Девок услышал- сразу догадался Миняй и заржал. И сна уж ни в одном глазу.
Да, какой тут сон, время-то детское, возмутился Андрей, вскакивая на ноги и заправляя рубашку. Кольк, айда.
Колька покачал головой.
Полежу.
Давай, парень, ухмыльнулся Миняй. Твоё дело холостое, самый твой час, наше уже отгуляно.
Ну, как хотите.
Андрей быстро обулся, снова прислушался.
Там, вроде, поголосистее будут, и уже уходя:и посисястее.
Его провожал дружный хохот.
Ох, Миняй вытер глаза и налил себе ещё чаю. Ну, чисто кот мартовский. Слышь, Мороз, ты в парнях, ну, до свадьбы, тоже гулял?
Помедлив, Эркин кивнул.
Небось не один десяток перепробовал, поддержал Миняя Колька.
А я не считал, так же, со спокойной ленцой в голосе, ответил Эркин.
Разговор обабахнеизбежный мужской разговор, и он уже знал, что можно и не врать, главноедо конца не договаривать. Правда, но не вся.
Ну, Колька, ты и щас не промах.
Я ж Моряк, ржёт Колька. А на суше морякивсегда победители.
Хороша-то вдовушка? подмигивает Миняй.
Чисто сахарная.
Много сахару зубы портит.
А у меня и перчик припасен.
Видал я твой перчик, Миняй пренебрежительно сплёвывает. Селёдка заморенная. Нет, я, брат, помясистей люблю.
Белорыбицу, что ль? смеётся Колька. Рыбка хороша, да больно дорога.
Это да, соглашается Миняй. Такая тебе живо карман растрясёт и вытрясет.
Было бы чего трясти, мрачнеет Колька, но тут же улыбается. А сам-т? Тоже ведь не всю правду жене сказываешь.
А ты думал, Миняй даже как-то обиженно смотрит на Кольку. Я что, не мужик?
Мужик, кивает Эркин. Дверью хлопнешь, так всё крыло вздрагивает.
Миняй оторопело смотрит на него.
Это как в крыле? Я же в башне
В башне своей ты, может, и не хлопаешь, очень серьёзно, только глаза блестят, отвечает Эркин. Не знаю, не слышал, и обращаясь к Кольке:Я в семьдесят седьмой живу, а как он в пятидесятой хлопнет, так весь этаж слышит и знает.
Миняй молча широко открытым ртом хватает воздух, а Колька катается, хохоча и стуча кулаками по земле.
Ну уж, забормотал Миняй, ну уж и весь, ты, Мороз, того
У Эркина так и вертелось на языке, что у пятидесятой дверь хлопает часто и каждый раз по-другому, но, поглядев на Миняя, решил промолчать. Пусть Миняй думает, что он ц неё один.
Ну, Мороз, отсмеялся Колька, ну, ты и хват.
Миняй, наконец, сообразил, что ему тоже лучше рассмеяться. Знаить-то люди всегда всё знают, главное, чтоб не звонили. Женя да семьяэто одно, а мущинское его делоэто уж совсем другое.
Дружно допили чай, Эркин остатком кипятка залил миски, заглянул в чайник.
Кольк, воды принеси.
Это зачем? удивился Миняй.
А чтоб утром чаю не ждать.
Ну и хозяйственный же ты мужик.
Костёр-то всё равно на всю ночь, пожал плечами Эркин, быстро отмывая миски. Хлеба сколько осталось?
Назавтра хватит, хмыкнул Колька. Тебе б каптером быть.
А это кто?
Выслушав объяснение Кольки, Эркин кивнул:
Понятно.
