События развивались чересчур быстро, и князь чувствовал, что не поспевает за ними. Им с Мстиславским нужно было еще хотя бы несколько дней И так некстати куда-то запропастился Муха!
Скрипнула дверь, и Шуйский вздрогнул, но это был Микитка Огурец.
Боярин, зашептал он, наклоняясь к его уху, там, этамонах тот опять пришел!
Какой монах? нахмурился Шуйский.
Дык, тот, что намедни приходил вечером, пояснил Огурец. Ну, лысый такой!
Ах, вона что. Шуйского кольнула неясная тревога. Ну хорошо, пусть ожидает в светелке.
Он знаком подозвал слуг и велел им вынести его из часовни.
Монах уже ждал его, застыв неподвижной черной тенью посередине комнаты.
Шуйский, кряхтя, пересел с кресла на лавку, дождался, пока слуги унесут кресло и оставят их одних, и знаком пригласил монаха сесть рядом.
Зачем опять пожаловал? спросил он, вглядываясь в бесстрастное лицо гостя. У нас, вроде, был уговор?
Монах в ответ уставился на него светлыми, холодными как сталь глазами.
Обстоятельства изменились, князь, голос его был тих, едва слышим.
Он улыбнулся краешками тонких бесцветных губ. Как и твоё положение
Шуйский нахмурился, скрывая тревогу. Монах вызывал у него смутное, неясное беспокойство; его присутствие вызывало ощущение покалывания в затылке и бегания мурашек по спине.
Моё положениемоя печаль, сказал он грубее, чем собирался. Ты хотел крест? Ты получил его. Чего тебе еще от меня надо?
Есть еще одна вещь, которая попала к тебе в руки случайно, прошелестел монах. Она нужна мне.
Какая вещь? насторожился Шуйский.
Монах наклонился к нему, и Шуйский подавил желание отшатнутьсяказалось, от капюшона монаха веяло могильной сыростью.
Рукопись Которую твои люди нашли у человека, которого ты хотел использовать.
Шуйский сглотнул слюну.
Рукопись?
Монах кивнул.
Тебе она, поверь, ни к чему. Там нет ничего такого, что могло бы принести тебе пользу В сложившихся обстоятельствах.
Шуйский поймал себя на том, что, как завороженный, смотрит на покачивающийся на шее монаха медальон с изображением солнца со змеящимися лучами.
Кто ты? неожиданно для себя спросил он.
Монах издал звук, похожий на смешок.
Ясмиренный служитель церкви.
Шуйский хотел уточнить какой, но что-то в выражении лица монаха заставило его прикусить язык.
Наверняка из этих, как их там, езуитов, или прочих латинян. Избавиться бы от него поскорее
Однако, кем бы ни был этот монах, не ему диктовать свои условия князю из рода рюриковичей!
Он нахмурил брови.
У нас был уговор! сказал он. Услуга за услугу: вамкрест, мнезащиту от Бориски. Помнится, ты сказывал, что он уже при смерти лежит, третьего дня. А вона, поди ж тыживехонек! Еще и стрельцов на дом мой навели! Нет, чернец, я тебе боле ничего не должен! Так что
Обстоятельства тихо напомнил монах.
Да-даизменились, я понял! раздраженно отмахнулся Шуйский. Мне-то что с того? Теперь каждый сам за себя!
Не торопись, князь, монах снова улыбнулся своей странной, безжизненной улыбкой. Я не сказал, что обстоятельства изменились против тебя.
Что значит То есть как? Шуйский с подозрением уставился на иезуита, пытаясь понять, что скрывается за этой бесстрастной маской. С тем же успехом можно было пытаться сверлить взглядом каменный идол.
Борис жив, кивнул монах. Но обречен. Его родич, Симеон, затевает большую охоту. Ты в числе избранных. Однако он сделал паузу. Длань Господня простерта над служащими Ему и помазаннику Его.
Шуйский насторожился.
Помазанник протянул он и покачал головой. До небавысоко, до помазанникадалеко.
Может статьсяближе, чем ты думаешь, усмехнулся монах.
Он поднялся, шурша одеяниями.
Ты хочешь доказательств, князь? Принеси рукопись, и я покажу тебе, так, что ты узришь своими очами.
Какое-то время Шуйский смотрел монаху в глаза, потом отвел взгляд. Нефёд! хрипло крикнул он.
