Но как нам быть? растерялся Патриарх.
Ваше Величество, произнес Френсис Уолсингем. Правящая династия Англии пресеклась. И Плантагенеты, к которым относится ваша супругаединственные законные претенденты и наследники.
Отрадно это слышать. И что? Кроме моей супруги и моего сына есть и иные. Ее дед, к примеру. Отличный человек. И мешать вам не будет совсем. Он языка вашего не разумеет и уже в годах. Так чтопрекрасный кандидат. Только пои, корми да на охоту отпускай. Почти как ваш последний Генрих. Разве что до баб не такой ходок в силу немалых лет.
Но как-то растерялся от такого поворота событий визави.
Кстати, твое лицо мне кажется знакомым. Как тебя зовут?
Уолсингем, Ваше Величество. Френсис Уолсингем.
А знаю. Да. Зачем же ты так грубо сработал? Говорят, тот фанатик Елизавете чуть голову не оторвал. Отравить не судьба было? Или хотя кинжалом убить. Удушениесамая болезненная и мучительная смерть из простых.
Я не понимаю, о чем
Да все ты понимаешь! перебил его Император. И вы все, тоже все прекрасно понимаете, обведя рукой, произнес Андрей. Вы сначала одну свою королеву отравили, избавившись от фанатичной католички. Боялись, что родит от испанца и вами станет править Филипп? Ха! А потом считай повесили свою вторую королеву, которая очевидно порывалась поставить вас под удар. И вы считаете, что я вам отдам моего сына? Вы с ума сошли?
Ваше Величество
Что? Ты хоть подчистил хвосты? Или исполнители все еще живы и могут на тебя указать?
Мы мы умоляем Ваше Величество нервно всхлипнув и озираясь по сторонам произнес патриарх Англии. Это проклятье. Мы Мы жаждем спасения. Оттого и пришли сюда. Нам просто не к кому пойти
Вид его и окружающих был жалок и испуган.
Шутка ли? Их фактически обвинили в убийстве двух своих монархов. Это плаха. В лучшем случае. Так-то за такие в Англии казнили намного более сурово. И потрошение практиковали, и прочее. А зная о прекрасной осведомленности Андрея про старинные обычаи викингов, можно было ожидать даже знаменитого «кровавого орла» или еще что-то ужасное.
Спасения? криво усмехнувшись, спросил Император после затянувшейся паузы.
Спасения, охотно закивали все присутствующие.
Тогда вот вам мой ответ. Корону могу принять я. И передать ее по наследству своему сыну. Ведь яИмператор Рима, а Англияэто считай старая римская провинция Британия. Разве что пикты вас слегка потеснили на юг. Или как вы их сейчас называете? Впрочем, не суть. Это дело поправимое. Услышали меня?
Да, глухо и как-то растеряно ответили они.
Ответа сейчас не надо. Езжайте домой и все обдумайте. Парламент должен проголосовать единогласно. Вы поняли? Единогласно! Как? Ваши заботы. После чего явитесь, и я приму от вас присягу. А потом и проведем коронацию. Сидеть у вас на острове мне не с руки. Поэтому править, если согласитесь, я будут через генерал-губернатора. В помощь которому будет совет из наиболее уважаемых людей Англии. Ясно ли?
Ясно! хором ответили члены делегации, куда как повеселевшим голосом.
Ну тогда ступайте. Если у вас больше дел нет.
Мы привезли Вашему Величеству дары
А отмахнулся Андрей. Это потом. Сначала нужно людей разместить. Империяэто люди. Вот высшая ценность!
С этими словами он, увлекая супругу направился в лагерь будущего легиона. Заводя туда свои войска. Благо, что там сразу ставили с размахом и большим запасом
Страшно тихо произнес Френсис.
Все промолчали.
Неужели так хорошо работает дочь Султана? вновь спросил он непонятно кого. Михримах
Патриарх Англии нервно дернул щекой. Ему тоже очень не понравилось, что их «спалили». Причем так просто и дешево. Заодно вскрыв убийство Марии. Уолсингем же мрачно улыбнулся и очень многообещающим взглядом посмотрел на юг. Туда, где, как он думал, жила женщина, сумевшая вывести их на чистую воду
* * *
Иоанн Васильевич сидел в своей излюбленной небольшой комнатке и занимался любимым деломчитал. В одиночестве.
