Поймали?! мой сон как ветром сдуло. А я думал, что ты всегда с ними. Ну, или очень давно.
Ха, давно! Месяца полтора, не боле. Правда, я сам со счёта сбился, но не так, чтобы уж намного. Меня вообще заловили, когда ещё снег совсем не сошёл.
Ты-то на кой им сдался?
Кто ж их поймёт? Денег у меня с собой почти не было. Такмедяков пара. Да и одёжкасам видишь какая. Я ж не к Ломоносову собирался. А шёл я с Мишка запнулся. А, ладно! Уже не важно. Шёл я в Калугу с Гончаровской усадьбы. В общем, в другой раз, может и отпустили бы меня. А тогда чуть не рогатиной не проткнули.
Ага! Отпустили! То-то моих всех поубивали.
Это просто не повезло. Юрас, он хоть и разбойник, но без надобности кровь лить не будет. И твоих бы, если бы не сопротивлялись, просто отогнали бы, или привязали к деревьям. Просто по зиме поймали пятерых из шайки, теперь они и лютуют. Злобу вымещают. Юрас-то, говорят, даже временами на службу ходит, грехи замаливает. В общем, они на меня выскочили, а я, не будь дурак, сразу обрадовалсяой, как хорошо! А я как раз вас ищухочу в разбойники, и точка!
Так они тебе сразу и обрадовались.
А что? Поржали, конечно. А потом сюда забрали. Я теперь вроде как на побегушках. Похлёбку сварить, дров натаскать, так, по мелочи.
А что же ты не свалишь отсюда? Бандиты же тебя одного оставляют на хуторе
Я это Мишка явно застеснялся. Боюсь я.
Боишься? Ты?!
Да. Юрас, говорят, слово знает. Заговорил это место. Ни сюда чужой не попадёт, ни отсюда не выйдет. В болотине сгинет. Сказано это было таким замогильным тоном, что я почувствовал, как у меня мурашки побежали вдоль позвоночника. Как бы подтверждая его слова, где-то рядом заухал филин.
Сейчас, подожди Мишка покопался где-то у входа, потом раздул сальную потрескивавшую лампаду. Как ни был мал источник света, но всё же он помог справиться со страхом.
Да ладно тебе! надеюсь, что достаточно бодро, сказал я. Никаких заговоров не существует. Я точно знаю.
Много ты знаешь! обиделся пацан за свою сказку.
Много-немного. Но наука утверждает, что всё это бред.
Нау-ука! Тоже мне учёный нашёлся. Небось скажешь, что и арифметику знаешь?
И арифметику, и алгебру с геометрией, и физику с химией. И ещё много чего. непонятно почему, но мне захотелось похвастаться.
Врёшь! Как поле треугольное померить?
Ну если целое поле, то через радиусы вписанной-описаной окружности не пойдёт. Угол тоже точно не измеришь. Поэтому половина стороны на высоту к ней и через две стороны и синус тоже отпадает. Получается, что проще всего формуле Герона.
Это ещё что за зверь такой?
Учёный. Формулу вывел. Вычисление площади треугольника через полупериметр, пояснил я. Мишка, впечатлённый, пригорюнился. Сел, обхватив ноги руками, и положив голову на острые коленки.
Я ведь тоже шёл. Учиться. Только на Питер не замахивалсядалеко очень. А знаешь, я, наверное, с тобой пойду. Питер, так Питер! Ты какне против? Ух, ты, вот здорово! даже не дождавшись моего согласия, Мишка расфантазировался. Вдвоём всяко сподручнее идти будет. До осени доберёмся. А там тамПитер. Ты знаешь, говорят домищиво! показал он руками предполагаемый размер домов, едва не снеся при этом крышу шалаша.
Рыбыво! Сметаныво! иронично процитировал я котагероя мультика про блудного попугая.
Рыбыда. А сметанаона в деревне лучше. Городские коровы ни в жисть такого молока не дают, малой, естественно, совсем не понял юмора, но пыл поубавил. Так что, идём вместе?
Так и быть, идём! немного важно сказал я, стараясь не выдавать охватившей меня радости. Ещё бы. Пусть Мишка пацан ещё, но он гораздо лучше меня знает современные реалии. И условия выживания в чистом поле или в лесу, не важно. Когда пойдём? Прямо сейчас?
А ты точно знаешь, что место не заговорённое?
Точно, точно. Самое главноеболотину пройти. В какую сторону шайка из хутора уходит, помнишь?
Помню. Но всё равно боязно.
Не бойся я сам боюсь. Но здесь оставаться нам точно нельзя. Давай, выводи меня из хутора, а дальше я сам сориентируюсь.
