Пугаешь?
Ни боже мой, ваше благородие. Но уж как ни пытались ваши Чепая поймать, а все он сухим из воды выходил. Только пьяным да связанным одолеете его, иначе никак.
Что-то еще?
Никак нет, ваше благородие, все рассказал, что знал.
Белоножкин вызвал конвой, и Деревянко увели, чтобы на улице, истыкав штыками, сбросить в яму. В отряде каждый человек на счету, охранять пленных некому. Операция сложная, тут не до милосердия.
С полученными сведениями подхорунжий отправился к полковнику.
Бородин уже вернулся.
Как наши успехи?
Разведданные подтверждаются, с некоторой поправкой на времяза последнюю неделю обострилась эпидемия тифа, в карантине еще две роты красных. В целом позиции красных не изменились, фортификационные сооружения оставлены там, где были до штурма.
Полагаете, справимся?
Бесспорно. Но операцию нужно перенести.
С пяти часов пополуночи? И на сколько?
Думаю, нужно начать в три часа.
Объясните.
Лбищенск живет по чeпаевскому времени, а Чепаев просыпается чуть раньше пяти утра. Чепаев чрезвычайно мобилен, если мы не захватим его врасплох и он успеет мобилизовать хотя бы сотню бойцовнам придется худо. Он никогда не дерется в обороне, всегда атакует, местность, в которой находится или воюет, знает досконально. У нас просто не будет шансов.
Бородин задумался. Насчет личного времени Чепаева до сих пор не говорил ни один из участников или разработчиков операции. Агент в штабе красных тоже не упоминал об этой особенности начдива, а должен был. Может, не придавал этому значения, но почему тогда на это обращает внимание простой боец?
Добро, вы меня убедили, сказал полковник. Но вопрос штурма и пленения Чепаева отнюдь не самый главный. Я не сомневаюсь, что ваши башибузуки обеспечат успех операции. Меня больше беспокоит, что мы станем делать потом.
Отправим Чeпаева в Ставку.
Через территории, занятые большевиками? На аэроплане? Давайте будем реалистами: наш рейдотчаянная бравада. В нескольких десятках километров от нас сосредоточены основные силы красных, и то, что этот бок обнажен, ничего не значитнас выбьют из Лбищенска через день-два, максимумчерез неделю.
Подхорунжий удивленно посмотрел на полковника.
Не нужно так на меня смотреть, вы сами должны понимать суть происходящего. Надеюсь, вы согласитесь со мной, что после завершения операции основная часть отряда должна немедленно отступить обратно в Каленый. На арьергард возложим тотальное уничтожение складов
У нас приказ держать оборону до подхода армии.
Вы понимаете, что это напрасная трата сил и времени? Не удержит наша «армия» красных. Толстовпрекрасный стратег, но ему достались жалкие остатки войска. Нас сомнут, и ладно, если заставят отступить, а не раздавят.
Вы так говорите, будто не будете принимать участия в штурме.
Бородин вздохнул.
Я еще достаточно молод и полон сил, но посмотрите на меня: я развалина. Потому что в победу не верю, а мщение, которое движет вами, мне не понятно. Я в каждый бой иду как в последний. Так вот: возможно, в этом бою меня не станет. Я хотел бы, чтобы вы наплевали на белое движение и уводили людей за кордон.
Это измена.
Так расстреляйте меня.
Белоножкин опустил глаза.
Ладно, бог с ним, с этим разговором, махнул рукой Бородин. Вы правыне время для болтовни. Там, в блиндаже я немного наследил. Прикажите убрать.
Диверсия
Сначала разбудили Петьку.
Взволнованный красноармеец из караула стоял перед заспанным Петькой, пучил глаза и громко шептал:
Товарищ Исаев! Там такое! Там, в штабу
Что в штабу?
Не знаю.
Чтоне знаешь?
Что делать, не знаю.
А старший караула?
И старший не знает.
Черт знает что! А от меня чего надо?
Штаб заперт.
В смыслезаперт?
На замок заперт, а ключа у нас нет. В четыре утра смена караула, а Дениса Деревянки на посту нет.
А кто есть?
Никого.
А старший почему сам не пришел с докладом?
Боится.
А ты, значит, не боишься.
Я тоже боюсь, но я отважный.
Ладно, отважный, пошли.
Штабная изба оказалась заперта, но не опечатана. Более ничего необычного не было. Петька посмотрел на часычерез десять минут пора будить Василия Ивановича, а тут такая ситуация непонятная. Старший караула стоял в стороне и нервно курил.
