Ближе к вечеру заявился посыльный от воеводы.
Ехал я к нему злой. Да сколько можно меня дергать? Я еще и в вотчине своей не побывал, а гонец тут как тут. Однако взял себя в руки: войдя к воеводе, поклонился, пожелал доброго здоровья, поинтересовалсякак жена, как дети.
Плещеев ответил обстоятельно. Затем огладил усы и бороду, уселся в кресло.
Уж не знаю, чем ты государю так угодил, знать, не зря в первопрестольную ездил, только что гонец указ государев привез. Читай!
Я взял в руки затейливо украшенную бумагу, вчитался: «Освободить от сборов, налогов и тягот на год, исчисляя с февраля первого числа вотчину и хозяйство боярина Михайлова». Писано было витиевато, но смысл такой.
Везет же людям! завистливо вздохнул Плещеев.
А чего вместо меня в Москву не поехал? Сыскал бы преступника, как я, и тебя освободили бы от налогов.
Вишь, не пригласили. Обскакал ты старого воеводу. Так, глядишь, вскоре и мое место займешь.
Я и своим местом доволенна твое не претендую. Хотел бы чиновв Москве бы остался, предлагали.
Неуж отказался? Ну ты и дуреньпрости уж за прямоту, изумился боярин.
Я свернул государев указ, сунул за пазуху.
Погоди, не торопись. Гонец еще пакет привезлично тебе в руки.
Воевода протянул бумагу, свернутую квадратом и запечатанную сургучной печатью. Таких я еще не видел.
Я осмотрел сургуч, орла на нем, сломал печать и развернул бумагу. «Братчина о тебе помнит. Прости, что отправил поспешносрочные дела. Федор».
Коротко и ясно. А я-то укорял себя всю дорогу, что уехал не попрощавшись. Не у каждого чина хватит благородства даже на такую короткую писульку.
Чего там? полюбопытствовал воевода.
Письмо личное от стряпчего.
Воевода покачал головойто ли с укоризной, то ли завидуя.
Я попрощался и вышел.
К черту все делаеду домой, отсыпаюсь, молюсь и пару дней проведу с семьей. На торг надо сходить, подарков купить. Для женщины и ребенка подаркивещественное доказательство любви, уважения и заботы мужчины.
Баня дома уже согрелась, и мы мужским коллективомя, Васятка, Федька и сопровождавшие меня до Вологды ратникипошли мыться.
Самое милое делос дороги да в баньку. Ну а потом, как водитсязастолье.
Утром выспался. Когда проснулся, зашел Федька, доложил, что ратники кланяться велелисъехали утром со двора в обратный путь.
Ну а я после завтрака с женой и сыном собрался на торжище. Денег взял достаточнорешил шубу купить жене, да не московскую, а новгородскую, где полы и рукава короче и в которой удобно ходить. И себе бы не помешало купить хотя бы доху. Я помнил уничижительный взгляд слуги в доме стряпчегоне бродяга ли в дом стучится? Тулуптеплый, удобен на каждый день, но абсолютно непрезентабельный.
Вот и купил жене шубу соболью из меха мягкого, легкого, удобного в носке. Себе взял дохукороткую, чуть выше колена шубейку из бобра. Мех ноский, не боится сырого снега, для менякак нельзя лучше. А Васятке присмотрели доху волчью. Молодому парнюв самый раз: удобная, короткая и очень теплая. Все равно растет быстро, глядишьна следующий год и маловата будет.
Кошелек растряс сильно, но и покупки достойные. По улице пройдемся семьейда хоть в церковь в субботу, сразу видносемья боярская, не прощелыги какие идут.
Дома еще раз примерили обновы. Всем понравилось. Особенно Лена долго крутилась у зеркала, потом заявила:
Милый, к такой шубе и шапка нужна, и чтобы в один цвет.
Вот незадачане предусмотрел, упустил.
Надевай шубу, идем на торг.
Кто был бы против? Лена уже была в шубе, только в валенки нырнула да платок накинула.
Обойдя на торге меховой ряд, я купил все-таки шапкуиз соболя, одним цветом с шубой. Надела шапку жена, взглянул я на нее и обомлел. Красавица! Да и одета теперь так, что не стыдно и в Москве хоть к самому Кучецкому в гости заявиться.
Отдохнув денек, я занялся текучкой, съездил в свою вотчину. Делать в Смолянинове зимой было почти нечего, крестьяне неспешно чинили инвентарь к посевной. После того, как по предложению Андрея пни от деревьев, что на стройку пошли, выкорчевали, угодья расширились, и хлопот по весне добавится.
