Ливэй рассмеялся. Ему понравилось выражение «увязнуть в дружбе». Вот так, порой ночами мучаешься над сочинением строфы поэмы, а красивое и емкое слово приходит неожиданно и без усилий.
Американцы должны были стать их мостиком в Японию.
«Как это странно,»подумал Ливэй.
Ему китайцу, родившемуся на юге страны и говорившему на кантонском наречии, было легче находить общий язык с англичанами, французами, португальцами и прочими европейцами, чем с японцами. Казалось бы, похожие нации: и внешне, и по культуре. Но так могли подумать только европейцы, самые умные из которых лишь скользили по поверхности бытия, не утруждая себя заглянуть под покрывало, скрывающее истину.
Китайцы и японцы ненавидели друг друга. Китайцыза то, что японцы были их бездарными копиями.
Пародия, сказал вслух Ливэй.
Это новое слово, которое Ливэй недавно узнал от европейцев, точно описывало сущность жителей японских островов. Скопировали у китайцев иероглифы, но не все, поленились. Скопировали кунг-фу, но так и не поднялись выше внешних стилей. Здесь уже не лень, а недостаток ума.
Японцы для умных людей в Китае были ленивыми и недоразвитыми детьми, которых стыдятся их родители. Но неудачные дети-японцы озлобились на своих родителей-китайцев и стали превозносить свои недостатки, как достоинства. А потом «дети», однажды, взглянув в зеркало, увидели свою ущербность и решили закрыться от всего мира.
«Вот она истинная причина, почему японцы почти двести лет прятались от других народов! Боялись снова взглянуть в зеркало».
Так или иначе, но проникнуть в органы местной власти, в Японии у людей Реки не получилось. В Макаополучилось, в Гонконгеполучилось, в Сан-Францискотоже. В Японии чиновники только поджимали губы и не брали подношение. Пришлось поступить по-другому.
В Японии людям Реки должны были помочь иностранцы. Ливэй видел, что Япония безнадежно отстала от всего остального мира. Очень скоро она станет колонией либо Британии, либо Америки. Люди Реки всегда ставили на слабых. Их дешевле купить, им легче помочь стать сильными.
В Японии американцы были слабыми. Британцы уже несколько лет назад построили свое поселение, а сейчас готовились заключить договор, который крепко свяжет Японию и Великобританию.
«Не страшно,»подумал Ливэй. «Побеждает не тот, кто быстрее выстрелит, а тот, у кого стрела попадет точно в цель!»
Британцы были первыми, но Америка ближе к Японии. Это преимущество с каждым днем будет, капля за каплей, падать на чашу весов соседей-американцев. Это, в конце концов, перевесит скоропалительное могущество Британии.
Важный человек в американской миссии, в Японии просит добыть письмо британского генерального консула к гонконгскому губернатору. Американец предполагал, что в нем идет речь о согласовании действий британских властей в этом регионе. Губернатор Гонконга был в Коулуне, а курьер, у которого надо было забрать письмо здесь, в Гонконге. Надо было действовать быстро, не привлекая лишнего внимания.
«Скрытность. Преданность. Идти до конца,»с улыбкой подумал Ливэй. Этот девиз помогал людям Реки находить верную дорогу все эти годы. Эта дорога должна привести их к тому, что династия Цин рухнет, и ее место займет династия Мин.
«Или кто-то другой,»неожиданно для себя подумал Ливэй. «Что за чудесный день сегодня?!»
Но письмо было еще у курьера и его предстояло забрать. Однако, это было как раз не сложно. Для таких поручений у Ливэя был опытный и проверенный человек.
Сцена 40
Не успел Чжан Сю вернуться на берег и проводить нового предводителя пиратов к учителю, как его ждало новое задание. Но Сю только обрадовался этому. Долгое бездействие во время плавания из Америки порядком надоело ему. Кроме того, новое поручение означало, что учитель в нем нуждается. Это было приятно.
Настроение Сю резко изменилось, когда он узнал имя курьера. Судьба упорно толкала его к этому англичанину. Зачем? Чтобы Сю задал свой вопрос? Почему этот англичанин отпустил их тогда? Но какое дело судьбе до этого?
Сю вышел от учителя, сделал несколько дыхательных упражнений и призывно махнул носильщикам. Следовало действовать быстро. Почему? Так сказал учитель. Надо было перехватить письмо, пока оно не попало к гонконгскому губернатору.
