Его зовут Генрих-Отто Баль.
Но Бальэто же уменьшительное от Бальтазара?
Глаза у девчонки были карие и бесхитростные, большие, наивные, с желтоватым ободком по краю радужки.
Нет, Бальэто Баль.
Он меня обманул?
В этом вопросе было столько искреннего удивления, что Искин заподозрил, что девчонка жила то ли в интернате, то ли в месте, напрочь отрезанном от окружающего мира.
А вы ему сказали ваше настоящее имя?
Девчонка кивнула и потащила к себе одеяло.
А про обстоятельства, вынудившие вас ну, в общем
Искин, вздохнув, умолк.
Лем! Лем, ты все? поскребся в дверь Баль.
Почти, сказал Искин, оставаясь сидеть.
Откроешь?
В окно брызнуло солнце. На серых обоях напротив проступил тонкий розовый узор. Они, оказывается, были с узором.
Вы ему откроете? шепотом спросила девчонка.
Это все-таки его комната.
Но если он не Бальтазар, то, может быть, и комната не его?
Увы. Как ты себя чувствуешь?
Девчонка наклонила голову.
Хорошо, но я не помню, что было ночью.
Ночью случилось то, что юниты попытались вывести тебя на третью стадию.
Искин вздохнул и поднялся. Девчонка смотрела на него стеклянными глазами. Удивительный желтоватый ободок.
И что?
Ее голос дрогнул.
Где тебя привили? спросил Искин. Просто эта зараза довольно старая, ее, конечно, можно подхватить и случайно
Лем!
Теряя терпение, Баль навалился на дверь плечом. Фанера, опасно треща, на мгновение выгнулась внутрь.
Не открывайте! отчаянно прошептала девчонка.
Не глупи.
Щупая себе живот, Искин прошаркал к двери. Поворот замка явил косматого Баля, который брал короткий разбег от коридорной стенки.
Ты все? спросил он, опуская ногу.
Не совсем, сказал Искин, давая Балю пройти.
Я думал, у тебя что-то случилось.
Случилось, кивнул Искин, закрывая дверь за приятелем. Девчонка врезала мне поддых.
Баль хохотнул.
Ты, наверное, полез ей в трусы.
Никуда он не лез! Девчонка поднялась из-за кровати, прижимая одеяло к груди. Лицо у нее было злым. Он меня спас!
Вот, показал на нее Искин.
Молодец! Баль хлопнул его по плечу. А говорил, что не получится. Стеф, я обещал тебе медика
Тыврун! выкрикнула девчонка.
Не понял, нахмурился Баль и перевел взгляд на Искина.
Тот развел руками.
Ты говорил, что тебя зовут Бальтазар! сказала девчонка. А самГенрих-Отто!
И что это меняет? громко спросил Баль. Хоть канцлер Штерншайссер!
Искин подумал, что их голоса хорошо слышны через стены. Сейчас проснутся Скавенсены, а у них дети, поднимется рев, и утро, а за ним и день полетят насмарку.
Или нет, Скавесены выехали неделю назад, у них нашлись дальние родственники где-то на юге, ближе к Варгрии.
А где моя одежда? девчонка наклонилась, пытаясь разглядеть пол перед кроватью.
Одеяло при этом движении завернулось, открывая Искину кроме всего прочего ягодицу, просвечивающую через прозрачную ткань.
Лем, сдвинься, сказал Баль.
Он вынудил Искина сделать шаг в сторону. Лем, оказывается, закрывал собой низкий стульчик, на котором зеленым комком лежала короткая юбка.
Лови!
То ли Баль не рассчитал парусность, то ли после удержания фонаря у него кардинально сбился прицел, но юбка, не долетев, опустилась на край кровати. Искин нагнулся подбросить ее поближе, но не успелдевчонка прыгнула, будто оголодавший за пайком. Мелькнули пятнышки сосков.
Вы бы хоть отвернулись!
Вообще-то мы переспали, заметил Баль. А Лем и так видел тебя всю, пока ты лежала в отключке. Я светил.
Уроды.
Девчонка встала и, глядя в стену, натянула юбку. На щеках у нее выступили красные пятна.
Вот, Баль протянул ей пятимарковую банкноту с одним из давно почивших усатых кайзеров и три мятых марки Искина.
А за стриптиз?
Искин подобрал биопак, мимоходом проверив, не треснул ли корпус, и намотал на ладонь провода присосок.
Лем, у тебя есть еще марка? спросил Баль.
