Смешно звучит. Я живая. Ха: я-жива-я И хочу такой остаться.
Смешно звучит, верно. Дай еще мешок. Нож есть? Намотаю портянки, что ли. Хотя все равно собаки найдут след. Крови много, шкура здорово полопалась.
Кожа, поправила я.
Он опять фыркнул. Кряхтя, сел на камень. Проследил, как я дрожащими руками перебираю тяпки в корзинке. Вцепляюсь двумя руками в тупой нож и ни туда ни сюда. Ну какой надо быть дурой, чтобы вручить выползку оружие! Значит, я сегодня полная дура. Пихнула и протяжно выдохнула это самое «ду-ура»
Пить хочу, очень, выползок наметил надрезы, рванул дерюгу. Не просил бы, будь ты умной. Ты точно не из охоты. Если б отвлекала, они бы уже подошли. Остальные.
Я доковыляла до шарабана и нащупала флягу. Поволокла за кончик ремня. Раскачала и он поймал. Не пришлось вплотную подходить и передавать из рук в руки.
Меня зовут Юна, а тебя Яков, вот, сообщила я очень решительно. Именно Яков! Не могу запомнить еще одно имя. Хватит на сегодня событий и имен. Аж тошнит. Я не ору, хотя мне плохо. А поорала бы стало б еще хуже. Нет, вряд ли. Куда хуже-то?
Значит, Яков. Годится, он напился, голос стал звучным и внятным. Есть важный для меня вопрос. Ты видела птиц? Ненормально большую стаю разных пород. Вроде водоворота в небе, широкого и многослойного.
Да.
Где именно?
Я задумалась. Стаю я видела с другого места, из леса по ту, нижнюю, сторону от Луговой, а еще от подворья, с главной улицы. Указать отсюда и теперь, имея не голову, а чугунок с кипящей кашей недоумения Рука неуверенно ткнула в небо. Поправилась и снова ткнула. И еще. Бедное истыканное небо. Мне его жаль.
Умею заблудиться, но никак не наоборот, виновато сообщила я.
Ты указала в сторону, а не прямо над головой. Это главное. Значит, что-то у них не сладилось. Ищут по ручьям, где я мог бы спрятать след от собак. Почему охота не нашла меня? Что-то должно было вмешаться, но что?
Яков деловито осмотрел поле, дорогу, опушку. Поморщился и подпер подборок кулаком. Глянул на меня грустно, раздумчиво.
Вроде бы привык. Но умирать в тридцать девятый раз, если я верно считаю, все равно противно. Я ведь почти справился. Хм я жалуюсь? Забытое занятие. Интересное.
Могу отвезти отсюда недалеко. Ляпнула я, ненавидя себя. Ведь никто не тянул за язык! Молчала бы и молчала. За умную бы хотя нет, поздно.
Ничего себе предложение, лысый Яков прищурился деловито, почти как лохматый Яков, утренний. Оговорим сумму?
Пять рублей. Больше не дам. Нет у меня больше! Вот, весь кошелек.
Он согнулся и хрипло закашлялся. Я решила было, что его вот-вот вырвет. Но это был смех. Отпустило Якова быстро. Он рывком встал. Только теперь я смогла заметить, что он обмотал ноги мешковиной. Когда успел? Я упустила. Хотя, если я годна на что-то в смысле наблюдения, то ворон считать. Только что до меня докатилось понимание: Яков сперва решил, будто я прошу денег, а вовсе не намереваюсь дать их.
Я почти собралась уточнить, откуда у выползков деньги, если сами они нездешние, и мой мир им чужой Но спросить не удалось. Мысли мотало в голове, как помои в ведре.
Сядь на переднюю скамью, отдыхай от впечатлений, посоветовал Яков. Ты хорошо держишься. Ровно дыши и слушай. Если нас все же поймают, ты молчи. Долго молчи. После ори в голос, как недавно собиралась. Ори и беги, отбивайся и опять ори. Когда отпоят водичкой, станут спрашивать, как ты очутилась в одной телеге с выползком. А ты тверди, что ничего не помнишь. Не знаю, как правильно называется мой способ попасть в мир. Сам я назвал его норой, и я сперва выныриваю, а затем продираюсь сюда. Люди, оказавшись возле открытой норы, ведут себя странно. Это знают и в храме, и в сыске. Тебе поверят, если будешь упорно твердить о потере памяти и страхе. Очень часто в таких случаях люди говорят «помрачение». Запомни, годное слово. Поняла?