Из маленького духового окна поступало немного света, дающего общую полутьму. Но освещения хватало из-за пары новых масляных ламп, горящих на подставке рядом с книгой.
День был не жаркий из-за облаков и мелкого, накрапывающего дождика. Однако эти две лампы, горящие вот уже несколько часов, порождали кроме света еще и духоту, выжигая кислород. Царь об этом не знал и в целом не печалился, скорее наоборот. От тех же свечей, ежели также освещать, духоты было больше.
Перед ним лежала книга, намедни доставленная из Тулы, куда она попала из Прохорова. Из небольшой типографии, созданной Андреем.
«История государства Российского»
Без автора.
Хорошая шелковая хорезмская бумага, прикупленная по случаю, была удивительно приятна на ощупь.
Буквы, отпечатаны четкие, ясные, без модных в эту эпоху «закорючек» и прочей извилистости. Это давало эффект некой лаконичности почти что монашеской строгости. Ну и облегчало чтение. Ведь не требовалась гадать, какая перед тобой литера.
Визуальное оформление текста тоже радовало.
Андрей применил вполне обыденный для XXXXI веков способ разметки текста. Между словами стояли пробелы. В конце предложений точки, а начинались эти предложения заглавными буквами, вдвое больше обычных. Такие же применялись для выделения имен собственных и прочих, привычных Андрею категорий. Активно использовали различные знаки препинания. А абзацы начинались с отступа. И так далее.
Ничего необычного.
На наш взгляд. Но так не делали пока в те годы. И на Иоанна Васильевича же это произвело неизгладимое впечатление. Равно как и содержание.
Андрей в 1556 году изложил ему краткую историю Руси в трактате «Деяния руссов». Но он так и остался рукописным трактатом. В единственном экземпляре. Во всяком случае, так думал Царь.
Теперь он держал в руках его расширенную и дополненную версию.
Ладную. Складную. И лаконичную.
Но главноеизготовленную типографским способом. Да с указанием тиража в тысячу экземпляров.
Не много.
Весьма.
По меркам обывателей XXI века. Для XVI же векаочень представительный тираж. Не каждую книгу так масштабно издавали.
Иоанн Васильевич специально достал тот старый трактат и сверял. Вот онлежал на подставке рядом. Из-за чего ему сразу бросались в глаза места измененные. В основном через дополнение и расширение, которое касалось военного дела, ремесел и экономики в целом. Откуда, куда, зачем, почем и с какими трудностями.
Но и интриги не были опущены.
Ярче всего, конечно, Андреем был описан создания Руси и принятия христианства. Все выглядело настолько живо и сочно, что воображение Царя довольно легко рисовало себе яркие картинки.
К слову о картинках.
Они тут тоже имелись. И немало.
Он, заметив их, специально пересчиталшестьдесят две. Гравюры, разумеется. Их нарисовала Марфа, а к печати подготовили граверы, нанятые в Западной Европе. В итоге изображения эти удивительным образом диссонировали со всем, что ранее видел Иоанн Васильевич.
Это были скетчи.
Но хорошо проработанные и довольно детализованные.
Вот Рюрик. Вот Владимир. Вот иные.
Марфа с Андреем их лица придумывали. Но старались сделать такими, чтобы они передавали характер лучше всяких слов. Поэтому тот же Владимир Святой выходил настолько жестким и опасным человеком, что от одного его вида разило смертью. Прямо от картинки.
В самом конце повествование завершалось временами Иоанна Васильевича. И имелся его портрет. Настолько реалистичный, что тот специально в зеркальце погляделся, чтобы сравнить. Только вот, в отличие от крестителя Руси, первый Царь был изображен добрым, уставшим и каким-то замученным. Хотя, конечно, не докопаться.
Елена Глинская, кстати, тоже имелась. Ее облик сначала сделали по воспоминаниям Андреятот видел реконструкцию лица. А потом, пообщавшись со знавшими женщину при жизни, откорректировали. Добавив специфические особенности мягких тканей.
Государь добрые полчаса сидел перед ее портретом.
Мама тихо говорил он, чуть трясущимися пальцами, касаясь изображения.
Он ее тоже запомнил такой.