«Но судьбу не опередишь,»вдруг подумал Сю.
Впервые за много лет ему не захотелось выполнять поручение учителя. О чем-то таком когда-то говорил отец. Высшее просветление.
«Нет, не может быть,»подумал Сю. «Не было ни медитации, ни правильно выполненных форм.»
Сю отбросил ненужные мысли и дальше действовал, как всегда: быстро и ловко.
Он быстро добрался до нужной гостиницы. Нашел человека Реки, который работал там. Тот ответил на все вопросы. Сю ловко забрался на второй этаж, на нужную лоджию. Хитрым ключом открыл дверь. Прошелся по комнатам. Нашел чемодан. Большой, потертый, стянутый крепкими ремнями. Именно в таких европейцы хранят все ценное. Десять ударов сердца, и поручения учителя будет выполнено.
Что вы здесь делаете? по-английски сказали за спиной.
Сю обернулся. Какой-то мальчик, европеец. Пешка, ничего не стоящая, на шахматной доске. Укол ножом и пешки нет. Сю подскочил к мальчишке.
Но судьба распорядилась по-другому.
Стойте! снова голос за спиной и снова по-английски.
Сю обернулся. Мальчишку он прижимал к себе, а ножк его тонкой шее.
В двери, на пороге комнаты стоял англичанин, Деклер. В его руке был револьвер. Он был направлен на Сю.
Сцена 41
Не делайте этого, сказал англичанин.
Сю смотрел в его лицо и впервые за много лет не мог понять, что у него на уме. Вот эта тень, спускающаяся со лба, говорит о том, что этот человек опытный убийца, и что он будет стрелять и обязательно попадет. Но наклон головы чуть вбок утверждал обратное. Этот человек никогда не нажмет на спусковой курок, либо нажмет, но слишком поздно. Поэтому Сю решил договориться.
Мне нужно письмо, сказал он. И никто не пострадает.
Англичанин был тем человеком, которому Сю меньше всего хотел бы сделать что-то плохое.
Мне нужен ключ, продолжил Сю.
Не нужен, сказал англичанин. Письмо у меня в кармане. Уберите нож.
Положите револьвер и письмо на пол.
Англичанин достал из внутреннего кармана пиджака письмо, опустился на одно колено и положил на пол и револьвер, и письмо.
Теперь отойдите от двери, приказал Сю.
Они стали медленно двигаться. Англичанинот двери, Сюнаоборот, к выходу. Так Сю вместе с мальчишкой оказался около открытой двери. Сю поднял с пола сначала письмо, а потом револьвер.
«Теперь толкнуть мальчишку вперед, к англичанину и сразу уйти».
Мир вокруг тек спокойно и плавно. Ни мысли, ни действия Сю не нарушали его безмятежность. Но англичанин этого не видел и зачем-то закричал:
Нет!
Тут же кто-то словно толкнул Сю в спину. Линии мира заколыхались, сломались, замерцали разноцветными искорками. Затем пришла боль, а из горла сам собой выскочил сгусток крови. Сю обернулся и увидел стоящую перед ним женщину. Ее он видел вместе с англичанином в лодке утром. Именно она сейчас причинила ему боль. Револьвер, который Сю все еще держал в руке, успел два раза взорваться выстрелами. А затем Сю упал на спину, ровно, как срубленное дерево. Молнией полоснуло по всему телу болью, а потом пришла безмятежность.
«Это мир вокруг успокаивается,»подумал Сю.
Он все понял. Он не должен был выжить тогда, двадцать лет назад. В тот раз судьба допустила оплошность, а теперь все исправила. Именно для этого она снова свела его с англичанином. Осознание произошедшего, его неотвратимости словно покрывало опустилось на Сю. Он выдохнул и умер.
Сцена 42
Когда Вера со стилетом в руке появилась за спиной китайца, я только и успел, что крикнуть «Нет».
Вера, словно на тренировке в каюте «Звезды Востока», с шагом правой ногой, выбросила руку со стилетом вперед. Китаец дернулся, выронил нож, который держал у горла Генриха, и стал медленно поворачиваться к Вере. Я бросился к ним, но не успел. Китаец два раза выстрелил, и у Веры на груди появилось два бурых пятна. Я успел только подхватить ее падающее тело и уложить на пол. Раны на груди быстро набухали кровью, а бурый цвет сменился на ярко алый. Кровь появилась и на губах Веры.
