У тебя ещё остались деньги?
Откуда? Ты же сам видел, как Магнолия сгребла всё до последнего медяка, даже не потрудившись их сосчитать. Вот женись на такой.
Я знаю одно место, где нам могут дать поесть, сказал я, прежде чем мой собеседник успел развить последнюю тему. Ты слышал о трактире "У лягушачьего болота"? Это неподалёку от того места, где мы с тобой познакомились.
Не только слышал, но и бывал там пару раз, когда водились деньжата. Там ещё такая недотрога в подавальщицах.
Верно, сказал я, вспомнив отнюдь не высоконравственное поведение моих ночных спасителей. Странным делом, сейчас оно уже не вызывало у меня того праведного гнева, что прежде. "Как это ни печально, но даже в вопросах морали трудно быть абсолютно беспристрастным", подумал я.
Но что-то я не слышал, чтобы там кормили бесплатно, вторгся в мои размышления голос Пройдохи Мишеля.
А я и не говорил, что нам там будут очень рады. Скорее нас и на порог не пустят, но лягушачьи лапки стоят того, чтобы рискнуть. Терять-то нам всё равно нечего.
Мишель согласился с моим последним доводом, тем более что сам ничего другого предложить не мог, и мы отправились в трактир.
Глава седьмая,
в которой я учиняю допрос трактирщику
Часть пути мы проделали пешком, часть на запятках попутных карет, но в конце концов добрались до того самого места, с которого начались мои мытарства.
Время было послеобеденное, и народу в трактире было немного. Контингент посетителей тоже отличался от ночного. За несколькими столами обедали грузчики с набережной. Мне это было только на руку: на фоне этой немытой публики мой собственный непрезентабельный вид не так бросался в глаза. Пройдоха Мишель, к слову сказать, тоже выглядел слишком живописно для завсегдатая даже самого скромного заведения, но его такие мелочи мало волновали.
Когда мы вошли, хозяин по своему обыкновению возился с вертелами. Воспользовавшись благоприятным моментом, я быстро прошмыгнул за его спиной и занял место за столиком в самом дальнем и тёмном углутем самым, за которым вчера вечером сидела влюблённая парочка. Мишель сел напротив меня, лицом к залу, и мы заказали у подошедшей официантки по две порции фирменных лягушачьих лапок и бутылку Бургундского.
Нет нужды говорить, что с лапками мы расправились довольно быстро.
Хочешь ещё чего-нибудь? спросил я у своего спутника. Если хочешь, не стесняйся. Заведение угощает.
Как это? Что ты имеешь в виду?
Только то, что сказал. Насколько мне известно, у тебя денег нет. У меня тоже. Вот и получается, что раз нам нечем платить, то мы с тобой пообедали за счет заведения.
Это рискованно. Хозяин может вызвать городового.
Может, но почти уверен, что в нашем случае он этого делать не станет. Сегодня ночью я стал нечаянным свидетелем одной сцены и надеюсь немного заработать на добытой информации. Думаю, хотя бы на один бесплатный обед она потянет.
Что за информация?
Сейчас всё узнаешь. Главное сиди тихо и без надобности в разговор не встревай. Если мне понадобится твоя помощь, я дам тебе знать. Может, тебе придётся мне немного подыграть. Ну, а если наш номер не пройдёт, то тогда просто дадим дёру.
Последние слова я позаимствовал из богатого словарного запаса моего верного слуги Марселя, полагая, что мой обычно более изящный слог плохо сочетается с моим новым обликом.
Едва я успел проинструктировать Мишеля, как подошла официантка.
А горячий шоколад у вас есть? спросил Пройдоха, приподнимаясь на стуле и заглядывая в декольте девушке, которая слегка наклонилась над столом, собирая грязную посуду.
Нет, горячего шоколада у нас нет, ответила мышка.
А горячие поцелуи?
Поцелуев тоже нет. Поцелуи есть за углом, в заведении мадам Мимолетт, ответила недотрога, ничуть не смутившись. У нас есть только горячий сырный пирог. Принести?
Нет, пирога не надо, сказал я. Но мы бы хотели переговорить с хозяином заведения.
Хорошо, я передам ему ваше пожелание. А пока с вас три кроны десять шиллингов.
Мы расплатимся с хозяином.
Как вам будет угодно, пожала плечиками официантка и ушла, унося тарелки с обглоданными косточками.