Ключ есть у кого-нибудь? спросил Петька.
На гвоздике висит.
Да вы что, нарочно, что ли?! Я вас под трибунал отдам! гаркнул Петька. Развели, понимаешь, не знаю что!
Он вбежал на крыльцо, сорвал с гвоздика ключ и открыл дверь.
Из избы потянуло дымком.
Мать вашу, опять пожар, что ли? Петька нюхнул воздух. Будто тряпками горелыми пахнет. Ну-ка, сюда идите оба!
Караульные подбежали.
Фонарик есть?
Старший достал карманный фонарик. Все трое вошли в избу. Зажгли керосинку, осмотрелись. Все, вроде, стояло на своих местах. В печке ничего не горело, и откуда шел запах, понять было невозможно.
Молодой красноармеец с выпученными глазами вдруг плюхнулся на четвереньки и начал водить носом, будто поросенок, который ищет корыто с помоями.
Ты чего?
Из подпола тянет, сказал красноармеец.
Петька со старшим переглянулись и в один голос выкрикнули:
Ночков!
Перестановка в штабе все же была: стол с радиостанцией, печатными машинками и прочей требухой стоял аккурат на люке, ведущем в подпол, в каморку начальника штаба. Стол втроем оттащили к окну, и старший караула открыл люк. Ночков сидел в исподнем, скрюченный, бездыханный, на верхней ступеньке, прильнув к щели между люком и полом. Весь подвал тонул в дыму.
Мужчины вытащили начальника штаба на улицу. Петька надавал Ночкову пощечин, старший караула принес воды и окатил начальника из ведра. Грудь Ночкова шевельнулась, и он, хрипя, вдохнул, после чего тяжело и продолжительно закашлялся.
Живой! обрадовался Петька. Живой! Ладно, смотрите тут за ним, а я побежал Чепаю докладывать.
Василий Иванович таким новостям не обрадовался. Он быстро встал, собрался, велел Петьке позвать Батурина и прочих командиров, потому что покушение на начальникаэто не какой-нибудь пожар, это диверсией попахивает, а то и хужепредательством. Удивительно, как до Чепая не добрались, его-то изба вовсе не охраняется. До рассвета было еще часа два, но дело важное и отлагательств не терпит, будить всех немедля!
Ночков уже оправился, почти не кашлял и смог рассказать, что произошло. Проснулся от запаха дыма, кругом темно, горло дерет от кашля. На ощупь, потому что от дыма резало глаза, добрался до лестницы и хотел выйти, но люк не поддавался. Пытался дышать через щель, потом потерял сознание.
Во сколько? спросил Чепаев.
Часы внизу остались. Да и не мог я на них посмотреть, дым глаза ел.
Спать, любись ты конем, во сколько лег?
В одиннадцать, как обычно.
Кто наверху дежурил?
Колокольников, а на караулеэтот, как его Деревяшка?
Деревянко, поправил Петька.
Чепаев повернулся к нему.
Петька, ты вот что. Сгоняй по постам, спроси, не видел ли кто Колокольникова с Деревянкой.
Есть.
Петька убежал. Чепай посмотрел на командиров.
Ну и что делать будем?
Командиры хмурились, чесали затылки, но ничего не говорили. А чего говоритьслучай такой впервые.
Давно у нас Колокольников в штабе? спросил Батурин.
С мая, ответил Ночков.
А до этого где был?
По документамиз Самары
Документы! заорал Батурин. Документы проверяем! Ничего не пропало?
Все, включая Чепая, стали шарить по шкафам, по ящикам, проверяя документацию. Ночков тоже было начал, но быстро пришел в себя:
Отбой! Вся секретная документация с донесениями и шифровками у меня в подполе, в сейфе.
Пошли проверять! приказал Чепаев.
В подвале уже можно было дышать. На полу валялись прогоревшие до пепла тряпки, очевидно, сброшенные злоумышленниками вниз. Сейф открыли, выгрузили бумаги, пошли проверять. Пока проверяли, рассвело.
Тем временем Петька обскакал все посты. На северном старший караула Даншин сказал, будто в смену Бронштейна была зафиксирована активность. В журнале Бронштейн записал: «Время: 12 ч. 03 мин., со стороны ст. Сломихинской приб. маш. «Руссо-балт», водит. краском Тверитинов. Куда: штаб див.».
Петька даже обалдел. Тверитинов? Вернулся? Да еще на «Руссо-балте»?
