По моему приказу выстроенные в несколько колонн рати бодро устремились к прекрасно видимой, беззащитной и такой заманчивой цели. Медлить тут было нельзя, ведь нам предоставилась возможность лишить монголов огромного числа обозов, не воспользоваться этим случаем было бы просто преступно!
Даже когда, после артиллерийского обстрела, первые колонны начали втягиваться в монгольское становище, минуя первые в беспорядке разбросанные шатры и юрты, огромное число ордынцев всё ещё не могло покинуть собственный лагерь, превратившейся для них в ловушку. Паникующие ордынцы бросались под копыта своих более удачливых сородичей, пытаясь силой завладеть четвероногим транспортом. Вокруг неосёдланных свободных лошадей среди монголов разгорались целые побоища, каждый хотел как можно быстрей вырваться отсюда.
А тем временем полковые колонны распадались на батальонные и ротные, при этом, не снижая скорости, они стремительно продвигаясь во всех направлениях, как щупальцами охватывая с каждой минутой всё большую и большую часть лагеря. Попадавшимся им на пути мечущихся в страхе степняков быстро упокоевали ударами копий и бердышей, раскраивая черепа и заливая снег алой пенящейся кровью.
В этом бурлящем лагере была собрана, казалось, вся Азияразномастные воины, слуги, женщины, китайцы в своей специфической одежде, море юрт, степных кибиток, повозок с волами и верблюдами. Ктото из ордынцев бежал в лес, ктото впадал в ступор, ктото огрызался с оружием в руках, ктото рыдал, ктото сдавался распластавшись на земле или приняв положение сидя и сложив руки на голову.
Да здесь настоящий бедлам! улыбка невольно распирала моё лицо.
Не понял государь? приблизился ко мне вестовой.
Вызови сюда воеводу Аржанина! Пока путь расчищен, нужно выйти к реке Судогда и преградить монголам прямой путь на юг.
Слушаюсь, государь!
Забегая вперёд скажу, что и этот манёвр мне тоже удался. Посланные к югузападу части сумели оседлать стратегически важный приток Оки Поль, а затем, двигаясь по реке Сойме, они вышли к реке Судогда, также перегородив её засеками. Туда были направлены все наличные «посошные» и «городовые» рати, набранные частично из демобилизованных военнослужащих, частично из городских полков. Управляемостью на поле боя они никакой не обладали, воевать толком не умели, а потому именно их я определил на самый статичный участок нашей обороныреки Поль и Судогда. Некоторую часть «посохи» планировал и дальше оставить в этом лагере, разбитом на расстоянии дневного перехода от Владимира. Здесь также будет частично разгружен обоз, останется и прочее не столь нужное в боях хозяйство. С собой же были взяты только оружие, боеприпасы и запас продовольствия (сухпая) на несколько суток. Все эти посошногородовые полки от меня получили один лишь приказстоять насмерть и монголов ни в коем случае не пропускать. Далее, если мне будет сопутствовать удача, эти посошногородовые рати я планировал использовать в качестве гарнизонных войск в городах ВладимироСуздальского княжества.
Не успел я переговорить с воеводой, командующим «посошногородовыми» ратями, спровадив часть этих войск в путьдорожку, как к нам стали массово прибывать русские полоняники. Освободившись от верёвок рязанские, коломенские и московские полоняники радостно кричали и истово молились, обретя нежданную свободу. Зачистка шатров, юрт шла полным ходом, пленных мы не брали, уничтожая на месте всех лиц азиатской наружности. Полуголые невольники поодиночке или группами бежали, размахивая руками и при этом чтото истошно крича, прямо на надвигающиеся на них колонны русских войск. Их пропускали и не трогали, а они, словно ополоумевшие от нежданно нагрянувшей свободы не снижая скорость забега, устремлялись прямо к нашему громадному обозному хозяйству. Только там их удавалось привести малость в чувства, накормить, приодеть и отправить назад в монгольские шатры для ночёвки. Собственные армейские войлочные палатки все были наперечёт, а лишнего барахла мы с собой не возили.