Дома вспомнил, что неплохо бы заняться старинным манускриптом. Все-таки вызванное мною привидениедаже затрудняюсь дать ему названиепочти Старик Хоттабыч, только кувшина не хватает.
Я вообще-то планировал весной или летом, по теплу, продолжить раскопки колодца и катакомб. Не все камеры и переходы подземелья я осмотрел досконально, да и предчувствие было, что мы открыли не все тайны старой карты и подземной части бывшей усадьбы князя Лосевского. Но сейчас зима, какие по морозу и снегу раскопки?
Я заперся в кабинете. Взял в руку древний манускрипт, стал читать вслух непонятный текст. И вновь, как и в первый раз, задрожал воздух, появился сгустоктумана или марева, в нем смутно виделось лицо. Когда лик его стал ясным, джинн или привидение зевнуло и ленивым голосом спросило:
Опять ты, самозванец?
Это почему же?
Боярское звание тебе не по наследству перешло, стало бытьсамозванец. Чего вызывал?
Как тебя звать-величать?
Тебе без надобности. Это все?
Нет! Ты только о прошлом ведаешь или будущее тоже видеть можешь?
Что тебя интересует?
Мое будущее.
Оно темно, я не вижу тебя здесь.
Я перед тобой, как же не видишь?
Я бесплотный дух, а ты человек не этого времени и умрешь тоже не здесь. На этой земле, но не сейчас.
Поясни подробнее.
Однако привидение разговаривать больше не захотелооблачко тумана быстро поблекло и исчезло, а с ним и мой бестелесный собеседник.
«Э, нет, так не пойдет», рассердился я.
Я снова прочитал заклинание.
Облачко и лицо появились вновь.
Экий ты настырный да надоедливый!
Зато ты невежливисчезаешь не договорив. Ты подчиняешься заклинанию на манускрипте?
Конечно, разве ты не понял?
Если будешь дерзить и исчезать самовольно, сожгу манускрипт, понял?
Привидение явно задумалось.
Нет, не торопись сжигать. Этот манускрипт в единственном экземпляре. Сожжешь его, и я навечно останусь в безвестности. Не подпитываясь от плотского мира, с годами и столетиями я зачахну.
Ишь, как разговорился, когда о себе любимом речь зашла. Теперь обо мне поговорим, тебе все равно делать нечего, если ты дух. Ты ведь и уставать не должен.
Я не знаю усталости, мне неведомы радости и огорчения.
Значитзря существуешь.
Тебе не понять. Спрашивайчто хотел?
В подземелье еще есть камеры?
Есть, и не одна, есть даже в одной из них злато-серебро, которое вы, люди, так любите, что из-за него готовы убивать близких.
А еще что?
Привидение скорчило гримасу.
Там еще есть Книга судеб. Каждый может прочесть в ней свою судьбу.
Я растерялся слегка.
Занятно.
Этой книге нет цены, а многие, стоящие у трона, отдали бы все свое богатство, чтобы завладеть ею.
Ладно, по теплу доберусь я до нее. Ты вот что скажине ждут ли меня какие неприятности и беды?
Неприятности будут, но ты и сам с ними справишься. А беды? Пожалуй, что и нет. Возвысишься ты на время, это будет. Только
Туман внезапно стал светлеть, привидение померкло и исчезлокак растворилось в воздухе. Что за ерунда? Вызвать в третий раз? Не случилось ли с ним чего? Так я и помочь ничем не смогу. «Потом», решил я, и так много интересного узнал.
В подземелье забраться надо по веснеэто уже решено, злато-серебро, конечно, не лишнее в этой жизнино Книга судеб? «Вот бы полистать!» загорелся я. А вдруг прочесть не сумею? Ведь в манускрипте тоже тарабарщина какая-то писана, понять невозможно. Найду книгу, а воспользоваться не смогуто-то будет огорчение.
Стоп, а что это чучело туманное говорило о моем возвышении? Неужели в Разбойном приказе поработать придется, заняв высокую должность? Неохота. Поподробнее расспросить бы привидение, но уж больно оно несловоохотливое, каждое слово тянуть как клещами надо. Посоветоваться бы с кем, только ведь к Савве, настоятелю Спасо-Прилуцкого монастыря, с этим не пойдешь. Он ведь поручал мне древние книги найтия и нашел, утаив только этот манускрипт. Оказывается, там, в подземелье, таится до поры до времени еще более ценная вещь. Может бытьдаже вероятнее всегоименно Книга судеб и была целью поисков? Только, похоже, скрывает от меня это Савва, можетбоится, что зажилю. А что мне в той книге? Только бы узнать свою судьбу да судьбу Лены и Васи. Потом можно и Савве отдать. Или Кучецкому нужнее будет?
