Webster was much possessed by death
And saw the skull beneath the skin;
And breastless creatures under ground
Leaned backward with a lipless grin.
Продолжить ему не позволили протестующие возгласы с мест: «Это нечестно!», «Долой перевод, даешь оригинал!», «Кончай выпендриваться!» и «Այ տղա, հերիք չեղա՞վ մեր հոգու հետ խաղաս».
Брамфатуров, не хами, проникновенно попросила Эмма Вардановна.
Ну вот, двух эмигрантов уже и перепутать нельзя, надул губки Брамфатуров. Сразу в хамы записывают Ладно, будет вам Ходасевич:
По дому бродит полуночник
То улыбнется, то вздохнет,
То ослабевший позвоночник
Над письменным столом согнет.
Черкнет и бросит. Выпьет чаю,
Загрезит чем-то наяву.
Нельзя сказать, что я скучаю.
Нельзя сказать, что я живу.
Не обижаясь, не жалея,
Не вспоминая, не грустя.
Так труп в песке лежит, не тлея
И так рожденья ждет дитя.
На этот раз вроде как не надул, поскреб в затылке Седрак.
Ты уверен? не скрывая скепсиса, спросила Эмма Вардановна.
Я понял! возопил сущим Архимедом Сергей Бойлух. Это он свои стихи под видом чужих нам подсовывает!
Ты мне льстишь, Бойлух. Где Кура, где мой дом!..
Идея! осенило еще одного, на этот раз Артура Гасамяна. Давайте свяжем его и подвергнем пытке. Сразу признается, чьи стихи он нам вместо чьих втюхал!
Без шума и пыли не получится, тоном профессионального сноповязальщика протянул Виктор. Здоровый лось
Ну хорошо, хорошо, уговорили: вспомнил я, чьи это стихи. Георгия Иванова. Но если вам так загорелось послушать мои шедевры, то ради Бога, у меня ведь совести практически не осталось. Только, чур, потом не жаловаться на мои ча-ра-ра
Отравлен хлеб, и воздух выпит.
Как трудно раны врачевать!
Иосиф, проданный в Египет,
Не мог сильнее тосковать!
Под звездным небом бедуины,
Закрыв глаза и на коне,
Слагают вольные былины
О смутно пережитом дне.
Немного нужно для наитий:
Кто потерял в песке колчан,
Кто выменял конясобытий
Рассеивается туман.
И, если подлинно поется
И полной грудью, наконец,
Всё исчезаетостается
Пространство, звезды и певец!
Кто-то поморщился, кто-то снисходительно похлопал. Борька Татунц впился в физиономию чтеца, ища ему одному ведомые мимические приметы очередного розыгрыша. Все прочие выжидательно уставились на учительницу. Все, кроме сердобольной Ларисы, не удержавшейся от похвал, слегка сдобренных конструктивной товарищеской критикой.
А что, сказала она, совсем неплохо для его лет. Правда не совсем понятно, причем тут Иосиф, почему туман не рассеивается, а рассеива́ется, да и «конь событий», по-моему, не слишком удачный образ, но в целом
В целом, подхватила физичка, бесподобно! Гениально!
Класс с любопытством следил за Эммой Вардановной, не понимая, но догадываясь, что расточает похвалы она неспроста. Между тем учительница, встала, вышла из-за стола, и сделала легкий приглашающий жест чтецу:
Осип Эмильевич, присядьте, пожалуйста. Не обессудьте, что раньше не догадалась предложить, но кто же мог подумать, глядя на вас, что вам не шестнадцать лет, а все восемьдесят с хвостиком Дети, встаньте и поприветствуйте замечательнейшего русского поэта Осипа Мандельштама!
Какая же ты, Вовка, сволочь! произнесла с чувством Лариса Мамвелян и, упав грудью на парту, закрылась руками.
Ничего себеурок физики, прокомментировал происходящее Артур Янц. Две женских истерики, две явные мужские обиды, не считая десятка тайных, и весь день на манеже провокатор-затейник: шуточки, прибауточки вперемешку со стихами и беспорядочным центоном
А это уже камешек в мой огород, задумчиво отозвалась Эмма Вардановна. Очень жаль, что для тебя, Артур, не прозвучало за весь урок ничего нового
Нового прозвучало, Эмма Вардановна, признался Янц, форма подачи меня не устроила
Провокатор же затейник тем временем приблизился к парте с горюющей Ларисой, опустился на колени и негромко, почти вполголоса, заговорил с ней:
Только б ты согласилась. Только б ты приказала.
