Лем.
Искин открыл глаза. Ирма стояла рядом и протягивала ему бумажный кулек.
Тебе хватит?
Да. Извини, задумался, сказал Искин. Я навещу тебя на следующей неделе, ты не против? Посмотрю, как ты и что.
Да нет, пожала худыми плечами Ирма.
Тогда я побежал.
Он на ходу понюхал переданный чай. Тот даже через бумагу пах свежими, острыми травяными и лиственными нотками. Кажется, там точно был рибес. И гибискус. Потерянную мысль Искин поймал уже в своем номере, глядя на белый пар, рвущийся из чайника.
Чистыми, управляемыми китайцев могут сделать только юниты. Та-дам!
Это простое соображение ударило его словно обухом по голове, и он совершенно механически, в какой-то прострации выключил плитку, засыпал по горсти чая в кружки и так и застыл. Раухер Раухер не мог сказать ему о китайцах, не обладая неким знанием. Возможно, он в курсе, кто и с какой целью заражает молодежь юнитами, кто вообще оказался способен на такую глупость. Хотя, ей-богу
Господин доктор!
Искин очнулся, когда кружку настойчиво потянули у него из пальцев.
Да, прости, чай, он улыбнулся Стеф, которая с тревогой, с тонкой морщинкой над переносицей всматривалась ему в лицо.
Вы больной?
Нет.
Но у вас явно что-то с головой.
Прости, если напугал, сказал Искин, снимая чайник с плиты. Это Фольдланд стучится в мою голову.
А вы часто так? спросила Стеф.
Нет. Но бывает.
Вообще, прикольно. И немного страшно.
Искин налил кипятка в обе кружки. Вернув чайник на плитку, он сел напротив девчонки. Сковородка между ними белела дном.
Ты все съела?
Ага.
Не можешь одолжить мне свой виссер?
Стеф фыркнула, обрызгав чаем стол.
Откуда он у меня?
Я помню, утром ты предлагала мне созвониться.
Стеф рассмеялась.
Я думала, что это у вас виссер есть. Он же под сотню марок стоит!
А ябогатый
Гостья вытерла стол ладонью, а ладоньо юбку.
Ну, это я так сначала думала. Хотя вот на омнибус у вас деньги есть. И на пирог. Вы не такой уж и бедный.
И куда бы я тебе звонил?
В коммуну, конечно!
Там же Греган.
Я, когда предлагала, еще не помнила о Грегане. Не это было важно. А потом вспомнила и поняла, что возвращаться туда не буду.
Знаешь, сказал Искин, покрутив кружку в пальцах, все это звучит несколько подозрительно.
Вовсе нет!
А я думаю, да.
Искин отхлебнул чай и закусил его пирогом. Стеф смотрела на него, и нижняя губа ее подрагивала от обиды.
Вы ничего не понимаете!
Чего не понимаю? спросил Искин.
Вы такой ну, настоящий, отзывчивый, не как ваш друг. Конечно, немного странный. И вылечили меня. Я просто хотела остаться с вами.
А Греганвыдуманный персонаж?
Стеф мотнула головой.
Нет. Если он найдет меня, то, наверное, убьет.
Понятно, сказал Искин, вздохнув, с твоим жильем мы что-нибудь придумаем. Я куплю тебе место со спальным мешком в холле. Но только на месяц.
А здесь я не могу жить?
Здесь живу я.
Я буду тихо-тихо, произнесла Стеф, будто в поиске участия пытаясь накрыть своей ладонью пальцы Искина.
Искин отклонился вместе с кружкой.
Это не тема для обсуждения.
Возьмете и выгоните меня, да? Вы же здесь почти не живете. А я порядок наведу, шкаф ваш проветрю, полы помою.
Искин посмотрел в темноту за окном.
Пожалуйста, сказала девчонка, привстав. У вас рубашки неглаженые, а я поглажу.
У меня нет утюга, сказал Искин.
Но у кого-то же есть?
Искин отставил кружку.
Ты понимаешь, что ставишь меня в совершенно дурацкое положение? спросил он.
Чем?
Своим присутствием!
Вы что, меня боитесь? удивилась Стеф.
Нет. Но ты и яэто неприемлемо. Это Искин не находил слов. Они клокотали в горле и бились на колкие осколки. Пойми, тебе нет и шестнадцати. Все станут думать, что мы с тобой Что я купил тебя.
Пусть думают, легкомысленно сказала девчонка. Как будто другие так не делают.
Яне делаю.
А те же Марк и Славен
Искин заскрежетал зубами.
