Каждый из нас становится деревом в следующей жизни, мы чтим этот переход, так же как и своих предков. Ты уже встретился с поколением наших отцов и матерей на улицах. Теперь ты знаешь, что мыдеревянные люди. Однако то, что ты увидел здесь, не сможет разрушить привычную для тебя картину мира, когда ты вернешься назад? Ведь для тебя мы представляем потерянную цивилизацию, существовавшую еще до каменного века, но не описанную ни в одном источнике информации.
Журналист не стал тратить много времени на ответ, все было для него очевидно:
В том мире, откуда я пришел, люди верят, что когда-то они получили все свои знания и навыки от инопланетян, но никогда не задумываются, как те достигли своего развития, и откуда взялись изначальные знания.
В мире, откуда я пришел, мы зависим от информации и теряемся, когда нам ее недостает, однако, совершенно не умеем добывать ее сами. Предками людей, исходя из возраста нашего человечества, уже являются звезды, но мы давно разучились читать их знаки, так же как не понимаем язык камней и деревьев. Мы не знаем даже происхождения слов того языка, на котором говорим сами, не знаем, что происходило в нашем мире двести лет назад, и не знаем, насколько достоверны известные для нас события. Мы попали в ловушку незнания, авидьи всем миром.
Люди стали настроены против людей, ложь встала во главе всего. Я могу только догадываться о том, насколько же полон мир вокруг нас и сколько пустот нашей истории мы еще не заполнили. Потому я привык сам доходить до истины, зная, что никому другому это не нужно.
Моя картина мира всегда состоит из неожиданных открытий и готова к расширению границ. Будь ты деревом, камнем или инопланетянином, я приму тебя, ведь теперь я знаю, что все мы едины. Тем более ваш мир явился для меня тем эталоном, на который можно равняться. Он чист и понятен, наверное, потому, что вы всегда находитесь в согласии с ним, равно как и друг с другом.
После того, как журналист произнес это, он вновь вернулся в домашнюю обстановку теплой избы. Морена подозвала его к себе и сказала:
Посмотри же, куда ты попал теперь. Ты достиг рая.
Глава 16. Рай
Морена широко развела руки, и перед ними возникла лужайка. Залитая светом и разукрашенная разными цветами, она перетекала в чудесный сад.
Это случилось со мной так быстро? восхищаясь красотами этого места и недоумевая, спросил журналист.
Не удивляйся, ведь я искала тебя именно для этого, успокоила его Морена. Все, что происходило после встречи со мной до этого моменталишь небольшая проверка твоей готовности принять мой дар. Смотри же вокруг, здесь ты сможешь остаться навсегда. То, что было не доступно людям в обычной жизни, открылось тебе.
Журналист ходил посреди огромного сада, где росли чудесные деревья и цветы. Животные бесстрашно приближались к нему, птицы радостно пели. Свет был ярким, но совсем не слепил. Вскоре журналист зашел в лесную чащу, он уходил все дальше вглубь нее, а через массивные кроны деревьев свет проникал так же сильно и равномерно, что и на открытом пространстве. Казалось, источник света здесь находится не сверху, где обычно располагается солнце, а встроен в само это место.
Обрати внимание на основное свойство рая: здесь есть все, что тебе нужно, и его предоставляется в изобилии, сказала Морена, шедшая все это время позади журналиста.
И действительно, все, чего он ни желал, сразу являлось перед ним, и количество его казалось бесконечным.
Долгое время уже пребывал журналист в раю и начал ощущать пресыщение его благами. Поначалу он не решался сказать об этом Морене, но позже ощущение стало невыносимо тяготить его.
Морена сама почувствовала, что что-то не так, и однажды спросила:
Почему ты не радуешься этому месту, как прежде, ведь оно есть конечная цель жизни каждого человека?
Журналист, не видящий смысла скрывать то, что у него на душе, ответил:
Потому что мне кажется, что я попал сюда слишком рано. Ведь я никак не могу раствориться в этом месте и полностью принять его, и постоянно ощущаю волнение, словно что-то осталось недоделанным мной на земле. Словно я еще не нашел Правду.
