Он меня из чёрного тумана вытащил, в Россию привёз, я ж горела ещё, он-то думал, что тиф, не побоялся заразы, а я что я ему, ни родить, ни ублажить как следует не могу, перегорела же, ему жену нужно, настоящую, чтоб семья и детки, а я неродиха, вот и сказала, что к врачу поеду, по женским делам а сама сюда я не вернусь, пусть что хочет думает, его там уже обхаживают, пусть ему хорошо будет.
Она замолчала, заплакав. Жариков уже не раз видел этот плач, беззвучный, с широко открытыми глазами и струйками слёз по щекам. Он встал налить ей воды и, пока шёл к столику перед диваном, где стоял графин с водой и двумя стаканами, наливал воду, закрывал графин и нёс её стакан, всё решил.
Вот, выпей.
Ага, всхлипнула она. Спасибо.
Она смотрела на него снизу вверх с доверчивой готовностью. Жариков улыбнулся, и Мария сразу ответно улыбнулась, блестя ещё мокрыми глазами.
Сейчас пойдём на кухню, попьём чаю и поедем в Алабино, в госпиталь, она, завороженно глядя на него, кивала, там пройдёшь обследование, так что и никакого обмана не будет, она ахнула, и он засмеялся её радостному удивлению. Да-да, всё будет в порядке. А сейчас пошли на кухню.
Она послушно встала.
На кухне их встретили накрытый стол и встревоженные лица парней. Мария храбро улыбнулась Майклу, и тот сорвался с подоконника к ней.
Как ты?
Я в порядке.
Всё в порядке, кивнул Жариков. Сейчас попьём чаю и поедем.
Куда? живо спросил Андрей.
В Алабино, ответил Жариков.
И парни сразу понимающе закивали. Ну, конечно, в Алабино, в госпиталь. Им там помогли, помогут и ей.
Чай уже готов, улыбнулся Андрей. Наливать?
Да, спасибо, улыбнулся им всем Жариков. Михаил, ухаживай за Марией.
Можно? удивлённо вырвалось у Майкла.
Нужно, серьёзно ответил Жариков.
Я сыта, тихо сказала Мария. Меня Михаил накормил. Обедом.
Чайне еда, а удовольствие, весело ответил Майкл.
К чаепитию приступили дружно и с видимым общим удовольствием.
Убедившись, что Мария и парни успокоились, Жариков встал из-за стола.
Пейте на здоровье, позвоню в госпиталь, что мы приедем.
Парни снова закивали, демонстрируя понимающее согласие.
Когда он ушёл, Мария камерным шёпотом спросила:
На исследовании сильно режут?
Не исследование, а обследование, поправил её Майкл.
Щупают, смотрят, поддержал его Майкл.
Как на сортировке, что ли?
Парни переглянулись.
Ну, не совсем, не очень уверенно сказал Майкл. Но не обработка.
Больно не будет, кивнул Андрей. Ты не бойся. И не ври, когда спрашивают.
А чего врать, вздохнула Мария. Ты ж сам, Михаил, ему всё сказал. Я ж перегорела, теперь-то уж всё. Мне, она усмехнулась, бояться уже нечего.
Давно горела? спросил Андрей.
Да в заваруху, а ты?
В госпитале уже, меня солдаты, русские, у банды отбили и в госпиталь привезли. Андрей вдруг помрачнел.
Майкл удивлённо посмотрел на него и решил уточнить:
Это сержант твой
Да-да, он, резко ответил Андрей и мягче добавил:Не время сейчас.
В кухню вошёл Жариков, быстро оглядел их, но если и догадался о чём, то вида не подал.
Всё в порядке, нас ждут.
Мария тряхнула головой, разметав кудрявые пряди.
Тогда поехали, чего тянуть.
Андрей взялся было за посуду, но Жариков отмахнулся.
Оставь. Приеду, всё сам уберу.
И они ушли, бросив все как было на столе. В самом деле, чего тянуть? Шагнултак иди.
* * *
Тяжёлый августовский зной придавил землю. Как всегда, всё поспело разом, и не знаешь, за что хвататься. На кухне целыми днями что-то варилось, уваривалось, закладывалось в банки, сортировались ягоды и варилось варенье, перебирались и закладывались овощи, а коров меньше не стало, и за курами уход нужен, а лошади, а котельная, а два боровка, что в складчину откармливаются к Рождеству, ну, да за ними уж в личное время догляд, да и не особый там уход нужен, закуток чистят по очереди, а отходов им в корыто кинуть и налить хватает
Выкосили ближние луга, и на молодую траву стали выпускать коров. Дальние луга пока не трогали: на одну дорогу столько времени угрохать не резонно. А отпустить на покос, скажем, на неделю тоже некого. Ладно, пуская земля отдыхает.
