Обаи Керачу-джэвэ, и Ху Мэньцзаньпоначалу стеснялись, но потом, уже после первого кувшина, ничего, разошлисьраскраснелись, повеселели. А Баурджин им всё подливали попробуй-ка, не выпей! Впрочем, невольные гости и не думали отказываться.
А ну-ка, поставив опустошённый бокал, Баурджин усмехнулся. Расскажите-ка что-нибудь весёленькое!
Весёленькое? гости переглянулись.
Ну-ну! подзадорил князь. Неужели ничего интересного во дворце не случилось?
Да всё, как обычно, пожал плечами десятник. О! На заднем дворе конкурс устроиликто самый меткий.
Из арбалетов стреляли? заинтересованно спросил Баурджин.
Не, из луков.
И кто ж победил?
Ху Мэйцзань неожиданно расхохотался:
Ни в жизни не поверите, господин! Сюань Лэ, слуга! Ну, крепыш такой, краснощёкий.
Краснощёкий слуга?! непритворно ахнул нойон. Ну надо же! А ведь это я ему посоветовал заняться каким-нибудь делом. Ты смотрилучших воинов победил, а?
Моих бы не победил, произнёс вдруг Керачу-джэвэ горделиво, и даже с некоторым оттенком презрения. Впрочем, тут же исправился. Извини, дружище Ху, но это так и есть. Монголы с детствалучники, в отличие от твоих воинов.
Что правда, то правда, не стал спорить десятник. В стрельбе из лука твоипервые. Однако, что касается алебарды, копья или рукопашного боятут мы ещё поглядим, кто кого!
Баурджин посмеялся и уже хотел было предложить устроить соревнование, но тут же раздумалнезачем обострять противостояние между двумя группами охранытангутской и монгольской. Конечно, соперничество между ними должно бытьэто лишь на пользу дела, но именно что соперничествоа не открытая и прямая вражда. Не стоило без нужды обострять отношения между стражами.
Подумав так, нойон почесал бородку и предложил гостям попеть песен:
Кто из вас проиграеттому и бежать за третьим кувшином!
О, обрадовался Керачу-джэвэ. Песен я много знаю.
Баурджин с размаху хлопнул его по плечу:
Ну, тогда ты и начинай.
Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы гнусавым голосом Керачу-джэвэ взял низкую ноту. Еду-еду-еду-я-а-а-а-а-а! Слева от менятрава-а-а-а, справатрава-а-а-а а в оврагах густой туман
Степь да степь кругом, склонившись к десятнику, перевёл князь. Травы да туман.
Еду-еду-еду я-а-а-а-а-а
Ну до чего ж уныло! Прямо нью-орлеанский блюз какой-то.
Еду-еду-еду я-а-а-а-а-а
Хорошо поёшь, Керачу! скривившись, похвалил Баурджин. Ну, пока хватит. Послушаем уж теперь десятника.
Эгхм, Ху Мэньцзин прокашлялся, немного помолчал и вдруг запел неожиданно красивым и хорошо поставленным баритоном.
Удары звучат, далеки, далеки
То рубит сандал дровосек у реки,
И там, где река омывает пески,
Он сложит деревья свои
И так чудно, так хорошо пел десятник, что князь чуть было не прослезился. И потом спросил:
А повеселее что-нибудь знаешь?
Могу и весёлую, тряхнул головой Ху Мэньцзань. Пожалуйста!
Поднялся, прошёлся по кабинету с притопами и прихлопами, свистнул, затянул что-то на мотив «Вдоль по Питерской»
Молодец, Ху! похвалил Баурджин. В твоём десятке, наверное, все поют?
Все, господин наместник! Ху Мэньцзань с гордостью кивнул. А ещёи играют на музыкальных инструментах.
Князь засмеялся:
Прямо целый оркестр. И хор имени Пятницкого. Э, дружище Керачу! Похоже, тебе за вином бежать.
Я схожу, неожиданно вызвался десятник. Заодно принесу какой-нибудь инструмент.
Ху Мэньцзань отсутствовал долгоБаурджин уже успел выслушать «короткую песню» Керачу-джэвэ, и тут уже собирался затянуть «длинную», когда наконец вернулся десятник с кувшином и каким-то струнным инструментом, несколько напоминавшим домру с длинным вытянутым грифом.
Усевшись на ковёр, скрестив ноги, тронул рукою струны, наигрывая какую-то весёлую мелодию под которую Керачу-джэвэ, недолго думая, тут же пустился в пляс, да так, что невзначай столкнул стоявшую в углу на небольшом постаменте старинную лаковую вазу. Столкнул и разбил вдребезги! И, с виноватым видом оглянувшись на князя, принялся подбирать осколки.
