Агавот даже так!
Закройте окно, обернувшись к слугам, отдал распоряжение Баурджин. Затем посмотрел на парней:Ну, пишите! Желаю вам обоим удачи, и помнитевремя у вас ограничено.
Оставив соискателей на попечение мажордома, наместник, попевая «Ваши пальцы пахнут ладаном», спустился из дворца во двор и велел подавать коня. Захотелось проехаться по городским улицам. Впрочем, зачем проехаться? Быть может, лучше пройтись? Почесав затылок, Баурджин с сомнением осмотрел свой ярко-алый, с золотыми драконами, халат. Пожалуй, слишком уж приметно и вызывающе. Поднявшись обратно во дворец, кликнул слуг:
Одежду! Да не парадную. Обычную, неприметную.
Неприметную О, такую ещё поискать во дворце! Всё перерыли, нашли-такистёганый ватный халат и такую же шапку. Князь переоделся, глянул в серебряную гладь зеркалада-а, видок тот ещёстарьёвщик старьёвщиком. По дворам раньше такие ходили, татары«Кости-тряпьё берё-о-о-ом!»
Во дворе, у пагоды, уже дожидались с конём воины охраны. Ага! Старьёвщик верхом на белом коне! Такая картина даже импрессионистам не снилась.
Убирайте лошадей, парни, хмыкнув, распорядился наместник. Пешочком пройдёмся, не баре. Да и вам бы тоже переодеться не мешало. Найдётся старая одёжка? Ну, не так, чтобы как совсем уж оборванцы выглядеть, но
Сыщем, государь! браво отрапортовал здоровенный усач-десятник.
Баурджин посмеялся:
Сыщи, сыщи, товарищ старший сержант. Да побыстрее!
Ждать пришлось не долгоскорее всего, здесь же, в дворцовых казармах, у воинов была заранее припрятана гражданка на случай самовольной отлучки, вот и переоделись быстро.
Тот же усач и доложил, подскочив:
Охрана готова, государь!
О как! Государь! Ну надо же. А что? Чем не государь? Да ничуть не хуже, скажем, того же Елюя Люге. Баурджин приосанился и с удовольствием осмотрел выстроившихся в шеренгу воинов. Все как на подборгрудь колесом, красавцы. Ну, ещё бы, чай не в провинциальном захудалом полку служат, а в гвардии! Так и захотелось крикнуть во весь командирский голос:
Здравствуйте, товарищи гвардейцы!
И в ответ услышать:
Зрав-жел-тов-генерал!
Эх Баурджин аж чуть не прослезилсястарел, наверное. Потом оглядел всё воинство повнимательнее:
Сержант! Тьфу Десятник!
Слушаю, государь! тут же подскочил усач.
Вот чтотак дело не пойдёт! Сколько здесь людей? С полсотни?
Точно так, государь!
Ага, и этаким кагалом будем по базарам шататься, народ пугать? Выбери человек пять, самых надёжных.
Вытянувшись, десятник побежал к шеренге.
Ты, ты и ты и вы двое.
Он же, десятник, и посоветовал выбраться из крепости через вход для слуг. Так и сделали. Вышлинеприметные, незнаемыерастворились в городских улицах. Ицзин-Ай, как и положено всем городам, выстроенным в русле китайской традиции, вытянулся километра на три-четыре с запада на восток, ощетинился высокими стенами, развесил на башнях флаги. Глинобитные дома, заборы, аближе к рынкуи лавки, и какие-то харчевни, и публичные домавсё весёлое, праздничное, украшенное разноцветными ленточками и фонарями. Красиво! И над всем этим высились высокие пагоды монастырей. В уличной толпе сновали бритоголовые монахи, спорили, ругалисьвот одного один из лавочников чуть было не огрел палкой, наверное, за дело. Вообще, Баурджин приметил, что к буддийским и даосским монахам (а в городе были и те, и другие) народ относился без особого почтения, обзывая бездельниками и разными другими нехорошими словами. Баурджин это вполне одобряли правильно! Ведь что такое религия? Опиум для народа, вот что! Правда, сам-то он в Иисуса Христа и Христородицу верил, но вот безбожное двадцатых-тридцатых годов детство слишком уж глубоко въелось. Да и с другой стороны, кто такой Христос и ктоБудда, не говоря уже о всяких прочих божках-демонах?
Впереди, перед князем, умело оттесняя могучими плечами народ, шагали двое здоровяков, позадиещё трое. Ускорив шаг, Баурджин, как вышли на шумную рыночную площадь, хлопнул десятника по плечу:
Пойдёшь со мной, рядом. Будешь объяснятьчто к чему.
