- Позволь мне отсосать тебе! - взмолился Дикон, лихорадочно сверкая глазами.
- Нет, у меня внезапно появилось желание проникнуть в тебя, так как я уверен, что это спасет твою совесть, как ничто другое.
- Я готов и горю желанием, но... Наверное, в первый раз будет больно, да?
- Немного, если будет вообще - всё зависит от формы твоего ануса.
- Что-что? Я теряюсь.
- Переворачивайся, я всё объясню по ходу дела.
Дикон плюхнулся на живот, раздвинул ноги и положил голову на сложенные руки.
- Хм, да, да, и поистине так! У тебя очень соблазнительный зад, мой друг. Пухлые, крепкие, упругие ягодицы - сибаритская подушка для моих чресл, когда я в седле и скачу навстречу закату! Он наклонился, чтобы с жадностью поцеловать гладкие булочки. - Теперь давай исследуем между этими заманчивыми холмиками Ганимеда.
Раздвинув тугие булочки, Руи вскрикнул от удивления и восторга. - Да помогут мне небеса, мой сладострастный попоприятель, у тебя анус, созданный для того, чтобы его протыкали, говоря языком пениса!
- Это как?
- Твоё заднее отверстие в форме воронки!
- Но это же вполне обычно и нормально - узкий конец воронки выходит снаружи.
- В тебе, мой милый паренёк, это диаметрально противоположно.
- Христова промежность! Я уродливый, я урод как Квазимодо... а ты уверен? - Дикон подавил рыдания.
- Я практически засунул туда свой нос, так что ошибки быть не может.
- Но это же ужасно - я и понятия не имел, что это так. Знаешь, я никогда не видел свой собственный задний вход.
- Мальчики очень редко это делают, и очень жаль, потому что эта симпатичная трещинка является неотъемлемой частью их личности.
- Как ты можешь называть красивым то, что должно широко раскрываться подобно зевающему рту?!
- О, он не так глубок, как колодец, и не так широк, как церковная дверь, но вполне достаточен.
- Только не говори мне, что тебе может понравится мальчик-дурак такого сорта?
- Почему же, это лучший тип среди всех мальчишек!
- Ты говоришь загадками - перестань играть Сфинкса, ты не подходишь для этой роли.
- Сейчас я всё объясню. Твой вариант Небесных Врат идеально идилличен, потому что позволяет легко и безболезненно войти в тебя и моя головка свободно и полностью погрузится в твою зудящую нишу, а затем её сожмёт твоё глубоко утопленное анальное колечко, которое крепко обхватит и примется душить, захватывать и массировать мою уздечку - самую чувствительная область пениса. Ах, Дикон, это будет безмятежный трах, о котором можно написать домой - если бы у меня был дом. Позже мы сделаем это по-собачьи, или ты сможешь лечь на спину, уперев ступни в мои подмышки.
- В твоих устах это звучит не очень романтично!
- О, и этого тоже будет немного - воркование, сладкие мелочи, пускание слюней и разные любовные дурачества.
- Не знаю, Руи - Джульетта, ввинчивающая Ромео - это кажется не совсем правильным.
- Любимый дурачок, ты позабыл, что мы оба мальчики - со всем набором перчиков и шариков?
- По мне, ты больше похож на прекрасную Джульетту с пиздой!
- Чёрт тебя подери с твоею слабенькой похвалой, но смирись с тем фактом, что Джульетта по-королевски вдует Ромео, несмотря на пизду. Ловкий поворот, не так ли? Мы могли бы даже сыграть это на сцене в гробнице или на балконе, стоя на ногах и между наших бедер! О, думаю, я бы получил удовольствие от такой актёрской игры - если зрители не убьют меня за публичную непристойность. Но теперь моя завистливая косточка требует внимания, так что расслабься, ослабь каждую конечность, пока я буду готовить тебя к торжественному открытию. Обрати особое внимание, чтобы ты мог действовать умело, когда у тебя, наконец, появится возможность ввернуть кому-нибудь.
- Я хочу заниматься этим только с тобой!
- Слабая надежда! - хихикнул Руи. - Теперь больше никакой болтовни, она отвлекает меня, но ты можешь хрюкать, стонать, вздыхать и охать сколько душе угодно.
- Чёрт тебя подери! - Дикон сплюнул. - Не говори мне, что делать!
- Это мой мальчик! - Руи рассмеялся. - Ты и твой пенис отстаиваете свои гражданские права - никто другой не будет этого делать. Мальчик принялся массировать попку Дикона, украдкой сунув нос в анальную расщелину своего компаньона. - Как перед Богом, Дикон, твоя задница пахнет весной и обещанием лета! Или что-то с моим носом?
