- Гульи тоже джинны?
- Не знаю, но они тоже обитают по ту сторону Занавеса среди развалин... Странно, почему тебе так многое неведомо, Билл. Может, ты не только эмир, но и поэт, что целыми днями слагает вирши под самой кровлей высокой башни, вдали от суетного мира?
Биллингс уже хотел признаться, и признался бы, дождись Дуньязада его ответа. Однако та решила не ждать.
- Купание так разжигает аппетит! Идем, Билл, надо нарвать фруктов.
С признанием пришлось повременить.
VIII. Медный город
Перейдя через реку, они направились в ближайший сад. Еще издалека Биллингс ощутил знакомый аромат. Так пахли канталупы, мускусные дыни, но ведь дыни на деревьях не растут!
Именно этот сад они так пристально разглядывали в бинокль, однако вблизи деревья совсем не походили на яблони - невероятно высокие, с остроконечными, расщепленными, словно пятерня листьями. Сборщики наверняка пользовались лестницами, которые тщательно прятали после работы.
До самых нижних ветвей было метра трине дотянуться. С практически голых сучьев редкими гроздьями свисали плоды.
- Давай, Дунни, - скомандовал Биллингс, останавливаясь аккурат под гроздью, - забирайся мне на плечи.
Дочь визиря скинула туфли, ловко вскарабкалась ему на спину и выпрямилась. С мокрых шальвар за шиворот заструилась вода.
- Только поторопись, хватит с меня банных процедур.
Хихикая, она бросила ему первый плод. На вид и на ощупь как мускусная дыня, название подойдет.
- Билл, поймаешь второй?
- Ловлю.
Когда вторая дыня перекочевала ему в руки, Дуньязада спрыгнула на землю - ни дать, ни взять голливудская каскадерша. В свете, сочившемся сквозь густую листву, Биллингс разрезал плод пополам. Внутри обнаружились скользкие семечки - точь-в-точь как в настоящей дыне. Выскоблив семена, он нарезал первую половину дольками и надкусил мякоть. На вкус не отличить от канталупы. Тем временем, Дуньязада живо расправилась со своей долькой и принялась за другую.
- Билл, позволь взобраться тебе на плечи и нарвать новых плодов.
- Погоди, сначала доедим эти.
Канталупы исчезли в мгновение ока. После Дуньязада вскарабкалась ему на спину и сорвала еще две. Пиршество продолжилось, луна раскрасила все вокруг серебряными арабесками. Сова на дереве вытаращила глаза, дивясь невиданному прежде зрелищу. Дочь визиря тоже заметила птицу.
- Знаешь, Билл, есть такое поверье: если сова долго глядит на мужчину и женщину, им суждено полюбить друг друга.
- По-моему, она высматривает мышей.
Нет, она глядит прямо на нас.
- Какая разница, ты ведь не женщина.
- Скоро буду.
Думаю, нам пора на волшебный ковер, - нервно бросил Биллингс.
Куллехи остались в санях, хотя они все равно не пригодились бы - слишком малы. Впрочем, дыни можно донести и так. Дуньязада повторила маневр и сорвала еще четыре канталупы, а после начала разыскивать туфли. Биллингс присоединился к поискам. К несчастью, фонарик остался в пещере, поэтому пришлось действовать наощупь.
- Не могла нормально разуться! Обязательно было забрасывать туфли на дерево?
- Никто и не забрасывал!
- Тогда куда они делись?
Не знаю!
Вскоре Биллингс отыскал одну туфлю. Вторую обнаружила Дуньязада. Прихватив по две дыни, путники молча двинулись ктобогану и по дороге не обменялись ни словом. Пока Биллингс убирал добычу в ящик с продовольствием, Дуньязада плюхнулась на сиденье и пристегнула ремень безопасности. Биллингс устроился рядом, пристегнулся, и сани взмыли вверх, держа курс на город.
Внизу проплывали сады и поля, река вилась ртутной змейкой. Биллингс умолчал про намерение облететь город и покосился на спутницу - та сидела не шелохнувшись, устремив взгляд в одну точку.
- Дунни, не злись.
- Я не злюсь!
Ну конечно. Надо было оставить ее в пещере.
С другой стороны, без Дунни он закончил бы обедом для гуль.
От этих мыслей на душе сделалось тоскливо.
Башня располагалась на окраине и вплотную примыкала к стене. Ярко синий свет, лившийся с вершины, озарял весь город, придавая ему голубоватый оттенок, замеченный еще из пещеры. Очевидно, башня была единственным источником света, других не наблюдалось.
