Сейчас молодой человек нервно оглянулся.
Уж конечно, станут его дожидаться! В беседке никого не было. Лишь одиноко курился кальян
Уходим! сунув тесак в ножны, быстро распорядился капрал. Вы-то вообще здесь откуда взялись?
Так за тобой присмотреть, господине! на ходу рассмеялся Никодим Иваныч. Больно уж у тебя вид был такой этакий
Глупый, ты хотел сказать.
Ну да. Что тут говоритьвсе мужики от баб красивых глупеют.
Ухмыльнувшись, старый солдат свернул на тропинку, ведущую меж кряжей к протоке. Внизу, за кустарником, журчала вода, слышно было, как на водопаде шумела мельница.
Вот мы с Прохором и решилипроследим-ка! Мало ли что? Может, не такая уж она и вдовица? Может, какой-никакой ухажер есть? Мешки побросали и
Молодцы, спускаясь вслед за ветераном, негромко поблагодарил капрал. Ничего не скажувыручили.
Да ты и сам, Алексей, похоже, начеку был.
А в таких делах всегда начеку надо! садясь в лодку, Ляшин неожиданно рассмеялся. Сам же говоришьвдруг да ухажер какой-никакой есть?
* * *
До расположения полка друзья добрались без всяких приключений, и быстроплыли-то теперь вниз по течению, не надо было на стремнине выгребать. Пока плыли, стемнелои последнюю пару верст пришлось ориентироваться на горящие костры бивуака. Пару раз окликнули, спросили пароль.
Эй, кто тут?
Петербург!
Ревель! Ты, что ль, Алексей?
Ну да.
Так вы нашли водку-то?
Судя по заинтересованности часового, это был кто-то из своих, астраханцев, то-то голос показался знакомым.
Нашли, да, работая веслом, капрал успокоил невидимого стража. Тут же и не выдержал, похвалился: Три бурдюка везем.
Три бурдюка?! Одна-а-ако!
* * *
Гуляли всем полком, плюс еще и казаки. Те отмечали прибытие, остальныекакой-то местный праздник, ну а солдатушки из роты Ляшинаудачную засаду и возможное повышение капрала в чинах.
Водку разливали тут же, у костра. Лично Никодим Иваныч.
Да кружку-то держи крепче! Во-от А твоя где?
Да у меня, Никодим Иваныч, миска только. Вот в миску и лей!
Гляди-ко! В миску ему. Ты бы еще таз захватил, Маромойкин.
Сержант Иван Маромойкин довольно хмыкнул ипрямо одним махомвыдул всю миску!
За тебя, Алексей!
Силен!
Это хто тут у вас из тазов-то пианствует?
Во время всеобщего праздника ведь как? Все вместе. От одной компании к другой переходя, пьют, разговаривают песни поют, да, бывает, и бьют друг другу морды. Так, по-дружески. Правда, покуда до этого не дошло но донцы уже явились.
Говорят, вы славную засаду устроили?
Присаживайтесь, робята, эвон, к костерку. Подвинься, Проша. Водочки?
Дак ее Ну, кто тут нынче славен? За тебя, господин капрал! Дай Бог тебе в сержанты али сразу в прапорщики!
В унтеры, в унтеры прозвучал позади насмешливый голос. Кто-то там же, рядом, подхихикнул, заржал, словно старая лошадь.
Ну, кто же еще! Солдат Иван Хлудов, бывший подпрапорщик, из унтеров в нижние чины разжалованный. Не за трусость, нетХлудов никогда труса не праздновал, да и уставную службу нехудо себе знал. За другое. Пленница как-то попалась, красивая юная девка Вот Хлудов ее и пользовал да запользовал до смерти. То ли сама она померла, то ли подпрапорщик примучил, черт ее знает, дело темное. У девки-то синяки по всему телу, да пара ребер сломаны Так это она сама с арбы навернулась, когда турецкий обоз улепетывал, тут уж Хлудов не виноват. Лишь в том виноват, что деву-то в лазарет вовремя не доставил, а сразусебе. Вот та и померла, бедолага, преставилась. Девку жаль, конечно, хоть и турчанка. Молоденькая, не пожила-то еще совсем. Однако кто-то и Хлудова пожалелиз-за какой-то, прости господи, пленницы воинского званья лишиться. Пусть какой-никакой, а чинподпрапорщик, все же не простой солдатик.
Ну, что, господин капрал? Водки нальешь? К костру пустишь?
Да проходи. Садись вон, вместе со всеми. Ребята, подвиньтесь
Хлудов и пара его прихлебателейувалень Самсон Петряков да дылда Елисей Семеновуселись по обе стороны от своего дружка, нагло толкаясь локтями.
