И вот что я спросила бы у Якова, он же умный: если выползков ищут все, кто настоящий заказчик поиска? Живые выползки ему нужны или мертвые?
Кгм барышня-а!
Я вздрогнула и вернулась в день сегодняшний. Голос Якова звучал странно: начал фразу энергично, а к концу распевно потянул «я-аа». По-северному, по-селянски. Что за причуда? Пришлось выкопаться из пледа, перебраться на переднюю скамью: со дна шарабана Якова не было видно.
Оказывается, пока я молча страдала, Снежок добрёл до поляны, был выпряжен и отпущен на выпас. А Яков напялил грибок войлочной серо-бурой шапки, добавил к этой сельской экзотике безрукавку того же бесцветия, источенную молью в художественное кружево. В маскарадном виде «налётчик» и мялся шагах в десяти от шарабана. Сопел, вытирал нос рукавом. Чемодан верным псом жался к ноге.
Что за балаган на выезде? взбодрилась я.
Ну, я эта в попутчики, значится, жалаю попроситьси-и, отвесив поклон, гундосо затянул Яков. Барышня-а, на работы я иду. А токмо ноги сбил, да и ручка у чемодана, извольте глянуть Беда у меня, барышня-а. Слезно молю, пособите. Звать можна-а, Яков уставился в зенит, словно мог прочесть там ответ. Шумно втянул носом, А-аа Яном. Человек я перехожий, тама потружусь, тута пригожусь. Вот так вота-а.
Знаешь что, Ян перехожий, позови-ка братца Якова, посоветовала я, невольно хихикнув. Он поумнее будет.
Дык вы с ним навроде в ссоре, барышня-а, скорбно вздохнул новоиспечённый селянин. Уж точно он был не налетчик, да и «пианину» в жизни не выдывал
Позови-позови, настояла я.
Войлочная шапка оказалась мигом убрана за спину. Злодей, бессердечно отпихнув верный чемодан, подкрался ближе, на его лице образовался прищур ушлого горожанина.
А чего-то среднего между Яковом и Яном в запасе нет? быстро уточнила я. От вашей двуликости голова кружится, мирные злодеи.
Я не хочу, чтобы ты молчала всю дорогу, затем высадила меня и подумала с облегчением, что наконец-то отделалась, нормальным тоном сказал пианист-налётчик. Облокотился на борт. Допустим, я чересчур легко схожусь с людями, и барышни, если они по-настоящему милые, полагают меня пронырой. Но я не так плох, хотя по мере сил использую людей. Вот честное слово Яна и зуб Якова в заклад: не со зла. Он украдкой глянул на зажатую в руке шапку. Поправочка: зуб с Яна. С меня только слово.
Прав Мергель. Вы развесистые фрукты, злиться стало невозможно.
Не надо на меня так слезно молчать, попросил Яков. Да, я не гость, не грузчик и не налетчик. Но пойми мою беду: даже если в какой-нибудь беседке обнаружится бесхозный рояль для кого мне сыграть? Другие барышни слушать не станут. А я неплохо играю, правда.
Н-ну! Отчего ж я не слышала ни разу о роялях «Стентон»? Упомянул бы хоть дом Ин Ролье, ведь якобы из-за них и название инструмента возникло. Или мастеров с историей вроде «Тоссер и Куфф»
Ореховый «Стентон», знаешь ли, несравним ни с чем, Яков возмутился, но сразу сник. Я был честен. Сто лет назад мастер этой маленькой фирмы создал ореховую серию, из-за которой с ума сходят ценители. Но их мало. Роялей. И они все а, не важно. Откуда б тебе знать.
Ты очень странный налетчик. Но сердиться на тебя стало сложнее, я тебе верю.
Вот! Яков расплылся в улыбке. Давай мириться. Со мной легко: не хочешь рассказывать, не надо. Ума не приложу, чем огорчил. Да, легко схожусь с людьми, но в душу не лезу. Не убиваю никого просто так, даже бью редко. А что делать, если лезут отнимать мои деньги?
Зачем коня выпряг?
А, это? он прищурился совсем нахально и сообщил полушепотом: Набьюсь в попутчики, как конюх. Милые барышни вряд ли умеют запрягать. И хомут тяжелый.
Все же ты отпетый злодей.
Все же мы опять разговариваем, хмыкнул отпетый злодей.
Метнулся за чемоданом, кошкой вспрыгнул в шарабан. Уложил коричневого кожаного монстра на лавку, распахнул его пасть и смело сунул руку в щель меж двумя клыками-замками. Добыв жестяную коробку, захлопнул эту пасть со стуком. Я успела заметить, что чемодан почти пустой А Яков тем временем высыпал прямо на темную потертую кожу сало, хлеб, соленый сыр.
