Ну, вздохнул Дан, и замер на минуту прислушиваясьне бегает ли во дворе собака Если не считать Домаша, мало кто из хозяев в Новгороде не имел пса. Правда, все четвероногие сторожа, которых Дан видел, показались ему, мягко выражаясь, какими-то некрупными. За исключением пса у Марфы Борецкой. Огромный, лохмато темно-рыжий, похожий на кавказскую овчарку из далекого будущего, он всегда глухо ворчал при виде Дана и, слава богу, что его в это время держал за ошейник белобрысый Окинфий, слуга боярыни Дан перекрестился, чем высказал удивленный взгляд Домашадо сих пор Дан в особом религиозном рвении замечен не был, и произнес:С богом! Затем толкнул калитку в воротах усадьбы Якима.
Небольшой двор, дом-сруб, двухэтажный, прочный, побольше, чем жилище Домаша, изукрашенный по фасаду домовой резьбой, с деревянной головой лошади на коньке крыши; встроенные в забор, являющиеся одной стеной частью заборасарай и хлев, за ними дальшеотхожее место; маленькая будка для собаки, наполовину прикрытая каким-то, сколоченным из досок, щитомоттуда доносилось угрюмо-недовольное ворчание; двухярусная печка для обжига под навесомкак у Домаша, между домом и сараем. В сарае слышно, как вертится гончарный круг. По двору, вперемешку с прыгающими то тут, то там воробьями, бродит с десяток мелких кур и несколько довольно жирных гусей, в хлеву слышно хрюканье свиньиединственный двор в Новгороде, где Дан не видел живности, если не считать за таковую иногда проскакивающих мышейэто был двор Домаша. Да, и то потому, видимо, что некому было ухаживать за этой самой живностью. Хозяйки у Домаша не было, работники занимались своим трудом, а у самого Домаша руки не доходили.
Первый этаж сруба, вероятно, использовался, как курятник-гусятникДан заметил, как в открытые двери-проем первого этажа постоянно заходят-выходят куры, а то и гуси. Возможно, первый этаж был разделен на несколько частей и еще как-то использовался. То есть курятникгусятник занимали лишь часть его площади.
На дворе Дана и Домаша ждали два немолодых, а скорее, немногим за тридцать, новгородца. Один повыше ростом, массивный, широкий, с большим хрящеватым носом и седой, стриженной в горшок, шевелюрой Впрочем, борода и усы у него были темными. Второй пониже, потоньше, со светлыми волосами, удивительно ярко-голубыми глазами и светлыми усами и бородой. Одеты оба были непритязательно, в портки, заправленные в небольшие сапоги Небось специально надели, а так ходят в лаптях или, в лучшем случае, в поршнях, подумал Дан и в простые рубахи. Только пояски, перехватывающие рубахи, у обоих были яркие и цветастые. И на головах у обоих красовались небольшие, мягкие и округлые, с маленькими отворотами, головные уборы.
Тот, что повыше, Перхурий, шепнул, не оборачиваясь к Дану Домаш. Он шел на полшага впереди Дана. А понижеЯким.
Понял, так же вполголоса ответил Дан
Ну, здрав будь, Яким, первым сказал Домаш, выказывая уважение хозяину двора.
Здрав будь и ты, Домаш! ответил тот, что пониже и потоньше.
Здрав будь и тебе, Перхурий! произнес Домаш.
И тебе того же! уронил второй мужичок, повыше, плотный и широкий.
