Гони ты отседова этого аспида! Добро своё, да поповские хари в ризы златые разодетые, он спасать надумал у смоленской собаки! Не Митрофан ли, ещё недавно, Владимира Смоленского не иначе как братоубивцем Каином именовал и Антихристом? А как монголы за жопу схватилито Каин, иудово семя, у тебя сразу в Христоспасителя обратился!
Епископ, насупившись, молчал. Слово взял великий князь ВладимироСуздальский.
Я, братия, согласен пред Владимиром на колени встать, и дружины все свои под его руку отдать, слова Юрия Всеволодича прозвучали как гром среди ясного неба, лишь бы он беду от земли нашей отвёл. Но боюсь, не будет ныне с того толка. На нас обрушилось 12 туменов, в каждом по 10 тыс. всадников, разделились они на три «руки». Две «руки» взяли Рязань, ныне, верно, Москву разоряют, несколько тысяч идёт востока, по Волге, сейчас они, верно уж под Нижним Новгородом. А третья рука в степях сторожит. Да такую силищу сам Диавол не остановит!
Потрясённые услышанным, все молчали. Никто из присутствующих не предполагал, что монголов окажется ТАК много.
А не лжу ли голимую они говорят, уж очень большое у Батыя войско выходит, с сомнением почесав подбородок, спросил отца Всеволод.
Татарского тысяцкого полонили и допрашивали. У моих заплечных дел мастеров лжу говорить не получится. Полоняник даже имена всех туменных ханов назвал, они у меня записаны, да что толку их перечислять? Погибель всей земле Русской нагрянула
Не верю я, не сдавался Ярослав Всеволодич, они, нехристи и считать, поди, правильно не умеют.
С чем ты споришь, брате, сказал Юрий Всеволодич голосом, в коем чуть ли не предсмертная тоска послышалась. Ведь не хуже меня вы все знаете, что почти все Восходние страны монголами захвачены. Сами мне рассказывали, что половцы, в первых рядах у монголов дерутся. А они, ещё раз повторяю, половину Мира уже захватили, и сколько народов они себе, подобно половцам, на службу поставили? Так что, всё один к одному сходится, не врёт басурманский тысяцкий.
Все присутствующие сбледнули лицом, даже бояре перестали на лавках шевелиться.
Что замолкли, говоруны? продолжал вещать замогильным голосом Юрий Всеволодич. На Владимир надвигается Орда втрое большая, чем число живущих в столице, про соотношение ордынских и наших воев я лучше умолчу.
Никто не реагировал на слова Юрия Всеволодича. Даже непоседливый Переяславльский князь замер, рухнувши на лавку каменным изваянием.
Ну, так что мы ответим князюгосударю али самозванцу Владимиру? Как большинство на нашем княжеском вече решит, так и будет! Юрий Всеволодич громко хлопнул ладонями об свои коленки. Ну, смелее, говорите по одному! Просим помощи и отдаём свои дружины Владимиру или одни, без смолян, костьми ложимся, смертный бой приняв?! А может, куда от напасти бежать удумали. Ну, смелее, жду
В покоях установилась гнетущая тишина. На плечи князей давила громадная ответственность.
И тут, как в сказке, скрипнула дверь, на пороге стоял живой князь Александр Ярославич, собственной персоной. Епископ Митрофан его издали даже перекрестил, приняв князя за приведение. Первым вышел из ступора Ярослав Всеволодич, кинувшись обнимать сына. Примеру Переяславльского князя последовали остальные князья, а бояре, пользуясь возникшей сумятицей, принялись шёпотом промеж себя обсуждать, куда лучше сбежать от надвигающихся монголовв Смоленск, Новгород или может лучше сразу на Волынь с Галичем.
Князья и бояре, вдруг раздался голос Александра, сумевшего вывернуться из крепких мужских объятий, у меня вести для вас от Смоленского государя. Присядьте все назад на лавки, мне так легче говорить будет.
Долго уговаривать никого не пришлось, через несколько секунд все внимали словам Александра Ярославича.
Как видите, государь Владимир Изяславич, выпустил меня через год, как и обещал, а вместо выкупа, службу, на благо земли Русской, предложил сослужить.
Какую? с подозрением спросил Ярослав Всеволодич.