Нет.
А где мои лифчик и блузка? девчонка, прикрыв грудь рукой с банкнотами в пальцах, опустилась на колени, чтобы заглянуть под кровать.
Да не здесь, сказал Баль, дергая щекой, с другой стороны.
Ну ты и вонючка!
Да я-то чего?
Ничего!
Девчонка, фыркая, перебралась через кровать. Блузка у нее оказалась простая, серая, с вырезом и с серебряным значком у ворота.
Ну, все, я пошел, сказал Искин.
Постойте, я с вами!
Хлопнув дверью, недавняя пациентка выбежала за ним и забрякала висящей на ремешке истертой сандалией. Искину пришлось остановиться, чтобы дать ей привести обувь в порядок.
Куда ты сейчас? спросил он.
К вам! самонадеянно заявила девчонка.
Я же друг обманщика, сказал Искин.
Веский, как он надеялся, довод не возымел действия.
Но сам-то вы не обманщик!
Девчонка посмотрела на него снизу вверх своими желтовато-карими глазами. Интересно, почему-то подумалось Искину, они светятся в темноте? Она была ниже его на пол-головы. Лицо почти детское. Пожалуй, ей не было и шестнадцати.
Надеюсь, что нет.
Вот видите, девчонка подхватила его за руку, вы где живете, выше этажом?
Двумя, сказал Искин, давая увлечь себя к лестнице.
Если вы меня покормите, я расскажу вам, где меня привили.
В общежитии нет воды.
Это не важно.
Это важно, возразил Лем.
А вот и нет! Девчонка показала ему спрятанную в подмышке бутылку. Сперла у вашего Бальтазара-Отто.
Генриха-Отто. Я уже сомневаюсь, стоит ли тебя приводить к себе в комнату.
Но вы же не сделали мне ничего плохого!
Я даже не знаю, кто ты и откуда.
Велика беда! девчонка развернула Искина к себе и подала ладонь. Стеф. Я с улицы герцога Вады, ну, пока я там обитаюсь.
Леммер. Лем Искин.
Ну, вот и познакомились! Стеф энергично потрясла Лемовы пальцы. Теперь можете меня вести без всякой боязни.
Это еще не факт.
Они одолели лестничный пролет.
Я не буду вас соблазнять, не беспокойтесь.
Искин фыркнул.
Вот уж чего я не боюсь.
Глаза у Стеф расширились.
Выимпотент?
Нет.
Любите мальчиков?
Искин с трудом откашлял воздух, застрявший в горле.
Что за глупости тебе лезут в голову?
Просто я вообще-то пользуюсь успехом, сказала Стеф. Все говорят, что я красивая. Правда, платят все равно мало.
А лет тебе сколько?
Девчонка поболтала бутылкой в воздухе.
А угадайте!
Они наконец вышли в родной для Искина коридор. Было все еще тихо, но за дверью номера, который неделю назад заняла семья из трех братьев и сестры, кажется, постанывали и скользили ступнями по полу.
Искин вдруг подумал, что сестра эта, может статься, вовсе и не сестра.
Тебе шестнадцать, сказал он, останавливаясь у своей двери.
Не-а! Но горячо.
Значит, тем более, мне не нужны твои специфические услуги, Искин прозвенел ключами, вставил выбранный в скважину. Ты хоть предохраняешься?
Он провернул ключ.
А вы?
Стеф толкнула дверь и первой очутилась в комнате.
Ой, у вас бедненько, разочарованно протянула она, покрутив головой.
А ты что думала?
Искин смотрел, как Стеф топчется на месте, изучая узкую кровать, шкаф, тумбу с электрической плиткой, стол и несколько стульев, на спинке одного из которых висел больничный халат.
Я думала, раз доктор, то богатый. У нас в Кинцерлеерне был доктор Гинке, так он был толстый и весь розовый, с пушистыми усами, и дом у него был почти как у бургомистра или ландрата. Всех девочек водили к нему на общие осмотры, и у него в прихожей висела голова лося. А еще были ковровые дорожки и много хрусталя. И у него была борода.
У доктора Гинке?
Нет, у лося.
Так ты из Кинцерлеерна? спросил Искин и, подумав, закрыл дверь на защелку.
Нет, из деревни по соседству.
Искин нахмурился.
Я не помню, чтобы программу внедрения юнитов проводили через местных или частным образом практикующих докторов.
Стеф плюхнулась на стул.
А я и не говорила, что меня привили там.