Я уже сидела на скамье. Голова удобно двигалась вверх-вниз. Подборок упирался в ключицы и снова вздергивался. Взгляд то упирался в оглоблю, то взлетал в облака. Аж до тошноты. Но постепенно отупение рассосалось. Я перестала кивать и заметила, что выползок не умнее меня. Пока я боролась с тошнотой, он нагреб до верху иголок во все пустые мешки. Как рез теперь уложил в шарабан последний. Тяпки-совки аккуратно прибрал в корзину. Неймется ему отблагодарить меня, пусть и без денег. Смешно, аж икаю: совестливый выползок Яков работал за меня, а бессовестный налетчик Яков задаром накормил. И оба грузили мешки. Может, все дело в шарабане? Он заколдованный! Хорошее объяснение, в должной мере идиотическое Все, икота прошла, я успокоилась. Лысый Яков стал совсем похож на человека. Суетится по людски, дельно и проворно. Проверил удила у Снежка. Забрался в шарабан, помял вожжи.
Как природу ни обманывай, она возьмет свое, и с лихвой. Думаю, самое большее час нам ехать посуху, Яков поглядел на солнышко так прямо, что я захотела посоветовать ему беречь глаза. Тебя дома не хватятся? По рукам судя, ты городская. По манере речи, еще и образованная. Но тяпки, мешки конь. Сплошные нестыковки.
Дома? Ха, меня уже три года как нигде не хватятся. Отчего-то жаловаться лысому чужаку оказалось легко! Утреннему Якову не сказала бы ни за что, а этому пожалуйста, и даже с продолжением: Да они от радости спляшут, если я сгину! Живы-живехоньки, не хмурься. Только я не родня, я помеха. Дочь первой жены. Она убежала из дома и бросила меня совсем крохой. А вторая жена отчима В общем, если коротко, меня отправили подалее, аж за пять сотен верст. Мамин дом продали, соседям сказали, что деньги пойдут мне на учебу. Но как я доучивалась, на что живу вот разве ты спросишь. Ха, я человечий выползок, сзади нора, впереди неизвестность. Моя жизнь сплошной страх. Я боюсь перемен. Все больше боюсь, потому что поняла, мир изменчив. А раньше думала, он надежный. Яков, очень страшно лезть в неведомый мир? Ну, через нору.
Трудно. Когда делаешь что-то непосильное, на страх не тратишься. Но охота и те, кто её устроил они страшные. Тебе лучше не знать о них. Итак, скоро дождь. Если продержимся час, след будет смыт, худшего не случится для нас обоих. Куда б податься? Мало сведений, ошибки неизбежны. Совсем не могу понять, отчего ищут так бестолково? Ты видела незнакомых людей? Заставы, конных с собаками, хотя бы чужаков, слоняющихся без дела?
Нет. Но местный городовой знает про охоту. А стая птиц была у путей, над нижним лесом по ту сторону от села.
Получается, они начали, как обычно, от большой воды, то есть на этой местности от низинных заливных лугов, забормотал Яков, прикрыв глаза. И не продвинулись вверх. Ищут в лесу, смещаются к болотам? Хм странно. Что-то сильное сбило настройку. Мне известны три возможные причины. Две не проверить, а третья, Яков повернул голову и остро глянул на меня. Ты уже видела выползка прежде.
Да. Давно.
Его убили? Не отвечай, и так понятно. Тебе стало холодно, да? И сегодня было похожее ощущение. Яков промассировал затылок, продолжая глядеть на меня. И как! Словно я невидаль похлеще выползка. Юна, прими совет и не спрашивай, в чем его смысл. Не жалуйся при посторонних, что тебе холодно в жару. Никому не рассказывай, что однажды при тебе убили выползка. Не имей дел с живками, никогда. Холод, жалобы на прошлое, живки: любое их этих обстоятельств может дать кое-кому достаточно оснований для подозрений. Не скажу, в чем. Лучше тебе не знать.
Я молча кивнула. Сегодня Яковы грузят мешки и учат жизни. А я нахожу для их поведения нелепые объяснения. Думать о сложном я не готова. Иначе вцеплюсь в выползка и возьмусь у него спрашивать про инакость, тени и плохие дни. Он ведь знает! Точно знает Но намекает, что мне самой безопаснее не знать.
От верхних лугов и до самого села сплошное поле, сообщила я, чтобы не молчать, и повела рукой, показывая. Ниже огороды, там много пугал, можно разжиться шляпой и штанами, если дождаться ночи. Еще ниже в зеленях конюшни военных, кое-кто уже прибыл. Неразбериха сплошная, и так будет недели две. Хотя и среди лета их грабить без толку, сами во хмелю от одежки избавляются и лезут охолонуть в лебединые пруды. Возле нижних прудов наемные прачки каждый день заняты стиркой, и им велено на ночь кое-что из вещей оставлять. Ну для пьяных Во-он там склады, охрана и совсем нет посторонних. О! Могу сказать, куда тебе нельзя. Имение Дюбо, я внятно указала направление, хоть это могу. Сплошной порядок, соглядатаи на каждом шагу. Туда тоже нельзя: Мергель в засаде. У него нюх на чужаков лучше, чем у собак Да уж, мне сегодня везет на попутчиков. Мог бы тюкнуть по затылку и забрать шарабан насовсем.
