И как скоро ты сможешь сделать мне пять тысяч полных комплектов этих доспехов? спросил я.
Кузнец рассержено запыхтел.
Да не обижайся, сказал я, теперь я вижу, какой ты великий мастер своего дела и больше не буду сомневаться в твоей работе, и, видя, как преображается его лицо и появляется довольная улыбка, снова задал ему тот же вопрос. На что он ответил:
Изготовить запрашиваемое тобой количество доспехов мы сможем только к наурызу. Но у нас железа мало. Даже если переплавим все оружие ханьцев нам хватит, в лучшем случае, на двух тысяч всадников.
«Та-а-ак, почти год жать. А что, праздник наурыз здесь тоже отмечают? Хотя это естественно», и вслух сказал:
Пока продолжайте ковать эти две тысячи. Будет вам материал. И, Кусэк, ты смог, э-э-э, конечно же, ты сделал, что я еще у тебя просил?
Сак еще больше самодовольно заулыбался этой моей заминке и, нарочито растягивая удовольствие, махнул рукой. Через несколько секунд из-под навеса выскочили два парня, неся на руках четыре длинных свертка. Кусэк развернул первую, самую длинную, и продемонстрировал саблю в железных ножнах, украшенных золотом. Я вытащил саблю из ножен, длиной она была на глаз сантиметров сто, рукоять с гардой тоже были украшены золотом. Само лезвие было широким, с изгибом, и заострялась в конце лезвия. Сабля в руке ощущалась гораздо удобнее и была легче, чем мой палаш. Я крутанул саблю в руке. Центр тяжести был удален от эфеса сабли, что увеличивало силу удара при максимальной легкости этого оружия. Клинок был идеальным. За два с лишним месяца, которые нахожусь в Древнем мире, я ознакомился и научился владеть всеми видами рукопашного оружия, используемого здесь: от китайского меча и римского гладиуса до палаша гуннов и акинака саков. Меня сначала гонял Ужас, а после его отъезда тренировали близнецы. Последние вообще были звери, не давая мне ни дня отдыху, поочередно фехтовали со мной, а иногда нападали одновременно вдвоем, от чего я все время ходил в синяках и царапинах. Но, в принципе, я был благодарен им. Воинская наука была для меня здесь просто жизненно необходимой. Да и ученик я оказался толковый. В последнее время стал одолевать близнецов, за счет большей быстроты и ловкости, мог успешно противостоять им обоим одновременно. Видимо, все же рефлексы старого хозяина, бывшего прекрасным воином, и мышечная память этого на удивление сильного и развитого тела, несмотря на молодость, быстро адаптировались под новое сознание.
Кузнец, продолжая наблюдать за мной, предложил испробовать саблю на качество. Я посмотрел на стоящего рядом воина. Но Кусэк, громко рассмеявшись, сказал:
Если ты не хочешь убить его, то с этим оружием не стоит рубить доспех на нем. Лучше попробуй вон на этом, и показал на чучело, одетое в бронзовый шлем, и пластинчатые доспехи, накинутые поверх кольчуги.
Я подошел к «манекену» и, снова крутанув в руке саблю, с размаха опустил его на шлем и, не останавливаясь, на ходу перебросив саблю с правой руки на левую, крутанувшись на месте, ударил по корпусу чучела. Шлем и корпус развалились в три куска. Сабля прошла по доспехам как накаленный нож сквозь масло. Я посмотрел на лезвие и увидел там свое отражение, но не увидел ни одной зазубрины. Видевшие все это кочевники с восторгом загудели.
Теперь таким оружием я буду вооружать всех своих воинов, крикнул я окружающим на эмоциях.
Все дружно взревели, восхваляя меня. Я, повернувшись к кузнецу и показывая взглядом на орущих, спросил:
Ты понял, Кусэк?
Да, каган, ответил кузнец.
Давай, показывай остальные.
Вторая сабля оказалась близнецом первой. Я, осмотрев ее и убедившись, что она была не хуже первой, передал ее Угэ.
Затем изучил содержимое следующих свертков. Там тоже были клинки, так же как и сабли заостренные в конце лезвия, но с меньшим изгибом, без украшений и короче, длинною чуть больше восьмидесяти сантиметров. Я положил шашки в ножны, к которым уже были прикреплены по моему желанию ремни, и закинул их за спину так, чтобы обе рукоятки находились по обеим сторонам головы.
Я выхватил оба клинка и совершил несколько финтов, в развороте, прыжке, все время крутя шашками над головой и впереди себя.
