О, Кондрат, как ты заговорил! То-то! Это перед другими ты можешь хвост распускатьсебе-то признайся: и вправду Лисова наука впрок пошла! Как он тогда тебя! Б-р-р-р! Как вспомню, так вздрогну! Всяких видал, но такого, как он, ни разу! Истинно, Бешеный Лис! Только бешенство у него управляется головой, а не жопой, как у тебя, дурня старого А ведь пятнадцати годов нет.
Вот потому он и боярич, а ты, Кондрат, старшина артельный и под рукой у него ходишь Да не ты один Даже Первак этот против не смел дернуться. а уж он змеюка подколодная, каких поискать! Ему резать что курей, что людей! Как он тогда: «Прикажет убитьубъём! Даже не задумаемся!» Вот тогда-то ты и поплыл малёха, Кондрат, когда в глазёнки ему глянул. Они у него, как у гадюки. Б-р-р-р!
Ну а потом тобой Лис самолично занялся. Вот тут ты, брат, и трухнул! Да ещё как трухнул! Помирать будешьне забудешь! До тебя, дурня, сколько времени доходило: Лис тебя ломал, чтобы ты, пень стоеросовый, слушать его начал! Ведь всё он тогда про тебя понял. Только взглянули понял. До самого этого самого! Сопляк, а тебестаршине артельномуо долге перед артелью да перед роднёй рассказывал! Как вспомнюстыдобища! Когда в закупы угодили, я ж артельных своих, почитай, за обузу числил! Сколько раз думал: «Да пропади вы пропадом, висите, как колода на шееодин бы я давно пятки салом смазал и поминай как звали!» А кому я один нужен-то? И кто с такой сукой, что своих бросила, дело иметь захочет?!
Так что трое у меня тут, кому я по гроб жизни обязан: Лисуза то, что меня понял и себя найти помог, цель и дело показал, Алёнену, тут всё понятно, да Серафимуза то, что жизнь мне спас и другом стал. Ну, и артельные, само собой! Другой семьи у меня нету.
И всё ж счастливый ты человек, Кондрат! Повезло тебе, даже тут повезло, выходит. Думал, что в кабалу попал, а оказалосьв учёбу! Ведь не один Лис тебя учит, а раз учат, стало быть, нужен ты им. Вот так-то!»
Сучок, кончай ночевать! Ратное показалось! голос Нила, Сучковой правой руки, вырвал плотницкого старшину из размышлений.
Да не спал я, Шкрябка, думал. Старшина сел в телеге.
О чём думал-то? мастер обернулся через плечо.
О том, что повезло мне.
С чем повезло-то? прищурился Шкрябка. Выкладывай, давай!
Не с чем, а с кем, Сучок сплюнул травинку, с вами, рукоблудами, да с Лисом. Что бы я без вас делал?
Эх, Кондрат, что ж ты за человек такой уродился? Нил бросил вожжи и усмехнулся. Не поймёшь, то ли похвалил, то ли облаял! А с Лисом и правда повезло. Всем!
Похвалил, Шкрябка, похвалил! Сучок виновато кивнул головой. Куда я без вас!
Нил тронул лошадь вожжами, под колёсами телеги загромыхали мостки. Плотницкий старшина сел и впился намётанным глазом зодчего в ратнинский тын.
Эх-ма, Шкрябка, нам что, разорваться? мастер кивнул головой в сторону изрядно пожившего частокола. И дома городьбу заканчивать надо, и тут приниматься. А кем, а из чего? Чую я, Шкрябка, хрен староста нам даст, а не брёвна! Я бы нипочём не дал!
Погодь, Кондрат, возница чуть заметно ухмыльнулся, ты понял, что сказал-то?
А чо?
А то, Сучок Епифанович, изрёк ты: «Дома городьбу заканчивать надо» оно и взаправду так!
Точно! плотницкий старшина хлопнул себя по бокам. Стало быть, не я один?
Все, Кондрат, все! Особливо как про семьи узнали, да как Лис нам первую выручку за доски отдал, мастер помолчал. Вот тогда до всех и дошлопора корни тут пускать А помнишь, как всё начиналось?
Да как не помнить
* * *
Сучок вновь ощутил чёрное беспросветное отчаяние, которое гнуло артель на пути из Турова в глубь погорынских болот, и даже передернулся от воспоминаний.
«Да-а, было дело Пока плыли, думалосьпопали. Ворон костей не заносилиначе и не скажешь! Где Новгород-Северский, где Чернигов да Переяславль, не говоря уж про Киев? Даже Турови тот где? Одна задница кругом, а из задницы той тина болотная торчит. И как бы не навеки.