Хозяин удостоил нас своим вниманием через несколько минут.
У вас ко мне какое-то дело? спросил он не очень вежливо. Да оно и понятно, с такими яркими личностями, как мы с Мишелем, мало кто станет церемониться. Сомневаюсь, чтобы трактирщик вообще уважил нашу просьбу, если бы с нас не причиталось за четыре порции лягушачьих лапок и Бургундское.
Да, ответил я. Мы хотели поставить вас в известность, что за наш обед уже заплачено.
Вот как? Уж не из казны ли Его Величества? ухмыльнулся хозяин, брезгливо уставившись на мой засаленный ватник.
Нет, но из кошелька одной очень высокопоставленной особы, которая собиралась отужинать в этом самом заведении вчера в районе полуночи и более чем щедро заплатила за скромный ужин. Как нам стало известно, до самого ужина дело не дошло, господин был вынужден в спешке покинуть ваш гостеприимный трактир. Припоминаете? По глазам вижу, что припоминаете. Ну так вот, будем считать, что мы сейчас съели обед, предназначавшийся тому самому господину. Уверен, что даже если бы мы съели в десять раз больше, вы бы всё равно не остались в накладе. Или я не прав?
Трактирщик молчал. Очевидно, не знал, что ответить. Но было видно, что мои слова не оставили его равнодушным. Выражение его обрюзгшего лица менялось прямо на глазах: презрительная насмешка вдруг куда-то исчезла, во взгляде появилась настороженность.
Но вам-то это откуда известно? Вас-то здесь не было, выдавил он из себя наконец.
Нам это известно потому, что такова наша профессиявсё знать, ответил я.
Хозяин приподнял край своего прокопчённого фартука и вытер лоб, который от моих последних слов внезапно покрылся испариной.
Я понял, я всё понял, заговорил он быстрым громким шёпотом. Господа из тайной полиции.
Я ничего не ответил. Просто сидел и в упор смотрел на несчастного трактирщика, которого наше молчание только убедило в правильности его страшной догадки. Дело в том, что во времена кардинала Монтаньоло город кишел переодетыми шпионами Его Преосвященства. Видимо, трактирщик, не находя другого объяснения нашей осведомлённости, принял нас за соглядатаев кардинала. Я подумал, что было бы глупо не воспользоваться этим обстоятельством и не выудить у трактирщика всё, что он знает. А знать он мог, не в пример мне, немало. За день в трактир забредает много разного мышиного люда, а вино, как известно, умеет развязывать языки.
Трактирщик между тем продолжал причитать:
Простите, что сразу не признал. Но как я мог догадаться?
Оставим это, сказал я сухо. Давайте поговорим о состоявшейся здесь драке. Вам, я полагаю, известно, что дуэли и потасовки между мышкетёрами запрещены и что как владелец заведения вы несёте ответственность за дебош.
Но я не виноват. Клянусь, я ни в чем не виноват. Я просил господ выйти на улицу, да разве они станут слушать?
Это не освобождает вас от ответственности.
Господи, что же мне делать? Мне нельзя в тюрьму. Я не вынесу тюремной кухни. Я привык хорошо питаться. А моё заведение? Что будет с моим заведением?
Ну, хватит уже причитать. Вы привлекаете к нам всеобщее внимание. Расскажите нам лучше подробнее о вчерашней потасовке. Вы хорошо знаете участников драки?
Не то, чтобы хорошо, но они частенько заходят сюда. У меня лучшая кухня в этой части города. Да что там! У меня лучшие лягушачьи лапки во всем Маусвиле! К тому же и цены умеренные. Поначалу у меня столовался только рабочий люд, но последнее время стали наведываться и благородные господа, по большей части из военных. Это они только с виду такие важные, кошельки-то у них пустые.
Трактирщик остановился и сделал знак официантке.
Принеси бутылку Бургундского и три стакана. Да пригляди за вертелами. Как бы тушки не подгорели.
Когда появилось вино, трактирщик налил себе полный стакан и выпил его залпом. Лапки его заметно подрагивали.
Что-то в горле пересохло, сказал он, оправдываясь. Потом, видимо боясь пролить вино на стол, подвинул бутылку к Мишелю, которого он по причине его молчаливости принял за младший чин:
Прошу вас, господа, угощайтесь. Всё за счёт заведения.
Вы остановились на том, напомнил я, что знали всех участников драки.