Следующая запись оказалась еще интереснее: «Время: 1 ч. 27 мин., из штаба див. уб. маш. «Руссо-балт», водит. зам. нач. шт. Колокольников, сопр. кр-ц Деревянко. Куда: ст. Сломихинская».
Где Бронштейн? спросил Петька.
В казарме, отсыпается, ответил Данщин.
Петька вскочил на коня и помчался в казарму.
Фима Бронштейн не спал, сидел в караулке и ждал, когда к нему приедет другпить чай с настоящим шоколадом. Когда в караулку ворвался порученец Чепаева, Бронштейн слегка перетрусил.
Ты ночью дежурил на северном въезде?
Ну, я, ответил Бронштейн.
Кого видел?
Арканю Тверитинова.
Точно его?
Я Арканю с гимназии знаю, он это. Вот, шоколад мне привез, Фима повертел перед носом Петьки измятой плиткой.
А потом?
Потом замначштаба с часовым зачем-то в Сломихинскую среди ночи поперлись.
И ты отпустил?
Так у них записка была от начштаба.
Где записка?!
Бронштейн побледнел. Выражение его лица было столь красноречивым, что Петька сказал:
Это трибунал, боец. Собирайся, едем в штаб.
Через десять минут Фима Бронштейн с поникшей головой стоял перед командирами подразделений.
Расспрашивал его Чепаймягко, без привычной запальчивости. Бронштейн отвечал коротко и по делу.
Значит, получается, ты впустил Тверитинова в станицу и указал дорогу до штаба?
Так точно, товарищ начдив. Вы же сами знаетеот нас только прямо до площади.
Знаю, Фима, знаю. А ничего необычного не заметил?
Чего уж необычногоАрканю три месяца погибшим считали, а он вдруг как с неба упал. Ну вот разве что на машине приехал. Это ж «Руссо-балт», на котором Попов ездит, правильно? Но я так понял, что ему лично Попов отдал машину, Арканя ведь сам на ней раньше ездил.
Со Сломихинской связались? спросил Чепай у связистов.
Не получается. Похоже, где-то обрыв на линии.
Когда восстановите?
Как только обрыв найдемтак и восстановим.
Чепаев почесал небритое лицо. Как-то все одно к одному: исчезновение Тверитинова, покушение на начштаба, бегство подозреваемых. Но куда они целого краскома подевали?
Колокольников и Деревянко в машине ничего не везли? спросил Чепаев.
Никак нет, ответил Бронштейн. Виноват я, товарищ начдив. Они мне записку под нос сунули, Колокольников сказалсрочно. Гляжувроде подпись начштаба, печать. Что я, разбираться буду, раз срочно?
Не виноват он, Василий Иванович, если кого и винитьтак меня, сказал Ночков. Я этих бланков с пропусками заранее наготовил штук сто, чтоб не отвлекаться, они в ящике стола лежат. Там пустая форма, только печать и подпись. Вписываешь потом, что надо, и никакой волокиты.
В благородство, любись оно конем, поиграть хочешь?! взорвался Чепай. Добренький какой, заступился за рядового! А ты, щучий сын, сам же его и подставил! Развели тут, понимаешь! Я скажу тебе, зачем ты этих бумажек наготовил заранее. Чтобы тебе со всякой мелочью не возиться, перепоручил ее заму, мол, большого ума не надо, так сойдет. А если бы он тебя в постели пришпокнул и вывез бы все документы дивизии? По твоей же рукой подписанным бланкам?! Молчишь?! Да я сейчас выведу Фиму на улицу, соберу дивизию и скажу: начальник штаба у нас кретин, и за это я расстреляю бойца, потому что сам кретин, раз такого начальника штаба держу! И мы все здесь кретины, потому что не знаем, что у нас под носом творится! Что сейчас делать прикажете, а?!
Все молчали и чувствовали себя виноватыми.
Голос подал Петька:
Надо бы Тверитинова поискать. Вдруг он чего скажет?
Чепаев тяжело вздохнул.
Вряд ли. Чует мое сердцепустили Арканю в расход. Но все равноищите.
Словно в ответ на это «ищите» в штаб ворвался красноармеец с выпученными глазами, который сообщил о запертом на замок штабе.
Товарищи командиры! задыхаясь, сказал он. Там такое!
Лёнька
Проснулся Лёнька от того, что кто-то зажал ему рот ладонью.
Цыть, казачок, а то располосую, услышал он хриплый шепот у самого уха.