Ты спала с Балем!
Всего один раз, парировала Стеф. И мне не понравилось. Все время хотелось зажать нос от запаха рыбы.
Искин почувствовал, что устал.
Я не хочу с тобой спорить, сказал он. Сегодня, так и быть, ты переночуешь здесь, но завтра тебе придется или согласиться на холл, или искать место себе самой, без меня и моей помощи.
Хорошо, покладисто сказала Стеф. А где я сплю?
На кровати.
А вы?
В шкафу!
Серьезно?
Нет. Я постелю на полу. Или пойду к Балю.
Показывая, что разговор окончен, Искин встал, перенес сковородку на тумбочку рядом с плиткой, вывалил в нее из коробки остатки пирога, потрогал чайник и долил из него себе в кружку остывшего кипятка. Отхлебнул.
То есть, вам спать с Балем приятнее, чем со мной? спросила Стеф.
Может быть, сказал Искин.
Девчонка куснула губы.
Тогда дайте мне полотенце, протянула руку она.
Что?
И мыло. Вы же хотели, чтоб я помылась?
Хотел.
И шланг.
Сейчас.
Присев перед тумбочкой, Искин достал из нее обмылок в закрытой жестяной мыльнице, свернутый в бухту резиновый шланг с притороченной к нему насадкой от садовой лейки, куцую поролоновую мочалку, с кроватной спинки снял полотенце, но, подумав, вернул его на место. Вместо этого из второго отделения шкафа, сдвинув висящий на плечиках старенький поношенный костюм, он извлек простыню и полосатый матрас, а затем, пошарив ладонью на верхней полке, вытянул еще одно полотенце.
Вы запасливый, сказала Стеф.
Не подлизывайся, Искин свалил матрас с простыней на кровать, а мыльницу, мочалку, шланг и полотенце вручил девчонке. Все, можешь идти.
А если там занято?
Займешь очередь.
Хорошо, легко согласилась Стеф. Я пошла?
Погоди. Я пройду с тобой.
Искин подхватил простыню.
Это зачем? спросила Стеф.
Прикрою тебя, чтобы никто не пялился.
А шланг подержите?
Ох уж это ехидство в голосе! Вместо ответа Искин указал на дверь. Они вышли из комнаты. Пока Искин возился с замком, Стеф ускакала вперед. В коммунальном санузле две девочки шести-семи лет держали руки в одной раковине и больше плескались и брызгались, чем оттирали чернильные пятна на пальцах. Рядом женщина, набрав таз, склонившись, мыла голову. Место у полукружья слива было свободно. Угол стены влажно поблескивал. На кафельном полу медленно оседали лепешки серой пены.
Мы вовремя, сказал Искин, цепляя за крючок конец простыни. Становись.
Стеф скинула туфли.
Можно раздеваться?
Держи пока.
Искин передал девчонке свободный край простыни и принялся накручивать шланг на кран.
Шумела вода. Из кухни через коридор текли неразборчивые женские разговоры. Постукивала ложка. Лем морщился, пытаясь вспомнить, о чем он думал буквально десять минут назад. О чем-то важном. О чем-то действительно важном. Шел с чаем в комнату, была какая-то мысль, потом
Здравствуйте, убрав мокрые волосы с лица, сказала женщина.
Добрый вечер, пришлось отозваться Искину.
Здрасте, сказала Стеф, у которой над простыней торчала одна голова.
Ваша? спросила женщина Искина.
Дальняя родственница.
Лампы пощелкивали под потолком, заливая помещение резким светом.
А моивон, женщина кивнула на девочек у раковины. Тина, Рона, поздоровайтесь с соседями.
Тина и Рона хором произнесли:
Здравствуйте!
Привет.
Искин включил воду. Из насадки сначала брызнула холодная, но стоило подкрутить вентиль, и потекла теплая. Несколько секунд Лем держал ладонь под струйками, подбирая температуру.
Ладно.
Он перехватил у Стеф простыню и шагнул в сторону, отвоевывая у возможных зрителей треугольный кусок пространства. Вода из насадки побежала на пол.
Можно раздеваться? спросила Стеф.
Да, толь
Искин не успел ни договорить, ни отвернуться. Неуловимым движением Стеф освободилась от блузки, словно нарочно показывая ему соблазнительную, остренькую, с задорными пятнышками сосков грудь. Конечно, где нам лифчики носить? В голове у Лема пронеслись жаркие, опасные, огненно-розовые картины, где люди сплетались телами, руками и распахивали для поцелуев рты. Он вонзил взгляд себе под ноги.