Ты моя королева! Ну об чем разговор?!
Комнатенка три на три станет тронною залой,
Пред тобою склонится заоконный твой двор.
И соседние страны отощают от стрессов,
И расстроятся браки барышам вопреки,
И не будет отбою от знатных балбесов,
Возжелавших твоей королевской руки.
Хрен им! Всех этих принцев я повешу по стенам
И гульну в фаворитахдо смешного велик
Но монархия все же дрянная система,
Ни в одном королевстве нельзя без интриг.
Так и есть! Вон уж сплетню на ощупь пустили
Ах ты зависть людская! Ах, дворянская блажь!
Комнатенка три на три покруче Бастилии,
А за окнами дворникбесчувственный страж.
Если и эти не твоими окажутся, я я не знаю, что я с тобой сделаю, Брамфатуров! сообщила Лариса, хлюпая носиком и моргая мокрыми глазками.
Вообще-то, все лучшее в мировой поэзии, Ларисонька, принадлежит Единому Духу. Все худшеедьяволу. А поскольку эти стихи не то и не это, значит, они принадлежат мне
Не кокетничай, Брамфатуров. Очень даже неплохие стихи. Правда, Эмма Вардановна?
Правда, согласилась учительница. Я их тоже слышу впервые. И насколько понимаю, они никому, кроме него, не могут принадлежать. Разве что его брату Но он еще мал для таких Впрочем, для пущей уверенности тебе следует поинтересоваться мнением Артура Янца.
Учитель говорил: Бывает, появляются ростки, но не цветут; Бывает, цветут, но не дают плодов, невозмутимо, как и подобает китайцу, ответствовал Янц на этот не слишком педагогичный выпад.
Бывает, что дают плоды, но лучше бы не давали, подхватил все еще коленопреклоненный затейник, и, наморщив лоб, присовокупил: Конфуций, «Лунь Юй»
Я так и подозревал, что ты все цитаты либо перевираешь, либо дополняешь на собственный лад, сказал Янц.
В дверь постучали, постучав, открыли, открыв, вошли. Примиренная парочка. Пока еще не сладкая, но обещающая стать таковой, если ничего непредвиденного не случится.
Можно, Эмма Вардановна?
Мо открыла было рот училка, но была прервана неучтивым возгласом Гранта.
Ну вот, что я тебе, Карина, говорил! Полюбуйся: он уже на коленях перед Ларисой красуется! А ты переживала, что зря обидела
Грант прав, не меняя позы поддержал Похатяна Брамфатуров, не все дураки, осознавшие свою дурость, перестают быть дураками. Попадаются, Кариночка, среди них такие дурни, что сколько свою дурость ни осознают, дураками быть не прекращают А ты, Артур, можешь торжествовать: я опять кого-то переврал или дополнил. То ли Владимира Ильича Ленина, то ли немецкую народную мудрость
Брамфатуров, как долго ты собираешься пребывать в этой нелепой позе? поинтересовалась физичка.
Пока Лариса не простит или звонок не грянет. Епитимья у меня такая. Сам на себя наложил
Не успела Лариса простить его, как грянул звонок.