Донести до всех вас, а прежде всего до тебя Юрий Всеволодич, его предложение. Мы должны сесть в оборону во Владимире и дожидаться прихода его ратей из Можайска.
Государь, произнёс по слогам, скривившийся как от зубной боли Ярослав Всеволодич. Так ты его теперь, сыне, величаешь?
Ни я один, с вызовом ответил Александр, в его государстве все так его именуют. А по мне, как его не называй, лишь бы помог нам от монголов отбиться!
А ты, сыновец, случаем ему на верность не присягал, спросил Юрий Всеволодич, а то он нас своими подручными князьями сделать вознамерился. Без этого помочь отказывается
Владимир Изяславич мне об отписанной вам грамоте рассказал. Отправивши течца, он понял, что пока вы ему на эту грамоту чтолибо ответите, если вообще ответите, то уже поздно будет. Для всей ВладимироСуздальской Руси поздно будет!
То есть, становиться его подручными князьями, и отдавать ему в подчинение наши дружины, он от нас такого больше не требует? уточнил великий князь.
Да! Владимир Изяславич сказал мне, что время сейчас дорого, и всё это лишнее. Достаточно будет, если вы его просьбу выполните. А она такова: в чистое поле с монголами ратиться не выходить, а сидеть в осаде, в стольном Владимире. Вот и всё!
А знает ли новый госУдарь, Юрий Всеволодич нарочно выделил это слово, ну не нравилось оно ему, особенно как приложение к титулу Смоленского князя. Что Москву зорит шестьсемь туменов, это не меньше шестидесяти тысяч монголов?
Предполагает, с нарочитым спокойствием и без тени удивления в голосе ответил Александр. Он ещё осенью мне рассказывал, что монголов на Русь должно прийти больше 100 тыс., а потому заранее готовился их встречать. На востоке своего государства он все крепости обновил, разместил там пушки.
И он мыслит, что одолеет супостата? недоверчиво спросил князь Всеволод.
Ну, во все свои приготовления он меня не посвящал. Он рассчитывает продержаться до весны, и, кстати, нас о том же просит. Потом уже, по его словам, монголы от бескормицы и голода сами будут стремиться в степь удрать. Так как все свои припасы подъедят, да и то, что у нас найдут им на такую ораву, край, если только до начала весны хватит. Потом, по словам государя, монголы полюбому в степь уйдут, табуны свои откармливать.
В очередной раз в покоях великого князя воцарилось молчание, все осмысливали сказанное Александром. Но в этот раз люди заметно преобразились, былое отчаяние исчезло, прежде хмурые лица осветились лучиками надежды на спасение.
Ещё он просил передать, Александр то и дело потирал слипающиеся от усталости глаза. Что для сохранения жизней люда православного, всех не связанных с ратной службой надо бы вывести из Владимира. Если монголы город всё же возьмутменьше народа погибнет, а вовторых, продовольствия в городе на больший срок хватит, воины не будут голодать, меньше будут за семьи свои переживать, а значит, лучше сражаться с ворогом будут.
Вово! оживился епископ. Это слова истинного христианнейшего государя Российского. Зачем невинную кровь проливать, если есть возможность уберечь не ратный люд? Женщины, дети, священники и монахи, попы и иной церковный клирни разу в руках оружие не держали, так какой от них прок в осаде будет? Никакого! Токмо будут худо делать, воинов своих же объедать! А государь Владимир Изяславич не говорил тебе, княже, что помимо душ людских, из осадных городов надо и добро церковное, да и мирское в безопасные места вывозить? с надеждой в голосе спросил епископ.
Александр не успел ответить, как разговор вступил Ярослав Всеволодич.
Христом Богом прошу, брате, взмолился буквально свирепеющий на глазах князь. Выгони ты этого брехуна старого, не дай мне грех на душу взять, иначе, если он свою тявку не закроет, я его на месте прибью!
Немочно мне вас более слушать! возмущённый столь непочтительными словами епископ, решительно встал и направился к двери, приоткрыв её, но резко остановившись на выходе, он гневно произнёс. А на тебя, князь Переяславльский, я пожалуюсь митрополиту Киевскому, чтобы он тебя, как главного еретика и греховодника, не жалеющего христианский православный люд, от церкви отлучил! и дверь громко захлопнулась.