Давай отпразднуем мировую, барышня-а! Сальце домашнее, на вишневых веточках сам коптил-старалси
Зуб Яна не сломай сгоряча. Хотя знаешь ты, кажется, обычный бродячий кот, предположила я. Вздохнула и заверила себя: вроде и не бешеный? Эй, погоди, разве можно резать сало на крышке чемодана? Она грязная, а еще она будет поперчена.
Можно, отмахнулся Яков.
Откуда взялся нож, не видела. Но, странное дело, меня это больше не беспокоило. Яков прав, мы ничем не обязаны друг другу. Попутчики удобная дистанция для общения. Меня всё устраивает, пока он придерживается самим же им придуманных правил игры. Хотя разве коты придерживаются хоть каких-то правил?
Сыр не трогай, он плесневый, бери сало, я срезал пыльный край, позаботился обо мне Яков. Вкрадчиво добавил: Готов спорить, ты жалеешь выползков. По лицу было видно, чуть не сболтнула сгоряча, но поостереглась. Зря, и так понятно, у тебя наивный склад души, ты не веришь в беспросветное злодейство. Я другой. Но я наблюдал храмовую охоту вблизи. Еще трижды бывал на месте, где селяне давили выползков. Беси безразличны мне. Они чужаки. Но то, во что люди с перепугу превращают себя Я спросил о выползках, потому что знал, ты наплетешь занятного. Как о душе, живках и деньгах. У меня копится огромнейшая куча вопросов, к которым требуются твои непрямые ответы. Я готов говорить о самом разном и даже простеньком: городовых, пансионе, жизни в стольном граде Трежале и за его пределами. Давай уговоримся: не годен вопрос скажи «следующий». Я понятливый когда Яков. Зато Яном я нелюбопытный и душевный.
Яков вмиг съел сыр, покосился на меня сыта и запихнул в рот всё оставшееся сало! Его щеки раздулись по-хомячьи. Это тоже была игра, Яков принялся жевать, тем исключив возможность дальнейшей болтовни. Спрыгнул из шарабана и направился к Снежку, чавкая нарочито звучно. В нем и правда жили два человека, селянин Ян и горожанин Яков. Или, точнее, он был на самом деле кто-то третий, а цветастых парней надевал, как иные надевают одежду. Он позволил мне узнать такое о себе и это следовало ценить. Пусть даже он умен и уже понял, что я не болтливая. Все равно доверился.
Трудно быть пианистом в кабаке? спросила я, пока он впрягал Снежка.
М-мм, Яков торопливо дожевал сало, с заметным усилием проглотил и вздохнул. Подмигнул мне, отмечая, что разговор продолжается по моей инициативе. Устроиться просто. Дотянуть на объедках до первой выплаты еще проще. Настроить инструмент и играть, не страдая по поводу звука, невозможно. Получить обещанные хозяином денежки, да еще сберечь чаевые совсем вообще никак невозможно! Яков растер скулу, сжал кулак и внимательно изучил костяшки пальцев. Но у меня своя метода. Держу нос по ветру и очень быстро бегаю. Юна, не делай такое лицо, разозлюсь! Никто и ничто не заставляет меня жить подобным образом. Это сознательное решение.
Дальше мы ехали мирно, говорили мало, зато молчали без напряжения. Почти. Яков, конечно, заметил это «почти», но сделал вид, что глух и глуп. То есть терпеливо ждал, пока устрица Юна приоткроет створки и выглянет добровольно Неужели я такая ценная, что меня нельзя вскрывать силой? Настораживающее подозрение.
У ворот «хибарки» Мергеля Яков прищурился с особенной, уже знакомой мне злостью, изучая выбеленную помесь избы и особняка: оруще-алый узор лепнины под крышей, отделанные перламутром петушино-зеленые резные ставни, толстенные колонны по сторонам крыльца.
Бездна вкуса, с придыханием сообщил он, почесал в затылке и нехотя убрал шляпу-грибок. Яну бы тут пондравилося.
В доме есть пианино, хапнутое у кого-то за долги. Пылится ненастроенное, на прощание я выдала налетчику утешительный приз. Добро пожаловать в рабство, перехожие братья, не знаю сколько вас, но всех зовут на «Я», конечно же.
С разгрузкой тебе помогут? Точно?
Разбойная душа, не лезь в святые.