Мы вылезли из шалаша. Я прихватил так и невостребованный разбойниками мешок, а Мишка вытащил из-под лапника свою котомку. Потом в последний раз испытывающе посмотрел на меня, задул светильник. В темноте нашарил мою руку и повёл куда-то под горку. А рука-то ледяная. Точнобоится пацан. И только сейчас я понял, что впереди распахнул свой страшный зев ночной дремучий лес, готовящийся проглотить двух незадачливых малолеток, отважившихся бросить ему вызов. Но отступать было уже поздно. Не у разбойников же оставаться
* * *
Стоило лишь спуститься с пригорка, ночь проглотила нас мгновенно, окутав непроглядной тьмой и таинственностью. Шорохи, потрескивания, писк мышей и чуть слышное дыхание ветра в высоких хвойных кронах.
Подожди! Мишка, шедший чуть впереди, остановился. Его рука, обхватившая моё запястье, заметно напряглась.
Что? еле слышно ответил я, чувствуя, как по спине потекли холодные струйки пота. Ещё бы! Шалаш, хоть и стоял в лесу, но всё равно был на краю хутора. Да и люди рядом. Всё какое-то психологическое чувство защищённости. Я понял, что мой оптимизм убывает обратно пропорционально расстоянию, которое отделяет нас от лагеря Юраса.
Постоим. Пусть глаза к темноте привыкнут.
Ага.
Боишься?
Есть немного.
Держи
Мне в руку ткнулась какая-то деревяшка. Я взял и попытался на ощупь определить, что это такое. Короткая рукоятка, в ращепе которой при помощи грубой верёвки был закреплён острый металлический штырь сантиметров двенадцать длиной.
Что это?
А, гвоздь. Точить, правда, об камень пришлось. Все руки постёр. Но ты не бойсядержится крепко.
А ты как же?
У меня ещё нож есть.
Размер гвоздя впечатлял. Не круглый, а прямоугольный в сечении. Сантиметра полтора у основания.
Гвоздь кованый, что ли?
Конечно, какой же ещё? Ну и чудной ты!
Я прикусил язык. Чуть не спалился. Выдавать Мишке своё происхождение я был ещё не готов.
Пойдём, развиднелось вроде пацан нетерпеливо дёрнул меня за рукав.
Мы тронулись. Опять налетели комары, но не в таком количестве, как днём. Терпимо, в общем, если веткой отмахиваться. Болотистый участок мы прошли минут за тридцать. И тобольше времени потратили на остановки и выбор дороги на ощупь.
Небо, весь вчерашний день затянутое тучами, ночью очистилось, и сквозь прозрачные кроны светило нам алмазами звёздной россыпи. Хорошо хоть, что лес не лиственныйзвёздного света хватало, чтобы не натыкаться на деревья, даже в отсутствие луны.
Ну, что дальше? спросил Мишка, как только мы миновали болотину.
Огонь нужен. ответил я, перед этим несколько раз попытавшись безуспешно сориентироваться по звёздам. Они хоть и делились светом, но чёткую картину звёздного неба разглядеть за деревьями не удавалось.
Мой спутник недолго повозился, после чего протянул мне слабенький дрожащий огонёк. Я взял лампадку и принялся изучать основание ствола ближайшей сосны. Потом следующей и ещё одной, другой, третьей. Мох рос. Но не так, как должен был, а как ему вздумается. Судя по всему, мы находились точно на южном полюсе, и север был от нас в любой стороне. Через несколько минут я понял, что этот способ нам не подходит.
Ну, что там? Мишка, стоя на месте, пытался согреться, обхватив себя руками и усиленно растирая бока.
Ничего пока.
Я же предупреждалзаговорённое место! укоризненно проговорил он. Я разозлился:
Смотри, накаркаешь, ещё и леший выскочит.
Сам нечисть зовёшь! парировал он обиженно. Не можешь дорогу найтитак и скажи. Вернёмся назад, пока окончательно не заблудились.
В ответ я молча протянул светильник мальчишке. Потом, на одном упрямстве, вернулся к первой сосне, у которой обломки толстых сучьев начинались довольно низко по стволу, позволяя забраться наверх. Ухватился за ближайший, подёргал пару раз, проверяя на прочность, и, подтянувшись, начал карабкаться по стволу. Руки тут же стали липкими от смолы, а шелушащаяся тонкая кора так и норовила попасть в рот, заставляя то и дело отплёвываться. В какой-то момент я поднял глаза к небу и понял, что забрался уже достаточно высоко, чтобы сориентироваться. Нашёл Большую Медведицу, определил север и стал спускаться вниз. Вот только не учёл, что залезал и возвращался я не строго по прямой, а то и дело крутясь вокруг ствола, выбирая сучья покрепче. Разозлившись теперь уже сам на себя, я повторил восхождение, заставил Мишку, ориентируясь на огонёк внизу, встать строго на север от сосны, и ни шагу в сторону. Опять спустился на землю. Фу-х! Запыхался.