Эка ты заговорил, Кондрат! А на ладье, помнится, всё матом да матом
Ладно, приехали, кое-как устроились да на работу наладились. И ладно бы работа путная была, так нетбаловство боярское. Это потом поняли, что не баловство»
Помнишь, как усадьбу потешную Лису рубили? Нил будто прочёл мысли своего старшины.
Как не помнитьтяп-ляп, лишь бы сразу не упало! Сучок сплюнул.
Да ладно тебе, хмыкнул Нил, напраслину возводишь. Без души работали, это верно, но на совесть! Эх-ма, излаялся я тогда, что хреном груши околачиваем заместо дела, а потом плюнулбаловство-не баловство, а резаны за каждый день идут, так что пусть его.
А оно и не баловство вышло, Сучок стариковским жестом огладил бороду.
Да, не баловство, слегка приуныл Нил, но потом улыбнулся. А ведь неплохо выстроили, раз Михайловы жеребцы стоялые её по сю пору не разнесли!
Дык, не обучены мы по-иному. Совесть да гордость не позволяют ляпать, а ещё помню я, что батька твой сказывал, как во времена оны за худую работу с плотниками рассчитывались.
Про пенёк?
Про него, родимого! артельного старшину передёрнуло. Как, значится, пенёк расщепляли, клинышек в расщеп загоняли, а потом туда же всё мужское хозяйство мастера-ломастера, а клинышек вон! И сиди-и-и-и, сокол ясный
Оно и правильно, Нил рефлекторно почесал в промежности, худая работа хуже воровства! Особливо наша.
Угу! кивнул Сучок. Надо кой-кому из молодых бывальщину эту рассказать, чтобы проняло.
Швырку, что ль? Шкрябка опять почесался.
Ему, хохотнул плотницкий старшина. Никак за ум не возьмётся, заовинник! Вроде к тонкой работе у него способность есть. Только дурь из него повыбить да наставника бы хорошего. Но вот те, Шкрябка, крестещё чего учудит, сам племяша своего на пенёк и пристрою! Пущай сидит!
Сизым кречетом! заржал Нил. Помнишь, как он с вьюшками-то? Чуть всю поварню не спалил, когда девку свою очередную тама урабатывал.
Помню! хрюкнул Сучок. Тоже ведь думалибаловство! Ну кто так строит-то? Я ужом изворачивался, чтобы от них отбрыкаться!
Да уж, Плава сказывала, какую рожу ты перед Лисовинихой состроилчисто блин, мёдом намазанный.
Нил скорчил умильно-благостную морду и запищал тоненько:
Ну, так и решай, матушка-боярыня: не велишь мне на кухне в дымоходе эти дырки вертеть, так оно мне и не надо! А велишь что ж, ваша печь, мы-то себе и на костерке на артель чего-нито сварим, мы люди привычные А то вон Плава нас чуть помоями не окатила, за наше старание-то
А ты где был? Сучок в свою очередь скорчил зверскую рожу. Вместе решили, что нам эти вьюшки, как зайцу подковы!
А я что, дурной, под помело да помои подставляться? Шкрябка подмигнул своему старшине. У нас на такие дела Кондратий Епифаныч по прозванию Сучок имеется, чай, старшина артельныйему по чину положено!
Ох и сволочь ты, Шкрябка!
Сволочь, но хитрая! Сам ведь баял, что годный зодчийэто хитрый лентяй, Нил опять подмигнул.
Будя ржать! И правда без души работали! Даже когда Лис нас в оборот взял, не поверили. Я сам и не поверил!
Эт верно, Нил за разговором не заметил, что запряжённая в их телегу коняга давно встала на месте и принялась объедать траву то с одной, то с другой стороны дороги. Помнишь, как девичий терем ладили? Знали, что самим там жить, а всё одно! Нынче здесьзавтра там, тут закончимкуда ещё пошлют Вроде и ладно делали, а жили, как свиньи в берлоге!
Гыы, гляжу, Шкрябка, запало тебе, как нас тогда Лёха облаял!
А то! Он лаяться мастер. Как завернётзакачаешься! Вот я и того, пользую помаленьку.
Да, где только набрался, едрит его долотом?
Уж где набрался, там и набрался
Слушай, Шкрябка, а ты когда впервой поверил, что выкупимся? Нутром поверил, не башкой?
Эхе-хе, не знаю, как и сказать, Кондрат. Наверное, когда первую доску с лесопилки пощупал. До того всё не верилось
Ох, врёшь! Сучок подкрутил ус. А то я не помню, как ты топором играл, когда лесопилку ладили!