Брамфатуров, Асатурян, Янц, Никополян, Лариса Мамвелян, ко мне с дневниками. Остальные свободны
Урок биологии
Учительница биологии была женщиной, что называется, монументальной и вела себя соответствующе. То есть в полном противоречии с измышлениями школярского стишка следующего пасквильного содержания: «Гром гремит, земля трясетсяАнтилопа в класс несется». Никто никогда не видел, чтобы Вилена Акоповна (именно отчество породило по созвучию прозвище Антилопа, а вовсе не фольклорная склонность ученических масс к антонимическим преувеличениям) куда-нибудь торопилась, не говоря уже о том, чтобы она сменила свою неизменно величественную поступь на нечто такое, что можно было счесть хотя бы бодрой походкой ортопедика, разжившегося подходящей обувкой. Как ни странно, но именно отсутствие прецедента поддерживало в школярских кругах уверенность в том, что если бы Вилене Акоповне вдруг вздумалось перейтине говорим на рысь, но хотя бы на аллюр, то указанные в стишке тектонические катаклизмы были бы неизбежны. Относительно неизбежности небесных явлений, таких как гром, молнии и солнечные затмения сходного единодушия не наблюдалось
К своему предмету Вилена Акоповна относилась чуть менее трепетно, чем пушкинский рыцарь к личным сбережениям, однако в скупости ни в чем ему не уступала. Получить высший балл от Антилопы было так же трудно, как сдать кандидатский минимум, никого предварительно не подмаслив. Вилена Акоповна заслуженно гордилась тем, что все отличники по ее предмету, державшие вступительный экзамен на престижный биологический факультет, удостоились высших оценок. И это была сущая правда, как бы ни изгалялись злопыхатели, тщась исказить ее не относящимися к сути дела арифметическими уточнениями, что-де за все годы таких триумфаторов было ровным счетом три, причем один из них приходился Антилопе родной дочкой, а два остальныхее частными учениками
Лучше было не выучить урока, придти и от души покаяться перед Виленой Акоповной во грехах своих, чем не сделать того же самого и прогулять. Никто из учителей *09-й школы не проявлял такой скрупулезной педантичности при заполнении классных журналов, как Антилопа. Перекличку присутствующих она проводила лично, не полагаясь на доклады дежурных, и никогда не ленилась полюбопытствовать, присутствовал ли ныне отсутствующий на предыдущем уроке, и если нет, то где он шляется: болеет честно дома или подло покуривает себе в школьном подвале. Горе было тому, кого уличали в последнемкак минимум три двойки в журнале ему были обеспечены: за прогул, за невыученный урок и за неуважение к предмету. При этом уважительность отсутствия могла доказать только справка от врача, все прочие доказательства уважительности считались не стоящими внимания отговорками.
Брамфатуров не был на трех уроках кряду. Справки от врача не имел. Особой любовью к предмету никогда не отличался, урок учил от случая к случаю, балансируя при подведении итогов за четверть между тройкой и четверкой. Согласно всем математическим выкладкам, он заслуживал девяти двоек, но Вилена Акоповна, решила на сей раз проявить в виде исключения педагогическую снисходительность, ограничившись всего тремя парами, как если бы Брамфатуров прогулял не три, а всего-навсего один урок биологии. Класс к ее удивлению, возроптал и принялся дружно и поврозь уговаривать ее и даже стыдить, взывая к справедливости и упирая на форс-мажорные обстоятельства. Удивление биологички сменилось менее индифферентным чувством.
В конце концов, никто не заставлял его убегать из дому, да еще и в Америку, пустила в действие тяжелую артиллерию своих самых веских аргументов раздосадованная учительница. Спрашивается, чего он там не видел? Зачем ему это понадобилось? Молчите? Я вам скажузачем. Затем, чтобы уроков не учить! Чтобы бездельничать, вот зачем!
Класс подавленно молчал, силясь коллективным разумом постичь логику во вспышке педагогических рассуждений.
Совершенно верно, Вилена Акоповна! неожиданно поддержал Антилопу неудавшийся американский бездельник. Именно эту причину я и указал в своей объяснительной, данной в известном учреждении. Да и Ерем тоже, правда, Ерем? Потому нас так быстро и отпустили. Только подписку взяли
О невыезде? не столько спросил, сколько констатировал осведомленный обо всем на свете Седрак Асатурян, знавший наизусть не только столицы всех государств, но и поименно всех их руководителей.
Нет, не о невыезде, а о том, что мы обязуемся прилежно учиться, учиться и учиться, как завещал сами знаете кто
Вот и прекрасно, пресекая смешки на корню, повысила тон Вилена Акоповна. Раз обязались, значит, урок ты учил
Учил, подтвердил Брамфатуров. А что нам было задано?
Антилопа под общий хохот склонилась над журналом с явным намерением привести приговор в исполнение в полном его девятидвоечном объеме.
Вилена Акоповна, пожалуйста, прошу вас, не спешите с выводами, забеспокоился Брамфатуров. Двойки вы всегда успеете поставить Мне сказали, что нам было задано о размножении, и я вспомнил, что действительно кое-что об этом знаю
Не в меру смешливый Сергей Бойлух практически уже валялся под партой. Прочие ограничились тем, что припали к ним грудью.