Ну, вот ещё! замахал руками нойон. Завтра слуги уберут всё. Иди-ка лучше сюда, Керачу, выпьем.
Выпитьвсегда полезно, Керачу-джэвэ охотно присоединился к компании.
Опростав бокал, Баурджин мечтательно прикрыл глаза:
Помнится, заехал как-то ко мне в гости Угедей-хан
Хан Угедей? удивлённо раскрыл рот монгол. Вы с ним знакомы, господин?
Ну конечно знаком! рассмеялся князьУгедей-ханмой друг. Вот что Давайте-ка выпьем за его здоровье!
О, охотно! Керачу-джэвэ обрадованно потёр руки, похвастался:Мой род ведь из кочевья Угедей-хана!
Баурджин хитро прищурил глаза и негромко дополнил тост:
Тогда выпьем ещё и за то, чтоб мой друг Угедей-гуай стал Великим ханом!
За это стоит выпить не один кувшин, господин! тряхнул головой монгол.
Нойон только диву давалсяон ведь почему-то считал Керачу-джэвэ человеком старшего сына Чингисхана Джучи. Кстати, Джучи к Баурджину относился прохладно, как и его брат Чагатай. Что же касается младшего сына повелителя Толуято тот, похоже, был конченым алкоголиком.
Угедей! Угедей должен стать официальным наследником! И станет им, несомненно станет, ведь этого хотят лучшие умы монгольской империиЕлюй Чуцай и Шиги-Кутуку! Баурджин усмехнулсяон всегда восхищался умением Чинегисхана подбирать людей и делать преданнейших друзей из враговвот хотя бы вспомнить Джиргоатая-Джэбэ. Был тот ещё фруктразбойники и лиходей, едва не поразивший стрелой самого Чингисханаи стал одним из лучших полководцев империи! Так и он сам, Баурджин, тоже поначалу был врагом тогда ещё не Чингисхана, а просто Темучина. А кем стал? Доверенным лицом! Наместником! Наместником Не столь уж это и хорошо, куда лучше быть вассаломпрактически независимым государем Си-Ся! Да-да, надобно будет подобрать под свою руку всё государство, чем чёрт не шутит?! И устроить здесь всё так, как нужно по справедливости.
Допив очередной бокал, погруженный в собственные мысли Баурджин-Дубов вдруг с неожиданным ужасом осознал, что эти мысли его не имеют ничего общего с «единственно верным учением»! Более тогоони прямо оппортунистические! Никакого «светлого будущего» на началах коммунизма и атеизма Баурджин почему-то строить не собирался, даже в отдельно взятом городе. Жизньона ведь совсем другому учила, и совсем к другому вела. Какой там к чёрту коммунизм? Вот бы с чиновниками-мздоимцами справитьсяи со спокойной душой можно самому себе золотой памятник ставить!
Князь и не заметил, как гости тихонько ушлизадремал, даже песню не спел, как собирался. А ведь хорошую песню хотел спеть, да и не одну: «Варшавянку», «Беснуйтесь, тираны», «Взвейтесь кострами, синие ночи»
Утро ударило князю в глаз острым сверкающим лучиком восходящего солнца. За окнами дворца громко щебетали птицы. Баурджин проснулся, умылся под рукомойником, натянул верхнийсиний, с жёлтымхалат и, позвонив колокольчик, вызвал цирюльника-брадобрея.
Тот явился в сопровождении секретаря и мажордома. Все трое вежливо поклонились.
А, явились! ухмыльнулся князь. Что-то вы раненько сегодня.
Так день-то уже прибавился, господин, с улыбкой отозвался Фань.
Вижу, что прибавился, Баурджин посмотрел в окно. Ну, что там у нас на сегодня намечено?
С утраприём челобитчиков, господин наместник. А после обедатекущие дела.
А что у нас текущее?
Нужно ввести в должность победителя конкурса, напомнил секретарь.
Краснощёкого слугу, что ли? не понял поначалу князь. И в какую ж должность его Господи! О чём это я?
Фань и Чу Янь удивлённо переглянулись.
Осмелюсь подсказать, речь идёт о конкурсе на замещение должности смотрителя загородных дорог.
Ах, ну да, да! вспомнил наконец Баурджин. И кто там победил?
Некий Чжи Аньно это псевдоним. Кто это такой, мы узнаем позже.