Ну вот, костёр налажен, в чайнике тихо греется вода, в котелке мирно ждёт утра остаток каши, сохнут перевёрнутые вверх дном миски. Можно и на боковую. Ночь тёплая, но ни легли по-походному: в куртках. У Миняя тёмно-синяя, в угоне у всех такие были, у Эркина такая же, только тускло-чёрная, рабская, а Колька принёс свою зимнюю робу. Поёрзали, посопели, укладываясь, и Миняй с Колькой дружно захрапели. Эркин улыбнулся, не открывая глаз. А хорошо было. Сладко ноют натруженные мышцы, вокруг тихие ночные шорохи и свисты, громко стрекочет невдалеке, вроде, сказали, сверчок.
Эркин проснулся на рассвете от тихого позвякивания крышки чайника. Высунул голову из-под мокрой от росы куртки и увидел Андрея, возившегося у костра.
Нагулялся?
Ага, радостно согласился Андрей. Крепко спишь, братик, я ещё когда вернулся.
Не ври, отозвался Колька. Только сейчас подошёл.
Эркин встал и потянулся, сцепив пальцы на затылке, качнулся вправо и влево, разгоняя сон. Кряхтя и зевая, выпутался из своей куртки Миняй, посмотрел на ухмыляющегося Андрея и хмыкнул:
Хорош!
Гулять так гулять! весело ответил Андрей.
Эркин спустился к воде умыться и обтереться, а когда поднялся, Колька опять заваривал чай, а Андрей брился, пристроив зеркальце в развилке ветвей. Эркин достал хлеб, отрезал каждому по два ломтя, убрал остаток и развернул тряпку с мясом, прикинул, как лучше отрезать.
Оставь на кашу, сказал Миняй. С таком попьём.
Соль, сахар есть, фыркнул Колька. И к чаю, и к хлебу приправа.
Устраивались не спеша. Всё равно ждать надо, пока солнце взойдёт, не по росе же валки разворачивать.
А ты, Андрюха, пижон. И на покосе бреешься.
Зато и девки любят, смеётся Андрей, убирая помазок и бритву.
Бородатому почёта больше, ухмыляется Миняй.
А на хрен почёт вместо любви? тут же отвечает Колька.
Спасибо, друг, Андрей прочувственно трясёт ему руку, шмыгает носом, будто его слеза прошибла, и тут же:Борода у козла, а щетина у кого? То-то!
Ну, Мороз, отсмеялся наконец Миняй, Ну, брат у тебя
Лучше всех, улыбнулся Эркин.
Во! восхитился Андрей. Оценил наконец. Лопать-то будем?
Успеешь.
Колька разлил чай по кружкам, дружно разобрали хлеб.
За чаем так же дружно дразнили и подначивали Андрея. Тот уже не краснел, как прошлым летом, а весело отругивался. Он тоже знал и про Кольку, и про Миняя.
Кольк, а чего ты с ними вяжешься? Они ж
Честные давалки, закончил за Миняя Колька. Все удобства и без претензий. Понял? и серьёзно:Мне из дома не уйти, братьев не бросить, и в дом привести не могу, не бывает на одном корабле двух капитанов, а я не монах.
Миняй кивнул.
Мущинское дело известное.
Пока напились чаю, пока Эркин засыпал крупу и наладил огонь, чтоб к обеду поспело, солнце уже поднялось.
Ну, встал Миняй, айда, мужики.
Айда, тряхнул шевелюрой Андрей. Косить-то уже не будем?
Вчера чисто прошлись, только грабли бери, распорядился Миняй.
Работали, как и вчера, в ряд. Миняй первым, за ним Эркин, Андрей и Колька. Ворошитьне косить, да и приспособились за вчерашний день. Ну, и спешить некуда: пока до конца дойдут, в начале просохнуть должно.
Солнце над головами, неумолчный стрёкот внизу и вокруг, душные пьяные запахи вянущей травы, струйки пота, ползущие по спине и груди.
В полдень Миняй остановился.
Стоп, мужики. Чем полудновать-то будем? Андрей вытер локтем лицо. Квас-то тю-тю.
Вот тюрю опять и заведём, ответил Миняй. В самый жар работать толку не будет.
От травы? не унимался Андрей.