«Ну Иргек и Ирек, теперь вам еще тяжелей будет со мной справиться, даже вдвоем», подумал я, вкладывая клинки обратно в ножны. Оружие в моих глазах было идеальным. Такие клинки, только с моих слов и рисунков, мог выковать настоящий мастер с десятками лет опыта изготовления оружия.
Сколько времени тебе понадобиться, чтобы изготовить еще пять тысяч сабель? спросил я у кузнеца.
Эти мы ковали почти тридцать дней. Теперь мы умеем и знаем, как подобрать нужную прочность стали и угол заточки, следующие будет изготавливать быстрее. Здесь по твоему велению соорудили пятьдесят кузниц и собрали сорок два кузнеца с их учениками. Но нам еще нужно выполнить предыдущий твой заказ, он показал пальцем на стоящего рядом «рыцаря» в новеньких латах. Вот если бы к нам еще прибыло мастеров и построить хотя бы еще сотню кузниц
Всего тебе мало, Кусэк. Металла мало, кузнецов мало, мастерских тоже мало. Ладно, пока пусть начинают строить кузницы. Только не в городе, а туда, куда-нибудь подальше, а то дышать нечем уже здесь. А мастеров я тебе скоро добуду, сказал я.
Садясь на своего коня, я обратился к Угэ:
Возьми эти два клинка и отнеси их в мою юрту, и, хлестнув коня, помчался по направлению к юртам, где жили Иргек и Ирек, подумав: «Жалко, что я не металлург, а то можно было бы и усовершенствовать процесс изготовления здесь оружия».
Глава седьмая, часть первая
Но все пошло не совсем по моему плану, хотя даже более удачно.
Мы обошли земли Хорезма мимо северных ее границ. Я отказался от первоначального плана посылать Иргека и Ирека в Хорезм. Вышли к лагерям парфянцев с той стороны, с которой они не ждали нас. Вообще-то они не ожидали того, что гунны атакуют Парфию, так как не считали нас врагами. Но я их разочаровал.
Парфяне, увидев, что с севера ни них движется тридцатитысячная орда с синими знаменами гуннов с явным намерением убивать всех встречных, снялись с лагерей и пошли под защиту стен Маргуша, оставив пеших легионеров одних. К чести римлян они не бежали, побросав оружие, а быстро перестроились с походной колонны в одну широкую шеренгу, повернувшись к армии кочевников и приготовив для броска свои пилумы.
Ну, иди, обрадуй их, сказал я Гаю, показывая на стоящие в пятистах метрах от нас легионы, а то они собрались умереть.
Стоявшие рядом Иргек и Ирек, вождь присоединившихся ко мне усуней и саков Акпан и Скун, вождь аланов Батразд и Сакман, на поясе последнего висела новенькая сабля в золоченных ножнах, громко, не хуже своих лошадей, на которых они сидели, дружно заржали.
* * *
«Вот надо же быть таким придурком! Нет, ну на кой черт я поперся один на охоту в эти камыши. Еще и коня своего оставил. Мало того, что полдня бродил никого не выследив, на меня напал кабан, который чуть не порезал меня своими «бивнями». Хорошо еще, что он, сбив меня с ног в эту затхлую грязевую лужу, пронесся мимо и скрылся дальше в солончаках. С одной стороны возвращаться без добычи не хотелось, но с другой, комары и мошки скоро до смерти замучат. Да и жрать охота, ничего с собой не взял», думая об этом я, держа в руках охотничьи лук и стрелу брел в камышовых зарослях, растущих на много километров вдоль реки Сырдарьи, называемых кочевниками этого времени Яксартом.
Ну здравствуй, Богра, донеслось у меня позади, долго я ждал, пока ты останешься один. Наконец духи предков услышали
Я, не дослушав того, что там услышали предки стоящего позади, резко прыгнул влево в боковом сальто и, приземлившись на ноги, пустил стрелу во врага.
Сакман без труда поймал пущенную мною стрелу левой рукой. Все-таки, стрелял я не боевым луком.
«Вот же сука», подумал я. Вот он держал в правой руке лук боевой, без стрелы. Да это был канлы Сакман, вождь рода идель, сестру которого убил Шоже. Я посмотрел за его спину. Там никого не было. Затем более внимательно осмотрел его. Он был одет по-простому: в кожаные штаны, заправленные в высокие, почти до колен, сапоги, и в легкую куртку, тоже из кожи. Доспехов на нем не было, как, впрочем, и на мне. На поясе в простых деревянных ножнах висел палаш и пара ножей, за спину накинут колчан, наполненный стрелами.