Баба с возукобыле легче! прокомментировал уход епископа Александр, присказкой подслушанной у Владимира.
И тут все разом вдруг засмеялись, отпустило невероятное нервное напряжение, бояре хватались за животы, хлопали друг друга по плечам, ползали на коленях, утирали слёзы с раскрасневшихся щёк, да и князья с воеводами от них не отставали. Ярослав Всеволодич, чуть успокоившись, расцеловал сына в обе щёки.
Порадовал старика, сыне!
То не мои слова, их я от государя услыхал!
Ярослав так сморщил лицо, как будто только что съел тухлого мяса.
Но, как оказалось впоследствии, суздальские князья решили действовать подругому, выработав новый план. Оборонять Владимир оставили сильно измельчавшую в результате всем известных событий под Новгородом и набранную практически с нуля, но так и не восстановленную в своей первоначальной численности Переяславльскую дружину Ярослава Всеволодича с ним же во главе, и ещё несколько князей оставили в городеАлександра и двух сыновей Юрия. А великий князь Юрий Всеволодич, как и в кондовой версии истории, побежал к Мологе, по пути, подобно лавине уводя вместе с собой на север Ростовских, Ярославских, Угличских и других князей вместе с их дружинами, оставляя и ослабляя гарнизоны этих городов.
Князья посчитали неверным полагаться на слова смоленского государя. Они решили взять своё хитростью и подойти к Владимиру после битвы монголов со смолянами, чтобы загрести, так сказать, жар чужими руками. Или попросту говоря помериться силой с крайне ослабленным после побоища победителембудь то смоляне или монголы. Но эти коварные планы, так только планами и остались, всё неожиданно для всех пошло совсем подругому сценарию
Глава 3
По пути на Москву метелями то и дело заносило дороги, облепляя возы белым, морозным покрывалом, а порывы ветра швыряли в лица людей охапки колючего снега. Дыхание тысяч пехотинцев и лошадей создавали вокруг марширующих колонн мглу, состоящую из тёплого пара, отчего движущиеся в центре колонн едва различали деревья обступавшие дорогу.
Еженощно разбивался лагерь, освещаемый установленными на повозках прожекторами. Свистящий ветер задувал сыпавшийся с чёрного ночного неба снег под пологи армейских войлочных палаток.
Несмотря на усталость, закутавшись в шубы, я подолгу не мог заснуть, всматриваясь во тьму. Что ждёт меня впереди? Победа или разгром? Жизнь или смерть? Хоть я и осознавал, что основная масса монгольской конницыэто всего лишь плохо доспешные степняки, но их было очень много, и заслужили они уж слишком грозную славу. Вот эти моменты и смущали меня, хотя разумом я понимал, что у нас имеются весьма неплохие шансы одолеть ордынцев. Потом вспоминал, что половина войска не имеет боевого опыта, а полки Новгородской области так и вообще слишком скороспелые, да вдобавок и сильно разбавленные балтийскими народностями. Противостоящий же нам враг закалён во многих боях, яростен, вероломен и коварен, недаром их именем пугали целые народы не одно столетие. Но в чём я был уверен, так это в том, что назад, в Смоленск, нам дороги нет! Незаметно сам для себя от этих тревожных дум я всё же както засыпал, сказывалось, наверное, хроническое моральное и физическое переутомление, что мне на собственной шкуре регулярно доводилось испытывать последние недели или даже месяцы.
А каждое утро, ещё в непроглядную темень, полог шатра откидывался, входили телохранители с подносами заставленными едой, зажигались свечи, а над всем лагерем раздавались громкие звуки утренней побудки.
Разорённая Москва представляла из себя сплошное пепелище, с вкраплениями частично уцелевших крепостных стен и земляных валов. Среди развалин и остов домов в беспорядке валялись застывшие на морозе полуголые, с жестокостью колотые и рубленые тела сотен и сотен московлян.
Монгольская армия целую неделю запасалась фуражом и провиантом в районе Москвы и Коломны, об этом со всей наглядностью свидетельствовали разграбленные и пожжённые окрестные монастыри и сёла.
Монголы грабили убитых, большинство в одном исподнем валяется! сделал вполне обоснованное предположение командир 4го корпуса Мечеслав.