Как узнаете, победителя сразу ко мне, на утверждение. В любое время! вытянув шею, князь подставил подбородок под бритву брадобрея.
Тотневысокий смешливый толстячок, по имени, кажется, Сянь или Сюньловко побрив щёки и шею, принялся подравнивать светлые княжеские усы и щегольскую бородку.
Прошу взглянуть, великий государь, льстиво улыбаясь, цирюльник взял в руки большое серебряное зеркало.
Хм рассматривая собственное изображение, Баурджинкак почти всегдане мог сдержать улыбки. Этакий Генрих Наваррский или кардинал Ришелье! Видело б его бывшее красноармейское начальство! Аристократ, мать ити. Впрочем, а почему бы и нет?
Вошли слугисредь них и краснощёкий крепыш Суаньпринесли верхнее официальное платье из сверкающей плотной парчи.
Говорят, ты неплохо управляешься с луком? одеваясь, поинтересовался нойон.
Слуга молодцевато вытянулся:
Не врут, господин наместник! Не только с луком, но и с арбалетом тоже.
Молодец! Баурджин рассмеялся и похлопал слугу по плечу.
Присутствующий при том Чу Янь аж покривился, а Фань ничеготолько лишь улыбнулся.
Ну-с! усевшись за стол в высокое резное кресло, князь потёр руки. Давайте сюда челобитчиков!
Первым, всё время униженно кланяясь, вошёл какой-то неприметный человечек, беженец из восточных районов. Просил разрешения на поселение в городе, дескать, сей вопрос чиновники никак не могут разрешить без участия самого высшего руководства.
Э го почему же не могут? строго спросил Баурджин.
Проситель ещё раз поклонился:
Говорят, что нет инструкций. У меня, видите ли, не совсем простое делоя ведь раньше имел недвижимость в Ицзин-Айдом, но потом уехал, а домом неправомерно завладели мои родственники, наделали долгов, потом кто-то из них умер, а кто-то уехалдом забрали за долги в казну, и
Вам придётся уплатить долг, перебил князь. Если, конечно, вы хотите вновь вступить во владение домом. Обратитесь к моему секретарюон поможет разобраться в вашем деле.
Благодарю вас за участие, государь!
Не за что. Это всего лишь моя обязанность, как правителя города. Следующий!
Следующим оказался лысый старик в длинном одеянии из тёмно-синего шёлкаСань Канжу, архивариус ведомства чинов.
Пришёл просить у вас денег, господин наместник, с поклоном сообщил он. И нового расследования.
Так-так-так, Баурджин покачал головой. И по какому же поводу?
Не так давно случился пожар в отделе почётных титулов, сгорели все архивы
Да-да, кивнул князь. Кажется, я что-то об этом слышал.
Четвёртый секретарь Гу Мунь уже понёс уже наказание за свою рассеянностьуходя, забыл потушись свечи, пояснил чиновник. От них всё и сгорело. По нашей винепотому и восстанавливать все мы должны бесплатно.
Должны, Баурджин развёл руками. Таковы правила, что уж с этим поделать? Боюсь, что ничем не смогу вам помочь.
Старик неожиданно улыбнулся:
И мы бы, конечно, ответили за своё головотяпство сами, но
Ах, есть ещё и «но»? вскинул глаза нойон.
Да, господин, имеется! твёрдо произнёс Сань Канжу. Тут не всё так просто, с этим пожаром
Баурджин скривился:
Постойте, постойте! Что же, вы хотите сказать, что по факту пожара дознание не производилось?
Производилось, господин наместник. Но сейчас неожиданно всплыли новые факты.
Какие же? наместник с интересом взглянул на чиновника.
Я привёл с собой Гу Муня, обвинённого в пожаре секретаря. Он кое-что расскажет, если вы, конечно, позволите.
Давай, махнул рукой князь. Зови своего секретаря-раззяву! Так и быть, послушаем.
Четвёртый секретарь отдела почётных титулов оказался робким молодым человеком с вытянутым унылым лицом и длинным носом вечного неудачника. Держался он застенчиво, войдя в приёмную, долго кланялся и громко бормотал приветствия.
Ну? нетерпеливо перебил Баурджин. Рассказывай всё в подробностях. Какие такие новые факты?
Мышь, господин, тихонько пробормотал Гу Мунь.
Князь вскинул брови:
Какая ещё мышь?