Бывший подпрапорщик первым протянул кружку, поднялся:
А ну, Никодим, плесни-ка Ну, за нас, братушки! За службу ратную, за Рассею!
Ох, хитрован, умел красивые словеса говоритьза что начальство его и ценило, да и случай тот, с девкой, всем приказано был забыть. Иван Хлудов был парнем виднымдвадцать семь лет, грудь широкая, лицо приятное, красивое даже. Усики, длинный, с небольшой горбинкой нос, лицо вытянутое и, скорей, смуглое или просто загар? Бабам подобные типы нравились, а вот мужики говорили однозначнохлюст. Слишком уж о своей особе высокого мнения, слишком. Зато других ни во что не ставит, даже вот, прихлебателей своих, «дружбанов верных». Но хитер, хитер, когда надобез мыла влезет куда хошь!
Не жаловал людей бывший унтер, и это еще мягко сказать! Зато лошадей любил пуще некуда. Многие даже дивилисьчего же он не в кавалерии-то? Не улан, не конный егерь, не драгун даже, хотя какие драгуны, к ляду, конники? Такие же, как туркиартиллеристы. Так, пехота ездящая.
Поговаривали, что раньше, в какие-то давние времена, Хлудов и служил себе в каком-то уланском полку, служил офицером, покуда не выгнали за какое-то совсем уж гнусное дело. То ли казну полковую растратил, то ли что-то укралбог весть, да и Бог-то ему судья, Хлудову, было ли там что, нет личто болтать попусту, ничего толком не зная.
Алексей же с Хлудовым был давно в контрахкак, собственно, и добрая половина полка. С самого своего появления. Именно Хлудов поначалу обозвал его турецким шпионом, да потом всячески унижал, высмеивал пока не получил по морде. Основательно эдак получилза что многие «астраханцы» Ляшина очень даже зауважали. Тот же Никодим Иваныч, Прохор да многие.
Побитый, конечно, вызверился, затаил злобу и даже хотел вызвать обидчика на дуэльвсе знали, на шпагах бывший унтер дерется прекрасно! Чистый бретер. Так, верно, когда-то бретером и был, кто знает? Может, и насадил бы капрала на клинок, да дело дошло до начальства. А там уж разговор короткий! Какая, к чертям собачьим, дуэль между нижними чинами? Были бы оба офицерыеще куда ни шло, хоть и запретное дело, ну а таккурам на смех!
Вызвали Хлудова, что называется, «на ковер», в хвост и в гриву распекли, охолонули. Вроде и примирились потом оба недруга. Не так, чтоб уж совсем, но так, друг друга не задирали, да и вообще общались только по службе. Или вот как сейчаскогда надобно было единство выказать. Да и от халявной выпивки бывший подпрапорщик никогда не оказывался.
Ну, теперь за командира нашего выпьем. За Александра Васильевича! Чистый отец нам!
Тут и все подхватили:
Господину генерал-майорувиват!
Виват! Виват! Виват!
Не успели выпить тут и сам отец-командир заявился! По-простому, в высоких сапогах и куцем походном мундире.
Что это ту у вас, братцы? Что за шум, а драки нет?
Так, может, и будет еще драка, Ваше-прр-ство! От, третий бурдюк выпьем
Обязательно будет! Суворов солдатскую шутку ценил и сам пошутить был не прочь. А как же? С таким-то молодцами, да без драки! Не по-русски это, вот, ей-богу, не по-русски!
Мы, господин генерал-майор, за вас хотим выпить!
За меня? Александр Васильевич вмиг сделал растерянный вид, какой умел изобразить при появлении самого высокого начальства и дажеговорят! при дворе самой матушки-царицы!
А чего же за меня-то? Давайте-ка, братушки, вот что. Давайте за Россию выпьем. Мы же русскиекакой восторг! А ну, Епифан, налей
Хорунжий тут же достал из сумы фляжку и небольшую серебряную стопочку. В полку все зналиводку отец-командир пил только свою, анисовую, и вовсе не потому, что брезговал. Другая имелась причинас детства больной желудок. Ну, да на болячки свои Александр Василевич никогда не жаловался, привычки такой не имел, однако же старался держаться с осторожностью, и в пище, ипаче тогов питие.
Конечно же никто не стал кричать, что вот, мол, за Россию ведь только что пили, не далее как сейчас. Хлудов же предложил! Ну, и что с того, что пили? За Россию-то можно и еще разок выпить да даже не разок!
Виват матушке России!
Виват! Виват! Виват!
Выпили разом, стоя. Честь великаяс отцом-командиром-то!