Мы много на этом теряем, Джонни?
Спроси у Роба, разнеженно фыркает Джонатан, любуясь через стакан огнём в камине.
Так ты, значит, не в курсе, понимающе кивнул Фредди.
Джонатан негромко рассмеялся и уже серьёзно продолжил:
Концентрат, в конечном счёте, выгоднее. Здешняя трава нужного всё равно не даст. А пересевать и вести правильную заготовку мороки больше, чем выгоды.
Ладно, кивнул Фредди. Здесь ясно. По точкам без проблем. Россия?
Хочешь съездить, понимающе кивнул Джонатан.
Говорят, туда лезет Страус.
Слышал, подобрался Джонатан. Он нам не по зубам, Фредди.
И незачем. Кожаная мелочёвка и прочее. Догоним и подстроимся.
Джонатан на мгновение прикусил губу, соображая, и тут же энергично кивнул.
Стратегически мыслишь. Но за неделю не уложиться.
Знаю. Но сейчас глухой сезон, а к середине сентября я вернусь.
В имении как раз самая горячка, но Джонатан знал, о каком сезоне говорит Фредди. Со Страусом он придумал неплохо, даже хорошо, но не будь этого, Фредди нашёл бы что-то другое, лишь бы поездить по России. Если ковбою приглянулись кобылка и девчонка, то одна будет под его седлом, а другая в его постели, а там ужеа хоть на виселицу. Переупрямить ковбоя только пуля может. Фреддиковбой, во всём ковбой. И во всём первый.
Согласен, кивнул Джонатан. Когда поедешь?
Ещё дня три здесь, неделя на точки и прочее, Фредди отпил из стакана, погонял во рту, проверяя вкус, и кивнул. Да, к десятому вернусь.
Полетишь?
Не хочу в Атланте маячить, Джонни. А здесь, Фредди усмехнулся, меня до трапа проводят. Бульдог позаботится.
Значит, он ещё не нашёл, кивнул Джонатан.
Здесь парней не, а граница хвост обрежет.
Учти, на той стороне могут встретить.
Учту, кивнул Фредди.
Уверенность, с какой он говорил о парнях, не нравилась Джонатану, но он молчал. Да, всё сходилось на том, что это был Эндрю, воскрес, сделал и исчез. И ещё двести тысяч в банковских упаковках. Судьбу денег проследить трудно, но возможно. По чьим карманам в полиции они разошлись, конечно, интересно, но главноеэто бандероли, банковские ленты а вот те исчезли бесследно. Ни в одном акте ни слова, даже у Кринкла нет информации, а с Бульдогатот их точно видел и никогда ничего не забываетне поговоришь. Чёрт, и это знает только Эндрю.
Деньги точно были в бандеролях, а не резинках? вырвалось у него вслух.
При встрече спрошу, Фредди допил свой стакан и встал. Парень глазастый, должен запомнить.
Джонатан кивнул. А что он ещё может тут сделать? Фредди не остановится, лишь бы не сорвался по дороге. Столько уже говорено и переговорено об этом.
Ладно, ковбой, пора на боковую, если хотим всё успеть.
Не гони, водопой не убежит, так же по-ковбойски ответил Фредди, выходя из комнаты.
У себя он быстро разобрал постель, разделся и лёг, привычно сунув кольт под подушку.
Да, всё так, и он не отступит. Эндрю жив. Но живы и давшие деньги Найфу, и потому отступать нельзя. Если бы не эти пачки, то плюнуть бы не плюнул, но оставил бы на случай, на повезётне повезёт, а так двести тысячэто не плата за сделанное, ни одно прежнее дело Найфа столько не стоило, а как задаток задатокпятьдесят процентов, меньше Найф не брал, ему меньше и не положено, значит, четыреста тысяч за голову Чья голова может столько стоить? Моя или Джонни? Или за обе? Большие деньги, очень большие. Из кого Найф смог столько вынуть? Кто-то из Ансамбля? Тогда Джонни не понравился Рич. И Гаммен странно дёргался. Смылся, задолго до конца и засел у себя в Луизиане. Если они и в доле то только в доле, ни один двести тысяч не мог выложить. Ладно, надо найти Эндрю. Значит, сделаем. А сколько на это уйдёт времени, денег и сил чисто, быстро и успешно. Три не получится, от чего отказываемся? Успешнораз, чистодва, а быстро обойдёмся. Спи, ковбой, да стадо не упусти.