Ты пытался застрелить меня в спину? крикнул я, выхватывая две мои шашки из-за спины.
Сакман, ухмыльнувшись, сказал:
Если бы я хотел убить тебя стрелой, то ни какие сайгачьи прыжки тебе не помогли бы. Ты бы был уже мертв, и, бросив лук, выхватил свой палаш.
Сакман, я не хочу с тобой драться, давай поговорим. Не виноват я в смерти твоей сестры. Я не помню, что я говорил Шоже.
Драться с ним я действительно не хотел. Не потому, что не хотел убивать. Все-таки моя жизнь для меня дороже, чем его. А потому, как уже опытный боец, я видел и чувствовал, что он воин наивысочайшего класса, во много раз опытнее, сильнее, быстрее меня. Поэтому я хотел протянуть время. Должны же были начать искать своего кагана его телохранители. Вот же дебил! Надо же было сунуться одному в эти солончаки.
Послушай меня, Сакман, давай сначала выясним все, а потом
Не думал, что потомок великих каганов и сам великий каган начнет скулить подобно щенку, скривилось в презрительной гримасе лицо вождя рода идель.
Тут я разозлился, и у меня отключилось здравомыслие и, соответственно и инстинкт самосохранения. Я прыгнул навстречу ему, сокращая дистанцию между нами, и несколькими взмахами моих шашек ударяя его колющими, рубящими ударами, целясь ему в живот, в горло и в голову. Сакман с легкостью отбил все мои выпады и нанес в свою очередь рубящий удар сверху явным намерением расколоть мою голову, как арбуз, надвое. Я отбил этот удар шашкой, находящейся в левой руке и, направляя инерцию его палаша в сторону, одновременно уходя вправо, увидел его незащищенный бок, в который и хотел воткнуть свой свободный клинок. Но не тут то было. Сакман в стиле уаля-карате, ударом ноги, называемом в мое время «екой», долбанул меня в грудь с такой силой, что я отлетел обратно на тоже место, где стоял до начала боя.
Я вскочил на ноги еще до того, как он приблизился и снова крутанул обеими шашками. Смотря на него со злостью, я осторожно начал приближаться к нему, медленно сокращая дистанцию и внимательно наблюдая за его движениями. Меня охватила ярость.
Сакман к моему изумлению сделал два шага назад, в его вдруг расширенных глазах, смотревших до этого на меня с прищуренным спокойствием, я увидел страх. Он опустил свой палаш и сделал еще два шага назад.
Что, Сакман? Исппууу Тут я почувствовал, что за моей спиной кто-то стоит. Туда и смотрел с ужасом Сакман. Я повернулся.
Твою мать! крикнул я на русском и инстинктивно прыгнул в сторону, и, не удержавшись, снова плюхнулся в тухлую лужу.
За мной стоял огромный, выше меня, волк со странным с синим отливом шерсти, морда которого оказалась в тот момент прямо у моего лица.
Волк прошел мимо, даже не взглянув на меня, и остановился между мной и Сакманом. Глухо зарычав, он снова стал медленно приближаться к нему. Тот стал пятиться, что-то умоляюще шепча. Затем, выронив свой палаш, упав на колени, сказал:
Прости меня, Кок Бори, прости. Я не понял, я не хотел понять твоих посланий мне, прости меня, о Тенгри-и-ии, и, закрыв лицо руками, зарыдал.
Волк, подойдя почти вплотную к нему, снова глухо зарычал, а затем, прыгнув в камыши, исчез.
Я встал, выйдя с лужи, начал отряхивать одежду от налипших больших кусков грязи.
Что за день сегодня? На меня дважды сегодня напали звери и оба раза повалили в вонючую лужу!
Сакман продолжал стоять на коленях, закрыв лицо руками.
Эй, Сакман, очнись. Ушел твой Кок Бори.
Канглы, убрав руки с лица, оглянулся, а затем, посмотрев на меня, сказал:
Он не мой, он твой! Его Тенгри послал охранять тебя. Не будь его, я бы уже убил тебя.
Ой, да ладно, не будь так уверен в этом, сказав это, я почувствовал тупую боль в груди, от которой перехватило дыхание и мне пришлось с трудом сесть. Я расстегнул куртку и приподнял до подбородка рубашку. На груди расползлась огромная красная гематома.
Да уж, будь я немного потяжелее, он бы сломал мне грудную клетку.
Сакман, увидев гематому, подошел ко мне и сел напротив. При этом вытащил с висевшей на поясе небольшой сумки маленькую глиняную чашку. Открыв крышку, он зачерпнул пальцами мазь желтоватого цвета и смазал мне гематому. Боль сразу же стала утихать.