Ну, воля ваша, солдатушки, уважили, рассмеявшись, Суворов махнул рукой. Пойду еще казачков навестить надо. Вам же удачно гулеваньте! Но чтоб без этого без всего И офицеры чтоб караулы проверили!
После ухода начальства все еще больше взбодрились, затянули полковые песни:
В караул идешьтак горе,
А домой придешьи вдвое,
В карауле нам мученье,
А как сменишьсяученье!
Песню подхватили все, даже хлудовские прихвостни, Петряков да Семенов. Солдатушки петь любили, особливона марше, да и вот таку костерка, на бивуаке. Песня сближала, сплачивала, с хорошей песней все трудности и лишения воинской службы переносились куда как легче.
Много человек собрались нынче у ляшинского «кошта». Восемь-десять человек, небольшой отряд во главе с капралом, именовались артелью, или, по-иностранному говорявзвод. Вместе несли службу, вместе и жилии на постое и вот так, бивуаком. Почти все солдатское жалованьесемь рублей шестьдесят три копейки в годшло в «общий котел», у Ляшина им заведовал опытный Никодим Иваныч. Туда жеи воинская добыча. Ну, это, если повезет
Пели песни. Вспоминали былое. Пили. Жаркий костер рассыпал вокруг оранжевые колючие искры, такие, что доставали, казалось, до самых звезд. Пахло горькой полынью и порохом. Где-то внизу, у реки, перекликались караульныедежурные офицеры проверяли посты.
А выпьем-ка, братушки, за нашего капрала!
Ну, это уже Прохор напомнил. Снова выпили. Добрались уже и до третьего бурдюка. Солдатушки постепенно пьянели. Впрочем, не только они одни Слышно было, что и егеря, и казачки донские тоже уже давно не трезвые.
Водка, она ведь на кого как действует. Кто-то спит, кто-то поет, кого-то на приключения тянет, а когои в драку. Тут главное, чтоб друг дружку до раны серьезной не довелиоружье-то под рукою! Тут уж всем виноватым не поздоровитсясквозь строй, под шпицрутенами, с десяток раз проведут, а то и расстрелять могут. В военное-то времязапросто.
Вот и следил капрал за своими, сам много не пил, других потчевал. Даже Хлудову наливал.
Бывший подпрапорщик, однако же, зельем хмельным нынче не увлекался. Или, может, просто не брало его хмельное, так ведь, говорят, случается, если злости в человеке слишком уж много.
Нет, Хлудов вовсе не выглядел угрюмым, что-то говорил, цедя слова сквозь зубы, даже иногда улыбался, только вот улыбка на его тонких губах казалась какой-то приклеенной, да в презрительно прищуренных глазах отражался оранжево-желтый огонь кострасловно адское пламя.
Нет, не улыбка то была, а, скорее, ухмылка, разжалованный унтер не улыбалсялишь как-то по-волчьи осклабился, а вышучивал с подначками, грязно. Не жалел даже своих кои, верно, всерьез полагали себя его друзьями. Ах, если бы Хлудов был только способен иметь друзей. Наверное, истинными его друзьями были все-таки лошади.
А что, господин капрал, вы так с лошадьми и не очень? дошла очередь и до Ляшина. Напрасно, напрасно, скажу я вам. Нет, правда! Неужели так сложно подучиться, взять уроки. Я понимаюпехота, инфантерия. Но вы ведь в офицеры метите, нет? А как же будущий дворянини пешком, словно простой мужик? Вы бы обратились к тому, кто умеет кто может показать
Так я тогда к вам обращусь, господин Хлудов, Алексей развел руками. Все знают, с лошадьми вы на «ты»
Я не учитель! сплюнув, скривился недруг.
Тогда к кому-нибудь из казаков подамся. Ежели время да охота будет.
Казаки? бывшего улана передернуло, словно бы Алексей сказал сейчас какую-то мерзость.
Казаки? Да они на марше трех лошадей загнали! То же еще, наездники, с-сволочи.
Тут уж не выдержал кто-то из присевших к костерку донцов. Вскочил, выхватил нагайку:
Ты кого сволочишь, паскуда?!
Хлудов ничего не ответил, лишь молча выхватил из-за пояса трофейный турецкий кинжал
Еще немного и
Сесть! тоже вскочив, выкрикнул-приказал Ляшин. Гаркнул так, что у всех сидевших рядом заложило уши! Чуть позже некоторые рассказывали, будто видали, как присели от крика стреноженные казацкие кони.