- Весна и обещание лета, - тихо пробормотал Дикон. - Мне это нравится - так романтично.
- Сорвалось с языка, - проворчал Руи, лизнув внутреннюю сторону ягодиц компаньона, затем вокруг отверстия, и в него языком, делая розово-красный колодец влажным и эластичным, и заставляя другого мальчика извиваться, чтобы тот ещё сильнее расслабил гладкие булки своей задницы.
- Теперь я собираюсь слегка потрахать твою дырочку, чтобы чуток расширить её к нашему взаимному удовольствию. Надеюсь, ты не станешь возражать?
- А будет ли мне от этого хоть какой-нибудь прок?
- Ни капельки. Осторожно, Руи вставил свой половой палец (средний палец любой руки) в гладкое преддверие Дикона - «Путь к гибели», согласно пуританам, - и, просунув его меж ягодиц, попытался всунуть быстрыми толчками, но, к сожалению, не смог протолкнуться через глубоко утопленное анальное кольцо. Спустя время он вытащил свой декадентствующий перст, понюхал его, сунул в рот и смачно пососал. - Знаешь что, Дикон? - спросил он в некотором изумлении. - Я понюхал свой половой палец и...
- Пахнуло дерьмом?
- Нет! У него горьковато-сладкий терпкий аромат... похожий... похожий...
- На запах сточной канавы посреди лета?
- Нет! Черт возьми, почему ты не можешь быть более романтичным? - он кашлянул. - А потом я пососал указанный палец, и на вкус всего мира он как...
- Как проходящее воспоминание о поносе?
- Божьи зубы, Дикон, ты хочешь трахаться или нет?!
- Я терпеливо жду уже почти полчаса.
- Ладно, начинаем! И без дальнейших предупреждений Руи вонзил свой набухший член в своего соседа по комнате, где тот быстро встретился с закрыто-сжавшимся анальным кольцом, ткнулся в него, врезался в него, и стал таранить его до тех пор, пока плотно сжатое устье медленно, нехотя раздвинулось настолько, чтобы позволить орудию юного насильника проникнуть по уздечку, где оно блаженно застряло, восторженно принявшись тереться об окружающие слизистые поверхности. Обезумев от мальчишеской похоти, Руи произвёл последний яростный толчок - и душераздирающе кончил, волны невыразимого наслаждения затопили его тело. - Господь Иисус и все святые! - слабо пробормотал он, рухнув на своего компаньона, с по-прежнему погружённым в него пенисом.
- Эй! - произнёс Дикон спустя некоторое время. - Помнишь меня?
- Я вряд ли забуду тебя, - пробормотал Руи. - У тебя самая лучшая жопа, которая когда-либо была у меня!
- Я вроде как догадался об этом.
- Я сделал тебе больно?
- Нет. О, я полагаю, что моя совесть позже устроит мне ад.
- К чёрту твою совесть! Мы вместе убьем её в ближайшие дни. Как ты себя чувствуешь, потеряв свою восхитительную вишенку?
- Я чувствую скорее прибыток, чем потерю - твои густые сливки в моих кишках. Дикон поколебался, а затем выпалил: - Руи?
- Да, мой милый трахалка, в чём дело?
- Может быть, ты сделаешь что-нибудь для меня?
- Все, что угодно, все или ничего! Просто скажи, что!
Краснея, Дикон сказал: - Ты все еще во мне, так что не уходи - оставайся там и вдуй мне снова. Сможешь?
- Конечно! - хвастливо произнёс Мастер Хвастовство. - Раньше я занимался этим постоянно, даже трижды подряд, и мой член никогда не покидал дымящуюся задницу моего компаньона.
- И тогда, - взволнованно добавил Дикон, - возможно, ты превратишь две порции своих жирных сливок в масло!
- Это будет само лучшее масло, - рассмеялся Руи. - Мы съедим его, намазав на тост!
В то время как Руи предавался полудрёме из-за лёгкого сексуального истощения и усталости языка, Дикон, вдохновленный и переполненный сексуальным ликованием - потеря анальной девственности, по мнению Британской медицинской ассоциации, терапевтически полезна для либидного метаболизма пубертатных puer'ов - разогревал ужин, который мессир Уилл принес из «Русалки», и который был простым заурядным рагу из старой говядины, хотя месье Бутагон настаивал на том, чтобы называть его Pot au feu à la Richelieu. Разбуженный пряными запахами, исходящими от очага, Руи поднялся.
- Который час? - зевнул он, потягиваясь и протирая глаза.
- Колокол в церкви Св. Бахуса только что пробил одиннадцать, но сразу после этого дозор на обходе прокричал: «Полночь и все в порядке!». Кому верить - церкви или государству?