Знал, но не всех. Того господина, из-за которого началась драка, мне раньше видеть не приходилось. Потом-то я, конечно, догадался, кто посетил моё заведение, но не раньше, чем один из мышкетёров громко назвал его имя.
Значит, прежде этот самый господин у вас не появлялся?
Нет, конечно нет. Иначе бы он знал, что здесь часто обедают господа мышкетёры, и ему лучше обойти мой трактир стороной.
Как вам показалось, господа мышкетёры подрались из-за обещанного вознаграждения?
Не думаю. Деньги этих господ вообще интересуют лишь постольку поскольку. Они только и думают о том, как бы их поскорей прокутить или, ещё того хуже, проиграть в кости, не то что наш брат. Полагаю, вопрос тут был скорее политический.
Вот как?
Да, да, именно политический, повторил трактирщик шёпотом заговорщика. Я всё время находился рядом и слышал, как господин Фромаж каждый свой выпад сопровождал словами: "За королеву!", "за герцогиню Брен дАмур", "за графиню Кёр де Блё", "за графа де Шавиньоля". Всё это, как известно, ближайшие друзья королевы, и все они сейчас либо в заточении, либо в изгнании. Лишь графу N каким-то чудом удалось бежать по пути к замку на Кошачьей горе. И надо же так случиться, что проголодавшийся граф забрёл именно в мой трактир, где его чуть не арестовали. Причём по его собственной вине. Не вступись он за мою вертихвостку Марион, никто бы не обратил на него никакого внимания. Случайно здесь оказался господин Бофор с приказом о его аресте. Если бы не господа Фромаж, Сассенаж и Шабишу, незадачливый граф сейчас уже томился бы в страшном замке.
Вы, никак, сочувствуете графу N?
Я хотел сказать "мятежному графу", но в последний момент опустил определение, поскольку не был до конца уверен, что оно правильно отражает суть происходящего, которая пока от меня ускользала.
Боже упаси! воскликнул трактирщик. На его раскрасневшееся от вина лицо вернулось затравленное выражение. Я сочувствую только лягушкам, которые заканчивают свой жизненный путь в желудках моих клиентов, заверил он меня. Что же до ссор между королём и королевой, то тут я соблюдаю нейтралитет, как и положено хозяину респектабельного заведения, который не желает лишиться половины своих клиентов. Сами посудите, если я открыто встану на сторону Её Величества, сторонники короля станут также открыто пренебрегать моим заведением или, того и гляди, начнут бить стекла. От маусвильского сброда всё можно ожидать. Так что в таких делах, особенно если в них вдобавок попахивает политикой, нейтралитетсамая разумная позиция. Ведь и господин кардинал придерживается нейтралитета, не так ли?
Последний вопрос можно было бы счесть риторическим, но я снизошёл до ответа:
Да. Господин кардинал действительно предпочитает сохранять нейтралитет, но в то же время желает всё знать. Абсолютно всё. Поэтому, если вы ничего не станете от нас скрывать, он, может быть, закроет глаза на ваш промах.
Да разве я что-нибудь скрываю? ударил себя лапкой в грудь трактирщик. Я с вами как на духу.
Тогда расскажите нам, что говорят посетители вашего заведения о причине ссоры между Их Величествами?
Говорят разное, но всё больше о заговоре против Его Величества, в котором якобы замешана сама королева. Всё это, конечно, не более, чем сплетни. Зачем бы королеве принимать участие в заговоре против собственного супруга?
А то вы не знаете, зачем, закинул я удочку.
Нет, зачемне знаю, но вот почемуэто другой вопрос. И тут всё ясно, как день. Я так думаю, что от отчаяния, если, конечно, в пересудах есть хоть доля правды. Ни для кого не секрет, что наш король очень влюбчив, и что единственная, кто не входит в число его любовниц, это королева. Кроме того, Его Величество никогда особенно не заботился о том, чтобы хранить свои амурные дела в тайне от окружающих, что не может не задевать королевское достоинство Её Величества. Как мышь, я её очень хорошо понимаю.
Может быть, кто-нибудь из ваших завсегдатаев или случайных посетителей называл какие-нибудь конкретные имена?
Трактирщик сделал вид, что задумался.
Говорите, не бойтесь, подбодрил я его. Сейчас вы уже вряд ли сможете кому-либо навредить, ведь все известные заговорщики уже наказаны. Его Преосвященство желает знать, что говорит народ.