Кроме потной руки на лице Лёнька почувствовал что-то холодное и острое на горле.
Сейчас я тебя отпущу. Не рыпайся, если жить хочешь.
Холодное и острое перестало касаться горла, ладонь убрали от лица. Лёнька смог дышать.
Повернись, сказал незнакомец.
Лёнька повернулся.
Не узнаешь?
То, что произошло ночью, до сих пор не укладывалось у Лёньки в голове. Он проснулся от каких-то странных звуков. Выглянув через щель в стене, увидел, как какой-то голый человек бьет красноармейца камнем по голове.
Потом убийца обыскал труп, достал большой конверт и поджег. Не обращая внимания на огонь, голый вымылся, слил воду из бочки, запихнул туда мертвого красноармейца. Вскоре во дворе появились еще двое, видимознакомые убийцы. Они явно не доверяли злодею, но были с ним заодно. Убийца велел им искать какого-то гонца, а потом все трое ушли.
Лёньке бы убежать, но вместо этого он проследил за троицей.
Они пробрались к площади. Убийца оставил спутников на улице, вошел в большую избу, перед которой стоял автомобиль, а у дверей нес караул боец с винтовкой. Спустя несколько минут дверь распахнулась, из избы выбежал молодой красноармеец. Часовой спустился вслед за ним с крыльца, они сели в машину и уехали.
Замирая от страха, Лёнька прокрался к избе и только тогда разглядел надпись на картонке, приколоченной к двери: «Штаб 25-й стрелковой дивизии Р.С.Ф.С.Р.».
В одно из окон Лёнька рассмотрел убийцу. Усы, фуражка, смуглое худое лицо. Этот портрет Лёнька неоднократно видел в газетах.
Воздуха в легких стало не хватать. Как же так, человек, которого Лёнька буквально боготворил, оказался душегубом, крадущимся в ночи татем! И это к нему он пробивался с такими трудностями, под его командованием готовился идти на смерть за победу революции во всем мире?! Такого чудовищного обмана не могли предположить, наверное, и сами казаки.
Лёнька отошел от штаба на почтенное расстояние. Что делать? Бегать по домам и кричать: «Измена!»? Бросить все и возвращаться к казакам, которые хоть и за буржуев, но зато по-честному?
Он заметил, что к штабу приближаются двое, судя по походкете самые, с которыми разговаривал злодей. Они скрылись в избе, потом вышли, заперли штаб на замок и повесили ключ на гвоздь. Один из них оглянулся и посмотрел прямо туда, где прятался Лёнька.
Лёнька испугался, бросился бежать. Назад возвращаться смысла не было: во-первых, под боком покойник, во-вторых, если его действительно заметили, то легко могли догадаться, откуда он взялся. Покружив в потемках вокруг штаба, Лёнька влез в какой-то бесхозный сарай. Дав себе слово не спать, он минут десять таращил глаза в ночь, а потом отключился
И вот теперь тот, кто обернулся на Лёньку возле штаба, парень с ангельским лицом и девичьими глазами разного цвета, стоит здесь, и деваться от него некуда. И где Лёнька наследил?
А ты шустрый, похвалил «ангел». Ты мне нравишься.
Чего тебе надо?
Мне-то? Да, в общем, ничего особенного. Я тебя сначала просто убить хотел, а сейчас гляжунет, ты еще пригодишься.
А ты кто?
Я-то? Богдан Перетрусов. Слышал?
Бандит?
Бандит.
Не подходи, закричу.
Не закричишь.
Почему?
Потому что ты сейчас снимешь свои шмотки белогвардейские и переоденешься вот в это, Богдан пнул Лёньке под ноги сверток, перетянутый ремнем.
Что это?
Не стой, как истукан, уходить надо, сейчас здесь от красных будет не протолкнуться, поторопил бандит.
В свертке были штаны, гимнастерка, картуз, ботинки и обмоткиформа красноармейца.
Как ты меня нашел?
По следам.
А где тот другой?
Я его убил. Переодевайся быстрее, времени мало.
Выбора у Лёньки не было. Перетрусов стоял рядом и поигрывал бритвой. «Зачем я ему? думал Лёнька. Денег у меня нет, оружия тоже, воняет от меня хуже, чем от свиньи».
Тем не менее он быстро переоделся. Несмотря на то что форма была немного великовата, Перетрусов оказался вполне доволен. В нагрудном кармане даже нашлась книжка красноармейца на имя какого-то Семена Бумбараша.