Биллингс отважился подлететь к конструкции вплотную. Сияние било из горизонтального паза не широким лучом, а озером разливалось по сторонам, омывая все вокруг.
Чуть ниже паза зияло единственное окно. Внутри горел едва различимый, тусклый свет. В целом башня напоминала маяк, за одним исключением: ровное мерцание стен наводило мысль о металле. Похоже, Дуньязада права, башня и впрямь сложена из меди.
Биллингс представил, как из огромного поднебесного ковша расплавленный металл заливают в исполинскую конусообразную форму. Впрочем, башню могли отлить и по частям. Хотя смотрелась она цельной, но ведь в полумраке многого не разглядишь.
- Убедился? - подала голос дочь визиря.Это Медный город.
- Медная здесь только башня.
- От нее и название. А в башне обитает джинн.
- Откуда знаешь?
Они миновали стену, и Дуньязада кивнула на неосвещенные здания и пустынные улочки, простиравшиеся по дну озера света.
- По-твоему, они живут там?
Похожие на коробки домишки тянулись ровными, неотличимыми друг от друга рядами. Крепостная стена была сложена из гранита. Очевидно, из него строили и дома, хотя наверняка не скажешь - слишком темно. Однако на обитель джиннов «коробки» явно не тянули.
По-моему, нет, - признал свое поражение Биллингс.
- Билл, я думаю, это темница, - озвучила Дуньязада мысль, терзавшую его с самого обеда.
Тогда почему темницу озаряет не прожектор, а какой-то странный синий свет?
Тобоган парил над кварталами, стараясь не угодить в озеро иллюминации. Город оказался небольшим, а по меркам двадцать первого столетия - и подавно. В центре помещалась большая площадь с чем-то вроде колодца посередине. Прочие постройки угнетали мрачным однообразием. У гранитной стены теснились здания, похожие на склады. Рядом стояли пресловутые телеги. В город вели единственные ворота, широкие и сводчатые, с едва различимой во мраке решеткой.
Биллингс напрасно кружил по улицам - город словно вымер, нигде не было ни души.
Наверное, они боятся покидать свои жилища по ночам,предположила Дуньязада. - Как хорошо, что мы с тобой на волшебном ковре.
Биллингс вдруг понял - она больше не сердится. Обычно девушки дулись на него целыми днями, а то и неделями. Конечно, Дунни еще дитя, но суть от этого не меняется. Теперь она нравилась ему еще сильнее.
Поскольку город не проливал свет на будущее Земли, Биллингс решил продолжить изыскания и направил тобоган в расщелину на окраине долины. За ней простиралась бескрайняя равнина; Биллингс исследовал ее вдоль и поперек в поисках признаков жизни.
Непонятно, откуда взялась равнина, однако ее присутствие удручало не так сильно, как горы, выросшие спустя много веков после правления Султана, верного слушателя сказок Шехеразады. При взгляде на них Биллингс остро ощущал, сколько времени минуло с тех пор, и от одной мысли об этом бросало в дрожь. До последней минуты он тешил себя надеждой, что сумеет вернуться, пролетев через Занавес, и только сейчас осознал, как глубоко заблуждался.
Выходит, обратно можно попасть лишь тем же путем.
Биллингс содрогнулся: даже если удастся отсоединить нужные провода, где гарантия, что не вмешается третий фактор и все не испортит?
Но что если провода уже отсоединены?
Что если Занавес движется?
Вряд ли население Земли ограничивалось узниками темницы, томившимися под надзором джиннов. Надо постараться отыскать город или селение и расспросить тамошних жителей, вдруг им известно, как проникнуть за Занавес. Наверняка где-нибудь есть трещина, в противном случае разбойники не смогли бы периодически странствовать во времени.
Равнина не оправдала надежд; на ее просторах не было ничего, кроме валунов, пересохших канав да песчаных пустошей. Путники не встретили ни птиц, ни зверей, даже насекомоядные точно вымерли.
Дуньязада понимала, куда они летят, поэтому не досаждала вопросами. На ее личике застыла гримаса грусти.
Мы совсем одни, Билл.
Похоже на то.
Но Биллингс не сдавался. Вдалеке маячили смутные очертания холмов. Тобоган устремился туда, взимая все выше в небо. Увы, при ближайшем рассмотрении холмы оказались столь же пустынны и безлюдны, как и равнина. За грядой земля обрывалась и начиналась бескрайняя пустыня. Биллингс упрямо направил сани вперед.
- Билл, я проголодалась, - Дуньязада нарушила затянувшееся молчание.