От тебя! рявкнул Миняй. От жара голова худеет.
А ему это без печали, Миняй, заржал Колька.
Точно, горячо согласился Андрей. За меня братик думает, на то он и старший.
Ага, согласился Эркин. Сейчас я тебя воспитывать буду.
Не-е, рванул в сторону костра Андрей. Я ещё жить хочу!
Лови его! скомандовал Кольке Миняй. Ща мы Морозу подмогнём.
А то он невоспитанным ходит, ржал Колька, пускаясь бегом в обход и на перехват.
В общей толкотне и суматохе скатились к ручью. Утопить никого не получилось: больно мелко, но к костру поднялись мокрые все насквозь. Миняй проверил баклажку из-под кваса, вытряхнул себе в рот последник капли и погнал Андрея за водой.
Мороз, хлеба отрежь, по два на брата и хватит.
Останется совсем мало, возразил Эркин.
Тогда по одному.
Андрей принёс воду. Миняй положил в каждую миску по ломтю чёрного хлеба, налил воды и посолил.
Вот, теперь ложкой разотри, и всё. Жалко, луку нет.
Жалко, кивнул Колька. И масла.
Густая коричневая масса в первый момент не понравилась Эркину, напомнив питомник, там на обработке и туманных картинках так же кормили, но всё вокруг было по-другому, да и есть сильно хотелось. И он очистил миску наравне с остальными.
Поев, как и вчера, легли в тени. Андрей заснул сразу, едва голову опустил, и Эркин его слегка подвинул, чтоб не так на солнце лежал.
Спали недолго: сегодня росы ждать незачем. Ещё раз перевернуть, сгрести и собрать в стога. Да и эх, была бы телега, сегодня бы и свезли. Ну, уж как есть, так и есть давай, мужики, не до вечера же колупаться давай веселей, начать и кончить осталось
Поставили четыре стога. Можно бы и в два, но чтоб далеко не грести и не носить. И так помаялись. Но уж подгребли вчистую, травинки не оставили.
Ну, всё, Миняй удовлетворённо оглядел луг, свалили, мужики, айда.
Айда, устало кивнул Колька. Спасибо вам.
Не за что, Миняй ещё раз огляделся и, крякнув, взвалил на плечо вилы. Помочьсвятое дело, пять грехов с человека снимает.
А за предателя десяток, машинально, явно думая о своём, откликнулся Андрей.
Балабол ты, покачал головой Миняй. Нашёл что с чем равнять.
Эркин быстро искоса посмотрел на Андрея и промолчал.
Каша на костре слабо булькала и пахла совершенно упоительно. Эркин достал остатки мяса, нарезал, как и вчера, кусочками, заложил в котелок, перемешал и прибавил огонь. К его удивлению, Колька покопался в своих вещах и достал бутылку водки.
Удивились и остальные. Миняй даже руками развёл.
Ну чёрт, ну, никак не ждал.
После боя трудового это самое оно, ответил Колька, срывая фольговый колпачок.
Колька разлил водку по кружкам, Миняй нарезал хлеб.
Ну Колька обвёл их блестящими глазами, будем, братишки.
Будем, кивнул Эркин.
Жухать было не место и не время, и выпил он, как все: залпом и до дна.
Зажевали хлебом с солью. Миняй довольно крякнул.
А хорошо пошла.
Ага, согласился Андрей и лукаво:Самое оно для сугреву.
Ну, балабол, заржал Миняй. Ну, язык без костей.
Андрей самодовольно ухмыльнулся и чуть ли не раскланялся.
Эркин разложил кашу по мискам, сразу выгребая до дна. Ни добавок, ни остатков. Ели не спеша, не так смакуя, как отдыхая. Наломались всё-таки но и сработали! Тоже, как надо! Шутка ли, вчетвером за два дня с таким лугом управиться а ежили ещё не спамши ну, на это вольному воля
А что? Андрей ухитряется трепаться с полным ртом. Завидно небось!
