодетых бояр. Переглянувшись с соседями, и обменявшись с ними согласными кивками и подмигиваниями, с места встал и поклонился князю боярин Данислав.
Мыслим мы, великий князь, Данислав бросил взгляд на бояр, ища у них поддержки, и дождавшись их кивков, продолжил начатую речь. Не гневись токмо на нас, Юрий Всеволодич, мы только как лучше для землицы Русской тщания имеем
Знаем мы ваши радения, как свою калиту набить, почуяв неладное в голосе боярина пробурчал себе под нос Ярослав Всеволодич, но так, что его слова все услышали.
днём и ночью молимся о славе и величие земли Русской, о тебе, Юрий Всеволодич, заступнике нашем, Данислав всё тянул кота за одно место, никак не решаясь сказать главное.
Что ты там всё лебезишь, не выдержал Ярослав Всеволодич, говори как есть!
Боярин, выпустивши из лёгких воздух, затравлено поглядывая на князей, ответил.
Договариваться вам както надо с князем Владимиром Смоленским. Чай за ним ныне не только Смоленск, но и Новгород с Полоцком и Волынью. Силища ратная у него скопилась поболее нашей! А то, как бы не вышло так, что и мы все сгинем, и землю нашу от разорения не защитим.
Вам что, бояре, не ясно сказано было, взъярился младший сын великого князя Мстислав, смолянин такие условия выставил, чтобы мы и не помыслили их принять и о помощи просить. А если мы согласимся с его грамоткой, то он над нами посмеётся как над юродивыми, покрутит пальцем у виска, и откажет. Опозорить род нашего Гнезда хотите, скоморохами нас выставить?
Но если всё же , не сдавался Данислав, при молчаливом одобрении своих коллег.
Святой отче, чего воды в рот набрал? Ярослав Всеволодич, желая заткнуть начавших раздражать его бояр, решил обратить всеобщее внимание на молчавшего до того седобородого епископа. Ведь, насколько знал Переяславльский князь, епископ Владимирский и Суздальский Митрофан не раз прилюдно клял смоленского узурпатора, уж онто точно охолонёт раздухарившихся бояр. Владыка же, заметив, что все взгляды устремлены на него, обхватив двумя руками крест, висящий на животе, и чуть дребезжащим голосом ответил.
Не устоим мы противу силы диаволой, ибо мало в нас веры. А потому, дети мои, надо добро церковное и христианские святыни, а тако же отцов церкви православной от поганых спасать, и пока есть возможность свозить их в те же Новгород или Смоленск, Бог даст, выдохнутся нехристи, так далече не дойдут.
Ярослав Всеволодич услышав слова епископа, загоготал, как стоялый жеребец. Хотел было за меч схватиться, пошарив рукой и не найдя его на привычном месте, в очередной раз сплюнув, обозвал епископа церковной крысой, и демонстративно от него отвернулся, обратившись к брату.