Теперь можно и определиться. Я точно помнил, что дорога в город вела с запада на восток. Юрас увёл меня на север от дороги. Значит, если мы пойдём на юг, то точно упрёмся в колею. Я позвал пацана, и, развернувшись, зашагал прочь от разбойничьего хутора. Мишка, всё ещё обиженно сопя, затопал следом.
Глаза уже настолько привыкли к темноте, что я перестал пугаться неожиданно всплывавших прямо перед носом стволов. А потом и вовсе смог намечать маршрут аж на десяток метров вперёд. Ха! Да это же рассвет наступает! Что там той ночи-то в конце мая?
А дорогу мы всё же проморгали. В наползающей серости рассвета внезапно повеяло сырой прохладой, и через пару сотен метров мы упёрлись в густые заросли прибрежного ивняка, за которым посверкивала широкая гладь реки. Значит, мы умудрились выйти аж к Оке. Дорога, если я правильно ориентируюсь в современной местности, осталась в паре километров за спиной. Что ж, так даже лучше. Я дождался Мишку, который шагал уже метрах в двадцати, постепенно отставая.
Ладно уже, хватит дуться, сказал я ему. Самого меня переполняла радость от того, что мы сумели всё же вырваться от шайки Юраса и дошли до верного ориентира.
А я и не дуюсь вовсе. Это ты сам первый начал.
Ну, извини. Мир?
Мир. Мишка несильно ткнул меня кулаком в плечо. А ты молодец. И чего только я сам боялся?
Ладно, проехали! я позволил себе на радостях употребить фразеологизм моего времени. Пойдём уже. Если я не ошибаюсь, нам ещё пару часов топать.
Всё же "топать", это было громко сказано. Приходилось постоянно петлять, огибая то чересчур разросшийся ивняк, то болотистые прибрежные камышовые заросли. После предрассветной тишины лес оживал птичьей перекличкой, кваканьем лягушек, звонкими шлепками капель по листьям и земле.
Неожиданно Мишка схватил меня за одежду.
Стой! одними губами, почти беззвучно прошептал он. Ткнул вперёд пальцем:смотри!
Я уставился в указанном направлении, до боли напрягая глаза. Всё тот же пейзаж: лес, берег, река. Но Мишкин палец упорно указывал на заросли колючего ежевичника. Через несколько секунд мне пришлось сдаться:
Ничего не вижу, признался я, на всякий случай так же тихо.
Ниже смотри. У самой земли.
И действительновнизу, в просветах сочной тёмной зелени проглянули клоки тёмной шерсти. Листья ежевичника чуть заметно ритмично шевелились, выдавая дыхание крупного зверя, величиной с большую собаку. Приглядевшись, я различил ушки топориком, серую, с опалиной морду и оскал белых зубов.
Это собака! Значит, люди рядом. Мишка, мы почти вышли! чуть не закричал я от радостного возбуждения. Последнее слово вышло исковерканным, так как малец ладонью зажал мне рот.
Ту что, совсем дурак? яростно прошипел он мне в ухо. Какая собака?! Это же волк!
Волк? я тут же понизил громкость на стопятьсот децибел и отступил назад.
Неткоролевская ливретка! Мишка отступил вслед за мной. Отходим по-чуть.
Мы, крадучись, начали постепенно отодвигаться от опасных кустов. Но стоило нам отойти шагов на пять, как зелень взметнулась, и из-под шипастых веток выскочил матёрый зверина, скаля страшную морду.
Может не тронет? тихо спросил я. Голос предательски дрожал. Не зима же. Уже, поди, отъелся.
Подранокне видишь, что ли? Он сейчас на всех зол. Мстить будет! в Мишкином голосе тоже сквозили нотки страха.
И, правдаволк явно припал на правую переднюю лапу. Я осторожно огляделся. Буквально в пятнадцати метрах росло подходящее дерево. Толкнув мальца в бок, я указал ему на путь отступления. Мишка едва заметно кивнул.
На счёт "три". Раз, два, три! мы сорвались с места и припустились к спасительной ольхе.
Всё же спортивная подготовка у меня лучше. А может, страх придал мне недостающее ускорение. Опомнился я, уже взлетев на дерево, метров на пять вверх. Посмотрев вниз, я увидел, как Мишка, уцепившись за нижнюю ветку, бессильно скользит ногами по скользкому стволу. А буквально на расстоянии двух прыжков находился волк, из пасти которого капала слюна и вырывался хриплый рык. Стоп-кадр!