Тогда я пошел, дело-то ясное, по тропочке и прямо в ад, он кивнул и опять не смог отвернуться. Все ж спасибо, подвезла. Все ж прими совет: не сажай кого ни попадя в шарабан, если ехать лесом. Все ж переписывай документы злодеев. И главное: въехав в лес, не показывай, что тебе страшно. Уж
Рина Паисьевна! заверещала я как можно пронзительнее. Муж ваш, добрая душа, нанял вам помощника, и ведь на целую неделю!
Ставни крайнего окна всего их на фасаде налеплено два десятка с хрустом раздались. Из сумерек поперло на свет белесое тесто: морда, подбородки, плечи пространство окна оказалось залеплено целиком. Я подобрала вожжи и мельком подумала, что выползки и на самых запоминающихся рисунках не так страшны!
Шарабан поплыл мимо кованого забора с танцующими львами, неотличимыми от облезлых кошек. Я старалась не смотреть на «хибарку», чтобы не наблюдать лишний раз её хозяйку, пробкой застрявшую в окне. Вот же подобралась парочка! Тощий, как горелая елка, Мергель и эта квашня из квашней. Живут душа в душу: он тащит в дом, она распихивает, трамбует по углам
Обычно я подобного о людях не думаю. Мергель он с чудью, а только есть в нем что-то занятное, и ко мне он относится неплохо. Взять хоть историю с помойкой то есть с разгромленной по весне оранжереей полузаброшенного особняка Кряжевых. Мергель дал мне охрану и нанял работников, и уж я спасла из холода все, что было можно! Мергель и дом, у кого-то отнятый за долги, выделил под временную оранжерею. Хотя все это не бескорыстно, я ж пришла и с порога сообщила, что имеется пион, тот самый. Мечта тараканская
Нет, Мергель он не злодеище, он просто человек иного склада, не как я. Он сродни Якову. Но постарше, половчее хотя куда уж ловчее! Да, определенно: затененный день и разговор с Яковом наслоились. Я невольно примеряю прищур налетчика, и мир вижу искаженным. Голова побаливает. Мысли перещелкиваются вроде косточек счётов в такт копытам Снежка пока одна не застревает накрепко: иньесская скальная горка! По весне, помнится, Мергель углядел такую в парке Кряжевых. И началось! Камней натащили всевозможные должники. Можжевельник для пригорка выписал местный судья и он грешен? Ирисы и серебряный мох приволокла на той неделе «матушка» Мергеля, породившая квашню. А я-то свою часть хлопот отложила и забыла! Мне и без Мергеля с его прихотями дел хватало во всякий день! Ох, пора вспомнить и что-то сделать. Пора. Но не сегодня.
Снежок свернул к поселковому двору имения Дюбо, не дожидаясь указаний бестолочи-возницы. Верно, часть груза можно оставить здесь, люди Кира Силыча вмиг освободят шарабан. Им любая вещь семьи Дюбо не чужая, а хозяйская.
Не понимаю таких богатеев, как Дюбо или Кряжевы. Они во многих своих имениях не оказываются ни разу за всю жизнь! А где бывают, видят от силы сотую часть владений. О подсобных «дворах», то есть складах, расположенных в поселке, в десяти верстах от имения, и не знают, пожалуй. Зачем жить сложно и хлопотно, если все насущное помещается в полупустом чемодане? Единственный плед из того чемодана можно отдать незнакомой барышне, просто так. А возьми я плед в имении Дюбо, один из тысячи, это назовут воровством
Пока я молча обсуждала вопросы собственности сама с собой, Снежок добрел до привычного места разгрузки, встал и задремал. Два крепких мужика распахнули воротину и принялись перекидывать груз в сарай. Они уже знали мои тюки и мешки, только иногда уточняли, какие следует перевезти в имение до заката, а какие можно отправить завтра или на той неделе. Я указала на то немногое, что отвезу сама, и побежала через двор.
Зал секретарей особенное место, которое, полагаю, отличает приказы Дюбо от любых иных. В зале свои телеграф и даже телефон хотя в Луговой пока лишь две линии и три десятка аппаратов. Еще у Дюбо своя служба вестовых. Отношение этой семьи к информации сродни священному трепету.
Сводка погоды, отчеты по запросам на цветы и отделку, было сказано, не успела я перешагнуть порог.
Выделенный для работы по теме «Первоцвета» секретарь заметил меня еще во дворе. Как обычно, документы готовы, сложены в кожаную папку, перетянуты лентой.
Отчеты по расходам прошлой недели.
Я отдала такую же папку и неловко замерла. Каждый раз спина потеет! Воровать не умею, но пытка отчетом для меня кошмарнейшая. Так и кажется, ошиблась или истратила сверх нормы. Хотя есть и худший грех: купить дешевку. Мне дважды высказывали порицание за выбор товара, который не соответствует статусу дома Дюбо.