Что эта за мазь? спросил я у него.
Не знаю. Мама делает. Знаю только, что много хаомы добавляет, ответил он.
«Ну да, морфин древнего мира, неплохо снимает боль», подумал я.
В это время Сакман, аккуратно закрыв крышку, положил мазь обратно в сумку. Подобрал мой охотничий лук и лежащую на земле стрелу, которой я выстрелил в него, молча ушел в солончаки. Свой, боевой, он оставил возле меня.
Я лег, положив под голову свернутую куртку, и уснул, не обращая внимания на комаров.
Проснулся я от треска, который исходил от горевшего рядом костра. Неподалеку Сакман разделывал кабана с «бивнями».
«Не тот ли это кабан, который чуть не убил меня? Да и как он притащил его сюда? Весит кабан на вид килограммов триста»подумал я.
Я посмотрел на небо, солнца уже было не видно. Сакман, разделав тушу, стал жарить два куска мяса, нацепив их на свои ножи, не обращая внимания на то, как я бездельничаю в это время и просто наблюдаю за ним.
От костра начал исходить аромат готовящейся еды, от чего я начал глотать слюни, вспомнив, что с утра ничего не ел.
Хорошенько прожарив мясо, Сакман сел рядом со мной и отдал один нож с большим куском, меньший взял себе. Я жадно накинулся на угощение.
Мы ели молча. Сакман сидел, нахмурившись и смотрел «в никуда». Я хотел разрушить это молчание, начать с ним разговор, но не знал как. Не найдя ничего более подходящего, спросил:
А что за послания тебе посылал Кок Бори?
Сакман вопросительно посмотрел на меня.
Ну, когда волк, э-э-э, рычал на тебя, ты сказал, что не понял его посланий.
Немного помолчав, он ответил:
С того времени, как я уехал с совета вождей после поминок твоего отца, я принял решение убить тебя и отомстить за смерть своей сестры. И с тех пор каждый раз во сне ко мне приходил Кок Бори, и рядом стоял ты. Мне тогда сразу надо было понять, что Тенгри запрещает мне мстить тебе. А сейчас он зол на меня. И духи предков отвернулись от меня, когда я пошел вопреки воле Небесного Отца. И сестра моя останется неотомщеннойгорько закончил он.
Послушай, Сакман. Я не виноват в смерти твоей сестры. Я ничего не говорил Шоже. Ну, может быть, говорил, но это был не я. Ну, короче слушай
И я рассказал ему все о себе. Точнее рассказал первому человеку в этом времени кто я, где я родился и мои предположения, как попал сюда и в это тело. Рассказал, что не попади в это тело я, Чен Тан выиграл бы сражение с Шоже и канглы, а их всех казнил. Сакман слушал внимательно, не перебивая меня. Лицо у него при этом все время было задумчивое. После того, как я завершил свое признание, он, неожиданно широко улыбнувшись, ответил:
Тенгри отомстил за меня, убив дух Богра, и допустил бесславную гибель Шоже, умершего от гниения. Но в милости своей он не оставил своих детей и дал телу Богра новый КутКут великого кагана Моде. И теперь я понимаю, что Тенгри зол на меня, но он простит меня, как прощают родители нашкодившее дитя, и, резко повернувшись ко мне, вытащив из колчана стрелу и встав напротив меня на колени, сказал:
Великий каган! Прими мою верность и верность всего рода идель. И если кто из моего рода нарушит клятву, пусть огненная стрела Тенгри поразит его, и его дух никогда не пополнит небесную конницу Тенгри, а попадет на суд в подземный мир Эрлика.
Сказав это, он поцеловал наконечник своей стрелы и протянул мне. Я взял стрелу и положил его в лежащий рядом колчан, предварительно интуитивно вытащив из него все охотничьи стрелы. Сакман удовлетворенно кивнул и сел рядом со мной, став очень разговорчивым. Я смотрел на него и удивлялся его резко преобразившемуся настроению, буквально минуту назад бывшему мрачнее некуда и думал, что он действительно ничего не понял и серьезно уверен, что я, то есть в этом теле, дух Моде? Хотя может быть. Чтобы я понял, расскажи мне какой ученый формулу из квантовой физики? Только то, что означает слово «формула». Наверное, это то же самое для него.
Ты идешь в набег на дахов? сбил меня с мысли Сакман.
Да, ответил я ему.
А зачем? Они были союзниками и переданные ими тебе в мощь римляне хорошо послужили тебе.