В дверь просунулась лохматая голова.
Да, боярин? пробасил он.
Поднимись ко мне в опочивальню, приказал Шуйский. Да принеси рукопись, что лежит на аналое, под псалтырью
В ожидании слуги он барабанил пальцами по столу. Если этот помазанник, действительно, таков нерешительно начал он. Какова будет его милость и награда за верное служение?
Безмерны, прошептал монах. На недосягаемую высоту вознесет верных слуг своих
Шуйский досадливо дернул плечом. Этими обещаниями он мог и сам кормить кого угодно!
Ты сомневаешься, монах, казалось, читал его мысли, но очень скоро убедишься в этом.
Вошел Нефёд, настороженно косясь на гостя, неся в руках рукопись в кожаном переплете.
Ступай, махнул рукой Шуйский.
Ну? требовательно спросил он, когда они остались одни. И что ты мне хотел показать?
Вместо ответа, монах осторожно взял рукопись в руки и открыл её. Перелистнул несколько страниц, шевеля губами. Наконец, найдя, по-видимому, нужное место, удовлетворенно кивнул.
Вот, прошептал он, подавая рукопись князю. Прочти это
Шуйский недоверчиво принял рукопись, и уставился на затейливую вязь строчек.
Лета седмь тысящ ста тринадесятого, в неделю третию по Пасхе, преставися государь московский и всея Руси, Борис прочитал он. Хм
Того же дня бысть ят под стражу болярин лукавый изменник, егоже Васькой Шуйским кличут, прочитал он, и ошеломленно воззрился на монаха.
Читай далее, прошелестел тот.
Шуйский, не веря своим глазам, снова уставился в летопись.
и бысть умерщвлен на другой день, после пыток многих, от них же и преставися в день оный, и во всех лукавых деяниих своих сознашася дрогнувшим голосом закончил он.
Князь бросил рукопись на стол. Что это? прохрипел он. Шутить со мной вздумал, чернец?!
Он был почти готов броситься на монаха, но тот, казалось, не замечал его гнева.
Этото, чему суждено сбыться, князь, также тихо проговорил он. В том случае, если не отдашь мне рукопись
Что?! Шуйский не мог понять, шутит тот, или говорит всерьез. Да как такое вообще возможно?! Признайся, ты сам это написал, чтобы меня задурить?!
Монах качнул головой. Рукопись была у тебя, князь, напомнил он. И то, что в ней сказанотвоя судьба. Если не отдашь мне рукописья уйду. И вернусь за ней, когда тебя уже не будет
Шуйский перекрестился. Сгинь! прохрипел он. Забирай эту дрянную книжонку и пропади пропадом вместе с ней!
Благодарствую, князь, монах поклонился. Ты принял мудрое решение Тебя ждет большое будущее у престола помазанника.
Он взял со стола рукопись, и та исчезла в складках его одеяний.
Перед днем воскресным к тебе приедут гости, проговорил он. Поможешь ими будешь избранным в очах его
С этими словами он еще раз поклонился, и бесшумно направился к двери.
Шуйский, впившись ногтями в столешницу провожал его тревожным взглядом. У него было такое чувство, будто он только что заключил сделку с дьяволом.
***
От стоявшей перед ним на подносе миски с варевом шел ароматный, дразнящий ноздри запах.
Коган еще раз попытался поднять ложку и донести ее до рта, но острая боль в плече заставила руку дрогнуть, и горячая каша упала ему на колени.
Он заморгал, стараясь смахнуть с ресниц выступившие от боли слезы.
Проклятье! Порванные сухожилия будут восстанавливаться еще долго, не говоря уже о микрокровоизлияния в мышцах
Коган беспомощно уставился на стоящую перед ним такую близкую и, вместе с тем, совершенно недосягаемую еду. Может, попробовать отхлебнуть прямо из миски? Желательно, чтобы ее содержимое не оказалось у него на бороде
Дозволь помочь тебе, лекарь, прозвенел над его головой тихий девичий голос.
Коган поднял глаза, и уставился в лицо юной инокини, сочувственно смотревшей на него большими серыми глазами.
На секунду у него перехватило дыхание. Еще ни разу, за все время ухода ее пребывания здесь, она не оказывалась так близко от него. И сейчас, когда эти глаза смотрели на него в упор, он на какой-то миг потерял ощущение реальности.
