Народу в кафе немного: день-то будний, а туристы сюда по вечерам заходят, чтобы столицей в огнях полюбоваться и поговорить, что вот кончилась война, затемнение до самого конца держали и как хорошо. И закат, говорят, отсюда самый красивый.
Майкл не спеша доел мороженое и, оставив на столе деньги, встал. Сейчас, может, сходит в кино или просто погуляет, ни в одежде, ни в чём ещё он не отличим, разве только цветом, но тут уж ничего не поделаешь, онне мулат, не трёхкровка, негр, чёрный. Но но здесь это не опасно. Попыталась их как-то местная шпана зацепить, так обошлись без милиции, наглядно, нет, наглазно и позубно объяснили, что драться мы умеем и нас лучше не цеплять. Теперь в упор друг друга не замечаем. И здесь, парни рассказывали, было пару раз, и так же обошлось.
По крутой полутропе-полулестнице он спустился с Крепостного холма к мостику через ров. По прозрачно-чёрной воде важно плавали белые лебеди и шныряли неброские утки. Рассказывали, что птицы здесь исстари, и даже в войну, когда было голодно, птиц никто не трогал, рабу только на удочки да, ловили, а птицы так и жили себе. Майкл остановился и так постоял, облокотившись на перила. Птицы подплыли, ожидая подачки, но у него ни хлеба, ни печенья с собой нет, и они быстро перестали его замечать. Воду рябило, и разглядеть своё отражение он не мог, да и не пытался. Нагляделся он на себя в зеркалах до отвращения.
Майкл с силой оттолкнулся от перил и пошёл дальше. За рвом переплетались узкие улицы, застроенные маленькимив один-два этажадомиками, между домами каменные, в рост человека, ограды с фигурной решёткой по верху. Над оградами и крышами вздымаются деревья. Дома все жёлтые, с белыми лепными украшениями, окна закрыты изнутри белыми занавесками, да, кисейными называются, Тётя Паша говорила, и между стеклом и занавесками уставлены цветами. Майкл не один уже раз гулял по этиму кварталу и прохожих никогда не видел. Странно, в Царьграде каждый квартал как свой особый город, совсем не похожий на остальные. Интересно, почему так?
Подумал и тут же забыл об этом. Такая сонная, солнечная тишина на этих улицах. Глухие резные двери с кнопочками звонков. А если взять и позвонить? Зачем? А просто так, из озорства! И зная, что никогда такого себе не позволит, тихо посмеялся над собой.
Ещё поворот, ещё И Майкл с ходу оказался на шумной улице, полной вывесок, витрин машин и прохожих. Во, еу, совсем другой город!
Майкл шёл теперь быстро, будто спешил куда-то, будто по делу, но сам понимал, что просто подстраивается под окружающих, привычно стараясь не выделяться. Магазины, лотки, киоски, шум, толкотня, машины на мостовой в четыре ряда, ещё не пробка, но едут медленно, и прохожие, если надо на другую сторону, то до перехода не идут, а просто перебегают, с явно привычной ловкостью лавируя между машинами. И он перебежал. Ни за чем, просто так. Эта сторона ничем не лучше той. Но и не хуже.
Пожалуй, вот это, бесцельное и безопасное блуждание ему и нравилось в России больше всего. Там, в Спрингфилде, он тоже ходил в город, но только с парнями, и с опаской, зорко поглядывая по сторонам, ни на секунду не забывая, кто он и чем ему опасна встреча со знающим. А здесь ну, совсем другое дело Нигде ему не было так хорошо. Всюду могла вспомнится прошлое, питомник, Паласы, хозяева, но не здесь, не на этих улицах. У него же никогда такого раньше не было. Никогда а что это? Чёрт, это же
Она шла так же быстро, как все, и одета, как все, но он не мог ошибиться. Чёрные кудри до плеч, плечи, талия, бёдра и да нет, дело не в волосах и фигуре, а в том, как она идёт, танцуя, играя бёдрами и спиной, не завлекая, не разжигая, а просто иначе не умеет.
Майкл прибавил шагу, побежал, ловко лавируя между людьми. Догнал, почти догнал, поравнялся и пошёл рядом. Она думала о своём и не замечала, что её разглядывают, или настолько привыкла к чужим взглядам. Тёмная, темнее мулатки, но не чёрная. И джи, не элка. Надо же, и чего её в Россию понесло, спальницы все устроились и гореть не стали, а эта чего?
Она по-прежнему не замечала ничего и никого, и Майкл тихонько свистнул по-питомничьи.