* * *
Страда не кончалась, но его это уже не касалось. Что всю работу не переделаешь, Эркин и раньше знал. Нет, если Колька попросит, он, конечно, не откажется, а так ни школы, ни Алисиных занятий, и на заводе беготни и суеты стало намного меньше, летнее, говорят, затишье, отпуска у всех, и у них бывает, что с полсмены отпускают, чего лишнее толкаться. И теперь, если нет Медведева, за старшего командовал Саныч. Эркина такой вариант тоже устраивал. С Ряхой его в пару не ставили, а с остальными он сработался. А что бабы в окнах торчат, лупятся, и из бухгалтерии то к Медведеву, то к Санычу со всякими бумагами бегают, лишь бы у него спросить, где тут его бригадир, и не проводит ли он, да ещё и под локоть поддержит, а то на каблуках да по рабочему двору среди железяк, где они только находят их, чтобы споткнуться и за него ухватиться Смех, да и только!
Возвращаясь из столовой, Женя пошла кружным путём. Работы всё равно мало: почти всё КБ в отпуске. Могли бы и её отправить, но ладно, раньше она вообще без отпусков работала. А то и без выходных. Можно было бы пройти через двор, но Эркин увидит её, встревожится, не стоит его отвлекать.
На лестничной площадке она увидела Любу. Та стояла неподвижно, прижавшись лбом к оконному стеклу, и показалась Жене плачущей.
Люба, тихо подошла она к ней. Случилось что?
Ничего, не оборачиваясь, глухо ответила она. Смотрю и резко, с вызовом:На твоего любуюсь. Он же чем ты его держишь, Женька? Ты ж обычная, пучок за пятачок, а он
Женя сглотнула вставший в горле комок.
Ничем я его не держу, ты что, ошалела совсем? Он муж мой, он а если я обычная, а ты такая особенная и вся из себя, чего ж ты никого не удержала?
Люба вздохнула.
Такое моё везенье. Ладно Ты, Женька, не злись, сорвалась я, бывает. Ты не бойся, я не полезу, мне б только вот так, хоть из окошка посмотреть.
Женя пожала плечами.
Смотри, мне-то что!
Что когда Эркин работает, от него глаз не отвести, Женя знала. Не слепая же она, и не дурочка, на беженских новосельях, возьми, ведь в какой комнате Эркин пол натирает, так туда все женщины и не по разу сбегают, просто постоять и посмотреть, она же сама тоже ходит на обед и с обеда по тем же лестницам, что на первый рабочий двор выходят, а на пляже как на Эркина все смотрели, ей же нет, не ревнует она нисколько, не к кому ей ревновать, она же знает Эркина, какой он, а что смотрят, так пусть. Вон он, тащит очередную серую коробку контейнера.
Они так и стояли рядом и смотрели, как грузчикикто в майках, кто рукава закатал, а кто и полуголыйкатают серые блестящие на солнце коробки контейнеров, и среди них он, смуглый и черноволосый, с завораживающе красивой игрой мускулов под гладкой, блестящей от пота кожей.
Женя не заметила, когда ушла Люба. Эркин вдруг стал оглядываться, и Женя догадалась, что он почувствовал её взгляд. Покраснев, она отпрянула от окна и побежала к себе. И свою работу не сделала, и Эркину чуть не помешала.
Ещё раз обведя взглядом окна и, не найдя Жени, Эркин взялся за контейнер. Может, почудилось, а может, и впрямь Женя смотрела на него. Ладно, надо эту кучу разгрести. Санычу некогда, показал платформу, сказал, какие цифры выбирать, и побежал, а то там, на втором, заминка чего-то. Вот Саныча с петрей и Антипом туда дёрнули. А ему работать одному, и закатывать, и крепить. Миняй с Серёней сегодня на том конце с ящиками колупаются. Так, а этот сюда, тяж укоротить, зацепить, защёлкнуть и барашек завернуть, чтоб держало, смешное словобарашек, а здесь тяжи отбросить, чтоб под колёса не попали, зачистить поддон, вот так, цифры на поддоне, а ещё КЛ, смешно, у него самого номер тоже с буквами, будто тоже с конвейера. Он фыркнул и побежал за контейнером.