Где-то глубоко в подсознании билась мысль: «Этоне она! Этодругое время, другие люди!»
«Мы все здесьдругие!»возражал ей иной голос. «И тыне Коган, а Яган, и Иринацаревна Ксения, и даже СарычСимеон Годунов. Так почему не принять эту реальность, раз в ней дается новый шанс?!»
Его взгляд и буря чувств, отразившихся на лице, кажется, испугали её.
Прости, лекарь, едва слышно проговорила она, опуская глаза. Я только хотела
Да! выпалил Коган, не дав ей договорить. Да, помоги, пожалуйста
Старшая монахиня, сестра Пелагия, поджала губы, глядя, как Евфросинья кормит с ложки иностранного лекаря-иудея, послушно раскрывающего рот, будто огромный кукушонок, но ничего не сказала.
Сейчас её внимания требовал царь, состояние которого становилось тяжелее с каждой минутой.
Она с тревогой промокнула платком крупные холодные бисерины пота, выступивших на бледном челе царя.
Черты лица его изменились до неузнаваемостинос заострился, щеки запали, губы, несмотря на частое смачивание, покрылись сухими корками.
Она потрогала безжизненную рукув ней почти не осталось тепла.
Вдохи, едва заметно вздымавшие грудь, становились все реже.
Послать надо за священником, сказал она, выпрямляясь. Пора читать отходную
Коган устало кивнул, проглатывая очередную порцию каши. Здесь он не мог сделать уже ничего.
Однако, во взглядах обеих монахинь читался немой невысказанный укор, словно они чего-то ждали от него.
Вздохнув, он глазами поблагодарил Евфросинью и приблизился к постели.
Пульсоксиметр выдавал ошибку замера уровня кислорода в кровипериферическое кровообращение почти отсутствовало.
Монитор показывал выраженную брадикардию с неполной блокадой, давление медленно, но верно снижалось, достигая уже критических цифр.
Окинув взглядом оставшиеся запасы, Коган, скрепя сердце, поставил последний флакон с раствором, добавив туда ампулу с преднизолоном.
Появился один из дворцовых священников, кажетсямонах. Перекрестившись на иконы, он занял место у изголовья, и, откашлявшись, начал читать молитвы.
Борис! в дверях стояла царица, поддерживаемая под руку Федором.
Коган встретился взглядом с царевичем и едва заметно покачал головой.
Царица, тяжело опираясь на руку сына, подошла к ложу царя.
Борис, повторила она и покачнулась. Рынды, сопровождавшие их, кинулись к ней, но она остановила их властным жестом и опустилась на колени перед лежащим на постели мужем.
Уходишь, оставляешь меня, проговорила она, и в голосе прозвенели надрывные нотки. Ты же обещал На кого покидаешь нас? Ты нужен Федору! Ты нужен земле русской!
Мама Федор коснулся ее плеча, но царица не слышала его.
Враги повсюду, словно звери лютые, причитала она, аки львы рыкающие, ищут, как чад твоих поглотить! Не смей! Не смей оставлять нас, слышишь?!
И случилось то, отчего Коган едва не ахнулвеки царя дрогнули, Борис открыл глаза.
Борис! царица упала на его грудь, заливаясь слезами. Отец! дрожащим голосом пролепетал Федор.
Марья Федор едва слышно выдохнул Годунов. Рука, безвольно лежавшая на кровати, шевельнулась. Федор стиснул ее в своих ладонях.
Слушайте Симеона прошептал он.
Взор его скользнул вверх, встретился с Коганом, и по лицу царя промелькнула слабая улыбка.
И ты здесь, старый друг, прошептал он так тихо, что Коган, скорее, угадал слова по движениям губ. Отче честный Молись за мя В руце Твои, Господи
Когану показалось, что в глазах Годунова вспыхнул свет, хотя, возможно, это был лишь отблеск солнца; секундой спустя, он погас, голова царя, дрогнув, склонилась набок, и, на мгновение, в комнате воцарилась тишина.
Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно нарушил ее священник.
Монахини тихо подпевали ему, пока царица заходилась в рыданиях, а бледный и перепуганный Федор пытался ее успокоить.
Телохранители замерли каменными изваяниями по обе стороны от дверей, и Коган чувствовал себя здесь совершенно лишним в этот момент.
Вместе с тем, он с некоторым удивлением осознал, что переживает уход царя, как личную утратусловно и в самом деле, Борис был его старым другом.