Антилопа, вопреки ожиданиям, отложила ручку, выпрямилась на стуле и, не сдержав многообещающей улыбки, сухо осведомилась у паяца, прогульщика и бездельника, сколько типов размножения он знает.
Я знаю два типа размножения: половое и бесполое. Вилена Акоповна, разрешите выйти к доске и рассказать все с самого начала, а то собьюсь
Весь класс горячо поддержал просьбу прогульщика. Величественным кивком биологичка дала понять, что не имеет ничего против.
Grand merci, с чувством поблагодарил Брамфатуров, вышел к доске, принял позу двоечника, ищущего на потолке ответы на вопросы учителя, и начал отвечать.
Когда Господь создал, если мне не изменяет память, на третий, четвертый и пятый дни Творения всякую живность и растительность и велел ей плодиться и размножаться, то всякая живность, как и всякая растительность, поняла этот наказ по-своему и в меру своего разумения бросилась его исполнять. Одни додумались до бесполого размножения, другие сподобились полового
Достаточно, Брамфатуров! Садись! Два!
За что? Почему? запротестовали в классе. Он ведь только начал, Вилена Акоповна
Почему? Да потому что ни о каких днях творения в ваших учебниках не говорится! Потому что никакого бога нет
Не было и не будет! поддержал преподавателя вызванный к доске ученик. Вилена Акоповна, это я так, к слову, для образности и ясности Господа приплел Ведь что такое, по сути, эти пресловутые дни творения, как не геологические эпохи, сменяющие одна другую в виде вех эволюционного развития организмов, борющихся за выживание методом приспособления к климатическим, биотическим и другим факторам среды своего обитания?.. Эволюция, как известно, есть последовательность медленных, иногда ошибочных, но всегда неуклонных изменений от простого к сложному. Неудивительно, что бесполое размножение не оправдало надежд матушки природы. Она-то думала с помощью всяких там хламидомонад, амеб да эвглен зеленых, размножающихся путем скудоумного митотического деления клеток, добиться ощутимых результатов в деле населения Земли существами высокоорганизованными, высоконравственными и морально устойчивыми, но потерпела неудачу в своих благих намерениях. От митотического деления пришлось отказаться как от эволюционно бесперспективного, но бесполое размножение все еще представлялось природе наиболее оптимальным. Она долго и безуспешно экспериментировала с этим типом
Каким еще типом, Брамфатуров? раздраженно прервала учительница, воспользовавшись первым подходящим поводом.
Типом размножения, Вилена Акоповна Ну так вот, она долго экспериментировала с этим типом, попутно создав несколько оригинальных форм, таких как спорообразование, почкование и вегетативное размножение
Стоп! скомандовала биологичка. Не скачи галопом по Европам
Через океан в Америку, вставил кто-то с задних рядов. Замечание, вызвавшее бы в другое время и при иных обстоятельствах море смеха, при этихлишь усугубило напряженность молчания.
Что ты знаешь о почковании, кроме того, что оно является одной из форм бесполого размножения? Назови хотя бы два-три организма, которые размножаются почкованием.
No problem my dear teacher, пожал плечами отвечающий. Дрожжевые грибы и некоторые из инфузорий. Например, сосущие инфузории, которые только тем и заняты, что насосутся и почкуются, и почкуются. Нечто это достойное занятие для приличного организма?
Брамфатуров!
Я как раз перехожу к тому, что я знаю о почковании, Вилена Акоповна. Во-первых, мне известно, что если бы мы, люди, размножались почкованием, то никому никогда бы в голову не пришло написать такие строки:
Уж если ты разлюбишь, так теперь,
Теперь, когда весь мир со мной в раздоре,
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!
Потому что, в самом деле, о каком разлюблении может идти речь у материнской клетки с бугорком, образовавшемся на ее пречистом теле, если содержание последнего исчерпывается ядром, то есть почкой, у которой одно на умедостичь размеров близких к материнским и отделиться в порыве самостоятельного существования? Уверяю вас, Вилена Акоповна, это отделение отнюдь не та горькая потеря, о которой сокрушается поэт в приведенном мною отрывке