Ладно, а сам-то! Колёса свои облаживалаж целовался с ними! Думал, крайнему колесу присунешь сейчас, Сссучок! Развеселившийся Нил сбил со своего старшины шапку.
Ах ты, хрен гонобобельный! Сучок схватил друга за шкирку и ткнул носом в сено, устилавшее телегу.
Привлеченная вознёй лошадь подняла голову и обернулась. Ездоки, будто ребятишки, кувыркались в сене, наплевав на то, что до ратнинских ворот оставалось сотни полторы шагов. «Идиоты», фыркнула лошадь, а может, подумала. Или не подумала. Во всяком случае, коняга презрительно посмотрела на дурачившихся людей и, потеряв к ним интерес, схватила крепкими жёлтыми зубами пучок сочной травы.
Вы чего там творите, дуроломы?! донеслось с тына. Аль свербит где?
Плотники вскинулись, беззлобно послали вопрошающего, оторвали лошадь от увлекательного процесса поглощения пищи и направили её в сторону ворот.
«Сволочь! Кто тебя за язык тянул?!» ясно читалось в лошадином взгляде, устремлённом в сторону не в меру бдительного караульного.
Тьфу, Кондрат, не по делу мы с тобой резвиться начали! Нил зябко передёрнул плечами. Это сейчас попёрло нам, а завтра? Сам знаешь, как удача поперёк становиться умеет. Вот закупные грамоты свои назад получим, тогда и поскачем!
Верно, Шкрябка, Сучок построжел лицом и дёрнул рукой в защитном жесте. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
До подворья ратнинского старосты добрались без приключений. Пока ехали по селу, плотницкий старшина старательно приводил себя в нужное состояние и Нила не забывал накручивать: не время им сейчас благостью душу баловатьпредстояло делить лес с дальних ратнинских росчистей, а такое дело, как делёжка строительного материала, с Адама и Евы без ругани не обходилось.
Несмотря на все свои благонамеренные и совершенно правильные размышления по дороге, Сучок начал разговор со старостой Аристархом, как привык, с наезда. Нет, вежество, разумеется, соблюл: на иконы перекрестился, хозяину поклонился, о здоровье спросил, чару квасу с дороги принял, но как до дела дошло
Слушать ничего не хочу, Аристарх Семёныч, ты мне зубы не заговаривай! Плотницкий старшина аж подпрыгивал на лавке. Крепость нашаона крепость и есть! Во всякой земле крепость всему голова, а тын твой подождёт! Он, конечно, подгнил, да пока не валится!
Во-во! тут же ехидным тоном встрял Нил, хорошо усвоивший способ своего старшины вести дела привычно ему подпевая. Тут дело верное! Куда все воевать ходили? За болото! А с той стороны что? Правильно, крепость! Ну и где защита от супостата нужнее? Мы, чай, не первую крепость ладим и в этом деле понимаем. Где их ставитьтоже. В Новгород-Северском княжестве научились, не сомневайся. Там Степь ря-ядышком Так что, Аристарх Семёныч, муж ты нарочитый, старостапоискать таких старост, по селу виднотебе бы посадником быть, а лес всё же отдай. У нас он нужнее!
Во-во! не давая ратнинскому старосте и слова вставить, подхватил Сучок. Вот посадником мы тебя и сделаем! На следующий год. Как крепость нашу достроим, так на месте Ратного такой городок отгрохаемзакачаешься!
Угу, почти лениво отозвался Аристарх, нисколько не впечатленный напором плотников. Даже не рассердился. Красно говоришь. Только брёвен я тебе всё равно не дам!
Нет, ты послушай Аристарх Семёныч! снова бросился в бой Сучок, не сбавляя тона.
Разговор заходил на пятый круг. Сучок с Нилом взмокли, наскакивая на непробиваемого ратнинского старосту. Тот даже не отмахивался от назойливых плотников, а, да простят читатели за избитое сравнение, просто пёр через их аргументы, как атомный ледокол через тонкий лёд, вместо гудков изредка хмыкая в бороду. Мастера перепробовали всё: убеждали, улещивали, устраивали пантомиму, разыграли целый мини-спектакль, хоть ни о театре, ни о спектакле и понятия не имели. Тщетно. Аристарх оставался непрошибаем.
Словом, всё как всегда. Наверное, и во времена строительства египетских пирамид начальник отдела снабжения треста Фараонпирамидспецстрой, одетый в бараний парик и белоснежную льняную юбку, так же мурыжил несчастных древнеегипетских прорабов и начальников СМУ. Через века поколения главных снабженцев, этих, с точки зрения прорабов, помесей пауков с хомяками, несут знамя с нетускнеющей надписью на нём: «Хрен тебе, а не материалы!» И в двадцать первом веке ситуация ничуть не изменилась, любой прораб может это подтвердить. Словом, скандала никто не хотелскандал был неизбежен!