Блажени непорочнии в путь на два голоса выводили монахини, и Коган поймал себя на том, что про себя подпевает им, хотя никогда не слышал раньше этот псалом.
Мама! воскликнул царевич и беспомощно оглянулся на Когана.
Царица, тонко подвывая, запустила пальцы в распущенные волосы и выдрала целый клок.
Яган! Ты можешь сделать что-то?
Конечно, сейчас, Коган тряхнул головой и бросился к ящику с остатками медикаментов.
Пузырьки с валерьянкой, корвалолом, пустырником
Он накапал из каждого в чашу, добавив воды и подал Федору. Вот, пусть выпьет.
Поколебавшись, достал ампулу с дормикумом, набрал в шприц и приблизился к царице, которую теперь удерживали монахини.
Если не возражаете, государь начал он, глядя на Федора.
Тот кивнул, завороженно глядя на иглу в его руках.
Коган наложил жгут на предплечье царицы. Вены были тонкие, голубоватые, подсвечивавшие под белой кожей. Голубая кровь
Он ввел иглу, снял жгут, и медленно надавил на поршень, считая про себя.
Где-то на десятой секунде, царица смолкла, мышцы ее обмякли, она повисла на руках монахинь, голова ее склонилась на грудь, дыхание стало размеренным.
Коган перевел дух, убирая шприц. Ей понадобится отдых, сказал он. Лучше всего сейчас уложить ее, и чтобы за ней приглядывали.
Можно пока перенести ее в нашу келью, вмешалась старшая монахиня.
Федор кивнул. Пусть будет так, сказал он. А ты, Яган, пожалуйста, пригляди за ней.
Коган поклонился.
Нужно известить Симеона, прошептал Федор. И подготовить отца
Он отвернулся и направился к выходу из опочивальни.
Коган проводил его тревожным взглядом.
***
Глаша! Одеваться!
Симеон Годунов спустил отечные ноги с кровати, пошарил рукой на столике, нащупал кувшин, и c сожалением обнаружил, что тот почти пуст.
Пока Глафира помогала ему надеть атласную ферязь, затягивала кушак и втискивала опухшие ступни в сапоги, Симеон прокручивал в голове план, который они обсудили с Фролом пару часов назад. Собственно, план готов был уже давно, с тех пор, как его надоумил этот лекарь-жидовин, определивший, что царь отравился хлебом из порченого зерна.
Еще тогда Симеону пришла в голову мысль, что Шуйский, ведающий поставками хлеба во дворец, мог иметь к тому прямое отношение. Доказать же это было простоЯган описал, как выглядит порченое зерно, и таковое, действительно, нашлось на царской мельнице, так что достаточно было послать нужного человечка на двор к князю, чтобы оно нашлось и в его закромах; а этого уже хватит с лихвой, чтобы убедить царевича в виновности князя.
Так что в самом скором времени, старому лису прищемят хвост.
Симеон потянулся, с хрустом разминая суставы, подошел к окну.
Принеси, чтоль, квасу, бросил он Глафире. Что-то осетрина сегодня солоновата была
Мстиславский, конечно, поймёт, что Шуйского убрали неспроста. Но Федор Иваныч не дуракпоймет, откуда ветер дует, с ним можно будет договориться. Тем паче, что уж он-то только выиграет, если на престол сядет малолетний монарх. Нет, с Мстиславским проблем не будет.
За его спиной скрипнула дверьвернулась Глафира с квасом.
Что так мешкотно, пробормотал он недовольно, поворачиваясь к ней.
Однако, это была не Глафира, а одна из дворовых девок, чьих имен он никогда не запоминал.
Почтительно уставившись в пол, она протягивала ему корчагу на вытянутых руках.
Тебе кто, чучело, сюда разрешил входить?! обрушился на неё Годунов. Что там Глашкасовсем ополоумела, чтоль?
Девка испуганно втянула голову в плечи.
Пошла вон! скомандовал Годунов, вырывая у неё корчагу.
Девка, не поднимая глаз, попятилась к двери, кланяясь на ходу.
Бестолочи, раздраженно выдохнул Симеон и поднес корчагу к губам.
Лишь только сделав несколько глотков, он ощутил привкус горечи в квасе.
Скривишись, он отёр губы, выругался, поставил корчагу на столик, и только теперь заметил, что девка все еще была в комнате.