Глава 4
Ушедшие в Коломну городские полки владимирцев так и не возвратились домой. Те немногие счастливчики, что всё же смогли вместе с остатками дружины вернуться в столицу, рассказали горожанам о случившемся под Коломной поражении русских ратей. Конные отряды монголов до самой Москвы преследовали разгромленного противника. На дорогах, полях, в городках и сёлах ещё долго валялись вместе с издохшими конями изрубленные тела ратников.
С того самого Чёрного дня во Владимире не умолкали полные отчаяния вопли и стенания, в каждой семье нашлось кого оплакивать, в церквях и день и ночь заунывно служили заупокойные молебны. А вскоре в столице объявились «милостиво» отпущенные ордынцами полоняники. Народ их встретил с воплями радости, быстро сменившимися на крики ужаса. Половина зрячих с отрезанными носами и губами вела по улицам обезображенных слепцов с выколотыми глазами. Окружившие этих несчастных столичные жители пытались было их расспросить, но в ответ звучала лишь непонятная гугнивая речь, словно у совсем малых детейязыки у всех отпущенных монголами полоняников оказались усечены. Приведённая в оторопь и трепет толпа горестно взвыла о мщении
Дни летели за днями и наконец, пришёл тот зловещий день и час, когда ненавистный степной враг объявился у стен города. И теперь для всех без исключения владимирцев стало очевидно то ужасное положение, в котором они оказались. Великий князь вместе с большинством своих родичей покинул столицу, уведя с собой уцелевшие дружины и многих бояр. А городские полки пришлось формировать заново, созывая туда всех оставшихся в городе мужчин и даже стариков и женщин из числа тех кто был побойчей. Спасали положение лишь мужики окрестных пригородов, деревень и сёл, бежавшие вместе со своими семьями в столицу. Людские толпы тащили во Владимир не только свой скарб, но ревущую, хрюкающую, квохчущую скотину и птицу.
Оставшиеся во Владимире князья на созванном городском вече говорили чтото невнятное о смоленском князе вместе с войском, спешащим на помощь к столице, но в это из горожан мало кто верил. Также князья клятвенно заверяли вечевиков, убеждая всех в скором возвращении великого князя с дружинами и новыми городскими полками, что сейчас спешно собираются на севере, в эти слова народ верил уже куда охотней.
Днём с городских стен, куда бы ни досягал взгляд, было видно, как по всему горизонту, с восходней и с заходней стороны, с полудня и с полуночи, к низко нависшему небу подымались чёрные тучи дыма, а рассеявшиеся загонами степняки тащили к своему огроменному стану и в наполненные ими до отказа посады и в пригородные монастыри, всё, до чего у них только доходили их загребущие руки.
По ночам степняками разжигались костры, которые превращались в огромное кольцо зарева, опоясывающее посады и пригороды замеревшей от ужаса столицы разоряемой и стремительно пустеющей ВладимироСуздальской земли.
С берега Клязьмы джихангир Бату в компании со своим неизменным спутником нойоном Судубэембагатуром с явно читаемыми удовольствиями во взглядах смотрели как их дико орущие воины по сооружённому вчера русскими пленниками «примету», состоящему из сваленных грудами брёвен, хвороста, камней, вырезанного замёрзшего грунта, снега и льда, карабкались на стены Владимира. Город дымил, в нём разгорались пожары, если бы не студёная зима, то он уже давно бы полыхал, как подожжённый пух.
К «примету» волна за волной подходили всё новые и новые отряды спешенных всадников, вот в дело пошли и осадные лестницы. На стенах «Нового города» завязался отчаянный бой. С каждой минутой число русских ратников таяло, а буйные толпы монголотатар всё прибывали.
У Золотых ворот полуголые пленники, укрытые от стрел деревянным срубом, раскачивали и равномерно ударяли в ворота тяжеленым тараном с железным набалдашником. В штурмующих ворота из бойниц башни метали стрелы, швыряли горящие головни, обливали кипятком, но всё оказалось тщетно. Дубовые створки ворот под размеренные удары тарана сначала трещали, а при очередном ударе неожиданно развалились. В открывшейся проём, с ликующем воем, стала вливаться полноводная степная река.
К двум главным монголам, вальяжно восседающим на конях саврасовой масти, облачённых в искусно выполненную золотую сбрую, минуя посты охраны, на вороном жеребце подъехал темник Бурундай.