Слушаюсь, го
Тсс! Не ори ты так. Звать как?
Кого звать?
Тебя, прости, Господи!
Ху Мэньцзань, государь!
Опять государь! Ладно, шагай вот тут, по левую руку.
Городской рынок располагался на большой площади, образованной слиянием двух главных улиц, одна из которых шла с севера на юг, другаяболее широкаяс востока на запад. За углом, под навесами, кричали ишаки и верблюды, ржали лошади, на самой же площади располагались торговые ряды и превращённые в прилавки повозки. Кроме того, на прилегающих улицах гостеприимно распахнули двери лавки, закусочные, постоялые дворы. В толпе продавцов и покупателей шныряли юркие мальчишкиводоносы, продавцы пирогов и прочей мелкой снеди. Орали, нахваливая свой товар, переругивались, дрались.
А вот пироги! С мясом, с рыбой, с капустою!
Водица! Чистая свежая водица!
Лепёшки, горячие лепёшки! Всего два цяня, налетай, пока не остыли!
Где-то рядом вкусно запахло жареным мясом, и внезапно почувствовавший голод Баурджин остановился у пышущей углями жаровни. Какой-то седобородый дед ловко жарил на вертелах мелкие кусочки мяса.
Какая цена, уважаемый?
Пять цяней!
Кусок?
Десять кусков. Вкуснейшая парная телятина, господин!
Баурджин хлопнул себя по поясу Ах! Денег-то с собою не прихватил.
Эй, Ху Мэньцзань, есть медяхи?
Найдутся, го господин.
Купи на всех мяса И лепёшки Эй, парень! Разносчик!
Мальчишка-лепёшечник подбежал в миг, изогнулся в поклоне:
Что угодно, господа?
Лепёшки! Что ещё-то от тебя взять?
Могу парень заговорщически подмигнул и понизил голос. Могу свести с хорошими девочками. Здесь, недалеко. И недорого!
Лепёшки давай, сутенёр чёртов! А девочек мы и без тебя добудем, коли понадобятся.
Прямо в лепёшки и положили мясо, старик-продавец тут же полил их острой подливкой уммм! Вкусно! Ещё бы вина или пива, а то всё горло горит.
Эй, парень! Лепёшечник! За пивом сбегай!
А вам какого пивадорогого или вкусного?
Хм Вкусного! И, желательно, холодного.
Пятнадцать цяней, господа!
Пятнадцать цяней? тут уж изумился десятник. Ах ты, прощелыга! Да на такие деньги целый день жить можно, ни в чём себе не отказывая ну, почти ни в чём. Что стоишь, глаза твои бесстыжие?! Пошёл вон отсюда, а пиво мы и без тебя купим, можно подуматьне знаем, где.
Так это пока вы ещё купите! мальчишка нахально присвистнул, но, на всякий случай, отскочил от рассерженного десятника шага на три. А я вмиг принесу.
Баурджин ткнул десятника кулаком в бок:
Давай, давай, Ху Мэньцзань, раскошеливайся, коли уж начал. Потом сочтёмся, не думай!
Ах, какое же это было вкусное пиво! Вкуснейшее! Вязкое, густое, холодное, пахнущее солодом и чуточку подгоревшим ржаным хлебом. Давно уже не пил Баурджин такого вкусного пива, последний раз, дай Бог памяти, в пятьдесят восьмом году, в ларьке у какого-то ленинградского парка.
А кругом было так хорошо! Синее небо, ласковое осеннее солнышко, каштаны и пирамидальные тополя вдоль дальней стороны площади, улыбающиеся люди, крики покупателей и продавцов.
Этот парень предлагал нам девочек, потягивая пиво, вслух рассуждал Баурджин. Что же, выходит весёлые дома здесь прямо у базара располагаются? А ведь это нарушение. Куда только смотритель рынка смотрит Впрочем, яснокуда. На руку дающуювот куда. Однако непорядок, непорядокот весёлых домов могут быть болезни разные, а тут рынок, не толок ткани, посуда оружиено и всякая снедь.
Эй, лепёшечник! Забирай кружки Ху, дай ему пару цяней!
Этому прощелыге?! Я ему лучше в лоб сейчас дам!
В лобэто хорошо, конечно. Но подожди. Лепёшечник!
Да, господин?
Ты, кажется, предлагал нам девочек?