Тут журналиста осенило. Он как будто проснулся. Он вспомнил, для чего жил последние годы. Он вспомнил, что не желал попасть в рай, а пытался разгадать его истинное значение. И тут он понял, что попался в ловушкуловушку ума.
Морена уловила этот момент прояснения и вернула журналиста обратно в избу.
Теперь я понял, насколько сильно для меня влияние материального ума, рассуждал он, лежа на деревянном полу. Чуть только я отклоняю свои интересы в сторону наслаждения комфортом и материальными благами, тотчас же забываю о своей миссии и цели. Развитие души перестает иметь для меня хоть какое-то значение, и я становлюсь охваченным иллюзией, что все хорошо, и таким останется навсегда. Видимо столь низким остался уровень моей духовности, что я не могу сопротивляться зову своей материальной природы и сразу отклонять ее порывы к обладанию чем-то.
Теперь я понял, по какой причине люди становятся равнодушными и непричастными ни к чему вокруг. Именно подобный самообман, помещающий человека в иллюзорный рай, останавливает их и лишает возможности мыслить и чувствовать свободно. Сознание дает им установки, по достижении которых мгновенно обретается счастливая жизнь. Им безразлично, что с ними происходит, пока они находятся в состоянии мнимого счастья.
Однако если оно закончится, то в каждом, кто подвергся действию этой ловушки, возникнет неконтролируемый скачок агрессии. Все потому, что неразвитые механизмы защиты людей не дают возможности никак иначе ответить на разрыв доступа к питающему источнику, потому что душа не готова достигать счастья постепенно и встречать на своем пути не только радости, но и страдания. Именно поэтому власть материального ума неминуемо ведет человечество к гибели через воздействие какой-либо катастрофы. Она и возникает из этого всплеска разрушающих эмоций.
Так не лучше ли проснуться самому и быть свидетелем событий, которые сам же и создаешь, вмешиваться в их ход, когда это необходимо, ошибаться, но при этом чувствовать и понимать, почему это произошло, чем быть безвольным рабом отлаженной системы и не иметь возможности управлять своими действиями и ощущениями?
Понимая, что вопрос был задан риторический, Морена ответила так:
Искусство пробуждения дано не каждому, но все же доступно для человека. Ты вспоминаешь о нем, потому что помнишь о конечности наслаждения, и подсознательно стремишься к благам вечным. Многие же люди лишены подобных мыслей и стремлений, потому материальный ум владеет ими безраздельно. Именно растущий уровень твоей духовности заставляет тебя сомневаться в том, что происходит с тобой, и возвращает обратно к потребностям души.
Ты доказал мне, что твое желание найти Правду подлинно, и ты не готов отречься от него даже ради пребывания в райских кущах и непрерывного вкушения в них наслаждения. Важно также то, что ты умеешь управлять своим умом и способен тренировать силу своей воли и духа, следуя зову необходимости и обязательств.
Журналист вспомнил свои недавние размышления о том, что представляет для него счастье, и уверенно заявил:
Я готов достичь рая только самостоятельно, тем самым и обнаружив Правду и постигнув свою душу.
А знаешь ли ты, куда попадает душа, прежде чем достичь рая? спросила Морена, и лицо ее при этом приняло загадочное выражение.
Журналист уже понимал, к чему она клонит, и бесцеремонно ответил:
В ад.
И не мешкая, добавил:
В то место, которое по представлениям людей уже многие столетия считается адом, но которое не является таким на самом деле.
Глава 17. На реке Смородине
Сказав это, журналист тут же оказался на берегу огненной реки Смородины, что течет под Калиновым мостом. Кто-то неподалеку свистел. Приглядевшись, журналист увидел могучую спину, полностью покрытую чешуей. Через мгновение обладатель спины развернулся, и журналист обнаружил перед собой огромного дракона, которого во всех русских сказках кличут змеем Горынычем, с той только разницей, что у этого была всего одна голова.
Змей посмотрел на журналиста, ухмыльнулся и отвернулся от него, продолжая заниматься своими делами. Журналист, поняв, что змей недооценивает его, поднял камень с берега и кинул в него. Змей, ощутив удар, повернулся. Глаза его горели и ноздри раздувались от гнева.