Джихангир! Воины Гуюкхана прорвались в Новый город! при этих словах Бурундай хищно оскалился своим щербатым ртом. И было от чего. Вскоре предстояла великая потехаграбёж и насилие! Но таковы законы священной Ясы Чингис-хана! Горе побеждённым!
Видим! Всё видим Бурундай! с гневными нотками в голосе буркнул Батухан, ведь его двоюродный брат Гуюк, чьи воины первыми ворвались в город, был для джихангира главным раздражителем. Гуюк непрестанно оспаривал приказы Бату, вечно влезал во все дрязги и упорно пытался перетянуть на себя одеяло в деле командования объединённым монгольским войском.
К монгольским военноначальником, на всю катушку наслаждающимися видами осаждаемого города и доносящимися из Владимира звуками металлического грохота, смешанного с нечеловеческим воем неожиданно, словно изпод земли, прорвался заполошённый гонец, навсегда оборвав царящую в сердцах монголов идиллию.
Гонец упал лицом в снег.
Говори! повелел джихангир вдруг взволновавшийся, ещё непонятно даже изза чего.
Оставаясь всё также на карачках и не решаясь встать, гонец робко залепетал.
Улайтимур Смоленский с неисчислимым войском подходит с запада! Тумен Шейбанихана полностью разбит и отброшен! Главный обоз всего монгольского войска потерян! Уже завтра смоленские урусы могут быть здесь!
Батухан быстро спрыгнул с коня, будто снизу ему в прямо зад вонзилась невидимая игла. В том обозе было не только продовольствие, скот, оружие и другое боевое снаряжение. Там находилось много полоняников, наложниц, ковры, шёлк, золотая утварь и многие другие немалые ценности. Монголы разом лишились чуть ли не половины всего ими награбленного в русских землях.
Захватили, говоришь?! сузив глаза, прошипел джихангир. А с обозной стражей что?
Вслед за туменом Шейбанихана побежалиурусов было оченьочень много!
По лицам всех присутствующих здесь монголов пробежали волны удивления, гнева и подспудного страха, отчего они сильно перекосились. А разъярённый Батухан принялся плетью хлестать гонца, успокоился он лишь тогда, когда засёк несчастного насмерть, а затем нукеры оттащили окровавленный труп.
Хорошо, хоть китайцы со своими камнемётными машинами сейчас с нами, а смоленских урусов мы ещё накажемсмертью! Радуйся, джихангир, эти западные урусы сами сюда пришли за своей смертью. Их здесь всех перебьём, а потом можно будет Измилинскс голыми руками брать, говорят, что это самый большой и богатый город урусов!
Заметив, что Батухан услышав слова своего наставника стал успокаиваться, Судубей осведомился у находящегося рядом темника Бурундая:
Что происходит в городе?
«Средний» («Ветчаной») город» с «Город Мономаха» (детинец) всё ещё держатся, ворваться в них не удаётся. В «Новом городе» на его узких улицах, загороженными брёвнами, санями и прочим подручным хламом с урусами идут тяжёлые бои.
Весь Уладмур целиком за сегодня мы не успеем взять, а завтра сюда уже может подойти Улайтимур. Уставшими от штурма войсками воевать против него никак нельзя. Задумавшись, тихо говорил Судубейбагатур. Поэтому, как только овладеем «Новым городом» направляем наших посланцев к «Городу Мономаха», предложим им сдаться! Горожан можно попытаться улестить, вряд ли они знают о приближении сюда войск смоленского кагана.
Дадим бой Улайтимурушайтану! А захваченный им наш обоз мы вскоре вернём, останемся ещё и с немалым прибытком! бодрясь, пытаясь держать хорошую мину при плохой игре, проговорил, наконец, начавший приходить в себя Батухан. Немедля собираем всех чингизидов, нойнов, темников на военный совет! Гуюкхану пока ни о чём не сообщайте, пусть наконецто доведёт начатое дело до конца и возьмёт этот «Новый город» мангусов!