О! паренёк просиял, видать, имел с этого дела нехилый процентВы всё-таки надумали, господа?! И правильно. Надо же когда-то отдохнуть от своих семей. А девочки хорошие, весёлые, знают много разных забавных историй и в постели много чего умеют.
И что? Баурджин незаметно подмигнул своим. Они тут совсем недалеко?
Да за углом, на постоялом дворе.
Только там, или ещё и в других местах есть? дотошно уточнил князь.
Да везде! лепёшечник рассмеялся. В каждой корчме имеются, не свои, так с улицы приходят.
Ай-ай-ай, грустно покачал головой Баурджин. Безобразие! Как есть безобразие. Ху, напомни-ка мне, как придём, чтоб не забыл вызвать на завтра смотрителя рынка. Много вопросов появилось у меня к этому господину.
Так как с девочками? напомнил лепёшечник.
Князь улыбнулся:
А никак пока, передумали. Ты вот что, лучше нам ещё пива принеси.
С большим удовольствием, господа. Только вот насчёт девок вы зря отказались.
Ла-а-адно!
Ху Мэньцзань отсчитал парню деньгимедные, с квадратною дырочкой, монеткицяни. Лепёшечник, подмигнув, покинул медяхи вверх и, ловко поймав, сунул за пояс. Отошёл, прихватив кружки.
Оставив воинов дожидаться пива. Баурджин в сопровождении десятника Ху прошёлся вдоль ближайших рядков, где продавали всякую всячинуразноцветные шёлковые ленточки, стеклянные бусы, дешёвыебронзовые и медныебраслетики, каких-то глиняных божков с хрустальными глазами, небольшие шёлковые полотнища с наспех намалёванными иероглифамипожеланиями удачи и счастья.
Нойон с любопытством взял одно из полотнищ, усмехнулсягрубая, грубая работа Как вдруг внимание его привлекли раздавшиеся позади крики. Баурджин тут же обернулсяпозади, шагах, наверное, в десяти, громко крича, дрались, валясь в пыли, мальчишки, подзадориваемые быстро собирающейся толпою зрителей.
Дай, дай ему!
А ты лягни, лягни!
За ухо его кусай, за ухо!
Ставлю три цяня, что вон тот, лохматый, победит!
Конечно, победит. Это ж наш, с рынка.
Так и тот нашлепёшечник!
Видать, не поделили парни что-то.
Дай ему, дай!
Куси за ухо!
Естественно, в драку никто не вмешивался, до тех пор, пока Баурджин не распознал в одном из парней лепёшечника, только что посланного за пивом. А, распознав, обернулся к десятнику:
Ху, разберись!
Десятник кивнул воинам.
А что произошло дальше, даже опытный Баурджин не смог бы точно сказать! Вот только что была драка, толпа, и вдруг Воины действовали умело и быстроне говоря грубого слова, улыбаясь, оттеснили могучими плечами одного, другого, третьего Оп! Что-то почувствовав, тот, что напал на лепёшечника резко вскочил на ноги, осмотрелся и, швырнув деньги в пыль, бросился бежать.
Догнать? тихо осведомился Ху.
Баурджин немного подумал и махнул рукой:
Не стоит. Кажется, я знаю этого парня Что с деньгами?
Сейчас
Отойдя, десятник ухватил за плечо хнычущего лепёшечника:
Деньги?
Да целы-ы-ы-ы, мальчишка размазывал по лицу слёзы и сопли. Пожаловался. Он, гад, видать, давно за мной следил.
И что же это за гад такой? негромко поинтересовался Баурджин. Ты его знаешь?
Да знаю, мальчишка, наконец, утёр сопли. Кижи-Чинай это. Давненько его не видать было, да вот объявилсяна медяхи польстился, чучело, видать, вконец обеднел.
Кижи-Чинай, усмехнулся князь. Вот и свиделись Значит, ты здесь, парень.
Выловить? дождавшись, когда лепёшечник отправился, наконец, за пивом, осведомился десятник.
Нойон покачал головой:
Пока нет. Но узнать, где он обретаетсястоит. Только по-тихому. Сможете?
Конечно! Сейчас лепёшечника спросим.
Лепёшечник ничего толкового и не рассказал! Знал только, что «ядовитейший гад» Кижи-Чинай раньше по мелочи промышлял на рынке, потом куда-то исчез и вот опять появился. А где живёт, на кого работаетто было парню неведомо.
Ладно, отпустив мальчишку, князь махнул рукой. Понадобиться Кижи-Чинайдостанем.
А что, может понадобиться? тихо переспросил Ху Мэньцзань.