Много ли богов ты знаешь? Ведь каждый день твоей жизни наступает лишь для того, чтобы ты воздавал поклонение одному из них, грозно сказал змей, желая понизить журналиста до места, которому, как он считает, тот принадлежит.
На что журналист спокойно ответил:
Никого я больше не признаю выше себя, так же, как и себя не ставлю выше других, потому каждый день моей жизни служит лишь мне одному.
Не боишься ли ты того, что прогневишь сущностей, которые все же находятся выше тебя? продолжая пытаться внушить журналисту незначительную роль в судьбе мироздания, спросил змей.
Нет, не боюсь, уверенно заявил журналист. Ведь только благодаря их помощи, я обрел и такую уверенность, и такое мнение.
Поведай же мне о том, каково твое полное мнение об этом, смягчился змей, понимая ошибочность своих поспешных выводов. Видимо я не знаю всего, как считал раньше.
Журналист с радостью поделился всем, что он думал на открытую им ранее тему:
Недавно я понял, что мои взгляды совпадают с мировоззрением истинного язычника из прошлого. Многообразие богов для него представляло собой силы, формирующие его реальность, чьи действия осуществлялись сообразно их личностным качествам. Не так важно было знать человеку, как они выглядят и существуют ли на самом деле, исходят из единого начала или не связаны вовсе, главнее было ощущать единство с ними и уметь развивать внутри себя подобие их качествам, чтобы знать, как действовать в определенных ситуациях. То есть боги являлись для человека эталоном внутреннего роста, а человек считался их продолжением в земном воплощении.
Люди древности, формируя пантеоны своих богов, не придавали особого значения тому, что в разных городах чтили разных богов, даже если они имели одинаковые имена, тому, что путались мифологические сюжеты с ними связанные. Все потому, что богом считалось также состояние души, мимолетное ощущение. Как каждый род или племя определял его, так и было правильным, ведь разным людям требовалась разная частота, чтобы войти в резонанс с природой, а потому был нужен и разный образ.
Кроме этого в ходу язычников было понимание, что бог живет внутри них, и потому каждый человек считался совершенным, сильным и чистым. И это не являлось гордыней, а было лишь необходимостью соблюдать важный нравственный принцип: всегда оставаться честным с самим собой. Поступишься имлишишься совершенства.
И люди, рождаясь в среде с таким мировоззрением, вырастали более нравственными, ответственными и зрелыми, чем те, которые умом, исполненным страха нарушить религиозные заповеди, пытались понять те состояния, которые достигаются лишь с помощью ощущений. Поскольку каждый раз, встречаясь с определенным внутренним изменением, язычники не рассматривали греховное оно или нет, в силу того, что такого понятия у них не было, а, зная о том, что это естественно и богоподобно, просто начинали изучать себя. Сказки и мифы, усвоенные язычниками с детства, являлись в этом процессе помощником, поскольку в своих сюжетах скрывали информацию о возможных архетипах личности и ситуациях, связанных с ними.
И тут журналист осознал эту разницу возможностей ума и души, и понял, сколько всего не досягаемого умом таится в простых ощущениях. Ум исключает свободу выражения, требуя логических обоснований, не признает образности мышления, требуя четких описаний. Он не способен дать душе ощущение благости от одного только осознания свободы от всяких границ, которую всецело предоставляют силы души.
Он воодушевился этим и продолжил:
Ведь нет никакого иного пути, чем тот, который выбирает для себя сам человек. Он строит свою жизнь согласно внутренним потребностям. Никто не может указать ему, куда идти, и давать наставления о том, как жить. Потому боги дали мне указание непрерывно наблюдать за своими ощущениями, ведь только так я смогу найти собственный смысл жизни.
Твой рассказ складен, и намерения твои кажутся чистыми, но отпустить тебя без борьбы я не смогу, с досадой заметил змей. Так уж у нас заведено, не обессудь.
Чем же мне драться с тобой? приняв вызов на бой, спросил журналист. Ведь оружие с собой я не брал.
Да вот хотя бы, возьми меч-кладенец у моего брата, сказал змей и пальцем указал куда-то слева от журналиста. Ему-то он больше не пригодится.