Стеф.
Девчонка, всколыхнув простыню, неожиданно оказалась рядом. Искин почувствовал идущее от нее тепло.
Вы же все равно меня всю видели, шепнула она.
И отдалилась, исчезла. К правому ботинку Искина, как обломок кораблекрушения, прибило комок юбки.
Лейте, услышал он.
Искин поднял руку со шлангом. Душ ударил вслепую.
Ой, теплая! обрадовалась Стеф.
В поле зрения Искина несколько раз мелькнула ее пятка, простыня потемнела от брызг, где-то за ней воображение нарисовало тонкую, угловатую фигурку. Можно рукой дотронуться. Ну, честное слово, можно.
Стеф повизгивала, отфыркивалась, мыльные хлопья гроздьями падали на пол, за спиной Искина попрощалась, уводя дочерей, женщина, он что-то ответил ей, сосредоточенный на том, чтобы не потерять над собой контроль. Возможно, даже сказал: «У вас все в порядке», как пациенту, у которого не обнаружил юнит-заражения. Зашел кто-то еще и, включив воду, стал шумно умываться. Несколько человек нырнули в отделенную перегородкой половину с унитазами и писсуарами.
Глупая затея, подумал Искин, поддергивая простыню вверх. Чего он вызвался? Сказал бы той же Ирме. Ирма могла бы. Нет, захотелось самому. Извращенец. В брюках, в районе паха ощущалась болезненная натянутость.
У вас мыла совсем мало, сказала, подходя, Стеф.
Ничего, пользуй.
И мне нужна ваша помощь.
Искин зажмурился. Издевается?
Какая?
Потереть спину.
У меня шланг, хрипло сказал Искин. У меня не три руки.
Я подержу.
Мокрыми пальцами девчонка перехватила насадку.
Просто потереть? спросил Искин, хотя, наверное, глупее вопроса задать не смог бы, сколько он ни старайся.
Ну да, Стеф сунула ему в ладонь намыленный поролон. А что еще?
Ничего. Это я так
Искин несколько раз сжал мочалку.
Давайте быстрее, поторопила его девчонка, разворачиваясь где-то на периферии зрения. Здесь, на самом деле, холодно. Я уже замерзла. Вы же не хотите меня заморозить?
Не хочу.
Тогда трите! Иначе я простужусь и слягу у вас в номере. А вам придется обо мне заботиться и задабривать мясными пирогами.
Сейчас.
Искин вслепую повел рукой и никуда мочалкой не попал. Под близкое шипение душевой струи он предпринял вторую попытку, но и она не увенчалась успехом. Как так? Лем сделал крохотный шажок вперед и слегка приподнял голову. Этого оказалось достаточно, чтобы встретиться со Стеф глазами.
Она с улыбкой смотрела на то, как он таращится. И как старается не замечать, что в нескольких сантиметрах от него сквозь мокрую простыню проступает грудь.
Вы все-таки меня боитесь.
Нет Голос подвел Искина и сделался едва слышен. Это просто кха пойми, против моих правил.
Вы возбудились?
Карие глаза Стеф смеялись.
Я
Эй, парочка! донеслось от умывальников. Давайте вы со своими любовными играми пойдете к себе в комнату!
Да-да, простите, пробормотал Искин.
Я принимаю душ! крикнула Стеф.
Да ради бога!
Трите уже!
Девчонка брызнула из шланга Лему в лицо. Он мотнул головой, проморгался и увидел Стеф всю, коварно отступившую в угол, опустившую руки, застывшую перед ним бледной улыбающейся грацией. Худая, с запавшим животом, резко очертившимися ребрами, легким мазком лобковых волос внизу живота. На бедрах и плечах желтели пятнышки сходящих синяков. Желание у Искина как-то в момент пропало. Осталось лишь смутное, непонятно на кого озлобление: довели девчонку.
Может, на весь Фольдланд.
Поворачивайся, строго сказал Искин.
Стеф переступила ногами.
Ближе ко мне.
Искин провел губкой между острых, выпирающих лопаток. Поролон, конечно, как серьезная мочалка, никуда не годился, только делать все равно было нечего. Пена ручейками поплыла вниз. Стеф от движений руки покачивалась и задирала вверх голову.
Искин тер справа и слева, ощущая ребра под пальцами, уходил по позвоночнику к ягодицам и снова взмывал вверх, к тонкой шее. Пена становилась мутная, напитавшаяся грязью.
Смывай.
Все уже? спросила Стеф.
Да.