И от вида давно утраченного родного и настолько близкого человека его накрыло. Даже слезы по щекам текли.
Мама
В тот день он продолжить чтение не смог.
Эмоции.
Но уже на следующее утро взялся за сие дело с новой силой. И читал читал читал
И чем больше читал, тем сильнее его накрывало.
В этой книге Андрей делал больше для утверждения права Рюриковичей править Русью, чем можно было даже предположить. У любого неискушенного читателя, каковыми являлись все обитатели XVI века, даже сомнение в правомерности правления Рюриковичей не возникало после прочтения этой книги. И не просто Рюриковичей, а московской их ветви.
Да, вопрос связанный с завоеванием монголами Руси освещался очень непросто и неоднозначно. И очень болезненно для Владимирских князей, выставляя их виновниками катастрофы. Что, де, если бы они не перешли на сторону хана, то Русь просто ограбили бы и ушли. Но дальше показывалось безусловное падение всей остальной Руси, которую так или иначе завоевали все ее соседи. А главной причиной такой катастрофы становилась раздробленность и «хатаскрайнические» настроения князей, не мысливших себя частью великой и единой державой.
И эта особенность была показана куда острее, чем кому-то хотелось бы. В том числе и потому, что в описанных эпизодах шла прямая перекличка с боярской вольницей XVI века. И прочими бедами, разрывающими Русь изнутри.
Царь читал.
И не понимал.
Андрей же должен претендовать на его престол.
Ему много кто об этом шептал.
И такая книга
Как так-то?
Ему было больно, стыдно, обидно и ужасно неловко. Ведь эту книгу Андрей напечатал таким приличным тиражом не для подарка Царю. Как Государю уже доложилиона в виде подарков уже рассылалась по Руси и Литве. И даже в иные сопредельные земли.
Неужели он все это делал от чистого сердца? крутилась в голове у Ивана мысль. Страшная и жалящая его уязвленное самолюбие как оса
Глава 7
1560 год, 3 августа, Москва
Иоанн Васильевич сидел бледный на скамейке рядом с супругой. Держал ее за вялую руку и с ужасом смотрел куда-то в пустоту перед собой.
Сын умер.
Малыш еще совсем.
Простудился и все. Прибрала лихоманка. Так случалось.
Супруга же, что выхаживала ребенка, тоже слегла. И, судя по всему, больна оказалась тем же. Страшный кашель, поначалу сухой, а потом уже с мокротой. Жар. Вялость. Головная боль. Хрипы при дыхании.
Чахотка, со скорбным лицом говорили лекари.
Они и сына не сумели вылечить, и теперь разводили руки относительно жены.
А она умирала.
Он в этом не сомневался.
Никто в этом не сомневался.
Все тоже самое, что и с сыном. Так же.
Я проклят тихо прошептал он. Проклят Боже?! За что?!
Милый едва слышно прошептала Анастасия.
Что родная?
Я умираю и хочу попросить тебя об одной просьбе. Только об одной.
Слушаю! Все что угодно! вспыхнул Государь, подавшись вперед.
Не ругайся с Андреем. Он единственный, кто хочет тебе добра
Опять ты об этом отмахнулся Иоанн Васильевич.
Это моя последняя просьба.
Дался он тебе?
Без него сгинешь. Али не видишь, как бояре себя ведут?
Вижу
От него новости есть какие? Чем там все с Сигизмундом закончилось?
Он посла прислал. Вроде как принудил Сигизмунда к миру. И просит меня на подписание приехать в Смоленск. Сюда не идет. Долго. Хочет сразу после подписания по Днепру в Черное море и в Царьград.
Так и езжай!
Куда я поеду?! И тебя оставлю?!
Я руки на себя наложу, если не поедешь, довольно жестко произнесла Анастасия. Я все равно умираю. А тебе жить. И дочке нашей жить.
Дочка
В этом варианте реальности шестым ребенком Анастасия родила не сына Федора, а дочкуФеодору. Которая, к тому же, не отличалась никакими внешними уродствами, вроде сильной асимметрии лица.
Анна, Мария, Дмитрий, Иван, Евдокия все эти дети смогли прожить совсем немного. Все преставились в младенчестве. И вотИван умер. Отмучился. Ибо смерть его легкой не назовешь.