Всё же в последний момент пацан нашёл опору и оседлал ветку, шумно переводя дух. "Пронесло", подумал я, и тут случилось неожиданноерыхлая ольховая древесина не выдержала, и сук с оглушающим треском обломился. Мишка полетел вниз. Нагнувшись вслед, я смотрел, как беспомощное тело всей спиной шлёпнулось о землю, головой приложившись о ствол дерева. Зверь от неожиданности запнулся на миг, а затем совершил последний смертельный прыжок.
Я уже не раздумывал. Все мысли просто отключились, как по команде "Escape". Наверно я на один миг превратился в берсеркера. Совершив три прыжка: вниз-вниз-вниз, я осознал себя стоящим на земле на трёх конечностях. В четвёртойв правой рукея сжимал Мишкин подароккованый гвоздь, насаженный на рукоятку. Из горла вырывался хриплый рык. Волк, уже подмявший мальчишку под себя, на мгновенье отпрянул. Потом, оценив нового врага, решил, что я представляю наибольшую опасность. Чуть присев на задние лапы, он бросился на меня. Я прыгнул навстречу.
Мы сшиблись буквально в воздухе. Моя рука действовала сама, опустившись на звериную морду. С противным хрустом заточка вонзилась в серую морду. Мне повезлос первого удара я попал в глаз волку. Но столкновение всё же было сильным. Волчьей тушей меня отбросило назад. Я опрокинулся на спину. Зверь, взбрыкнув задними лапами, навалился на меня. Чудом удержав в руке рукоять моего оружия, я вырвал его из раны, и начал ожесточённо молотить остриём по агонизирующей тушекуда только рука дотягивалась. Удушающий смрад псины ударил в нос, грозя вызвать рвотные спазмы. Удар, удар удар! На, получи, зараза! За моё попаданство, за убитых возниц, за плен у бандитовза всё!!!
Мне кажется, что первого удара было бы достаточно, но я продолжал уничтожать врага, опомнившись только тогда, когда понял, что жёсткая шерсть дохлого волка набилась мне в рот, а я, в ярости сжав зубы, буквально выстриг зубами порядочный клок вонючей шерсти. С трудом столкнув с себя окровавленную тушу, я поднялся. Вначале на четвереньки, а затем и на ноги. Мишка уже сидел, прислонившись спиной к злополучной ольхе и уставившись на меня глазами "по семь копеек".
Хана котёнку, не будет больше гадить! в последний момент я сумел удержаться от матерного варианта крылатой фразы.
Стёпка спасибо! Мишка неожиданно легко вскочил на ноги и протянул мне руку, помогая подняться.
Да ладно. Я, честно говоря, и сам не знаю, как у меня получилось. Пойдём, что ли?
Пойдём.
Мы, не сговариваясь, направились к берегу Оки. Благо, что в этом месте подход к воде был достаточно свободным. И правдау самой воды открылся небольшой песчаный пляжик, по обрезу реки переходящий в мелкую известковую гальку.
Я, не останавливаясь, бросил котомку на песок, подошёл к самой воде, вошёл по колено, и, раскинув руки, плюхнулся в ледяную утреннюю реку, подёрнутую лёгкой зыбью тумана, остужая лихорадку первой в жизни смертельной схватки. Холод быстро привёл меня в чувство. Я встал на мелководье, стянул с себя всю одежду, и, набрав полные пригоршни песка, начал яростно оттираться, переключаясь с тела на одежду и обратно. Мишка, косясь на меняи чего он там раньше не видел? в это время шустро натаскал сухих сосновых веток и занялся разведением огня.
Из реки я вылез не скоро. Только тогда, когда увидел, что кожа на теле приобрела явно нездоровый синюшный оттенок. И, выбравшись на песок, почувствовал, как мышцы сковало предсудорожным холодом. Благо, что малец уже развёл весело потрескивавший смолюшками костерок. Я, совершенно не стыдясь наготы, дочапал до костра и принялся выжимать свои шмотки.
А ты? спросил я пацана. Не хочешь искупаться?
Не холодно. Я потом, отмазался Мишка, тем не менее, подойдя к воде, начал осторожно смывать грязь с лица и рук. Потом попытался мокрыми ладонями очистить одежду, но, по-моему, вышло только ещё хуже.
Я же, стараясь держаться как можно ближе к костру, напялил на себя влажную одежду, и принялся медленно поворачиваться, стараясь равномерно высушить грубую ткань. Не смотря на близость огня, зубы мои выбивали частую дробь от холода. Пока я сох, а Мишка усиленно делал вид, что приводит себя в порядок, мы, между делом прикончили оставшиеся сухари и воду из фляги. Теперь придётся задуматься о добычи пропитания. Да и такого скудного рациона моему организму явно было недостаточно. Я едва-едва утолил голод.