Шланг с насадкой вспорхнул в руке над мокрой головой. Брызги полетели в простыню, в Искина, на стену. Никакого рождения из мыльной пены, конечно, не произошло, Стеф было далеко до Афродиты, и пена там, помнится, была морская, но девчонка определенно посвежела, а цвет кожи утратил бледно-серый оттенок, порозовел.
Все?
Ага, смешно морща нос, Стеф повернулась к Икину. Что теперь?
Лем, придерживая, снял простыню с крючка.
Заворачивайся.
Ух, круто!
Девчонка в мгновение ока намотала простыню на себя, оставляя свободными руки, и какое-никакое сходство с древнегреческой богиней только усилилось, когда конец ткани она перекинула через плечо. Правда, насколько знал Искин, формы у изменчивой супруги Гефеста были попышней. Господи, подумалось ему, о чем думаю? Что за дрянь лезет мне в голову? Раздраженный, пока Стеф собирала свое белье, он выключил воду и скрутил шланг в похрустывающие кольца. Насадка напоследок обдала его быстро погасшей теплой струйкой. Впрочем, брюки и так были уже мокры.
А можно еще постираться? спросила Стеф.
Как хочешь, сказал Искин.
Я тогда мыло все использую?
Без проблем.
Искин подобрал губку. Несколько секунд он смотрел, как девчонка, сложив в раковину нехитрую одежку, сосредоточенно трет ее под горячей водой, потом вздохнул и пошел к выходу.
Господин Искин! крикнула Стеф.
Да? обернулся Лем.
Хотите, я и вам постираю?
Нет, сказал Искин. Нет. Туфли не забудь. Номер комнаты помнишь?
Сорок семь!
Да, правильно.
Отступив, он дал протиснуться к умывальникам тучной, совиноглазой женщине с полотенцем через плечо. Женщина недовольно скривила губы. На своем этаже Искин со всеми был более-менее знаком, и новое лицо его озадачило. Кого-то выселили, кого-то заселили? Или это чья-то гостья? Дьявол! вспомнил он. Мне ведь тоже через полтора месяца, скорее всего, придется съезжать!
Тем временем женщина, включив воду, всем телом повернулась к Искину.
Что, мальчик, нравлюсь? спросила она, уперев в бок руку и сразу определив себя в одну компанию с Диттой.
Из-за ее плеча выглянула Стеф.
Нет, просто Искин замялся. Я вас раньше не видел.
Женщина фыркнула.
А ты здесь живешь, мальчик?
Да.
Значит, мы будем видеться постоянно, улыбнулась женщина. Ева. Ева Вивецки.
Голос у нее был простужено хрипл. Искин пожал протянутую ладонь.
А кто он опомнился и представился:Леммер Искин. Вас из бюро прислали или вы через Смольдека
Через Смольдека, мальчик, сказала Ева.
Из Фольдланда?
О, да. Из Воленшатта.
И как там?
Все работают, мальчик. Кто дороги тянет, кто на заводах спину гнет, кто мундиры шьет. И все славят канцлера.
Простите, сказал Искин, лучше зовите меня по имени. Леммер. Лем. Мальчикэто
Улыбка Евы стала шире.
Я знаю, мальчик. Лем. Прости, въелось, как чирей. Всех уже мальчиками называю. Я как раз из этих, сказала она. Или ты брезглив?
Нет, Искин бросил взгляд на Стеф.
Ева отреагировала поворотом головы.
А-а! Твоя? показала она пальцем на девчонку.
Нет.
Ясвоя собственная! заявила Стеф, выжимая серый ком юбки.
Эх, девочка, грустно сказала Ева, сколько вас по всему Остмарку пытается хоть как-то найти себя в жизни, знаешь? Тысячи вас. Что в Вадуце, что в Вене, что Линце, и все свои собственные. Смазливое личико и женские прелестивот все, в большинстве своем, что у вас есть за душой.
Стеф хотела ответить, но не нашла слов и принялась яростно жамкать белье в раковине. Профиль у нее заострился, повернутое к Искину ухо сделалось малиновым.
Ты зайди ко мне завтра в пятьдесят третью, сказала Ева. Думаю, я смогу научить тебя кое-каким вещам.
Стеф дернула плечами.
И зачем это мне? зло спросила она. Я скоро отсюда уеду. К морю!
Разумеется, вздохнула Ева, все вы хотите к морю. Как лемминги.
Кто?
Такие хомячки, которые однажды заражаются безумием и сотнями погибают, кидаясь в пропасть или в океан.