Осталась лишь Феодора. Дочка. Которой только-только стукнуло три годика от рождения.
Иоанн Васильевич обреченно покачал головой, повторяя раз за разом одно слово:
Дочка
Больше у него никого не оставалось. Двоюродный брат погиб во время того мятежа, что Андрей подавлял. Женавон, доходит. Сколько еще продержится? Неделю? Детей иных нет. Преставились.
Один совсем один тихо добавил Царь, прекратив причитать о дочери.
Соберись! хрипло произнесла Анастасия, вяло сжав его руку. Ты еще жив. И здоров. И наша дочь тоже.
Я проклят
Да что ты такое говоришь?
Ты и сама знаешь Ты наши дети я всех подвел
Ты никого не подводил!
Я должен был принять постриг. Уйти в пустынь. Вымолить прощение. Но я возгордился. Власти возжелал. А когда мне протянул руку помощи единственный человек, который мог мне помочь, отвернулся от него.
Ты все еще можешь исправить.
Как? Как исправить? Ты ведь умираешь
Ты не так стар. Еще и тридцати лет нет. Возьмешь себе новую жену. И она родит тебе здоровых сыновей.
Иоанн Васильевич промолчал.
Ему безумно не хотелось обсуждать эти вопросы. Во всяком случае не сейчас и не с умирающей супругой. Это было больно и стыдно. А она говорила. Продолжала говорить. Успокаивать его. Убеждать, что все наладится и с ее смертью жизнь не закончится. Его жизнь.
Он же не слушал.
Наконец, не выдержав этих причитаний он оставил Анастасию и вышел из комнаты. К тому же там было душно. От чего он весь немало вспотел и испытывал сильный дискомфорт.
Глянул на слугу.
Тот мялся.
Что?
Государь, ты просил напомнить. Там купчишки, что ты уже пару месяцев в ожидании держишь, прибыли по твоему приказу и ждут.
Давно ждут?
С самого утра.
Царь скосился на небо. Солнце близилось к закату.
Трапезничали?
Нет. Тебя ждут. Боятся пропустить.
Ладно несколько раздраженно произнес Иоанн Васильевич. Скосился на дверь, что вела в опочивальню умирающей супруги, и решительным шагом направился к Грановитую палату. Приказав туда звать купцов.
Пришлось, правда, задержаться на полпути.
Царь он или не Царь?
А значит одеться требовалось подобающе для официального приема. Чай не дружок зашел перед сном поболтать. Если группа купцов так рвется на прием, значит дело важное.
Просители, пояснял не раз один из бояр, что был направлен Государем их проведать, да выяснить, чего надо. Причем говаривал он это с пренебрежением. Отчего Иоанн Васильевич делал нужные выводы и не сильно рвался с ними общаться. Не до того.
Теперь же руки дошли.
Что вам надобно? прервав он их велеречивые вступительные слова. Оборвав буквально на полуслове. То ли его Андрей покусал, то ли еще что случилось. Но на Руси только молодой Палеолог позволял себе такое общение. Сразу к делу.
У Иоанна Васильевича не было настроения участвовать во всем этом ритуальным цирке от и до. Думки и переживания о супруге терзали. Хотелось скорее к ней вернуться. Ибо, выйдя, оставив ее, он почувствовал вину. Вот и решил от всей этой мишуры отмахнуться.
Да и чего ради ее держаться?
Проклят же.
Дети вымерли, окромя малой дочки. Но протянет ли она еще хотя бы пару летвопрос. Жена умирает. Родичи ближайшие вымерли.
Все прахом пошло.
Дом Рюриковичей московских пресекался. А иные настолько измельчали, что и не хотелось даже думать об их воцарении. Так что чего теперь рядиться?..
Государь наш, осторожно произнес Аникей Строганов, три года назад я испрашивал у тебя повеление земли по Каме-реке заселять.
Помню. Заселил?
Из-за уральского камня тати ходят. Каждый год поселения жгут, а людей в полон уводят. Тех, кого не побьют. Сам дважды лишь чудом уходил. Стрелами они секли люто.
И что ты от меня хочешь?
Земли там полны даров. И соль есть, и прочие богатства. Да только без помощи твоейне удержать те владения. Тати уж больно сильны. Сказывают, будто они из княжеской дружины хана Сибирского.