Весь конечный отрезок зимника до Залесской столицы был залит кровью и усеян трупами. То тут, то там, по обоим берегам Клязьмы, на глаза попадались спалённые сёла и деревни. Немногие из выживших, возвращались из лесных заимок, хоронили павших односельчан, пребывая в полной растерянности. Селяне, видя идущие по следу монголам русские войска, просто не верили своим глазам. Мы пользовались случаем и из знавших местность охотников набирались проводники, их определяли в передовые дозоры.
Весь лишний багаж из обоза был оставлен в укреплённом полевом лагере, а освободившиеся от лишней поклажи сани и повозки на полозьях, сбитые из специальных щитов, теперь превратились в лёгкий и подвижный гуляйгород. Сам лагерь остался под охраной посошногородовых частей, которые к тому же, немедля, приступили к сооружению засек для полного перекрытия этого наезженного пути на Владимир. Да и к тому же в лагерь ещё больше суток будут подходить арьергардные «волоколамские» 1й и 2й корпуса Клоча и Малка.
Двигался авангард крайне медленно, тщательно исследуя местность. Разъезды монголов попадались регулярно, но они и не думали атаковать, по всей видимости, выманивая нас из лесных дорог на открытое пространство перед городом.
Вечером неожиданно к нам пришёл потрёпанный владимирский десятник из какогото местного боярского конного отряда, оказавшись очень ценным и информированным кадром. Весь его отряд, во главе с боярином, прорываясь из осаждённого Владимира, оказался перебит монгольскими постами и заставами. Выжил только он один, направляясь сейчас в Смоленские земли, в поисках защиты и спасения.
Новости на первый взгляд были чудовищными. Судя по тому, что мне стало известно, было очень похоже на то, что все мои попытки изменить историю ВладимироСуздальской Руси пошли прахом. «Новый город» Владимира пал, Детинец и Средний город вотвот, с часу на час, падут!
А ты, друже Некрас, случаем ничего не путаешь? первым нарушив установившееся в военной ставке гробовое молчание, прибывший командир 4го корпуса Мечеслав, как монголы могли «Новый город» за четыре дня взять?
По твоим словам какаято несуразица выходит, поддержал коллегу Аржанин, вновь обрётший дар речи. Третьего февраля стали Владимир осаждать, а седьмого февраля уже взяли. Уму непостижимо! Да там мощные высокие стены и каменные башни. Плюс к стенам просто так не подойдёшьс севера и востока река Лыбедь, а с югаКлязьма. Пушек и взрывчатки у монголов нет!
Зимойто, реки твои, замёрзши, толку от них мало. Вспомни как мы с тобой Торопец, что весь на острове стоит, брали. Вступил в разговор командир Кричевского полка.
Не забывай, сказал Аржанин, что за стенами много каменных монастырей и церквей, их тоже можно было использовать в оборонных целях, как укреплённые пункты.
И все выжидательно уставились на меня, а я повернулся к Некрасу.
Докладывай с начала и по порядку, обратился я к дружиннику, да за стол наш присядь, разговор обещает быть долгим.
Некрас послушно свалился на лавку, видно было, что он сильно измотан.
Перво-наперво ответь нам, что тебе известно о великом князе Юрии, и его родне? приступил я к тщательному допросу.
Великий князь Юрий оставил в городе своих сыновейВсеволода и Мстислава, придав им опытного воеводу Петра Ослядуковича. Оставил за старшего своего брата Ярослава Всеволодича, там же и сын Ярослава князь Александр. А сам великий князь отправился на север, кудато за Суздаль, собирать новую рать против татар. Из других Суздальских городов полки никак не успевали подойти к Владимиру раньше монголов.
Правильно, согласился со словами суздальчанина до того молчавший глава СВР, поистратился князь, сколько ратников под Коломной леглоне счесть!
А что во Владимире Ярослав Всеволодич делал? удивлённо спросил я.
Ярослав Всеволодич по приказу брата успел привести до подхода монголов во Владимир свою Переяславльскую дружину, наверное, потому и в осаде оказался.
Я замолчал, обдумывая этот локальный выверт истории.
Дальше! тоном, не терпящим возражений, приказал Мечеслав.
Батухан о том прознал, и послал за владимирским князем погоню, продолжил дружинник, мельком взглянув на меня, не против ли продолжения рассказа Смоленский государь. Конный отряд, преследующий князя, хоть и не смог его нагнать, зато овладел Суздалем.