Секретарь, вежливый пожилой человек с неприятной привычкой смотреть сквозь людей, мигом изучил мой отчет. Я размотала ленту, приоткрыла отданную им папку и поперхнулась, вчитавшись в погодную сводку. Впереди пять дней влажной жары! В любой из дней, может даже завтра, ожидается гроза. Не знаю, кто предсказывает погоду для дома Дюбо. Может, живки? А только ошибаются они редко. Беда-беда только жары мне не хватало!
Я заказал дополнительный лед, сообщил секретарь, захлопнув папку. Над двором сдвинут стеклянную крышу, она изначально, конструкцией здания, предусмотрена для приемов в плохую погоду. Завтра к полудню работы будут закончены, и вы сможете высаживать цветы. Работников пришлю к этому сроку, за вами отбор годных.
Мне осталось лишь поклониться и удалиться. После общения с вежливым секретарём на душе гадко, и так каждый раз. Ему люди шестеренки большого механизма дома Дюбо. Себя он мнит причастным к могущественному ордену часовщиков, коим хозяин выдал всякие там отвертки-масленки и заодно право тыкать в любой винтик, проверять на пригодность каждую детальку.
Тащусь нога за ногу. Страдаю. Из-за жары нежнейшие пролески могут увянуть, не раскрыв бутоны Увы, полученный мною отчет гласит: докупить рассаду невозможно. Её больше нет в оранжереях столицы и пригородов. Нет ни за какие деньги, даже для дома Дюбо.
Кир Силыч! как это я, с моим-то зрением, да еще и придавленная грузом сомнений, углядела нужного человека? Кир Силыч, можно мне оставить шарабан до вечера? Жара надвигается, мне бы подкопать еловых иголок и
Юлиана, душечка, и когда ж вы устанете спрашивать то, что и так явственно? для порядка возмутился приказчик, который очень ценил внимание к своей персоне и своему праву разрешать и запрещать. Теперь же укажу, и выезд закрепится за вами до конца месяца. Припишу ко второй конюшне имения, да.
Спасибо! Вы самый добрый человек в Луговой! от радости я подпрыгнула и бегом помчалась к шарабану, на ходу продолжая восхвалять: Да что там Луговой! Во всем мире. Спасибо! Ой, спасибочки
Как же хорошо! Из всех лошадей имения лишь Снежок меня слушается снисходительно, но охотно. И теперь он мой, аж до самого конца работ в «Первоцвете»! Я многословно рассказала о своей радости старому коню. Он выслушал, чуть подергивая левым ухом. И как раз успел добраться во двор главной усадьбы. Встал перед большим садовым сараем и задремал. А я наоборот, засуетилась: побежала к себе в комнату, в пять минут переоделась, помчалась в малый сарай у теплиц, нагребла ворох мешков и отнесла в шарабан. В главном сарае выбрала грабельки, тяпки, накидала полную корзину всякого-разного инструмента, полезного и не очень, зато тяжелого и очень. Уф. Кое-как доволокла корзину, натужно подняла и перевалила в кузов шарабана. Улыбнулась, растирая спину: везет мне! Больше не надо выпрашивать выезд каждый раз. Если честно, еловые иголки нужны для заказа Мергеля. Для дела Дюбо тоже, но не срочно, и еще по делам Дюбо мне помогут. Но для Мергеля ох, не умею я ловчить. Сложности на ровном месте выдумываю. Не ворую ведь я иголки! И время сегодня есть, и вообще
Снежок сонно вздохнул, покосился на меня, встряхнулся и побрел, куда и следует, при этом ловко игнорируя мои попытки дергать вожжи. Он умный старичок, все дорожки знает и не обижает барышень-неумех сразу понял, что нам надо к лесу. Шагает полевой дорожкой, иногда забредая на обочину, чтобы ущипнуть верхушку сочной кочки. А я сижу, запрокинув голову, и гляжу в небо.
Не по душе мне прихоть богатея, возжелавшего ранней весны в неурочный час. Время сродни поезду. У него расписание, и людям полагается не опаздывать, не роптать. Сейчас поезд мчится на станцию «Лето», об этом свистят все птахи мира! Небо безумно синее. По весне цвет таким густым не бывает, в оттепели хорош голубой, он холодный и ясный, я задумалась, отчего-то облизываясь, взять хоть облака: нынешние вроде сметаны. А зимние сливочное масло, а в жару по небу разливается парное молоко со взбитыми сливками! Вечерами солнечная клубничина так сладко окунается в чашу горизонта Нет, не надо о еде.