Она вздрогнула и остановилась, будто налетела на невидимую преграду. Остановился и он. Теперь они стояли и рассматривали друг друга, а толпа обтекала их. Оба высокие стройные, и оба как негативы: светлая одежда и тёмные лица и руки.
Еды тебе, улыбнулся Майкл.
И тебе от пуза, кивнула она, настороженно оглядывая его. Джи?
Да, согласился с очевидным Майкл.
Она усмехнулась.
М кто тебя привёз?
Её вопрос и удивил, и как-то обидел его.
Я сам приехал.
Ловок, кивнула она. А меня привезли, и вдруг:Пожрать купишь? А то, и по-русски:Ни копья.
Хорошо, кивнул он. Пошли.
Они шли рядом, но не касаясь друг друга. Майкл замедлил шаг у первого же кафе, но она покачала головой. Слишком шикарно. Дорогое заведение.
Он упрямо мотнул головой. Деньги есть.
Ну, как знаешь, пожала она плечами и повторила:У меня ни копья.
Я слышал.
В кафе они сели за столик, и он взял листок меню.
Ого-о! протянула она, видя, как он водит глазами по тексту.
А ты думала, гордо хмыкнул Майкл. Так тебе как, полный обед?
Спрашиваешь!
К ним подошла официантка, И Майкл заказал два обеда. Его бойкая русская речь тоже произвела впечатление.
Здоровско ты! сказала она, когда официантка, спрятав свой блокнотик в карман фартучка, отошла.
Майкл самодовольно улыбнулся.
А чего ж нет. Слушай, а ты чего так? Ну
Без денег? она усмехнулась. Приехала на неделю, полторы протянула, а теперь всё как ни тянула работы нет. Перегорела я, и твёрдый насмешливый взгляд.
Майкл выдержал его и кивнул.
Я тоже. Я Майкл, тьфу, Михаил. А ты?
Ну да, кивнула она. Раз перегорел, то имя можно. А я Мария, по-русскиМаша. Чем живёшь?
В госпитале, медбрат и массажист.
Ого! Это ж
Она недоговорила, потому что им принесли салат. Майкл не собирался так рано обедать, но сидеть и смотреть, как другой ест, тоже не хотел.
Здоровско устроился, заговорила Мария.
Не жалуюсь. А ты?
Она вздохнула.
Было хреново, стало дерьмово. Я ведь сбежала.
Чего-о? изумился Майкл. Ты что?! Свободе уже полтора года, а ты
А я вот только сбежала. Да не от хозяина. От мужа.
Майкл окончательно онемел. Но им принесли окрошку. С мясом, яйцами и сметаной. К половине тарелки Майкл немного пришёл в себя.
Он что? Обидел тебя? Ну
Да нет, Мария вздохнула, доедая окрошку. Это я его обидела. Ладно. Ты как, один?
Да нет, нас с госпиталем, знаешь, сколько приехало.
С госпиталем? переспросила она. Слушай, как же ты исследования проскочил? Ведь трепали, что всех наших, ну, кто уцелел, на исследования вывозили.
Трепотня, она и есть трепотня. Лечили нас, ну, кто раненый был, из горячки, из чёрного тумана вытаскивали, это да.
Она невольно поёжилась, как от холода.
Чёрный туман да, горячку ещё выдержишь, а из чёрного тумана в одиночку не встанешь.
Поджаристые котлеты с мелко нарезанными жареными картошкой и луком надолго прекратили их разговор. Завершал обед яблочный компот.
Спасибо тебе, взяла она стакан. А то
Ладно тебе, отмахнулся Майкл. Если мы не за себя, то кто за нас.
Мария улыбнулась.
Здоровско.
И куда ты теперь? спросил Майкл, когда они вышли из кафе.
Она пожала плечами.
Не знаю. Наверное и не договорила.
Вернёшься?
К мужу? уточнила она. И вздохнула, а больше некуда.
Он что? повторил свой вопрос Майкл.
Он-то ничего, Мария сердито повела плечом, он а! Я это, понимаешь, моя вина. Вот уехала, сказала на неделю, а сегодня двенадцатый день. Нельзя мне возвращаться. Нельзя и всё. И жить здесь не на что и уехать некуда, и она усмехнулась. И подушку просить не у кого.
И незачем, твёрдо ответил Майкл. Пошли.
Это куда? насмешливо спросила она, но послушно пошла рядом.
Увидишь, пообещал Майкл. Не бойсь, всё будет нормально. Выдумала тоже подушку. Дура. Кто выжил, тот и победил. Я, знаешь, каких видел без рук, без ног, глаза выжгло, и живёт, а ты всё же на месте.