Жизнь за жизнь, еле слышно проговорила она.
Кровь уже окрасила ее губы и стала тонкой струйкой стала стекать на щеку.
Обещаешь? Это слово я больше понял, чем услышал. И я, и Вера знали, о чем все это.
Обещаю, сказал я, и тот же момент глаза моего солнца словно потухли, а ручеек крови на ее щеке прекратил свой бег.
Я стоял на коленях над неподвижной Верой. В коридоре стали появляться какие-то люди, сзади рыдал Генрих. Рядом с Верой валялось злополучное письмо. Сургуч, скреплявший конверт, сорвался. Сам не знаю зачем, я потянулся за письмом и открыл его. В нем был только лист совершенно белой бумаги. Я снова посмотрел на Веру, и слезы сами полились из моих глаз.
Сцена 43
Моя растерянность длилась недолго. Я вдруг подумал, что Вере неудобно так лежать. На полу, без подушки и в луже крови.
Я вытер слезы и стал с силой дергать за шнур у двери, заставляя где-то там верещать звонок. Остановился только тогда, когда увидел стоящего передо мной китайца, испуганно глядящего на меня.
Надо переложить на кровать, сказал я.
Китаец затряс головой, что-то быстро заговорил, показывая на кровь и постель.
Я достал из чемодана мешочек с деньгами, который получил в банке этим утром, и бросил его китайцу. Гроуты, пенсы, шиллинги, черт бы их побрал, звякнули в его руках.
Этого хватит? спросил я.
Китаец заглянул в мешок и утвердительно закивал головой. Потом он сбегал за помощником, и они осторожно перенесли Веру на постель.
Я достал платок и вытер кровь, которая, вытекая, нарисовала морщинку на щеке Веры. Ее глаза равнодушно смотрели куда-то вверх, не обращая на меня никакого внимания. Комок отчаяния стал подниматься откуда-то из глубины меня, а слезы снова были готовы политься из глаз.
«Старый я все-таки человек, в какие бы «одежды» не рядился», подумал я, потом провел ладонью по лицу Веры, и ее глаза послушно закрылись. Развернулся, подошел к платяному шкафу, где висели уже никому ненужные платья, нашел в нем одну из шляпок, оторвал от нее ленточку и подвязал у Веры под подбородком. Потом сказал, все еще рыдающему Генриху:
Прекрати! Ты же мужчина!
Поставил стул посередине комнаты, подальше от кровавого пятна, сел и стал ждать.
«Нет, Вера. Я буду помнить тебя другой,»пообещал я сам себе. «Стоящей у борта «Пасифика», прикрывающей ладонью лицо от солнца, светившего тогда тебе в глаза, и улыбающейся мне».
Генрих тоже нашел стул и пристроился рядом со мной. Он немного успокоился, только иногда всхлипывал. Так мы и дождались начальства.
Сцена 44
Вильям Даррел был грузным человеком. Носильщики попотели пока доставили его к Паллас отелю. Там он прошел в холл гостиницы, огляделся, поманил пальцем, ожидавшего его полицейского сержанта, и направился в ресторан. Сел за столик, сделал глоток воды из запотевшего стакана, принесенного слугой, и махнул рукой все еще стоящему полицейскому:
Садитесь, Джордж, и рассказывайте.
Имеем два трупа, начал сержант, устраиваясь за столиком. Миссис Деклер и некий китаец. Китаец забрался в номер англичанина с целью ограбления
Это точно? перебил его Даррел. Он заметил нотку сомнения в словах сержанта.
Ну, а для чего он мог еще залезть в номер к богатому путешественнику?
Почему вы решили, что он богатый?
Отель дорогой. Да и не путешествуют бедные, тут уже в словах сержанта не было никаких сомнений.
Ладно, согласился Даррел. Продолжайте.
Китайца застукал мальчишка, воспитанник англичанина. Китаец его почти зарезал.
Почти?
Не успел. В номер зашел англичанин. Но царапина у мальчишки на горле осталась.
И что? Китаец испугался?
Испугаешься, когда на тебя направят дуло револьвера, хмыкнул сержант.
Англичанин начал стрелять?
Нет, покачал головой полицейский. Англичанин оказался слабаком. Они как-то договорились с грабителем. Он отпускает мальчишку, а англичанин не стреляет.
Но что-то сорвалось?