Нашёл, чему завидовать! ржёт Миняй. Да этого добра везде навалом. На копейку дюжина и баранка в придачу.
После каши так же не спеша напились чаю, приканчивая и заварку, и сахар. Ещё немного поболтали и поржали, и так же неспешно стали собираться. Чтоб и не по жаре, и до темноты добраться до дома. Вчера-то их подвезли, а сегодня и косы, и грабли с вилами, и своя поклажавсё на себе переть.
Ну, Миняй огляделся, проверяя, не забыли ли чего, пошли.
Пошли, кивнул Колька.
Эркин молча шевельнул плечом, поправляя ношу.
Когда такая дорога, то ни по сторонам глазеть, ни болтать не будешь. Шли молча и ровно, как заведённые, не сбивая дыхания болтовнёй. Может, под песню было бы и легче, да им такое и в голову как-то не пришло.
Вёл их Колька не дорогой, а тропами, напрямик через луга, большей частью уже выкошенные, уставленные стогами, а кое-где и стогов уже нет: свезли, через картофельные, покрытые тёмно-зелёной ботвой поля, а вон уже и огородные загородки пошли, и не тропа уже, а проулок, из-за заборов голоса и смех, мычат коровы, что, уже и стадо пригнали? Да, сумерки уже, ну, надо же как маханули, а вон и Колькин проулок.
И только свалив в сарае косы и грабли, они поняли, что и в самом деле сдюжили, смогли. Эсфирь пригласила их зайти поесть и, выслушав их вежливый, но решительный отказ, метнулась в дом и, вернувшись, мгновенно накрыла стол под яблоней.
Тогда хоть молока выпейте, козьего.
И, не дожидаясь их ответа, снова убежала и вернулась с кувшином.
Они сели вокруг стола, к Кольке на колени сразу забрался Колобок, разглядывая гостей.
Братан мой, объяснил Колька Миняю.
Тот молча кивнул. Андрей состроил Колобку рожу, и малыш радостно засмеялся, запрокидывая кудрявую голову. Улыбнулся и Эркин.
Козье молоко он пил впервые и от усталости не мог понять: нравится ему или нет. Как-то незаметно на столе появился пирог с вареньем, ещё что-то.
Эркин дожевал пирог, толкнул под столом Андрея. Тот кивнул и вытряхнул в рот последние капли из стакана. Кивнул и Миняй.
Встали из-за стола они одновременно.
Спасибо хозяевам за ласку и почёт, поблагодарил за всех Миняй.
Вам спасибо за помощь, встал и Колька, ссадив на землю Колобка.
И неожиданно для Эркина, шагнув вперёд, крепко обнял миняя, затем его и Андрея.
Спасибо вам спасибо
Ладноть тебе, буркнул, скрывая смущение, Миняй. Бывайте здоровы, айда, мужики, время позднее.
Айда, согласился андрей. До свидания всем. Мама Фира, пирог потрясный, в жизни бы не ушёл, да на работу надо.
До свиданья, улыбнулся Эркин, легонько подталкивая Андрея.
Вроде только пришли и сидели недолго, а уже вечер к ночи прислоняется. Старый город затихал, готовясь ко сну, и, когда они подошли к переезду, сзади стояла ночная тишина, хотя небо ещё светло-синее.
Ну что, Миняй с улыбкой посмотрел на зевающего Андрея, какое время? Детское? Или как?
Андрей ещё раз зевнул.
Время какое, спрашиваешь? А перед сменой.
Миняй рассмеялся.
Вывернулся, паря. Ты завтра в какую?
А, как и вы, в первую.
Новый город догуливал выходные, мостовые и стены домов отдавали накопленный за день жар. По-прежнему ровным размеренным шагом уже при фонарном свете они добрались до «Беженского Корабля». Миняй протянул руку Эркину.
Ну, до завтра, Мороз.
До завтра, ответил Эркин.
Улыбчиво кивнул Андрей, и они разошлись.