Я заколебался. А впрочем, чего делить шкуру неубитого медведя? Надо сначала книгу найти и попытаться ее прочесть. Окажется она на старом, забытом языке, вроде древнеаравийского, что в мое время знали единицы из историков и археологов, и считайвсе труды пошли прахом. А может, все этосредневековая дурь и предрассудки? Ну как может в книге, написанной не один век назад, быть предначертана моя судьба? И привидение или джиннне знаю, как его назватьцедит слова. Нет чтобы подробно и толково все рассказать. И о прошлом, и о будущем, тогда и книгу искать да читать не стоило бы.
Глава III
Бурные впечатления прошедшего дня утомили меня: на тело навалилась усталость, глаза закрылись, и я не заметил, как погрузился в сон.
Снился мне мой мотоцикл: лента шоссе летела под колеса, пахло бензиновым дымком. Кто не сидел на мотоцикле, а передвигался машиной, не знает этого упоительного чувства слияния с природойкогда ветер бьет в лицо и пахнет травой. Стоит чуть повернуть ручку газа, как целый табун лошадей под тобой мощнотак, что только держись за руль, уносит тебя вперед, и дамочки с наманикюренными пальчиками в авто с тонированными стеклами остаются далеко позади
Я проснулся посреди ночи с тревожно бьющимся сердцем. Сон вызвал настолько сильные ностальгические чувства, что захотелось вот сейчас, немедленно вернуться домой, в свое время.
Чу! А ведь и в самом деле пахнет дымом. Вернеене так. Дымом зимой пахло всегдатопились печи для обогрева, печи на кухнях. Сейчас дым пах по-другому.
Почуяв неладное, я, как был в исподнем, обул валенки, накинул на плечи тулуп и вышел на крыльцо. Ешкин кот! Горел дом на другой стороне улицы. Огня пока не было видно, но дыма было много. И пах он не дровамипримешивался запах горелой кожи, домашней утвари, тряпья.
Пожар! заорал я и ворвался в воинскую избу. Подъем! Пожар! Быстро всем одеться, взять ведра и багры и тушить!
Ратники мои вскакивали с постелей, чертыхаясь, одевались, не попадая спросонья в рукава и штанины. Я тоже помчался домой, быстро оделся и выбежал на улицу.
Вокруг дома уже сновали мои ратники, соседи и подбегали новые люди. Они встали в цепочку и передавали наполненные водой ведра. Федька-заноза лил воду на стены.
Люди где?
Все здесь!
Я не про наших. Из дома где люди?
Не знаю, растерялся Федька.
Я ринулся в дом. А там уже дыма полно. Ночь на дворе, только зарево пожара светит в окна. Видно плохо, но дым идет поверху.
Я встал на четвереньки и пополз. Одна комната пустая, вторая. В третьей сквозь треск горящих бревен услышал чей-то хрип. Я подполз к лавке. Соседзапрокинул голову, но дышит. Тяжело дышит, с хрипом. Я бесцеремонно стащил его с лавки, ухватил за ворот исподнего, поволок из избы. Ногой распахнул дверь, вытащил соседа во двор.
Федор, оттащи его подальше и уложи на какую-нибудь подстилку. Ему свежего воздуха надо, вишьугорел.
Боярин, ты никак снова в избу собрался? Погодь маленько, отдышись, теперь мой черед.
Федя, комнату спереди и две слева я осмотрел. Ты смотри по правую руку. Только на четверенькахдым поверху плавает, дышать нечем.
Понял!
Федька исчез в дверях дома, я же встал на его место и стал поливать стены водой из ведер. На крыше гулко ухнуло, что-то обрушилось, полетели искры. Народ отбежал от горящего дома и стал поливать водой забор и сарай, чтобы пламя не перекинулось на соседние дома. Уже было ясно, что горящую избу не погаситьона обречена.
Из двери вынырнул Федька. Был он черен лицом от копоти, кашлял от дыма, но тащил за собой за одежду женщину. Ее тут же подхватили соседки и понесли в соседнюю избу.
Все осмотрел?
Дальняя комната осталась, не смог. Баба уж больно тяжела, еле выволок.
Я опрокинул на себя ведро воды и ринулся в дом.
Боярин! Куда! Вернись, не то сгоришь.
Я набрал в легкие побольше чистого воздуха и, пригнувшись, побежал по коридору избы, натыкаясь в дыму на стены и утварь.