Вслед за Домашем, сначала представившись Меня зовут Дан, сын Вячеславов, назвал гончарам свое имя Дан. И добавил:А кто хочет зовет меня литвин Дан или мастер Дан. После чего повторил всю процедуру пожелания здоровья Якиму и Перхурию, то есть, сказал уважительное здоров ли есть вместо сокращенного и используемого часто при разном социальном статусе, либо при повторной встрече здрав будьКто бы подумал, что существует столько нюансов в томкогда, с кем и как здороваться, удивился Дан, первый раз столкнувшись с подобным проявлением новгородского этикета. Хотя, более тщательно в эти нюансы посвятил Дана Вавула, после достопамятного визита новгородского тысяцкого на подворье Домаша. Это когда новгородский воевода, к изумлению Вавулы и других работников Домаша, как с равным, как боярин с боярином, поздоровался с Даном
Поздоровавшись с гончарами, Дан, не дожидаясь, пока Яким пригласит их в дом отведать чего бог послал, сразу взял быка за рогавопреки новгородским обычаям, сходу предложил всем, посколько вопрос они будут решать не совсем привычный и в тоже время серьезный, не отягощать животы едой и обильным питьем, а просто посидеть на дворе, на бревне-завалинке за кружечкойдругой слегка хмельного кваса. К слову сказать, сей момент у них с Домашем был обговорен заранее и довольно подробно. Дан не хотел убивать полдня на то, что можно сделать за час. Его раздражало бессмысленное сидение в гостях, еда, как не в себя, питье, как не в себя и все лишь потому, что так было принято. Ему просто было жаль бесцельно теряемого времени
Некоторая растерянность нарисовалась на лицах Якима и Перхурия, но если Яким и Перхурий и удивились такому, своего рода неуважению к ним, то виду не подали. Во всяком случае, обиды в их глазах не появилось.
Литвин, скорее всего, подумали они, что с него возьмешь
Кстати, именно на подобную реакцию гончаров Дан и рассчитывал, упоминая, что он литвин.
Сразу, после такого начала разговора, Яким отлучился на пару минут в дом Видимо, дать комитету по встрече особо важных гостей, то есть домашним, ценные указания по поводу изменившихся условий этой встречи, догадался Дан
Едва все уселись на завалинку у глухой стены жилища Якима, как Дан сразу спросил у гончаров:Вы носите свои горшки на продажу Домашу на Торжище, так?
Привыкшие к степенному, издалека, началу разговора, гончары немного притормозили, а затем, почти синхронно, кивнули головами. Тогда Дан продолжил:То есть, вы даете нам Заметив слегка недоуменный взгляд худощавого Якима, Дан пояснил:Я являюсь подельником ДомашаИ повторил:То есть, вы даете нам свои горшки на продажу?
Гончары снова слегка замялись, а потом кивнули.
Так, вот, буквально на полтона повысил голос Дан. И, сделав малепусенькую, но, все-таки, заметную паузу, четко, раздельно произнес:Мы Дан специально сделал ударение на мы, чтобы у гончаров и близко не возникло сомнений по его поводуМы предлагаем тебе, Яким, и тебе, Перхурий Крепкий гончар с интересом смотрел на Дана, в отличие от Якима, слушавшего, опустив глаза и словно стесняясьне носить свой товар на Торжище, а сразу отдавать его нам. И быстро добавил:Иначе говоря, мы сами будем забирать все, что вы сделаете. Но! Но, снова сказал Дан. И подчеркнул:И это очень важно! Вы будете делать свой товар без всяких узоров и ваших подписей и, и то, что мы скажем. И, тут же, поспешил объяснить:Допустим, мы скажемнужно сделать в первую очередь 10 горшков и 50 супниц, а потом уже все остальноекорчаги, кувшины и прочее. Это понятно? спросил Дан. Невысокий Яким опять кивнул головой, а Перхурий неторопливо промолвил:Да, чего уж тут непонятного.