Она, видать, задохнулась во время пожара, никак не смогла выбраться, туманно пояснил секретарь. А я потом не обратил вниманиямышь и мышьвыбросил. А теперь вот вспомнил! Господин Сань Канжу, мой непосредственный начальник, выспрашивал меня о том, не случилось ли перед пожаром чего-нибудь подозрительного, вот я и вспомнил.
О, Христородица! воскликнул нойон. Да при чём же тут мышь-то?
У неё сильно обгорел хвост!
Так ведь пожар! Баурджин посмотрел на посетителей. Словно на клинических идиотов. Пожар! Огонь! Вот и обгорел хвост.
Это ещё не всё господин наместник, пришёл на помощь подчинённому старик Сань Канжу. Гу Мунь клянётся, что от остатков хвоста этой самой мыши сильно пахло смолой и серой.
И что с того?
Такой состав часто используют поджигатели, господин!
Баурджин нервно хохотнул:
Ах, вот оно что. Значит что же, хотите сказать, кто-то специально поджёг ваш архив?
Именно так, господин наместник!
Ну, вы уж совсем с ума посходили Ничего себефакты! Мышь какая-то, хвост обгорелый Кроме тебя, Гу Мунь, эту мышь хоть кто-нибудь видел?
Не знаю, государь, секретарь развёл руками. Может, и видал кто, да, думаю, не обратил внимания.
А что же ты раньше-то молчал? Ничего не сообщил производящим дознание лицам!
Гу Мунь шмыгнул носом:
Так они и не спрашивали. Поинтересовались только, кто последним уходил из архива, я и сказал, чтоя. Вот они и решили, что от свечи загорелось, а я ведь тушил! Точно тушил!
Вот что, хорошие мои, идите-ка вы в суд! подумав, решительно заявил Баурджин. С таким сложным делом путь судьи разбираются. Идите, идите, что встали?
Уже идём, господин наместник.
Обаначальник и его подчинённыйуныло поклонились и вышли.
В приёмную заглянул Чу Янь:
Не пора ли подавать обед, господин наместник?
Обед? нойон задумался. А что посетители? Никого больше нет?
Нет. На сегодня все кончились, господин.
Ладно, тогда давайте обедать Да, Баурджин почесал бородку. Вы случайно не знаете, что это за человек, архивариус отдела почётных титулов?
Вы имеете в виду Сань Канжу? Чу Янь поспешно спрятал улыбку. Кто же его не знает? Скупердяй ещё тот, извиняюсь за грубое слово, к тому же ещё и придира. Мало кто может с ним сработаться, вот бедняга Гу Муньисключение. И тотолько потому, что слишком уж робкий.
Про мышь какую-то рассказывал, князь покачал головой. Вроде как от неё всё загорелось.
Мажордом усмехнулся:
Сань Канжу, чтоб что-нибудь выгадать, ещё и не то может выдумать. Небось, просил на ремонт денег?
Просил, отмахнулся князь. Ещё и расследование просил новое. Не знаю, чего уж там расследовать?
Ой, да, конечно же, нечего, мой господинвремя терять только.
Ну-с, тогда ладно, заканчивая разговор, Баурджин потёр руки. Велите подавать обед, Чу Янь.
Мажордом, поклонившись, ушёл, а князь всё же задумался. Этот старик-архивариус, Сань Канжу Его ведь все во дворце знают, и не только во дворце. Баурджин позвонил в колокольчик:
Фань!
Да, господин наместник? войдя, поклонился секретарь.
Кто такой Сань Канжу?
А, чиновник из отдела почётных титулов! Фань неожиданно улыбнулся. Пожалуй, это один из самых старейших служащих ведомства чинов. Он служит так давно, что никто уже и не помнитс какого времени. И, несмотря на старость и некоторые, что уж говорить, странности, которые, впрочем, бывают у всех стариков, Сань Канжучиновник с большим опытом и даже память его редко подводит. Да, конечно, он несколько прижимист и большой педант, но для служащего это совсем неплохо. Да, ещё, говорят, он очень любит собирать и разносить всякого рода слухи и сплетни. Так, по-старчески.
Просит нового расследования пожара, усмехнулся князь.
Да я слышал, секретарь снова поклонился. Могу я дать совет?
Слушаю!
Сань Канжутакой человек, просьбы которого не стоит игнорировать, хотя бы даже из одного уважения к старости. Но и идти у него на поводу тоже не стоит.
И что же тогда делать? Баурджин хохотнул. Ты, Фань, только что высказал два взаимоисключающие решения. С точки зрения философии оно, может, и хорошо, но вот в жизни Даже не знаю, что и сказать. Поясни-ка подробней, что ты всё-таки предлагаешь?