- Я не верю ни тому, ни другому, - глубокомысленно изрёк Руи - Юпитер Плювий все еще неистовствует?
- Кто?
- Все еще идет дождь, невежда?
- Как из ведра, бочки и ведра полны - плюс обильная роса.
- Ной, спаси нас - я не умею плавать! - простонал Руи.
- Не беспокойся. Позади «Русалки» есть лодка с вёслами, только она даёт течь при нагрузке, - сказал Дикон, ставя на стол тарелки с горячим рагу. - Подвинь табуретку и поешь, пока не остыло.
Мальчики быстро превратили Pot au feu в приятные воспоминания, выскрёбывая тарелки остатками ячменных лепешек. - Ах! - лукуллово вздохнул Руи. - Хороший хлеб, хорошее мясо, хороший огонь, хорошая постель, хороший секс, хороший ты, хороший я - всё это прекрасно! А теперь, где твой переносной табурет - я должен пописать.
- Выгляни в окно - это та крошечная хижина с полукруглой резной дверью в глубине сада.
- Это против природы! В глубине сада должны быть только феи!
- Здесь нет фей - они все около Палаты общин.
- Но почему же, во имя здравого смысла, нет такого табурета в доме, как это бывает у джентри?
- Слишком сильно воняет, потому что им пользуются все клиенты «Русалки».
- О, слёзы Иисуса! - воскликнул Руи. - Ты всерьёз просишь меня пройти пятьдесят футов по этому ливню, чтобы опустошить мой чертов мочевой пузырь?!
Дикон пожал плечами. - Именно этим я и занимаюсь.
- Ты не я, буду мочиться из окна.
- Нет, не надо, Руи! - взмолился другой мальчик. - Мессир Уилл посадил семена подснежника прямо под окном, и твоя моча убьет их насмерть.
- Тогда я пописаю на пол и там вырастут пионы.
- Нет, ты не сделаешь этого! - рассердился Дикон. - Я отвечаю за чистоту этого места, и оно будет чистым, черт подери, будь то ад, наводнение, или злобная Джульетта!
- Тогда, - лукаво произнес Руи, - остается только один вариант - ты должен выпить меня!
- Что?!
- Ты же услышал меня! Пригуби меня, поглоти меня, выпей меня, проглоти меня, впитай мою водичку из члена!
- Ты это серьезно?
- Я ещё никогда не был так серьёзен.
- Но... но твоя жидкость может отравить меня до смерти - она используется для отбеливания шерсти и дубления шкур!
- Это моча животных, а не человека. Другие уже приобщились ко мне и сегодня цветут подобно зеленому лавровому дереву.
- Что, правда? - Дикон дрогнул в агонии нерешительности, очарованный и в то же время отталкиваемый осознанием этой новой, но ужасающей близости.
- Разве я стал бы тебе лгать? - Руи расплылся в успокаивающей улыбке, достойной Мефистофеля. - Да ведь я и сам попробовал её и чистил ею зубы, когда не хватало ивового прутика. На самом деле, мальчишеское пи-пи запросто может быть источником мудрости, которая исходит из корней древа познания.
- Но я никогда не делал этого раньше, и от одной мысли об этом у меня сводит желудок, - пробормотал Дикон.
- О, лживый любовник! Коварный ухажёр! - воскликнул Руи. - Всего лишь несколько часов назад ты клялся всеми святыми, что любишь каждую частицу меня!
- Но я не думал о твоей моче!
- Любишь меня, люби и мою мочу! - Руи пожал плечами. - но, если ты этого не сделаешь, я пойду в «Глобус», помочусь по дороге и пожалуюсь мессиру Уиллу, что ты не справляешься, и я хочу, чтобы какой-нибудь другой мальчик учил меня Феспианскому искусству!
- Эй, ну же, не так быстро! - встревоженно произнёс Дикон. - Мне придется подумать вот о чёмбыть или не быть писсуаром для Руи, вот в чем вопрос.
- Думай об этом как о соленых слезах, которые текут не из моих глаз, а из моего пениса, - сказал Руи, - но думай быстро, потому что я не могу больше сдерживаться. Смотри! у меня уже просочилась пара неудержимых капель!
- О, Боже! - возопил Дикон. - Я не знаю, что делать! Ты уверен, что твоя водичка не сведёт меня до срока в могилу?
- У тебя есть мое апостольское слово, так что покончи с этой бурей в горшке для мочи и используй свой рот в лучших целях, чем изрыгать глупые увертки!