- Опять?!
Долгие странствия разжигают аппетит.
Биллингс поднял взгляд и остолбенел - луна стояла в зените. Он посадил тобоган на песчаную дюну. Пустыня простиралась до самого горизонта. А вдруг вся планета, за исключением долины и редких оазисов, мертва? Биллингс гнал от себя страшную мысль, но та упорно лезла в голову и обосновалась там умозрительной теорией.
Луна уже миновала зенит. Биллингс рассудил, что продолжать ночные странствия не имеет смысла, пора возвращаться - и чем быстрее, тем лучше. Потом, из долины, он полетит за горы и отыщет оазис, куда перенесло их с Дуньязадой. Поиски не займут много времени, если ориентироваться на озеро. А после можно возобновить попытки проникнуть за Занавес. Но прежде надо наведаться в пещеру. Совесть не позволяла Биллингсу запустить руки в сокровищницу, Дунни же щепетильностью не страдала. Какой смысл лишать девочку удовольствия?
Они подкрепились дынями и водой из куллехов. Вскоре сани взмыли вверх, держа курс на пещеру. Маршрут Биллингс не помнил, поэтому полностью полагался на автопилот.
В долине они очутились ближе к рассвету. На подлете к городу восточное небо окрасилось серым. На дне «синего озера» кипела жизнь. Людской поток наводнил улицы и тек по направлению к площади. Джинны еще не показывались. Скоро синий свет погаснет, если только джинны по непонятной причине не решат оставить его включенным.
- Билл, осторожно! Рухх! - воскликнула Дуньязада.
Вспорхнув с вершины гор, птица устремилась прямо на них. Не она ли атаковала их вчера? Впрочем, неважно. Биллингс лихорадочно вдавил кнопку экстренного хроноскачка и зажмурился от ослепительного солнечного света, залившего тобоган. Дуньязада охнула. Рухх исчезла, наверное, вернулась в гнездо.
Заметив вход в пещеру, Биллингс направил сани туда, но мгновенно пожалел о своем решении, услыхав тихое ржание лошадей. К несчастью, было слишком поздно разворачивать тобоган. Разбойники опередили их буквально на пару минут; если бы не временной скачок, они бы увидели, как всадники поднимаются по горной тропе. В попытке избежать встречи со Скиллой, Биллингс нарвался на Харибду.
Чтобы не врезаться в скакунов, он чуть не опрокинул сани прежде, чем сумел отыскать место для приземления. Палец уже потянулся к кнопке экстренного хроноскачка, как двое разбойников молниеносно скрутили седока. Биллингс попробовал добраться до морозителя, но мешал ремень безопасности. Тем временем, разбойники схватили Дуньязаду. По сравнению с ругательствами, которыми она осыпала негодяев, брань в его адрес, когда он тащил ее через двор, казалась детским лепетом. Биллингс предпринял последнюю отчаянную попытку дотянуться до морозителя, но в следующую секунду что-то тяжелое обрушилось ему на затылок, и мир погрузился во мрак.
IX. Али-Баба
Голова у Биллингса раскалывалась, взгляд не желал фокусироваться. Зато обоняние и слух работали отменно. По запахам и звукам складывалось впечатление, что он попал на слет пожарных-добровольцев.
Наконец в глазах перестало двоиться, и Биллингс сумел разглядеть «пожарных». В грязных бурнусах с болтавшимися за спиной капюшонами, они пили из глиняных чаш, которые поочередно запускали в огромный глиняный кувшин, стоящий неподалеку. Судя по запаху, в кувшине плескалось пиво. Из рулонов шелка разбойники соорудили подобие барной стойки, и теперь облепили ее с двух сторон.
Биллингс насчитал четырнадцать человек.
Один, длинноносый, с маленькими злобными глазками, рассказывал похабный анекдот. Едва он закончил, остальные разразились оглушительным хохотом.
Аллах всемогущий! Ибрагим, у тебя даже верблюд засмеется! - воскликнул кто-то.
Ибрагим наполнил чашу и завел новый рассказ.
«Дунни! - испуганно встрепенулся Биллингс. - Где Дунни?»
Она сидела неподалеку, привалившись к стене, тоже связанная по рукам и ногам. Внезапно Биллингс заметил рядом с ней третьего пленника, которого поначалу принял за разбойника. Но присмотревшись, он понял свою ошибку. Хоть и одетый в бурнус, узник был совсем мальчишка, немногим старше Дуньязады; путы тоже сковывали его по рукам и ногам.
- Дунни, ты цела?