Вот и дальняя комната. Я упал на коленив дыму не видно ничего, пошарил руками по постелипусто. Надо сматываться, с потолка уже падают горящие головешки. Напоследок бросил взгляд под деревянную кровать. Тряпье там, что ли?
Я протянул руку и наткнулся на детское тельце. Ешкин кот! Чего он туда забрался? Я подхватил под мышку тело ребенка и рванул к выходу. Дым был уже вездедаже внизу, сильно припекало.
Я выбежал во двор и, задыхаясь и кашляя, сунул малыша кому-то в руки.
Крыша в это время рухнула, взметнув сноп искр и столб огня. Меня же согнуло в кашле. Кашлял долго, до рвоты, выплевывая черную дымную слизь.
Остатки избы соседи заливали водой.
Пошли, боярин. На тебе вон тулуп прогорел, и волосы сзади на голове опалены. Тут уж и без нас справятся.
Федька полуобнял меня, повел к дому. Глаза слезились, но кашель отступал.
Дома, едва завидев меня, Лена всплеснула руками:
Да нешто ты в огонь лез?
Федька подтвердил:
Ага, в самое пеклов избу. Зато двоих вытащил.
Ты мне дороже, чем соседи! в сердцах бросила жена.
Так людей же спас, встрял Федька.
И тут впервые за все время Елена сорвалась:
Молчи, холоп! Я за боярина беспокоюсь!
Мы с Федькой молча переглянулись, и он ушел в воинскую избу. Я же поплескался на кухне тепленькой водичкой и отправился досыпать. И так уже утро скоро, считайпропала ночь. Благозима, дел немного, можно и утром отоспаться.
Я спал до тех пор, пока солнце через окно не заиграло лучиками на лице. «Часов одиннадцать, должно быть», подумал я, проснувшись. В доме все ходили на цыпочках и говорили шепотом.
Хватит тихариться, я уже проснулся, приоткрыв дверь, гаркнул я. А если бы даже и спал, меня разговорами не разбудишь.
Оделся, вышел во двор.
От пожарища напротив тянуло противным запахом горелого. Среди возвышавшегося остова печи, черных бревен и обуглившейся хозяйской утвари ходили горестные погорельцы. «Надо будет им помочь встать на ноги, как велось на Руси во все времена», подумал я. М-да, еще немногои пламя перекинулось бы на соседние дома.
Горела Русь, ежегодно выгорали улицы, а то и целиком села и города. Дома и избы деревянные, в подсобкахсено для лошадей, коров и мелкой живности, вроде овец. Печиво всех домах, да иногда и не по одной. У меня, к примеру, так целых четыре: однадля обогрева дома, другая, на кухне, для приготовления пищи, третьяв воинской избе, и четвертаяв бане, и все при недогляде могут к беде привести. Хорошо хоть не курят, не дошло еще из Америки к нам это зелье. Это уж Петр Великий потом заразу эту привезет из Голландии.
Шло времяпрошла Масленица с ее веселыми гуляньями, кулачными боями и сжиганием соломенного чучела. А после нее, в свой черед, в свои руки взяла бразды правления весна. Снег сразу осел, везде появились лужи, и дороги через несколько дней развезло так, что они стали непроезжими.
Я занимался с ратниками у себя во дворе, набивая руку, оттачивая свои умения и мастерство своего воинства. С утра и до обеда я гонял холопов до седьмого потане делая исключений и для приемного сына. Васятка уже вымахал с меня ростом, легко держался в седле, владел саблей и копьем. В свободное время с ним иногда занимался Демьян, обучая стрельбе из лука. Смотрел я на них из окна и думалкакое оружие покупать парню: лук или мушкет?
Для стрельбы из лука сила нужна немалая, постоянные тренировки, да и капризен лукбоится влаги. Поэтому под дождем из него не стреляют. Испортить егопара пустяков, а стоит дорого.
Мушкет же громыхает сильно, ствол гладкий, прицела нет, относительно точно можно попасть пулей только с близкого расстояния, а заряжать долго, в минуту всего-то один-два выстрела, и то при определенном навыке, сделать можно. Но! При всех этих недостатках за огненным боембудущее.
Из мушкета Васятка уже стрелял, я его обучал сам. Но своего у него не было. А пора уже парня в походы брать, чайбоярский сын, и надо его приучать нести службу.
«Ладно, время для выбора личного оружия еще есть, понаблюдаю пока со стороны за его успехами», решил не торопиться я.
Пока сохли дороги, заняться было решительно нечем. Народ сидел по деревням, селам и городам, и лишь отдельные всадники рисковали проехать по неотложным делам.