Он говорил быстро и сердито, но тихо, по-камерному. И она так же отвечала ему.
Без рук, без ног так он же беляк. А мы я ж перегорела, кому я, такая, нужна?
И я перегорел. Да чего там, мы все, кто в госпитале, перегорели. И живём.
И кому вы нужны? съязвила Мария. Ну, вот ты, кому ты нужен?
Я? на мгновение растерялся Майкл, но тут же нашёлся, вспомнив, как однажды спорили ещё там, в Спрингфилде. Я сам себе нужен.
А зачем?
На этот вопрос он ответить не смог и угрюмо буркнул.
Ничего, вот я сведу тебя, он тебе на все вопросы ответит.
Поп, что ли? фыркнула Мария.
Нет, он психолог.
Кто-о?! Это что ещё за хренотень?
Майкл улыбнулся покровительственной усмешкой знающего.
Увидишь. Он нас из чёрного тумана вытаскивал. Так что ты только не ври ему. А плохого он не посоветует.
Это беляк-то?!
Он русский, внушительно ответил Майкл. Это раз. Он врач и давал клятву Гиппократа, это два. И он мой крёстный, это три.
В их разговоре всё чаше проскакивали русские слова, и незаметно для себя Майкл, а за ним и Мария, полностью перешли на русский.
Крёстный? удивилась Мария. Ты крестился?
Ну да. Когда решили уехать, весело объяснил Майкл, ну, в Россию, мы все себе русские имена взяли. И крестились.
Иначе не пускали? удивилась Мария.
Да нет, так же удивлённо ответил Майкл. Просто мы решили. Едем в Россию, должны быть как русские. Сами решили, понимаешь?
Она задумчиво покачала головой.
И много вас?
Здесь? уточнил он. Двадцать четыре.
И все джи?
Все перегорели, поправил он её. А так-то элов больше.
Ну, как везде, кивнула Мария. И что, все в госптале?
Ну да.
Где жил Жариков, Майкл знал. Они уже у него как-то в гостях были. Когда в первый раз поехали в Царьград, просто хоть город посмотреть. Доктор ваня встретил их на вокзале, они походили все вместе по улицам, а потом у него на квартире чай пили. Так что и сегодня он не в госпитале, это точно, дежурство у него ну да во вторник. Ну, конечно, они незваны, но ведь не просто поболтать, а по делу, так что
За разговором добрались неожиданно быстро. Тёмно-серый шестиэтажный дом стеной вздымался над тротуаром. Первый этаж высоко, в окна не заглянешь, полуподвальные окна забраны узорчатыми решётками. Глухая, без стёкол и украшений, высокая дверь. Мария невольно поёжилась, входя следом за майклом, в гулкий просторный вестибюль.
Дверь, тамбур, четыре ступеньки, широкая лестница Но Майкл свернул вбок к малоприметной железной двери.
На лифте поедем, важно сказал он Марии.
Так важно, что она насмешливо улыбнулась, но промолчала.
В обшитой красновато-коричневым деревом кабине было большое зеркало. И Мария заботливо оглядела себя: не слишком ли заношено и измято платье. Ну, как глаза мужчине отвестиэто не проблема. Хотя если он на джи падок, будет сложнее. Но чистых таких мало, скольких она перевидала, что и бабу, и парня за раз трахнут, так что если умеючи а она умеет. Чему-чему, а этому выучили.
Лифт остановился на пятом этаже. Вымощенная под тёмный мрамор площадка, шесть дверей, на дверях одинаковые золотистые таблички с цифрами, коробки почтовых ящиков и даже кнопки звонков одинаковые.
Майкл уверенно позвонил в третью слева дверь. Тишина быстрые шаги и звонкий весёлый голос:
Я открою, сейчас
Майкл нахмурился.
Щёлкнул замок и перед Майклом возник и застыл изумлённый до немоты Андрей.
Т-ты?! наконец выдохнул он. Зачем?!
Затем!
Майкл грудью. Вперёд пошёл на него, и Андрей отступил, впуская их в квартиру. Майкл сам захлопнул за Марией дверь и камерным шёпотом обрушился на Андрея.
Ты чего, поганец, доктору Ване отдохнуть не даёшь?
Тебя не спросил, огрызнулся Андрей. А ты чего припёрся? И с собой притащилона ж
Не зарывайся, малец, вмешалась Мария. А то живо красоту попорчу.
Андрей немедленно ответил забористой руганью.
И что тут такое?
Мария вздрогнула и обернулась. Высокий белый мужчина в костюме, но он но он явно не из таких, зачем ему джи? Да ещё двое?