Хлудов и дюжий казак невольно вздрогнули хлопнули глазами
Невдалеке, у протоки, кто-то заливисто засвистел. Вразнобой грянули выстрелы. Тотчас послышался стук копыт кто-то скакал, несся в лагерь. В дрожащем свете костра Ляшин узнал мальчишку-посыльного.
Турки! взвив коня на дыбы, прокричал парень. Турки прорвались. Турки!
* * *
В ночи слышался стук копыт и крики. В свете луны из-за распадка вынеслась вдруг конная лава! Сверкнули клинки
Эй, держись, братушки!
Сам Суворов, выскочив из походной палатки, выхватил шпагу! Рядом возник верный Епифан, подвел коня
Завязалась скоротечная схватка. Многие, увы, уже не могли встатьспали крепким сном после возлияний, ну а кто смог, тот смог.
Вражеские конники толпой окружили генерал-майора, вот-вот убьют илитого хужезахватят в полон.
Видя такое дело, Ляшин схватил пистолет и, двинув тесаком попавшегося под руку турка, со всех ног бросился на выручку. Прошку сразу же послали в караулза подмогой. Старый солдат Никодим Иваныч ловко организовал оборону: десяток Ляшина отступил в темноту, заряжая ружья. И потомзалп! Столб огня и дыма!
Александр Василич! Держись!
Первым же выстрелом капрал уложил бросившегося на командира дюжего янычара. Узрев нового врага, турки развернули коней, и Ляшин, махнув рукой своим, тут же бросился наземь
Грянул ружейный залп! Просвистели над головой тяжелые пули, сшибая с коней янычар. И снова выстрелы тут уж, видно, постарался капитан, ротныйон отвечал нынче за караулы и в пьянке особого участия не принимал.
Завязался ночной бой, кровавый и скоротечный: нападающих было мало, и они рассчитывали расправиться с русскими сразу, с наскока. А не вышло! Не зря новый командир говаривал: «Тяжело в ученье, легко в бою!» Не зря каждый день тренировал солдатушек, гонял до седьмого пота.
Астраханцы быстро оправились, выстроились в каре, ощетинились штыкамипопробуй их возьми! Тут подоспели и конные егеря, и казаки, навалились всей массой, не давая басурманам оправиться.
Ур-р-а-а, братцы! взвив на дыбы белую лошадь, Суворов взмахнул шпагою, воодушевляя своих солдат. Белые лосины отца-командира были испачканы кровью. Ранили?
Ур-ра-а! рявкнули астраханцы, их тут же поддержали казаки
Поняв, что с наскоку не вышло, турки повернули коней и с гиканьем бросились в степь Скакали этак не торопясь, оглядывались.
Заманивают! Алексей подбежал к командующему, уцепился за стремя. Александр Василич, вели на замануху не поддаваться. Лучше пушечкамив хвост!
Суворов улыбнулся, кивнулуслышал. Сунув шпагу в ножны, осадил коня, обернулся:
Вестовой! К артиллеристам скачи живо. Пущай картечью!
Есть!
Мальчишка-вестовой умчался, укрылся в ночи Не прошло и пары минут, как заговорили легкие полковые пушки, завыла, проносясь над самой травою, картечь.
Ну, вот, отец-командир довольно скрестил руки. Теперь уж басурманам мало не покажется! А, капрал?
Да уж Так точно, господин генерал-майор!
Как же они так незаметно прорвались-то?
Думаю, просто вырезали караул. Туркимастера на такие штуки.
Поддавая отступавшим вражинам жару, снова грянули пушки. Просвистела, провыла картечь, забирая последние жертвы. На востоке, за широкою лентой реки, уже занималась заря. Алая, словно кровь. Светало.
Глава 2
Май 1773 г. Туртукай
Поднявшееся за широкой рекой солнце светило прямо в глаза, мешало так, что перед глазами маячили слепящие «зайчики». Что там, на середине Дуная, за рекой, не особо и разглядишь. Вот ведь видно, скользят темными тенями лодки. А чьи? Кто там? Рыбаки? Турки?
Ста-ановись! На первый-второй рас-считайсь!
По приказу командующего полк становился в порядок: осмотреться, пересчитать своихкого убило, кого ранило, а уж потом что-то решать, и не тянуть с решеньем.
Р-равняйсь! Смирн-на! Правое плечо вперед шаго-о-ом арш!
Солдаты быстро разошлись, тщательно осматривая выделенные каждому десятку участок. Выносили к лазаретной палатке раненых, отдельно складывали убитыхи своих, и врагов, а как же! Посреди лагеря, рядом со штабным шатром высилась гора трофеев: сабли, ятаганы, ружья. Кое-что из амуниции, подсумки. Каптенармусы все уже сортировали, не теряли времени даром.