Не убедил ты меня, старшина, зевнул староста в ответ на очередной поток красноречия плотников.
Да етит тебя долотом! взорвался Сучок, остервеневший от спокойствия собеседника больше, чем от любого лая. Уселся жопием на свои брёвнани себе, ни людям! Гузно не сгниёт?!
Аристарх откинулся на лавке, заложил большие пальцы рук за пояс, с интересом глянул на Сучка и слегка покивал головой: мол, давай дальше. От этого плотник вконец вызверился.
Чего лыбишься?! Обобрал как липкуиз говна и палок строить буду! Не твоётак и ладно?! Да долбись оно конём! Думаешь, управы на тебя нету?! Хрен тебе! Сучок вскочил и сунул дулю чуть не под нос старосты. Надо будетдо самого сотника, тьфу, мать твою, боярина Корнея дойдусам на горбу лес в крепость потащишь!
А ну сядь! Аристарх не изменил позы, да и голоса почти не повысил, однако плотницкий старшина плюхнулся обратно на лавку, а Нил так и вовсе к ней прирос. Ну-ка, глянь!
Сучок глянул. Нил, судя по тому, как он ёрзнул на лавке, тоже. Напротив мастеров сидела даже не смертьничто. Чёрное такое, маслянистое, изредка подёргиваемое лёгкой рябью. И спокойное. Нечеловечески спокойное. Вот только имелась у этой почти неподвижной глади одна занятная чертаспособность обращать в себя всё, до чего дотянется. Без суеты, без злобы и навеки. Сучок это понял.
«Бррр, мать твою через корыто, это что ж такое?! Кто ж в нём сидит-то?! И к себе тянет, тянет Не хочу! Отвали на! Изыди, Сатана! Тьфу, б! Не могу больше! Отпусти!!!»
Колодцы пустоты в глазах старосты медленно погасли. Сучок зябко передёрнул плечами. Рядом судорожно выдохнул Шкрябка. Аристарх опёрся локтями на стол и неласково оглядел мастеров.
«Тьфу, хоть глаза человеческие стали! Да ну его кобыле в трещину, такому перечить! Хрен с ними, с брёвнамиживыми бы уйти! Не то идол, не то упырь какой! Куда ж я попал-то?»
Не усрался, едрён дрищ? с неласковой ухмылкой осведомился староста.
Нет вроде, не совсем твёрдым голосом ответил Сучок. Ни врать, ни ерепениться ему что-то не хотелось.
Ну и добро, а то отмывай потом за вами, Аристарх несильно шлепнул ладонью по столу. Теперь слушай.
Слушаю.
Ну, ты и наглец, хохотнул староста. Хотя, не был бы таким ерохвостом, давно бы ворон кормил.
Плотницкий старшина смолчал.
Поучить тебя вежеству, конечно, следовало бы, Аристарх поёрзал на лавке, устраиваясь поудобнее. Ишь чего удумалменя в моём дому да по матери! Однако прощаю. Знаешь, за что?
Сучок опять не проронил ни слова.
Ну, я жду!
Винюсь, Аристарх Семёныч, прости за обиду, плотницкий старшина, с усилием подавив дрожь в коленях, поднялся с лавки и поклонился. Не со зла я, для дела!
О! Ратнинский староста поднял вверх указательный палец. Для дела! За то и прощаю. И не только за это.
А за что ж ещё? малость ожил Сучок.
А вспомни, как ты меня овиноватил, когда лаялся?
Как-как, обыкновенно!
Это лаялся ты обыкновенно. Думаешь, я тут с титешных лет сижу и заходов вашего брата не знаю?
Да уж, убедились, Нил после долгого молчания осмелился подать голос.
О, и подручный твой оттаял, Аристарх поманил Нила пальцем. Давай, мастер, поближе придвигайся. Тебе тоже послушать не во вред.
Плотник кивнул.
Так о чём я? Староста оглядел собеседников. А, вот! Не вспомнил, старшина, как ты меня облаял?
Нет, Сучок развёл руками. Вроде конём это самое предлагал, воеводой пугал, не знаю
Да, Кирюхой меня ещё не стращали, хохотнул Аристарх. Только не о том речь. Ты мне, соколик, вот чего сказал: «Не твоётак и ладно?!» Было дело?
Угу, синхронно кивнули плотники.
А раз так, значит, крепостьэто ваше дело? Аристарх старательно выделил слово «ваше».
Ну, это, как бы замялся Сучок, чьё ж ещё? Мы ж плотники.