Здравствуйте, Иван Дормидонтович, улыбнулся Майкл. Вот, она перегорела и сбежала, и ей деваться некуда.
Здравствуй, Михаил, спокойно кивнул Жариков. Всё понятно.
Взгляд беляка, которым он окатил её, сначала Марии не понравился. Он не был обычным мужским взглядом, так смотрели врачи в питомниках и Паласах, где как ты ни улыбайся, как ни играй телом, не поможет. Но вляпаться она, конечно, вляпалась, новыход всегда найдёшь. И всё-таки чуть другой взгляд, не совсем врачебный.
В первый момент Жариков растерялся. Нет, понятно, что любой из парней мог вот так заявиться, но чтобы привести с собой перегоревшую спальницу И меньше всего он ожидал такого от Майкла. И сказал первое, что пришло даже не в голову, а на язык.
Давайте чаю попьём.
Ага, сразу кивнул Андрей. На кухне пить будем, да?
И Жариков, уже начавший соображать, сразу понял: да, на кухне, не в гостиной, сделать обстановку простой и полудомашней для парней, а, значит, и для неё.
Да, на кухне.
Андрей дёрнул Майкла за рукав, понимая, что Жарикову надо поговорить с пациенткой, да, наверное, так, наедине. Майкл не стал спорить, и они бесшумно исчезли. Мария оглянулась им вслед, а когда вновь повернулась к беляку с длинным чудным именем, он он уже не был беляком, вернее, смотрел на неё, как как свой. И улыбнулась она ему, как своему.
На кухне Андрей поставил чайник на плиту, зажёг голубой огонь в конфорке. Майкл молча смотрел, как он уверенно хлопочет. Окна кухни выходили во двор: мощёный, раскалённый солнцем, но тихий.
Где ты её подцепил?
Майкл вздрогнул. На улице. Ловко управляешься, смотрю.
Так я ж, Андрей усмехнулся и перешёл на английский:Сколько ет домашним был.
И что? Так понравилось, что и сюда лезешь?
Майкл ждал выпада: за такое надо бить, но Андрей только с удивлённой насмешкой посмотрел на него.
Ты что, так ничего и сейчас не понял?
Майкл недовольно дёрнул плечом, но промолчал. И снова внимательный взгляд, и тихие почти по-камерному слова:
Не бойся, он её не прогонит.
Дурак, так же тихо ответил Майкл. Я не этого боюсь. Она же джи, что я ей дам?
И замолчал, сам испугавшись сказанного. Андрей мгновенно отвернулся, переставил на столе маленькую вазочку с конфетами, поправил салфетки под чашками с блюдцами. Прислушался.
В кабинет пошли.
Помедлив, Майкл кивнул. Андрей подошёл к плите и убавил огонь под закипающим чайником.
Не психуй, всё будет в норме.
Отстань утешитель.
Андре подошёл к нему и сел рядом на подоконник, благо, они здесь широченные. Теперь они сидели и слушали тишину.
В кабинете Мария сама прошла вперёд и села к столу. Жариков отметил про себя, что обстановка: шкафы и полки с книгами, обтянутый тёмной кожей диван и кресла, большой письменный стол и прочие причиндалыне удивила и не смутила её.
А а как мне вас называть, сэр? спросила она по0английски.
Иван Дормидонтович, доктор Иван, просто доктор, ответно улыбнулся Жариков. И говори, как тебе удобнее.
Спасибо доктор, ответила Мария по-русски и на мгновение опустила ресницы, сделав лицо детски-смущённым. Я не всё могу сказать по-русски, продолжила она по-английски.
Говори, как тебе удобно, повторил Жариков. Я пойму.
Мария медленно кивнула. Онбеляк, врач, ему нельзя верить, но но почему-то врать ему тоже не хочется. И начала она сама, не дожидаясь вопросов. Когда сама говоришь, то сама и решаешь, о чём и как сказать, а о чём и умолчать.
Михаил правду сказал. Я сбежала. Сказала, что уеду на неделю, он мне денег дал, а я уехала и не вернулась. Нельзя мне возвращаться. Он он хороший, не подумайте чего, это я обманула его.
Кто он? мягко спросил Жариков и, видя, что онак замялась, уточнил:Ну, как зовут, где живёт
Мария вздохнула.
Ох зовут его Степан Му-хо-р-тов, живёт в Корчеве, и она снова вздохнула и совсем тихо:Он мой муж.
Жариков на секунду онемел, но только на секунду, а она продолжала, перемешивая английские и русские слова.