Идея с военными недурна, Яков шевельнул вожжами. И ехать полем удобно, все просматривается. Вот только дождь. Промокнешь.
Ну и ладно.
Яков натянул вожжи, спрыгнул и метнулся к опушке. Он двигался быстро и гибко. От прежнего изможденного существа отличался все заметнее с каждым мгновением. Кожа, и та стала иной: не синюшная, просто бледноватая. Сгинул в мелколесье только по волнению веток и можно отследить. Возвращается. Лапника набрал такую охапку, что самого не видать. Снова метнулся, вернулся еще быстрее.
Зонтик, заверил он, сгрузив колючие ветки и палки орешника. Хотя скорее шалаш. Все, поехали. Ласточки давно прилетели?
Сегодня. То есть сегодня я рассмотрела и услышала. Я ненадежный свидетель. И зрение так себе, и вообще мало замечаю то, что очевидно иным.
Грозы уже были по весне?
Нет.
Опасно ехать через поле, зная, что скоро гроза. Не сомневаюсь, именно гроза!
Там лощинка, я неловко махнула, рассекая поле пополам. Думаю, никто умный искать в ней не станет. Они знают про грозу?
Еще бы. Отдай обещанные пять рублей. Он выхватил кошелек жадно, сразу привязал к верёвке-поясу и уточнил вроде бы нехотя: Не жди, что верну с добавочкой. Лучше нам не встречаться впредь. Тебе же спокойнее.
И замолчал. Кажется, он как раз теперь полностью прижился в мире и осознал, что болтать со мной неполезно. Ну и пусть. С лысым Яковом молчалось легко. Мы сидели на скамейке рядом, но оставались такими же далекими, как звезды в небе. Совсем никаких обязательств. Если б пообещал вернуть пять рублей, дело другое. Если б принялся корчить деревенщину, дурашливо благодарить или рассказывать о себе, о выползках вообще Я вздохнула протяжно. Утренний Яков, похоже, зацепил меня. Не обидел, а именно оцарапал. Не просто так я надела его имя на чужака.
Совесть можно продать, но нельзя купить, я вдруг решила опробовать на лысом Якове свои недавние умствования.
Ну не за пять же рублей, он покосился на меня с подозрением.
Я в общем. Вспомнила, что утром уже рассказывала одному Якову, как вредны деньги, ставшие высшей ценностью мира.
Что, утром у тебя было десять рублей? Выползок нахмурился. Пятнадцать?
Утром обошлось. Он даже накормил меня. Просто так.
Сколько тебе лет, безнадежный ребенок?
Девятнадцать.
Н-да, умнеть поздно, выползок ссутулился. Зачем думаю об этом? Пойдет дождь, я сгину. Только так. А по поводу денег не переживай, тебе вовек не накопить столько, чтобы стало опасно с ними обращаться. К тому же деньги вроде магнита. Одних тянут, других отталкивают. Еще имеется особенная порода людей, к золоту вполне безразличная и тем ему что-то я разговорился. Н-да Проще жить ты не сможешь, а это боль. Вот тебе волшебное средство: устанешь от мыслей, гляди в небо. Или боль ослабнет, или отвлечешься. Небо прекрасно. Тридцать восемь раз меня убивали, но я успевал увидеть небо и уже поэтому ни о чем не жалел.
Мы помолчали, каждый о своем. У меня мерзла спина. Проклятущее воображение! Умирать, глядя ввысь и улыбаясь. Еще немного, и я начну всхлипывать. А пока запрокидываю голову и гляжу в небо. Помогает, мысли из головы вытряхиваются, словно сор. Предгрозовое небо магнит, оно тянет взгляд, и кажется падаешь в него до головокружения.
Твое драгоценное небо заплывает синевой, будто солнцу глаз подбили. Невероятно! Я приехала сюда при тишайшей ясной погоде. Думала про летние облака легче пуха, и на тебе, все небо сплошной свинец!
Яков безмятежно пожал плечами. Я нахохлилась, прикусила губу. Уже понятно, скоро нас накроет не гроза грозища! Ну, одно неплохо, я не ошиблась насчет лощинки, её уже видно, Снежок споро топает под уклон.
Повалю коня, укутаю морду. Пролежит как дохлый до конца грозы. Тебе построю шалашик. Яков помолчал и добавил: Молний очень боишься?
Мы уже посреди поля. Зачем спрашивать? Хочешь услышать звонкое д-д-да?