Я ведь специально никогда не прислушиваюсь к здешним разговорам, но ведь уши себе не отрежешь. Вот и услышишь имя-другое. Чаще других упоминалось имя графа Nтого самого, который стал причиной вчерашней заварушки. Говорят, что одно из тайных посланий, адресованных королевой графу, попало в лапы короля. Что именно было в письме, никто не знает, но говорят, что, прочитав его, король пришёл в такое бешенство, что тут же велел арестовать обоих заговорщиков. Именно так и сказалзаговорщиков. Потом началась охота на всех друзей и сторонников королевы, упоминавшихся в письме. Их имена вам известны.
Это было далеко не так, поскольку мне были известны лишь те несколько имён, которые упомянул немногим ранее сам хозяин, но, как вы догадываетесь, я не стал его разубеждать.
Остаётся ещё вопрос, зачем, попробовал я копнуть ещё глубже. Если я вас правильно понял, вы не видите смысла в заговоре королевы против её венценосного супруга.
Ваша правда, не вижу. Мне трудно себе представить, какие такие действия Её Величество может замышлять против короля. По мне так правы те, кто утверждает, что скорее всего сама королева стала объектом какого-то хитрого и коварного плана, какой-нибудь далеко идущей интриги. Во всяком случае, мне в это легче поверить. Марианна Чеширская, всегда такая нежная и кроткаяи вдруг в заговорщицах! Да и сама королева отказывается признать свою вину. Мало ли, что почерк её. Почерк ведь можно и подделать. Если вы хотите знать моё мнение, то я считаю, что скорее всего это происки баронессы Сен Фелисьен, которая, говорят, спит и видит себя королевой. А, может, и ещё какая другая красотка приложила к этому делу свою душистую лапку.
Трактирщик замолчал, и я, не зная, о чём ещё его спросить, поскольку скудость моих знаний воздвигла непреодолимый барьер моей любознательности, сказал, подводя итог нашему разговору:
Вы поступили очень разумно, не отказавшись побеседовать с нами. Всё же это намного лучше, чем убеждать в своей невиновности гвардейцев господина кардинала. Но наш разговор ещё не окончен. Если у нас появятся к вам вопросы, мы вас навестим.
Я поднялся. Мишель последовал моему примеру. Трактирщик тоже было засеменил вслед за нами, бормоча что-то о преданности Его Преосвященству, но я его остановил:
Возвращайтесь к своим вертелам. Мы сами найдём выход.
Когда мы были уже за дверью, Мишель, не проронивший за всё время ни слова, что, несомненно, стоило ему неимоверных усилий, сказал:
Здорово ты взял его в оборот. Вот только не пойму, что тебе от него было нужно.
Ты помнишь ту листовку, где за поимку опасного преступника была обещана награда в 500 крон?
Ну, помню.
А ведь я не случайно привлёк к ней твоё внимание. Вчера ночью в поисках ночлега я проходил мимо этого самого трактира и стал случайным свидетелем драки. Я тогда не понял, кто с кем и почему дерётсямало ли? но видел, как один из мышкетёров вылетел из двери, словно камень, брошенный из пращи, и приземлился чуть ли не у самых моих ног, так что я его очень хорошо разглядел. Ещё я увидел, что, прежде чем вылететь, он немного замешкался в дверях, роясь в карманах, и бросил хозяину целую горсть монет. Причем не медяков, а серебра. А потом смотрюлистовка, а на нейну точно тот самый мышкетёр. Как тебе такая история?
История что надо.
Я мысленно согласился с Мишелем, решив, что вру я очень даже складно. Вернее привираю, потому что ложь моя основана на правде.
Поэтому я и привёл тебя сюда. Правда, поначалу я думал только о еде, остальное получилось как-то само собой, закончил я своё объяснение. Теперь нам есть с чего начинать поиски. Но это мы обмозгуем завтра.
Ты теперь куда? Тебе есть где ночевать? спросил меня Мишель.
Найду. Я мышь не капризная.
Я бы остался с тобой, но ты ведь знаешь, я обещал Магнолии, что навещу её сегодня. Она, конечно, мышка с характером, но так ведь и я не подарок, если посмотреть с их, женской, точки зрения. Это сегодня на неё что-то нашло, а так она и накормит, и согреет.