Страда есть страда. Артём уже знал, что это такое: прошлым летом попробовал, но сейчассовсем другое. Своей земли у бабки не было: продала, пока вдовела да бобыльничала. Аренды весной не сделали: денег не было. Так что они с дедом теперь покосничали за сено: всё дешевле, чем покупать. А работа работой, там тоже страда, отпуска да отгулы никому не положены. Хорошо, что школа кончилась, а то бы совсем хреново пришлось. Сенокос ещё не отошёл, а уже жатва началась. Но тут на своём огороде надо управляться, а с зерном перекрутимся, да и
Всей работы не переделаешь, бабка сама бухнула в чашку Артёма большую ложку мёда. Нутро за раз сорвёшь, так всю жизнь в болезни будешь маяться.
Артём благодарно кивнул, глотая густой сладкий чай.
На картошки-то тогда тоже исполу найматься будете? дав им выпить по чашке, спросила бабка у деда.
Дед мотнул бородой.
Школа уж пойдёт, чего их с учёбы срывать. А один я много не накопаю. Посмотрим.
Лилька и Санька уже улепетнули на улицу, Ларька само собой за ними, и они сидели втроём. Судили да рядили, как оно теперь будет. Сеновал уже забит, а ещё два стога их доли стоят, надо бы свезти, а и за бесхозное посчитать могут. А куда класть? Навес поставить, так во дворе и вовсе не повернуться будет. А дрова тогда куда?
Обсуждали долго, снова и снова возвращаясь к одному и тому же. Наконец дед пришлёпнул стол ладонью.
Ладно. Загад не бывает богат, а огород рук ждёт. Айда.
Айда, встал и Артём. Завтра мне в первую, крыжовник оборать надо.
Готовь банки, бабка, ухмыльнулся в бороду дед.
И огурцы поспевают, обернулся уже в дверях Артём.
Не пропадут огурцы, успокоил его дед. Будет и им в свой черёд.
Пятницадень стрельб. Из-за школы приходилось прибегать на полчаса, много час, но зато теперь лафа и разлюли-малина! Можно и пострелять, и в тренажёрном зале поработать, и на ринге и ковре оттянуться от души, а если ещё и спарринг найдётся Обязательно найдётся, его уже здесь знают. Тим невольно улыбнулся, прибавив шагу. Хотя опоздать невозможно: каждый приходит и уходит по своему режиму, когда кто хочет и может, ну, и конечно, когда кому положено
Как ему и сказали, он в понедельник с утра пришёл в милицию, чтобы зарегистрировать оружие и разрешение. И всё шло нормально, как положено. Не каждый день приезжают такие репатрианты: раб с полным русским именем, оружием и официальным разрешением от серьёзной конторы. Насколько серьёзна контора, куда случайно попал в поисках работы, он ещё в Алабаме понял, что не простой автобат, и солдаты совсем не простые. И что его сразу к начальнику отправили, и что у того в кабинете штатский сиделвсё понятно, он же не дворовой работяга, видал он таких в штатском и с выправкой, да не армейской, а специфической. Но разговаривали с ним вежливо, видя его затруднение с русским, перешли на английский. Проверили документы, осмотрели оружие, и наконец неизбежное:
Итак, кем вы были раньше?
Рабом-телохранителем, сэр.
И что входило в ваши обязанности?
Он пожал плечами.
Быть рядом с хозяином и выполнять его приказы, сэр.
Любые приказы?
За неповиновение смерть, ответил он, помедлив с секунду.
Они переглянулись, и тот, что в штатском, кивнул:
Хорошо. Вы работаете шофёром?
Он улыбнулся простоте проверки.
Пока рабочим в цеху, сэр.
Последовали технические вопросы: каким оружием владеет, на каких машинах ездит. Он ждал уже предложения работать у них, в милиции или у штатского, но вместо этого, к его радостиот таких предложений отказываться опасно, а ему в эту кашу совсем не хочется, нахлебался так, что у горла стоитего только пригласили на стрельбы и тренировки в милицейский зал
Только потом Тим понял, почему его тогда отпустили. Он же русского толком не знает, так, разговорный чуть-чуть, это же сразу заметно, и гражданства нет. Вот ему и дают время выучиться, закончить школу, оформить полное гражданство, и уже тогда разговор скорее всего возобновят. Но это не раньше, чем через три года, а за этот срок всякое может случиться, таи и послушаем, и посмотрим. А пока
Приземистое серое здание без окон, дверь без таблички, на асфальтовом пятачке три машины: две легковушки и одна армейская, да, их называют «козликами», интересно почему, номера ижорские. Ну, его это не касается.
Дежурный у входа кивнул в ответ на его приветствие.
Здравствуй, в тир?
Да, кивнул Тим. Там свободно?
Места есть, ответил дежурный, делая пометку в своём журнале. Сколько?