Точно, подтвердил сержант. Ему, наконец, тоже принесли стакан холодной воды, и он с удовольствием сделал глоток. Когда китаец был уже готов сбежать, появилась миссис Деклер и пришила узкоглазого.
Как это?
У нее в сумочке оказался стилет. Так, ничего серьезного, но она очень удачно воткнула эту «зубочистку» в спину китайца, объяснил сержант. Раз, и прямо в сердце, хмыкнул он. Не хотел бы я иметь такую жену.
А англичанин? Так и стоял с револьвером?
Какой там! Он его еще раньше китайцу отдал! Говорю же, тюфяк!
Что-то я совсем запутался, сказал Даррел, хотя все давно уже понял.
Китаец, видно, пообещал отпустить мальчишку, забрал револьвер, собрался было убегать, но его накололи, как бабочку на булавку, стал снова объяснять сержант. Но китаец оказался не прост. Он как-то успел развернуться и всадил пару пуль в женщину. Потом оба умерли.
Ясно, сказал Даррел. Есть грабитель. Его застали на месте преступления. Завязалась борьба. В ней погиб грабитель и жена пострадавшего.
Он вопросительно посмотрел на сержанта.
Так все и есть, согласился полицейский. Все происходящее ему не нравилось. Заявился важный чиновник из правительства Гонконга и устраивает ему допрос. Ясней ясного.
Сцена 45
Полиция в Гонконге была то ли высоко профессиональная, то ли никакая. Пришедший полицейский походил по комнате, посидел на корточках у все еще лежащего на полу китайца, немного постоял около постели, на которой лежала Вера. Выслушал мой рассказ. С горем по полам расспросил Генриха, у которого опять полились слезы. И ушел удовлетворенный. Но оказалось, что это еще не все.
В комнату вошел полный мужчина, в легком светлом костюме. Из кармашка его жилетки свисала толстая золотая цепочка.
«А жилетку он зря одел,»подумал я. Мужчина тяжело дышал и от него сильно пахло потом.
Добрый день, мистер Деклер, хотя, - мужчина покосился в сторону лежащей на постели Веры.
В общем, меня зовут Вильям Даррел, продолжил мужчина. Я тут он замялся.
Главный, подсказал я.
Можно и так сказать, согласился мужчина. Дай-ка, мальчик, я присяду.
Генрих испуганно вскочил со стула, а чиновник сел на освободившее место. Потом достал платок и вытер потный лоб.
К вам претензий нет, мистер Деклер, сказал, отдышавшись, чиновник. К вашей покойной жене тоже. Но у меня есть несколько вопросов. Не возражаете?
Я пожал плечами.
Хорошо. Сколько вы собираетесь еще пробыть в Гонконге?
Сегодня собирался узнать о пароходе до Калькутты.
Понятно. Позвольте дать совет. До самой Калькутты вы не найдете транспорта. Советую добраться сначала до Цейлона. Туда часто ходят пароходы, а там уже, наверняка, будет что-то и до Калькутты.
Благодарю.
А что за письмо губернатору, которое тут нашел сержант?
«Будь оно проклято,»подумал я про себя. «Туда же и консула, который мне его вручил».
Письмо оказалось пустышкой. Консул меня просто использовал. Наглядная иллюстрация поговорки «Ничего личного, просто бизнес». Все было просто. Делаешь пустышку. Вручаешь ее ничего не подозревающему дурачку. А потом сообщаешь о таком «важном» письме, человеку, которого хочешь проверить. Если на дурачка-курьера нападают или просто письмо пропадает, то делаешь соответствующие выводы. Трудоемко? Да. Зато дешево и сердито.
Консул в Йокогаме просил меня передать его вашему губернатору, сказал я.
Я могу сделать это за вас, любезно предложил чиновник.
Только обяжете, ответил я.
Никакого желания продолжать участвовать в шпионских играх у меня не было. Я достал из кармана письмо и протянул чиновнику.
Тот взял его, повертел и немного покривился на сломанный сургуч.
Я пришлю помочь вам, чиновник кивнул в сторону Веры. Долго с этим тянуть нельзя. Жарко у нас. Он снова протер лоб платком.
Благодарю, сказал я. Я действительно был ему благодарен, потому что совершенно не представлял, что делать.
«Хотя, что тут сложного?»тут же пришло в голову. «Меняешь деньги в банке, а гроуты, пенсы и шиллинги сделают за тебя все остальное».