- Ну, на этот раз я поступлю так, потому что дело крайне срочное, но
Но Руи уже заставил Дикона опуститься на колени и, вставив свой пенис в рот другого мальчика, расслабил свой мочевой сфинктер и фактически утопил язык Дикона в топазовом потоке. - О небо! - заметил он с тающим восторгом. - Какое облегчение! - Ну и груз свалился с моего... мозга! - он сделал паузу, глядя на стоящего на коленях мальчика, отчаянно глотающего. - Эй! - прорычал он. - Держи свой рот закрытым, чтобы я не промочил яйца!
Наконец закончив, но по-прежнему находясь в устах Дикона, Руи неторопливо встряхнул свой опустошённый шланг, выдавливая последние запоздавшие капли и вынул его. - Ну, что? - спросил он у своего ошеломлённого компаньона. - Ты болен? Ты на пороге смерти? Ты мертв?!
Чудесным образом следующий день выдался ясным, холодным и безоблачным. Боги, подобно одному юному безнравственному смертному внизу, перестали окроплять землю и глотку любовника.
- Увы! - проворчал Руи. - Сегодня я должен идти в школу к таким, как ты!
- Я обещаю, что не буду слишком жесток с тобой, - улыбнулся Дикон.
- Но если ты не твёрд, то мне не нужен - никто не любит безвольных любовников.
- Это верно только для постели! - чопорно произнёс Дикон. - В классе сексу места нет.
- Да ну? А я-то думал, что всесторонняя учёба всем формам секса - кроме гетеросексуальной - должна быть неотъемлемой частью хорошо продуманной учебной программы.
- Я отказываюсь спорить с тобой, - поспешно сказал другой мальчик.Вот тебе пьеса о Ромео и Джульетте.
- Засунь себе в задницу, я уже читалили ты думал, что я не умею читать?
- Нет, но я в этом слегка сомневаюсь...
- Я говорю тебе, что прочитал эту книгу, или кто-то прочитал ее мне, или я узнал ее содержимое при помощи осмоса или какого-то лесного духа, нашептавшего мне в ухо, в то время как Морфей погружал меня в путанный мокрый сон.
- Очень хорошо, - вздохнул Дикон, - я верю тебе, хотя в это невозможно поверить! Может, ты расскажешь мне что-нибудь о сюжете этой пьесы?
- Какой сюжет?! Грудной младенец мог бы состряпать сюжетец и получше! Там есть та глупая сучка Джульетта, переменчивая, как английская погода, потому что сначала она любит красивого юного Париса, а потом внезапно, как молния, она вся мокрая от слёз по какому-то придурку по имени Ромео, но в конце - жопа, должен я сказать - они оба умирают своими руками.
- Ну, раз это трагедия, поэтому в ней должны быть мертвые люди, или же тогда это комедия.
- Это какой-то бред умалишённого или чепуха, и её следует переписать или полностью уничтожить! Взять, к примеру, сцену на балконе, где Джульетта мяукает: «Ромео, Ромео, о, где же ты, Ромео?!» А теперь я спрошу тебя, слышал ли ты когда-нибудь за всю свою жизнь такое слезливое мычание?!
- Но ведь она тоскует по своему возлюбленному! - воскликнул Дикон, подумав: «Даже я тоскую по тебе!»
- Это старомодное занудство для старых дев! Надо быть современным в наши дни! Джульетта должна быть более современной, сказав: «Ромео, будь проклята твоя шкура, тащи свою измученную задницу сюда, на этот гребаный балкон, или я размозжу твою тупую голову полным ночным горшком!» А теперь признайся, разве это не более драматично?
- Это вызвало бы беспорядки среди зрителей! - нахмурился Дикон.
- Ну и что? Нет ничего плохого в том, чтобы устроить бунт во благое дело. И вот еще что! Я слишком молод, чтобы изображать Джульетту.
- Ты с ума сошёл?! У тебя как раз подходящий возраст для этой роли.
- Ты чокнутый?! Джульетте 14, а мне только двенадцать с половиной.
- И потому ты еще больше понравишься зрителям - кажущаяся, мокрая от слёз, подростковая невинность!
- Я знаю, - ухмыльнулся Руи, прихорашиваясь. - У меня есть опыт в подложном умении. Но у меня имеется еще одна жалоба.
- У тебя больше бед, чем Иова в Библии!
- Но у меня нет его терпения. А теперь слушай! Почему спектакль не в Англии, а в Италии? Я не доверяю этим спагетти-поедателям ни в войне, ни в мире - они более коварны, чем медведь с занозой в лапе.
- Гамлет в Дании; Макбет в Шотландии. Жителям этих стран ты тоже не доверяешь?
- Черт, я не доверяю даже англичанам! В половине случаев они превосходят всех остальных в низменном вероломстве и лицемерии, не говоря уже о том, что их стряпня - мерзость!