Журналист посмотрел налево, пытаясь найти еще одного змея, но ничего не увидел, кроме огромного валуна. На это змей усмехнулся, подошел к тому валуну, отодвинул его, и оттуда показалась кем-то отрубленная змеиная голова. Она была еще живая, потому, как только ее вытащили на свет, она открыла свои глаза. Вытащив огромный язык, голова протерла то, что являлось ее мордой, вернув ясность своим глазам. После этого она пристально посмотрела на журналиста и сказала ему:
Здесь, подо мной ты найдешь меч, что сразит моего брата. Если сможешь ты поднять его, то быть ему твоим, и вся сила его будет тебе принадлежать.
Голова откатилась в сторону и открыла взору журналиста меч, воткнутый в камень. Журналист собрал всю свою волю в обеих руках и взялся ими за рукоять. Потянув ее на себя, он, сам тому не веря, извлек меч. После этого журналист поднес его лезвие к губам и прошептал:
Помоги мне, меч, одолеть врага моего, ибо без твоей помощи я не справлюсь.
И тот тут же засиял, словно солнечный луч, и раскалился, оставив холодной только рукоять.
Журналист помнил из сказок, что змей всегда заслуживал смерти за совершенные им деяния: разорение селений, убиение скота, воровство невест, но личной неприязни к нему не испытывал. Он понимал, что должен совершить убийство, как дань давно сложившемуся обычаю, хотя так и не разобрался с причинами его создания.
Змей, готовый к битве, встал перед мостом, заграждая вход на него. Журналист уже занес над своей головой меч и собрался отрубить змею голову, как вдруг внезапно кончился пыл его, и он с сожалением сказал:
Не могу я убить тебя, хоть и по-иному написано в сказках. Видимо не богатырь я. Но только чую, что, сделав то, что должен, я совершу ошибку.
Не убив меня, дальше ты не пройдешь, разделяя печаль журналиста, сказал змей.
Кто-то, как и я, тоже не смог совершить этого, подметил журналист. Что же случилось с тем, кто отрубил тебе все головы, кроме последней?
На это, склонив голову к земле, змей с грустью ответил:
Сгинул он в безызвестности, поглощенный морем-океаном, так и не поняв простую истину, гласящую: «Если начал ты какое-то дело, то доводи его до конца».
Далеко ли отсюда до моря-океана? неожиданно для себя спросил журналист.
Не дальше, чем протяженность Смородины, уже бодрым голосом говорил змей, поскольку по своему окончанию она впадает в него.
Журналист, только представив, как его предшественник плывет по наполненному лавой руслу, понял, что не желает разделить его судьбу. Спастись от нее можно было бы, не начиная бой вовсе, но эта возможность им уже была использована. Тогда он стал думать, есть ли еще способы избежать противостояния.
Тебе нужно снести всего одну голову, чтобы пройти по мосту, крикнула отрубленная голова, лежавшая на земле.
Услышав это, журналист задумался, почему отрубленные головы змея продолжают жить, а новые у туловища не отрастают. И почему у него нет возможности начать свой бой, а есть толькозавершить чужой. И тотчас же к нему пришла мысль, как можно разрешить сложившуюся ситуацию по-своему, не совершив при этом убийства.
Журналист двинулся с мечом к голове и пронзил ее насквозь, ведь он понял, что она не имеет никакого отношения к змею. В тот же миг затряслась земля, ветер закрутил над ней пыль, и жуткий вой заполнил все пространство. Журналист сразу узнал его. Он, уже не испытывая страха как раньше, просто ждал, когда тот поравняется с ним.
Вой достиг своей цели быстро и окутал журналиста с ног до головы, проникнув в каждую клеточку его тела. Тот даже не пытался избавиться от такого назойливого вмешательства, а терпеливо стоял, пытаясь, по примеру своего поработителя, срастись с ним.
Журналист был лишен нормального функционирования всех своих органов чувств, но все равно не сдавался. Внезапно он ощутил что-то, до этого не известное ему, словно у него открылся новый орган чувств. Воспользовавшись им, журналист ощутил, как он пробился сквозь вой и, оказавшись снаружи, поглотил его. В то же мгновение он смог разобрать, что все это время скрывалось под этим непрерывным шумом, и был поражен.