Выдели часть войск, не занятых сооружением лагеря, пускай покойников соберут и похоронят. Произнёс я продрогшим то ли от мороза, то ли от увиденного, голосом.
Слушаюсь! и тут же поскакал отдавать распоряжения.
Невзор! Когда, наконец, вы найдёте и допросите очевидцев? Нам ныне полезна любая, даже самая ничтожная информация.
Разъезды ратьеров уже ищут местных выживших, как в Москве, так и в округе, государь.
Поспешно введённые в разрушенный город рати повсюду собирали тела, разбирали завалы, извлекая останки погибших, отвозили на санях и закапывали их за городскими стенами. Погребение происходило в отрытых на скорую руку «братских могилах» под унывное, заупокойное пение полковых капелланов. Я, в это время, находясь в штабной палатке, со всей внимательностью выслушал доклад, составленный со слов очевидцев, повествующий о произошедших здесь недавних трагических событиях.
Выяснилось, что молодой московский князь Владимир Юрьевич попал в плен к ордынцам. Воевода Филипп Нянька, командующий обороной города, полёг вместе со всей своей дружиной. Также, со слов десятка найденных свидетелей, стало известно, что при штурме города монголы активно использовали метательные машины, которые швыряли в город камни и горшки с зажигательной смесью.
С датами произошедших событий, тоже удалось определиться. 16 января 1238 г. монголы по льду Москвареки подошли к стенам Москвы, а уже 20 января 1238 г. войско Батухана захватило город. Я тут же сопоставил эти новые и ранее полученные сведения, прикидывая действия монголов на перспективу. От Москвы до Владимира по руслу Клязьмы примерно 200 км, которые монгольская армия не могла преодолеть менее чем за 1415 дней. Как уже удалось достоверно установить, по отрезкам пути преодолённых ордынцами от Рязани до Коломны и от Коломны до Москвы, монголы двигались со скоростью в среднем по 1015 км в сутки. Поэтому, появление вражеского авангарда под стенами Владимира следует ожидать уже в первых числах февраля, основные же монгольские части подойдут ещё позже. Отсюда, со всей очевидностью следовало, что нам надо поспешать
Из Смоленска пришло давно ожидаемое радостное событие. Государыня Параскева Брячиславна родила сына, названного, по заранее достигнутой между нами договорённости, Всеславом. В этот день растянутые на марше на 6070 км. войска 3го и 4го корпусов потчивались особенно вкусно и обильно. Но никаких незапланированных остановок с пьянками и гулянками не было и в помине, все, всё понимали.
На следующий день, не прошло и часа с момента побудки, как войска позавтракали, свернули походный лагерь и по хорошо утоптанной дороги устремились на север, к реке Клязьма. В каждом покинутом лагере я оставлял роту временно мобилизованных из числа посошногородовых полков. Они должны были с помощью оставленных на месте разбивки лагеря кольев, связанных в «ежи» и установленных на опасных, открытых участках, создать долговременную базу, прикрывающую линию коммуникаций между продовольственными складами Можайского уезда и удаляющейся на северовосток армией.
С ночи мороз усилился, от лошадей валил пар. Чёрные шлемы пехотинцев заиндевели на морозе, приобретя белёсый оттенок. Первые лучи восходящего бледнорозового солнца, пробиваясь сквозь мрачные верхушки елового леса, стали робко поигрывать, озаряя своим светом длинные ряды колышущихся, поднятых к верху копий.
Дорога, соединяющая Москвареку и Клязьму проходила по большей части через густые леса, стискивающие по бокам наши рати, растягивая их в длинную, многокилометровую змею.
Пешие колонны двигались со скоростью 3 км. в час, проходя в среднем 20 км. в день. При форсированном марше, который в особых случаях у нас тоже практиковался, можно было проходить за сутки и в два раза большие расстояния, но такой темп при частом его применении сильно изматывал войска. Через каждые полчаса движения колонны останавливались на 5ти минутный перерыв. Преодолев половину суточной нормы дистанции, устраивался полутора часовой обеденный привал. Благодаря обеспеченности войск полевыми передвижными ротными кухнями и даже хлебопекарнями, войска обходились без разведения костров для готовки пищи.