Я постучала зубами и шмыгнула носом. Сама не знаю, в шутку или всерьез.
Одной тебе придется бояться, вот что досадно. Дешевая у меня совесть, ты права. Пять рублей
Он резковато рассмеялся. Щёлкнул языком, приглашая Снежка перейти на рысь. Шарабан стало раскачивать, я вцепилась в лавку и молча переживала за Снежка. Туча наливалась тяжестью, готовая расплющить мир под собою. Точно знаю, я сравниваю её с синяком из-за утреннего Якова. Он злодей, но сейчас был бы кстати. Он вряд ли боится громов и молний. Болтал бы без умолку, нес такую чушь заслушаешься. Я бы злилась и дулась. Благодать.
Чем гуще мрачнело небо, тем ниже к траве оно давило паутину ласточкиных промельков. Воздух густел, делался вязким. Мошкара билась, словно в клейкой ловушке. Ветер то смолкал намертво, то хлестал во всю силу. Пихал за шиворот травинки, норовил запорошить глаза. Вздыбливал вьюны, которые, правда, не дорастали до туч и смерчами не делались. Про смерчи я только в книжках читала. Это южная, степная напасть.
Первые тяжелые капли простучали по скамейке. Одна звучно хлопнула меня по лбу. Огромная! Пока я отплевывалась и терла глаза, Яков распряг Снежка, ловко подсек и повалил. Повозился, удерживая голову и невнятно бормоча, пока конь не затих. Укутал морду мешковиной, спутал ноги. Мигом вогнал в землю несколько ореховых прутьев, набросал лапник, увязал дерюжными полосками. Засунул меня в колючие недра хвойного убежища. Напоследок ободряюще щелкнул по носу.
Место безопасное. Ничего плохого с тобой не случится в эту грозу. До ночи далеко, еще успеешь налюбоваться радугой, пообещал он. Улыбнулся и добавил: Спасибо, что ты человек. Мне, кажется, ни разу не везло настолько, чтобы первым в мире попался человек, а не зверье всякое двуногое. Прощай.
Прощай, выдавила я, удивляясь своим же внезапным слезам. Ты уж смоги сбежать от всех, Колобок. И гордо черствей неукушенным.
Он отмахнулся от глупостей, резко отвернулся. Побежал прочь и ни разу не оглянулся. Неужели ему не страшно? Мне вот за него до колик в животе Один в чужом мире, где на него охотятся. Кроме меня, его тут вообще никто не знает. От меня пользы нет и уже не будет. Даже стыдно лежать и бояться какой-то там грозы. Я человек, у меня есть документы, имя, ключ от комнаты, работа, сбережения, знакомые надо же, еще утром я не догадывалась, насколько беззаботна и благополучна моя жизнь.
Молния отпечаталась на дне глаз ослепительно синяя, лохматая. Я сморгнула. В темноте зарокотал близкий, жуткий гром! Нашпиговал тело электрическим страхом. Зрение вернулось: щекотка капель дрожала на иглах лапника, то серая, то радужно-искристая. Молнии били часто, мир то гас, то вспыхивал празднично-ярко
Близкий гром выдолбил череп изнутри! Вытряхнул оттуда крошево мыслей. Одна чудом уцелела. Она радость: дождь лупит проливной, значит, лысый Яков уйдет от охоты. Он толковый колобок. Ловкий и расчетливый.
Снова молния! Ветер несет водную пыль, такую мелкую, что она насквозь пронизывает шалаш. Спине холодно. Разеваю рот и ору! Гром меня глушит, а я его ответно. Не знаю, страшно мне или весело. Разучилась думать. Надо же, как кстати
***
Ночью мне снилась радуга: искристо-ледяная, многослойная. Я смотрела на её красоту с замиранием сердца и стуком зубовным. Нет, я не промокла, выползок построил шалаш, как заправский инженер. Но водяная пыль, а того пуще туман. После грозы я глазела на радугу в три дуги! Вяло запрягала Снежка. Копуха не заметила, как сумерки подкрались и загустели.
Черным беззвездным вечером шарабан долго-долго плыл через поле, утопая в тумане. Снежок не желал переходить в рысь, он старенький и подслеповатый. Хорошо хоть, конюхи в имении не спали. А вот кухня дрыхла: горячей воды не нашлось даже на малую грелку, и ночь сделалось ледяной уже от осознания этой беды. Я навалила поверх одеяла ворох мешков. Увы, не согрелась.
Теперь уже утро. Я не выспалась, дрожу в глухой полудреме, жмусь в комок. Как там лысый Яков? Он промок и замерз, и башмаков нет, он ноги сбил А вдруг его поймали? Он так буднично сказал рабство, ритуал, эликсир. Неужели взгляд в небо стоит всех мук и разочарований?