Она подвигала крохотную салфетку, поставила бутылку воды и отвернулась к окну, подложив кулак под щеку. В вырезе блузы закрулилась грудь.
Ясно, сказал Искин, совершенно не представляя, что делать дальше.
К девяти ему надо было в Альтшауэр-клиник, его ждали Берштайн и семьдесят пять марок за месяц практики.
Он сел на кровать и принялся расстегивать рубашку.
Солнце дышало в окно. Снизу послышалось нарастающее ворчание двигателя, затем затухающеевидимо, проехал крафтваген.
Стеф повернула голову.
Дурацкая рубашка, сказала она.
Возможно, Искин бросил рубашку на подушку и, наклонившись, вытянул чемодан.
Вы помните, что обещали меня покормить?
Включи пока плитку. Она долго нагревается.
А что будем есть?
Беженцам дают в основном пайки от Ассоциации борьбы с голодом. Это порошковые супы и каши, поэтому я и говорил про воду. Надо обязательно иметь сколько-то воды.
Искин достал светло-синюю рубашку с коротким рукавом.
Да, эта лучше, оценила Стеф. А у вас есть кастрюля или миска? Или вы совсем бедный-бедный доктор?
Посмотри в шкафу. Вся посуда там.
Оригинально. Да вы чудик!
Створка шкафа хлопнула, приоткрыв коричневое нутро, разделенное ребрами полок.
Ф-фу!
Стеф отпрянула, зажимая нос. Затем с отвращением вытянула из шкафа ковшик с длинной ручкой.
Это какая-то пропитка, сказал Искин. Пока шкаф закрыт, запаха не чувствуется. А на свету, видимо, начинают испаряться летучие соединения.
Ха! Там просто что-то сдохло.
Нет. Можешь проверить.
Вот еще!
Стеф закрыла створку и для верности надавила на нее плечом. Через секунду ковшик звонко брякнул дном о плитку.
Искин наклонился снова, одновременно пряча чемодан и доставая из коробки, привязанной к боковине изнутри, брикет порошковой рисовой каши. На этикетке было написано: «Рисовый концентрат господина Пфальца, Dimbrolle-Pfallz GdPAu». С другой стороны значилось: «Смешать с водой в пропорции 1 к 1 и разогревать на огне 10 минут».
Лови.
Искин бросил брикет Стеф. Он постарался подкинуть его так, чтобы тот попал прямо девчонке в руки, но концентрат все же упал на пол.
М-да.
Я не ожидала вообще-то, сказала Стеф, нагибаясь за брикетом. Ого, такой на рынке стоит три с половиной марки.
Зарегистрируешься в санитарной службе, каждый месяц будешь получать по десять таких.
Ага, буду, меня тут же вышлют!
Сейчас не высылают. Было несколько трагических инцидентов, после которых эту практику прекратили. В конце прошлого года Европейская Лига выпустила закрытый циркуляр, предписывающий расселять беженцев из Фольдланда по соседним странам с выплатой компенсации принимающей стороне.
Ну, не знаю. А как варить ваш брикет?
Залить водой и ждать. Но после завтрака ты идешь по своим делам.
Слушаюсь, господин доктор! шутливо отдала честь Стеф.
Лучше господин Искин.
Застегнув пропущенную пуговицу под горлом, Искин поднялся, убрал в шкаф биопак и сел за стол. Стеф, повернувшись спиной, заливала вскрытый концентрат бутылочной водой. Концентрат пах мылом.
А хлеб у вас есть?
Нет. Я редко ем в номере.
Да, вы совсем не похожи на доктора. Вы, если честно, похожи на пациента какого-нибудь корректив- или арбайтс-лагеря. Худой и глазастый.
Увы, какой есть, сказал Искин, внутренне вздрогнув. Как ты себя чувствуешь?
Очень даже ничего.
Стеф заняла стул напротив.
Дай-ка руку, попросил Искин.
А хотите еще и сердце?
У девчонки была обворожительная улыбка. Какого дьявола она вышла на панель? подумалось Искину. Неужели среди беженцев у нее нет ни родных, ни знакомых?
Тем более, здесь, в разросшемся провинциальном городке, который лишь по недоразумению и несчастью, из-за прямой дороги к пограничному Скабину, стал центром распределения переселяемых лиц, ей даже на панели ничего не светило.
Разве что ранняя беременность.
Нет, сердца не надо, сказал Искин.
Жаль, вздохнула Стеф.
Грустной она тоже выглядела очаровательно.