Она обратила к нему заплаканное лицо.
- О, Билл! Я думала, тебя убили.
Ее заколка исчезла, прядь смоляных волос упала на лоб. Биллингс хотел заправить ее, но не смог высвободить руку.
- Не плачь, Дунни. Со мной все в порядке. - Он покосился на товарища по несчастью, круглолицего паренька с огромными проникновенными карими глазами и копной черных волос. - Лучше скажи, кто это?
- Али-Баба. Он застал разбойников, когда те пытались украсть у него козу, в итоге, его похитили и привезли сюда в надежде получить большой выкуп. Отец Али-Бабы очень богат.
- Если отец не заплатит, меня четвертуют, - добавил Али-Баба.
Али-Баба. Имя было свежо в памяти. Буквально вчера Биллингсу приснился сюжет из сказок Шехеразады про Али-Бабу и Сорок разбойников; во сне тот произнес магические слова и с их помощью проник в пещеру с сокровищами.
Банальное совпадение, разумеется. В восточных странах девятого столетия имя Али-Баба было таким же распространенным, как Джон Смит в Америке двадцать первого века.
- Меня тоже пленили ради выкупа,призналась Дунни.
- Но откуда они узнали, кто ты? - недоумевал Биллингс.
-От меня... В гневе я сказала, что мой отец визирь на службе у Султана, и Султан отрубит им головы, когда поймает.
- Только не это! - простонал Биллингс.
- Мою козочку звали Бадр-аль-Будур, - продолжал Али-Баба. - Мы были с ней неразлучны. А они... они убили ее и съели.
Презренные! - с жаром воскликнула Дунни. - Просто отрубить голову им мало!
- Утром Бадр-аль-Будур встречала меня у порога, и я угощал ее сладким кунафе. А если вечером у нас случалось на ужин кнафе, я обязательно приберегал для нее кусочек. Кнафе неподходящая еда для коз, но она его просто обожала. Чудо, а не козочка.
Если ты здесь, значит, разбойники перенесли тебя через Занавес, - перебил Биллингс.
-Да, но мне завязали глаза, поэтому узнал я об этом, лишь когда один из похитителей обмолвился, что теперь мы в стране джиннов.
- А про Занавес они говорили?
- Нет. Но кто-то сказал «Сезам, откройся», после чего мы очутились в стране джиннов.
- И Занавес отрылся?
- Не видел, не знаю.
Сезам это масличное зернышко, - оживилась Дуньязада.Но вдруг оно служит еще и заклинанием?
- А о чем они говорили до сезама? - допытывался Биллингс.
- Сперва говорили про ячменное пиво, и потом продолжили про него.
- Начали о злаках и ими же закончили. Тогда понятно, откуда взялся сезам, - резюмировал Биллингс.
- Но почему именно «Сезам, откройся»?упорствовала Дуньязада.
Понятия не имею.
Биллингс подозревал, что Али-Баба либо выдумал слово, либо спутал его с другим. Но даже если юноша не ошибся, версия не выдерживала никакой критики. Это в сказках можно отворить дверь в сокровищницу, произнеся «Сезам, откройся». В реальном же мире ни одна фраза не подействует на пространственно-временной разлом.
Тем временем один из похитителей с чашей в руке отплясывал джигу и, маневрируя среди нагромождения драгоценных слитков и шелков, постепенно оказался перед пленниками. Лицо у него было приплюснутым, как будто в детстве его лягнула лошадь.
-Глядите! - воскликнул он, указывая на Биллингса. -Пес очнулся!
На возглас поспешили трое: первый, Ибрагим, развлекавший компанию скабрезными историями, второй одноглазый, а у третьего выступающие передние зубы отливали желтизной. Судя по оглушительному и подобострастному смеху, сопровождавшему шуточки Ибрагима, тот был в шайке главный.
Главарь окинул Биллингса злобным взглядом.
- Сегодня ночью, пес, ты покажешь мне, как управлять волшебным ковром.
«Вот почему они не прикончили меня на месте»,подумал Биллингс, но промолчал.
-А после скормим его птицам рухх, да, Ибрагим? -спросил Желтозубый.
- Нет, лучше четвертуем, - вклинился Приплюснутый.
- А может, отдадим на растерзание гулам? - предложил Одноглазый.
Разбойники затеяли спор, но при любом раскладе Биллингса ждала незавидная участь. В процессе обмена кровожадными идеями выяснилось, что Желтозубого зовут Бе-дави, Приплюснутого - Джафир, а Одноглазого - Аджиб.