Молча поднялись по лестнице, вошли в тихий, уже спящий коридор. У своей двери Эркин полез в карман за ключами, но дверь распахнулась сама, и Женя обняла их, сразу обоих, и так буквально вдёрнула их в квартиру.
Наконец-то всё в порядке, да? Сейчас чаб поедите быстро говорила она, целуя обоих.
Женя, Эркин с трудом вклинился в её скороговорку, сейчас в душ и спать, мы сыты, правда.
Точно, братик.
Андрей сгрёб их мешки, куртку Эркина и забросил всё в кладовку.
Завтра разберу. Женя, спасибо, но только спать.
Завтра в первую, женя, виновато сказал Эркин и поцеловал её в щёку.
Да, сразу кивнула Женя. Да, конечно.
Расстёгивая на ходу рубашку, Андрей прошёл мимо них в ванную.
Братик, догоняй.
Да- да, Эркин, иди, конечно, Женя ещё раз поцеловала его и легонько подтолкнула в спину.
Андрей уже ухал и кряхтел под душем. Эркин быстро разделся и, осторожно раздвинув занавеску, чтобы не набрызгать, протиснулся в щель.
Эркин, ты? Андрей яростно намыливал голову.
Да, я. Подвинься.
Горячие сильные струи били их по головам и плечам, разлетаясь брызгами и от занавески снова на них.
Ох, хорошо-о! Играться не вздумай!
Отстань. Помять тебя?
Нет, спасибо, брат. Завтра, ладно?
Ладно.
Они, несмотря на тесноту, всё-таки потёрли друг другу спины и выключили воду.
Ох, щас завалю-усь
На смену не проспи.
Да ни в жисть, братик. Готов? Открываю.
Андрей щёлкнул задвижкой на двери.
В квартире тихо и темно, только под дверью спальни узкая светящаяся полоска. Эркин машинально, засыпая на ходу, повернул задвижку на двери, сбросил халат на пуф и лёг. Женя сразу отложила на тумбочку со своей стороны журнал, выключила лампу и повернулась к нему.
Устал, милый? Спи, Эркин, спи, мой родной.
И уже во сне Эркин ответил:
Ага, Женя, я сплю.
Женя тихо засмеялась, целуя его в щёку и в висок, погладила по груди. Эркин протяжно вздохнул и улыбнулся, не открывая глаз.
ТЕТРАДЬ ДЕВЯНОСТО ЧЕТВЁРТАЯ
Конец июля выдался дождливым, чему Майкл, как и остальные парни, радовался. В жару учиться, да ещё экзамены сдавать уж слишком тяжко. И так времени ни на что не хватает, от работы же их никто не освободил, дыхнуть некогда, а если б ещё и жара Но вот всё позади: и экзамены, и выдача аттестатов, и дожди, как по заказу, кончились. Голубое, промытое дождями, блестящее, как кафельа ну его, хотя вроде уже привыкли, и не боятся, но всё равно не слишком приятнонебо, сочная, словно заново живущая листва
В первый же выходной после экзаменов Майкл поехал в Царьград. Собирались ещё парни, но каждый сам по себе и за себя. И теперь он сидел за столиком кафе-мороженого и не так ел, как разглядывал город. Красные черепичные серебряные цинковые крыши домов, между ними зелёные кудрявые кроны, шпили и купола церквей и дворцов. Крепостной холмсамый высокий, да, правильно, Царьградгород на семи холмах, а холмы? Крепостной, Царский, лесной, Лысый, Галочий, Сухов и да, правильно, Ишкин холм. Сколько всего он за этот месяц вызубрил, аж голова пухнет и трещит. И одно: а дальше что? И вроде бы, всё ясно и думать не о чем. Месяц каникул и с сентября снова в школу, уже в трёхлетнюю, чтобы иметь полный аттестат. Ну, этого ему на три года во как хватит, а потом? Техникум? Институт? Университет? А зачем?