Искин обозвал себя старым извращенцем. Куда я качусь? Он перевернул руку девчонки ладонью вверх, нащупал пульс на запястье. Это была исключительно формальная процедура, но она позволяла снять данные с помощью юнитов.
Ай!
Стеф дернулась, но Искин удержал руку.
Что такое?
Вы бьетесь электричеством!
Наверное, накопил заряд, шаркая носками по полу. Так, он сделал сосредоточенное лицо, стараясь не нырять глазами в соблазнительный вырез, сердечный ритм хороший, ровный.
Я здорова, как слон, сказала Стеф.
Возможно. Тебе бы провериться в клинике. Колонию я вывел, теперь можно.
А оно мне надо?
Искин прищурился.
Кто будет ценить тебя, если ты сама себя не ценишь?
Пф-ф! Вы что ли себя цените?
Стеф освободила руку и вернулась к плите. Несколько секунд вилка глухо звякала о стенки ковша, мешая концентрат.
М-да, с огорчением подумал Искин, у меня не получается воспитывать. Видимо, я не совсем уверен в том, что говорю. Или говорю глупые, затасканные истины, которых давно уже никто не хочет слышать.
У меня другая история, но я себя ценю, сказал он.
Доктора не живут в общежитиях.
Девчонка сказала это с такой уверенностью, что Искин рассмеялся.
Где придется, там и живут. Кроме того, я не совсем доктор. Я, скорее, имею большее отношение к юнит-индустрии. И плитку уже можно выключить.
Хорошо.
Стеф повернула ручку и посмотрела на него.
Что? спросил Искин.
Тарелки-то у вас есть?
Да.
Только не говорите, что в шкафу!
Нет, не скажу.
Искин сделал три шага и присел у кровати перед полкой. Упаковка бумажных одноразовых тарелок на полке была не вскрыта. Он вытянул ее из-под бумаг. Стеф, ожидая, пока он разорвет целлофан и выковыряет две круглые, слегка отформованные картонки, держала ковшик на весу.
По тарелочной окружности были вытиснены слова «Целлюлозная фабрика Франца Бюхеля желает вам приятного аппетита!».
Словно предлагала жрать произведенный картон.
А ложки?
Ах, да!
Искин задержал дыхание и теперь уже нырнул в шкаф. Большая ложка, маленькая
Ф-у-у!
Он вынырнул, зажимая добытое в кулаке. Как старатель или, пожалуй, золотарь.
Они грязные? спросила Стеф.
Не знаю, Искин поискал глазами, чем бы протереть щербатую сталь. Не нашел. Вроде бы чистые.
Тогда я буду вилкой.
Рисовая каша повалилась в тарелки комковатой пастой. Собственно, о наличии отдельных рисин речи даже не шло. Концентрат. Монолит. Серый бетон.
Вам хватит? спросила Стеф.
Да, даже много.
Ха!
Какое-то время они молча рассматривали кашу.
Мыльным запахом она уже не пахла. Стеф выскребла подгоревшие остатки, и они легли причудливой коричневой стружкой.
Искин осторожно ковырнул свою порцию маленькой, очищенной о брючную ткань ложкой.
Концентрат он еще никогда не ел, держал про запас. Но, бывало, ел кое-что и похуже, вспоминать о чем не хотелось.
И вотпредложение вернуться в прежние времена.
Боитесь?
Стеф набрала полный рот каши. Глаза ее засветились от удовольствия.
Так вкусно? спросил Искин.
Девчонка кивнула.
Ну, не знаю.
Искин попробовал.
Нет, оказалось не то чтобы хорошо, но вполне сносно. Господин Пфальц знал толк в производстве концентратов. Правда, каша липла к небу и не хотела проваливаться в пищевод. Усилие, Лем, усилие!
Искин сглотнул.
Правда же, супер? спросила Стеф.
Теперь она откромсала большой кусок и, наколов на вилку, покусывала его, как мороженое на палочке.
Есть можно, сказал Искин.
А знаете, чего не хватает?
Соли?
Нет. Варенья! Вишневого или малинового. Чтобы можно было полить. Тогда вообще чума. У нас был маленький садик, давно, лет десять назад. Когда еще не было Ну, когда Фольдланд не хотел быть Фольдландом на полмира
Искин отставил тарелку.
Так где ты подцепила юнитов?
Он постарался выглядеть строгим. Девчонка улыбнулась.
Вам не идет.
Что мне не идет? растерялся Искин.