Пока не знаю, Баурджин пожал плечами и рассмеялся. А пиво здесь, действительно, вкусное.
Когда наместник вернулся во дворецв хорошем настроении и словно бы даже отдохнувшийуправитель дворца Чу Янь ждал его с бумажными кипами в руках.
Рассуждения кандидатов в секретари, господин наместник, важно пояснил он. Я сказал, что мы пошлём к победителю вестника.
Правильно сделал, похвалил Баурджин и, забрав бумажные листы, удалился в свои покои.
Велите подавать обед, господин? опомнился, побежал следом Чу Янь.
Нет, я не голоден. Вечером будем обедать, Чу Янь!
Понял, господин, мажордом поклонился. Вечером.
За окнами дворца плавилось солнце. Было тепло, даже жарко, хотя дымоходы-лежанкиканыоставались холодными, это осенний денёк выдался погожим и тёплым. Так бы и всегда. Развалившись на ложе, Баурджин взял листок наугад:
«Мо-цзыесть Мо-Цзы. И верно будет замечено, что все наши милости происходят от милостей великого государя. Государь, поистине, оказывает своему народу великие милости и дело народас благоговением принимать их. Что же касается милостей иных, то»
И вот всёв таком духе. Анализдаже не анализ, а тупо зазубренный текст анализакакой-то старинной классической книги, ни одного конкретного ответа, ни знаний законов, ни умения оперировать с цифрами Ясно! Манерный барчук в беломв своём классовом репертуаре. Не конкретные знания, а зубрёжка ивременами довольно грубаялесть.
С раздражением отбросив листок в сторону, Баурджин вытащил другой. Вчитался
Чтение и анализ классических книг есть несомненное благо, но ещё большим благом будет являться применение их к обычным делам государства, ну, а сели такое применение невозможно, следует воспользоваться логикой, рассуждениями и здравым смыслом. Так, например, древние рассуждаличто есть первопричина Вселенной? Что первично, Инь или Ян? Их рассуждения можно продолжить и дальше, если, к примеру, мы будем говорить о военачальниках и войне, о правителе и народе. Верно утверждение: раз существуют войны, есть и военачальники. Но, причина не всегда причина, а следствиене всегда следствие. Иногда они могут меняться местами, и тогда будет верным следующие утверждение: раз есть военачальники, будут и войны. Если не будет войнне будет и военачальников, если не будет военачальниковне будет и войн.
Нойон только головой покачалну до чего изощрённая демагогия! Хотя, конечно, интересно, что и сказать. Посмеявшись, снова начал читатьа дальше пошли уже более конкретные вещи, некоторые из них Баурджин просматривал тезисно.
О математике. Об умножении и делении, о дроблении чисел. О великой пользе «нуля». О финансах и количестве требуемой в государстве монеты. О законах
Вот здесь уже князь вчитался внимательней.
Сила наказанияне только в устрашении и справедливости, но и в его неотвратимости. И в этой триаде«устрашение, справедливость, неотвратимость»последнее мне представляется главным.
Спорное утверждение! Баурджин хмыкнул. Однакоздесь проглядывается живой ум, свободный от шор авторитетов, видны рассуждения, ход мыслипо-своему изящный и стройный. Нет, какой молодец этот крестьянский парень Как его?
Князь посмотрел на другой стороне листа подписьФань Чюлянь. Фань Чулянь Постойте же! Ведь это же никакой не крестьянский сын, а изнеженный модник-барчук! Ну да, он и естьиз рода важных чиновниковФаней. Хм Баурджин задумался. Может, этот барчук ухитрился списать? Да нет Пожалуй, списать такое невозможно, тут самому думать и рассуждать надо. Что же получаетсякрестьянский сынбездарь? А изнеженный и манерный барчукумный и знающий человек? Странно
Всё классовое чутьё Баурджина-Дубова протестовало против увиденного, но не верить собственным глазам он не мог. Значит, всё-таки Фань Чюлянь Всё-таки Фань
Позвонив в колокольчик, наместник позвал мажордома.
Отобедаем сегодня вместе, Чу Янь!
Но, господин, это идёт вразрез со всеми традициями!
Я приказываю! Вы посмеете ослушаться? В конце концовна то и традиции, чтобы их рушить.
Управитель дворца поклонился:
Это большая честь для меня, господин! Вы разрешите мне переодеться в более подобающее для официального обеда платье?
Нет. Велите подавать обед прямо сейчас, и не в трапезную, там слишком уж парадно. В кабинет! Там, за столиком, и усядемся. Ну?! Чего же вы ждёте? Исполнят приказ!