Тогда второй пункт или веди. Товар должен быть без всяких изьянов и, Дан поерзал немного на завалинке, усаживаясь поудобнее, забирать мы его будем по чуточку более дешевой цене, чем, та по которой вы носили его нам на продажу, Дан снова сделал ударение на слове нам.Однако, сразу уточнил Дан, смотря на мгновенно нахмурившегося Перхурия и быстро сморщившегося, будто сьевшего какую-то гадость, и, оттого, ставшего чем-то похожим на нахохлившегося гнома из сказок, прочитанных Даном в детстве, Якима, расчет мы будем производить в тот же день, когда будем забирать ваши изделия. То есть, вам не придется ждать, пока изготовленные вами горшки, кувшины и тарелки раскупят. А еще, быстро взглянув на задумавшихся Якима и, особенно, Перхурия, произнес Дан, я тут посчитал, сколько вы, примерно, зарабатываете за месяц Дан нагнулся и подобрал острую щепу, лежавшую на землезавалившуюся под бревно-завалинку. Затем разровнял ногой кусочек голойбез травыземли перед собой Краем глаза он заметил, как из-за угла дома вышла женщина средних лет, такая же худенькая, как Яким. Женщина была опрятно одета и в платке замужней жены. В руках она держала кувшин-жбан, явно тяжелый. За ней, хромая, болезненно тощий парень нес большие кружки. Женщина направилась было к ним, но Перхурий что-то шепнул ей и она остановилась.
Это то, что вы сейчас имеете, на миг запнувшись, произнес Дан и нарисовал щепой на земле буквы кириллицы, затем поверх их провел черточки-титлы, переводившие буквы в разряд цифр к досаде Дана, новгородцы цифр, как таковых, не знали и пользовались, вместо них, буквами кириллицы с черточкойтитлом поверху. Каждая буква соответствовала определенной цифре, вернее, почти каждая буква Это доставляло Дану массу неудобств, но пришлось приспособиться и делать все расчеты по-новгородски. Как тогда, когда он на подворье Домаша говорил с Василием Казимером, новгородским тысяцким. Впрочем, для себя Дан, все равно, переводил все расчеты в привычные, так называемые арабские, цифры. А на любопытные вопросы Семена, Вавулы и Зинькилишь Домаш не стал ничего спрашивать, только посмотрел, как Дан считает и одобрительно хмыкнул, мол, быстроотвечал, что это такие цифры и научился он им далеко на юге, там, где жил одно время А, вот это, то, что вы будете иметь, работая на нас, и Дан нарисовал рядом с первыми двумя буквами-цифрами две другие буквы-цифры. И это самое меньшее!
Яким и Перхурий настороженно уставились на нарисованные Даном закорючки. Дан видел, как моментально разгладилось хмурое лицо Перхурия и преобразился в большого ребенка Яким. А из-за плеча Якима уставилась на букво-цифры его жена, держа в руках полный жбан.
Дан улыбнулся и, засунув щепу, которой рисовал, назад под бревно-завалинку, громко попросил:Можно кваску?
Женщина, смотревшая на цифры, вздрогнула и подняла голову. Ясноглазая, с сеточкой мелких морщин возле глаз, с выбившейся из-под цветастого платка русой прядью В молодости, похоже, была очень красивой, непроизвольно подумал Дан. Хм, в молодости Он вспомнил, что понятие молодости, к которому он привык в 21 веке, и молодость в нынешнем Новгородесущественно различаются. Ей и сейчас, вероятно, лет 2729,с сожалением мелькнула мысль в голове Дана. И я не моложе ее, хотя и выгляжу другим.
Подружья моя, поспешил представить свою половину Яким, Милена, и старшой мойПавел.
Кружки, сказала женщина, Павка, давай кружки!
Старший сын Якима шагнул вперед, слегка припав на искалеченную, возможно даже в том проишествии, зимой с боярином, ногу, и поставил на обтесанный большой пень, служивший у Якима чем-то вроде дворового стола, простенькие и добротные кружки.
Мужи новгородские, напевно произнесла жена Якима, разливая жидкость из жбана по кружкам В голосе у жены Якима до сих пор сохранились нотки, присущие молодой девушке испейте квасу, на ягодах сочных настоянного.
Как видите, разница почти в полтора раза, сказал Дан, взяв в руки кружку и пригубив из нее чуток. Чувствовалось, в квасе кроме ягодчерники, голубики и капельки терпкости от клюквы, есть еще привкус какого-то растения, но какого Дан определить не мог. Не настолько глубоки были его познания во флористике. Однако этот привкус делал квас действительно необычно-вкусным.
В полтора раза, повторил Дан, по сравнению с тем, что вы зарабатывали раньше. И вам не нужно заботиться о продаже своих изделий. Совсем не нужно. Единственное ночтобы иметь такой доход, вам придется работать, как мы.
Дан давно уже заметил, что люди вокруг него начинают вертеться как-то быстрее. Быстрее, чем в своей обычной средневеково-новгородской жизни. И от прежней неторопливости их бытия, рядом с ним, остается все меньше и меньше. Привыкший к ритму 21 века, сумасшедшему и невероятно быстромус точки зрения жителя Новгорода 15 века, Дан, как только окончательно получил свободу рук, потихоньку, непроизвольно, стал заводиться сам и заводить окружающих. Темп 21 века из него так и пер. Дан ел так, что другим казалосьон не жует, а глотает. Ходил так, что думалион бегает. В конце концов, насмотревшись на перемещения Дана, как он успевает из пункта А в пункт Б, из одного конца сарая а сарай уже начали расширять и перестраивать, и теперь в нем вместо одной небольшой печи, для обогрева зимой и, чтобы было сухо летом в проливной дождь, находилось целых четыре маленьких печи. И места в нем сейчас было больше. По сути, из сарая сделали настоящий производственный цех, прообраз маленького заводика. Но самую значительную часть сарая, как и прежде, занимали гончарыВавула и Яков, кстати гончарные круги у обоих были новые, с ножным приводомпо требованию Дана. Гончарный круг с ножным приводом, освобождавший обе руки мастеру, позволял делать керамику в большем количестве и качестве, на порядок выше, чем на кругах, требующих одной рукой крутить сам круг. Поэтому новый круг сразу купили такой, а круг, на котором работал Вавула, еще ручной, Домаш продал и доплатив, взял и ему тоже ножной.
А возле гончаров, сбоку, ближе к стене, находились стеллажи с только что снятой с гончарного круга и сохнущей продукциейгоршками, кисельницами, супницами и т. д., на этих же стеллажах внизу лежали необходимые гончарам скребки, стеки, нитки и прочее. Там же, на половине гончаров, в больших кадках, лежало и готовое к работе, промятое и очищенное от лишнего глиняное тесто. Проминали и очищали глину каждое утро сами гончары. По соседству с Вавулой и Якимом работали художникиЗинька, Ларион, Домажир, Нежка и сам Дан. Возле каждого из них также стоял стеллаж. С инструментом и красками для художниковвнизу, с уже расписанной продукцией, готовой для обжига либо расписанной уже после обжигавверху. Подготовленную для обжига периодически уносил для дальнейшей обработки Семен, расписаную после обжига, столь же периодическиэта обязаность лежала на Зиньке, относили во второе отделение сарая, сравнительно небольшое и располагавшееся сразу за производственным, если так можно его назвать, отделением. Во втором отделение хранились уже готовые корчаги, горшки, братины и все остальное, а также окончательно досушивалась перед обжигом снятая с гончарного круга посуда. Приносил ее сюда Нежка, ему вписали эту почетную обязаность и как новенькому, и как самому молодомуне считая Зиньки. Забирал ее отсюда в печь все тот же Семен. Ну, и третья, самая маленькая часть сарая, как и прежде оставалась бомжатником. Там до сих пор квартировал Лаврин, не обзаведшийся никаким иным жилищем, кроме угла в сарае Домаша, да, и Дан, пока, ночевал тут, хотя, в отличие от Лаврина, недавно присмотрел и выкупил у прежнего хозяинановгородца участок земли через дом-усадьбу по улице и наискосок, от усадьбы Домаша. Этот участок Дан, с помощью нанятых плотниковслава богу, с финансами у него проблем сейчас не было, а, вот, со свободным временем были, успел обнести забором и практически завершить на нем, с помощью тех же новгородских плотников, строительство двухэтажного дома-сруба. Кстати, Домаш тоже надстроил второй этаж на своем срубе и, по настойчивому совету Дана, купил часть участка соседа. Уговорил соседа продать ему пустующую землю, примыкающую к участку Домаша. Уже и огородил его и даже разместил на новой территории две обшитых деревом ямы-глинникаодну для вылеживания глины от трех месяцевминимально необходимый срок для выдерживания глины, и сколько получится, во второй, и это было нововведение Дана, глина должна будет выдерживаться не менее полугодасчиталось, что чем больше глина на предварительном этапе, в своей яме, подвергается воздействию различных температурот одуряющей жары летом до жгучего мороза зимой плюс всякие атмосферные явлениядождь, снег, ветер и остальное, тем лучше качество изделий она дает потом на выходе. Разумеется, если из нее будет делать горшки мастер, а не криворукий ученик. Дан решил проверить это утверждение опытным путем. Сейчас они с Домашем могли себе это позволитьдержать часть глины в таком, долгоиграющемболее 6 месяцев, запасе. Эти две новые ямы предполагалось заполнить уже в ближайшее время синевато-зеленой, так называемойгончарной, местной глиной. А пока Вавула и Яков продолжали пользоваться старым запасом, из полупустой ямы-глинника, расположенной сбоку от входа в сарай. По идее, ее должно было хватить еще месяца на 4насмотревшись, как Дан перемещается по подворью, с какой скоростью он все делаетвроде все тоже, но быстрее, народ вокруг Дана также, как-то незаметно, постепенно, начал шустрее даже не работать, а скорее жить. И этот, более быстрый ритм жизни, работники разносили и по домам своим. К сожалению, чаще всего, усложняя себе этим отношения с сородичами. Ладно Семен, он жил бобылем, лишь изредка встречаясь то с одной, то с другой вдовушкой. Или Вавула, у которого вся семья периодически крутилась на подворье Домаша и потому всей кучей втягивалась в новый ритм Но, вот, уже у Зиньки дома появились психологические непонятки. Слава богу, родитель у Зиньки оказался неглупым и в зародыше подавил нарастающее в семье раздражение Зинькой, поведением Зиньки. Однако вскоре с подобным предстояло столкнуться Нежке, Домажиру и Якову. И, вероятно, будут обиды и непонимание, скорее всего и без скандалов не обойдется. И поделать тут ничего нельзя. Люди, в массе своей, если их постоянно не пинать под зад, склонны к консерватизму и не любят тех, кто выделяется из общей среды. То есть, тех, кто живет иначе. Подраться на мосту через Волхов за того или иного бояринаэто вписывается в традицию Новгорода, это прилично; орать на торгу или в корчме, поволочиться за чужой юбкойтоже привычное поведение; уйти в поход за добычей и там ограбить всех, кто подвернется и до кого дотянутся загребущие ручонкимужчин, женщин, стариков, старух, чудинов или своих, православных, из соседнего княжества И убить тех, кто недоволен и сопротивляетсянормально, а, вот, жить быстреененормально. И является крамолой и нарушение обычаев. Посему подлежит осуждению и всеобщему порицанию Короче, так или иначе, но темп жизни и работы людей в совместном проекте Дана энд Домаша, на подворье Домаша, был иной. Иной, чем за забором усадьбы Домаша. Вавула, а буквально за три дня к нему присоединился и Яков, делали за день горшков, жбанов, кружек и прочего, в полтора раза больше против прежнего. И Лаврин с Зинькой, которого Дан, все-же, допустил к раскраске готовых изделий, тоже работали быстрее Хотя, тут понять сложно, рисунок рисунку рознь. О Домажире и Нежке речь пока не шла, они были учениками, причем в самой начальной стадии. Однако и они как-то ускорились Хотя, может, Дану это только казалось?